Отношения М.С. Воронцова с министрами и губернаторами

По мере возможности М.С. Воронцов стремился к независимому от министерской власти управлению регионом, считая, что, находясь непосредственно в крае, он лучше знает его потребности и то, что необходимо для его развития.

В 1828 г. министром внутренних дел Российской Империи становится А.А. Закревский, долгие годы друживший с Михаилом Семеновичем. Это назначение способствовало тому, что отношения генерал-губернатора с верховными властями Санкт-Петербурга значительно упрощались. Так, в письме А.А. Закревского к М.С. Воронцову от 26 июня 1828 г. содержится важная информация об активном участии генерал-губернатора в административно-политическом управлении краем: «Я имею список кандидатов в губернаторы, доставшийся мне от моего предшественника: но оный наполнен такою дрянью, что трудно сделать из него порядочный выбор, а потому и не желаю его вам сообщать».

В следующем послании к Воронцову от 4 августа 1828 г. А.А. Закревский информирует, что согласен сам найти кандидатуру на пост губернатора Бессарабии, так как Воронцов не смог предложить кого-либо на эту должность.

Для Воронцова, в силу его характера и сложившегося стиля управления, было важно иметь на ведущих административных должностях своих единомышленников, готовых исполнять его планы, разделяющих его взгляды на те или иные проблемы.

К моменту назначения М.С. Воронцова губернаторы подведомственных ему губерний менялись довольно часто.

По этой причине назначения не всегда были успешны. Так, назначенный Екатеринославским губернатором бывший адъютант М.С. Воронцова Франк («большой мой приятель, — пишет А.М. Фадеев, — Но вовсе не созданный для того, чтобы быть губернатором»), был вскоре переведен в Таганрог, а на его место назначен Н.М. Лонгинов. По данным на 1833 г., Екатеринославским губернатором был Н.М. Лонгинов, а Таврическим — А.И. Казначеев. По сведениям Новороссийского календаря на 1835 г., Керчь-Еникальским градоначальником становится князь З.С. Херхеулидзев.

М.С. Воронцову была предоставлена относительная свобода в подборе и расстановке кадров как для своего аппарата, так и для местных органов управления подчиненных ему губерний. Однако, хотя Николай Павлович и подчеркивал самостоятельность Воронцова в выборе подчиненных, окончательно утверждал кандидатов он сам.

В конце 30-х гг., во время отпуска М.С. Воронцова должность Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора исполнял П.И. Федоров, в обычное время занимавший пост Бессарабского военного губернатора, управляющего гражданской частью и Измаильским градоначальством.

В отсутствие Михаила Семеновича в Одессе против него плелись интриги, центром которых было общество, собиравшееся в доме Л.А. Нарышкина. Многие знали, что негласно направляет эти интриги инспектор всей поселенческой кавалерии граф И.О. Витте. Военный губернатор Одессы и управляющий гражданской частью граф А.П. Толстой составил ежегодный по градоначальству отчет на имя Императора таким образом, что тот, сделав более 60 замечаний, передал его на обсуждение Комитету министров. Как пишет Н.Н. Мурзакевич, «гроза готовилась разразиться сильная». Но благодаря распорядительности и опыту в бюрократических вопросах Федорова дело завершилось в пользу М.С. Воронцова. Была создана комиссия для разбора изложенных в отчете непорядков и сообщено об этом правительству. Комитет министров ничего не мог предпринять против Воронцова, в то время как Толстой был вынужден оставить службу.

Эта история еще раз подтверждает весьма острую проблему во взаимоотношениях между представителями генерал-губернаторской и министерской власти. Некоторые министры считали, что Воронцов пользуется чрезвычайно высокими полномочиями в Новороссии, превратив территорию края чуть ли не в собственное поместье. Справедливости ради скажем, что столкновения между генерал-губернаторской и министерской властями происходили почти во всех регионах империи. Для М.С. Воронцова подобные отношения с министрами едва не закончились в 1827 г. отстранением его от должности.

Уже будучи на Кавказе, М.С. Воронцов получил следующую характеристику сенатора К.Н. Лебедева: «Уважая Государя, он вовсе не уважает его министров. В нем много молодечества и желания польстить своему краю, хотя бы эта лесть краю и несовместна была с выгодами империи». Последнее утверждение весьма спорно, учитывая результаты деятельности М.С. Воронцова в его регионах и то обстоятельство, что он считал эти территории полноправными составляющими государства, а не колониями.

По возможности Воронцов предпочитал направлять свои проекты прямо на имя Императора. Доказательством тому служит записка об учреждении корабельных школ и заведений вольных матросов в Петербурге и Херсоне. Если же какой-либо срочный проект уже был отправлен в министерство, генерал-губернатор просил Императора утвердить его, как только тот поступит к нему на рассмотрение. Отчеты с результатами развития региона М.С. Воронцов отправляет на имя Императора. Нельзя не заметить, что необходимость практически по любому важному вопросу спрашивать разрешения центра, не могла не тяготить Михаила Семеновича, который не боялся ответственности за принимаемые решения.

Уже к середине 30-х годов сложился особый воронцовский стиль управления, который во многом был основан на правильном выборе и умелой расстановке кадров в местных органах власти. Причем это касалось не только чиновников в губернских правлениях. Так, в своих посланиях на имя Воронцова А.И. Левшин просит генерал-губернатора отложить на время назначение одесского полицмейстера. Градоначальник пишет, что должность эта весьма важна для жителей Одессы, которые не желают видеть на этом посту предложенную ранее кандидатуру. В другой раз по просьбе А.И. Левшина М.С. Воронцов должен был решать, кому быть смотрителем больницы. Такие случаи были далеко не единичными.

Работу чиновников в местных органах самоуправления Воронцов контролировал с не меньшим вниманием, чем в собственной канцелярии. В РГАДА хранится записка о чиновниках Таганрогского портового карантина, в которой указаны их деловые и нравственные качества. Составитель документа неизвестен, но возле каждой фамилии чиновника имеются пометки, судя по почерку, М.С. Воронцова. Так, к примеру, характеристика инспектора Гирса следующая: «Поведения хорошего. Часть карантинную по наружности знает, но внутреннего устройства не разумеет». Далее следует замечание, вероятно, генерал-губернатора: «с подчиненными обращается весьма слабо, а от сего и злоупотребления происходят (?). Достоин снисхождения». Весьма интересно замечание по поводу директора карантинного отделения Мейбовского, которого, как участника злоупотреблений, необходимо, по мнению автора, отстранить от службы. Но, учитывая 35-летнюю службу и бедность, он заслуживает снисхождения и увольнения от службы без последствий. М.С. Воронцов признал эту просьбу справедливой.

Таким образом, генерал-губернатор действовал весьма самостоятельно по отношению к лицам в местных органах управления, являясь для представителей политической власти проводником решений правительства. В то же время генерал-губернатор отстаивает интересы региона перед верховной властью.

Михаилу Семеновичу было свойственно опекать своих подчиненных с самого начала службы, способствуя их дальнейшим успехам. Как уже отмечалось выше, постепенно складывалось понятие «чиновник воронцовской школы».