Канцелярия генерал-губернатора. Его рабочий день

Хорошо известно, что результаты деятельности руководителя любого ранга во многом зависят от личного состава его администрации. Воронцов это отлично понимал и знал, что среди чиновников края, которым ему предстояло руководить, было немало личностей со слабыми деловыми и нравственными качествами.

Это не было секретом и подтверждалось результатами обследования П.Д. Киселевым Новороссии и Бессарабии в 1815—1816 гг. П.Д. Киселев обнаружил тогда крупные злоупотребления среди чиновничества. Дело касалось в основном беспорядков в области винного откупа, незаконной распродажи казенных земель и расхищения средств, отпущенных на иностранных колонистов.

Дальнейшее развитие региона во многом зависело от того, удастся ли Михаилу Семеновичу создать собственный работоспособный административный аппарат.

В связи с тем, что генерал-губернатор наделялся правами и обязанностями как военного, так и гражданского государственного деятеля, администрацию генерал-губернатора можно было условно разделить на две части: военную и гражданскую.

Из лиц, входивших в первую группу, особое место занимали адъютанты, что определялось их правами и обязанностями. Как известно, адъютант должен повсюду следовать за своим начальником, развозить его письменные и словесные приказы; в походе или бою находиться при нем неотлучно и оставлять только для исполнения его поручений; адъютант мог заведовать делопроизводством в штабе, управлении или в одной из его частей, отделении.

Для Воронцова было важно среди адъютантов иметь людей, пользующихся его доверием и уважением, способных в новых условиях стать настоящими помощниками генерал-губернатора. Согласно списку от 9 декабря 1823 г. его адъютантами в этот период были: лейб-гвардии Преображенского полка штабс-капитан князь З.С. Херхеулидзев; лейб-гвардии Конного полка поручик И.Г. Сенявин; лейб-гвардии Конно-егерского полка поручик князь В.М. Шаховской и в должности адъютанта (как сказано в списке) офицер лейб-гвардии Павловского полка К.К. Варлам.

Историю определения на службу З.С. Херхеулидзева удалось обнаружить в «Записках» Н.И. Лорера, который, зная Херхеулидзева с детских лет, отмечал, что «он был отличным офицером, любим и уважаем товарищами». Но, несмотря на это, Великий Князь Михаил Павлович, — отмечал Н.И. Лорер, — не давал ему командовать ротой, придираясь к тому, что у Херхеулидзева недостаточно звучный голос:

«Князь обиделся и хотел подать в отставку, но Воронцов, назначенный в это время военным генерал-губернатором Новороссийского края, зная благородные качества души Херхеулидзева, взял его к себе в адъютанты и в оправдание своего выбора часто говаривал: «По голосу можно и должно выбирать людей только в певческую капеллу».

С течением времени большинство адъютантов, служивших у М.С. Воронцова, займут высокие государственные посты. Назовем лишь некоторых: И.Г. Сенявин — в будущем товарищ министра внутренних дел, сенатор; князь В.М. Шаховской — главный смотритель странноприимного дома, младший директор Государственного коммерческого банка; князь З.С. Херхеулидзев — губернатор Смоленска, военный и гражданский губернатор Орла; князь А.М. Дондуков-Корсаков — Киевский, Подольский и Волынский генерал-губернатор, в 1879 г. — командующий оккупационными войсками в Болгарии, в 1882—1890 гг. — главноначальствующий гражданской частью на Кавказе.

Необходимо заметить, что в Новороссии, а затем и на Кавказе военная администрация М.С. Воронцова состояла из людей, принадлежавших в основном к высшим дворянским кругам.

Одной из причин данного обстоятельства являлось то, что представители аристократических фамилий того времени имели отрицательное отношение к гражданской службе. Так, Соллогуб, в частности, писал по этому поводу, что во времена николаевские, «когда всякий служащий человек считал казенное имущество чуть ли не собственным достоянием», найти честного гражданского чиновника было трудно. При этом Соллогуб пишет далее:

«Я не говорю, разумеется, о военных людях, которые, за исключением нескольких скорбных явлений, всегда представляли собой образцы храбрости и честности».

Вынося столь категорический приговор, В.А. Соллогуб, как и другие современники, подчеркивал, что М.С. Воронцов

«обладал драгоценным для государственного человека даром окружать себя людьми если не всегда замечательными, то способными, трудящимися и добросовестными».

Формирование гражданской части административного аппарата Воронцова в 1823 г. усложнялось тем, что в Одессе — центре управления регионом — практически не осталось чиновников, служивших в составе канцелярий предшественников М.С. Воронцова.

М.С. Воронцов, еще находясь в Петербурге, начинает создавать собственный административный аппарат.

Какие методы и критерии оценки использовал Михаил Семенович для подбора людей? Рассмотрим несколько наиболее характерных ситуаций. Одна из них связана с Ф.Ф. Вигелем, который пишет в своих воспоминаниях, что в 1823 г. ему посоветовали обратиться к Воронцову с просьбой о поступлении на службу. Первая беседа Ф.Ф. Вигеля и Воронцова продолжалась около получаса. Разговор начался преимущественно с вопросов, связанных с краем, куда последний был назначен управителем. Причем Ф.Ф. Вигель ничего не просил для себя, не выражал никаких пожеланий относительно службы. Прощаясь, Воронцов попросил Вигеля посетить его для более подробной беседы. Через несколько встреч с Воронцовым Ф.Ф. Вигель был вынужден признать, что он находился «в совершенном его распоряжении. Он обошел меня, да и я, кажется, не совсем ему был противен».

В результате Ф.Ф. Вигель, незадолго до встречи с М.С. Воронцовым оставивший службу, был готов вновь поступить на нее.

И в последующие годы государственной деятельности М.С. Воронцов хранил верность своим методам в выборе сослуживцев, к какой бы социальной группе они ни принадлежали. Это доказывает и пример поступления на службу Н.Н. Мурзакевича, сына дьякона Успенского собора Смоленска. Он обучался в семинарии, а в 1825 г. поступил на этико-политическое отделение Московского университета.

В 1836 г. Таврический губернатор А.И. Казначеев представил Н.Н. Мурзакевича Воронцову. Через некоторое время, проезжая мимо Алупки, Мурзакевич получил приглашение Михаила Семеновича, но, смущаясь своего внешнего вида после долгого путешествия, явиться не решился. После второго приглашения Н.Н. Мурзакевич отправился в Алупкинский дворец в поношенных сапогах и потертом сюртуке. Будучи радушно принят М.С. Воронцовым, он целый час беседовал с генерал-губернатором, который подробно расспрашивал об увиденном в крае. Воронцов с особым удовольствием поддержал суждение Н.Н. Мурзакевича о необходимости сохранить и изучить местные памятники. Так, предложение перевести на русский язык ханские надгробные надписи в Бахчисарае тут же было поручено состоявшему при М.С. Воронцове переводчику с восточных языков А.А. Борзенко. Вечером граф еще полтора часа беседовал с Н.Н. Мурзакевичем, сделавшим в результате важный вывод, что Воронцов способен был находить необходимых для работы людей. Им не нужно было искать покровителей для представления генерал-губернатору. В 1823 г. правителем канцелярии был А.И. Казначеев. Из писем А.А. Закревского мы узнаем, что еще будучи старшим адъютантом А.А. Закревского, он был послан к М.С. Воронцову, назначенному командиром Русского оккупационного корпуса во Франции. К сожалению, достаточных сведений о личности Казначеева нет, но известно, что он принадлежал к кругу близких знакомых Воронцова еще со времени военных кампаний начала столетия: И.В. Сабанеев, близкий друг Воронцова, один из его сподвижников в походах 1812—1815 гг., хранил у А.И. Казначеева свои записки по различным военным вопросам.

Вероятно, А.И. Казначееву, как полковнику, было предоставлено право выбора — остаться у М.С. Воронцова по военной части или по гражданской. Он выбрал последнее, стал действительным статским советником и в 1823 г. возглавил канцелярию генерал-губернатора Новороссийского края и наместника Бессарабской области. Впоследствии Воронцов писал А.Х. Бенкендорфу, «что питает к А.И. Казначееву братскую дружбу, а по его характеру и сердцу уважение, что не знает более благонамеренного человека, души более чистой».

В период службы Казначеева градоначальником Феодосии ему был представлен один способный мальчик, сын базарного старосты Гайвазовского. Забор их дома был разрисован видами моря и кораблями. Казначеев сумел разглядеть в ребенке будущего замечательного художника Ивана Константиновича Айвазовского. Он подарил ему ящик красок и бумагу, ввел в свою семью, а в 1830 г. увез в Симферополь, где определил в гимназию. Крымское дворянство оказало Айвазовскому значительную поддержку.

Жена троюродного брата М.С. Воронцова — Д.В. Нарышкина послала рисунок художника в Москву Н.И. Тончи, а тот переслал его Императору Николаю Павловичу, что и определило поступление Айвазовского в Академию художеств. И.К. Айвазовский чтил память своего благодетеля.

Феодосия в конце XVIII в. С гравюры Химеля

Казначеев был причастен к составлению карты Крыма, подготовленной и изданной П.П. Кёппеном. Содействовал Казначеев и изданию «Крымского Сборника».

Во время встреч и бесед с теми, кто желал служить под его началом, М.С. Воронцов в первую очередь старался выяснить уровень профессионализма кандидатов. При этом особое значение имели их нравственные качества, репутация в обществе. Высокие требования, предъявляемые Воронцовым к своим подчиненным, определялись историческими, экономическими и политическими особенностями развития региона. В своем исследовании Е.П. Дружинина подчеркивает:

«...здесь не могло быть той рутины, которая царила во внутренних губерниях страны. Сама жизнь требовала от администрации постановки множества новых, ответственных задач».

На отношения М.С. Воронцова с подчиненными, как и во время военной службы, оказывали влияние традиции, вынесенные им из семьи, и прежде всего пример его отца Семена Романовича Воронцова. По отзывам современников, С.Р. Воронцов был образцовый руководитель и неусыпный ходатай за своих сослуживцев, готовый променять для их повышений и отличий те награды, какие предлагались ему самому. Подобный стиль был присущ и Михаилу Семеновичу, и это проявилось в полной мере на новом месте его службы.

К началу деятельности в Одессе, центре управления регионом, Воронцову удалось сформировать основу своего административного аппарата генерал-губернатора.

В него вошли люди, получившие серьезное образование и к моменту поступления к Воронцову уже хорошо зарекомендовавшие себя на начальном этапе своей служебной карьеры. В Новороссии, как и на Кавказе, к Михаилу Семеновичу тянулись способные молодые люди, желавшие служить именно под его началом.

Большая часть первого административного аппарата — молодые люди, средний возраст которых 23—24 года. Предполагалось, что возглавит будущую канцелярию А.И. Казначеев, а начальником одного из отделений станет Н.М. Лонгинов, который и отразил в своих путевых записках начало деятельности Воронцова на посту генерал-губернатора.

1 августа Воронцов отправился вместе с Левшиным из Одессы в Крым, поручив А.И. Казначееву продолжать заниматься планом создания канцелярии. Казначеев и Лонгинов ежедневно работали вместе, классифицируя направления будущих дел. Предполагалось учредить пять отделений, которые, в свою очередь, делились на столы, и добавить отдельные четыре части: казначейскую, архивную, экзекуторскую и журналистскую.

В результате канцелярия Новороссийского генерал-губернатора и полномочного наместника Бессарабской области, генерал-адъютанта и генерал-лейтенанта графа Воронцова была упорядочена. В сравнении с 1822 г. штат канцелярии увеличился, но ее структура стала более функциональной. Каждое отделение имело начальника и двух-трех столоначальников, возглавлявших подразделения. Причем почти все ведущие должности заняли лица, лично выбранные Михаилом Семеновичем и вместе с ним прибывшие в Одессу.

Одесса в 20-х годах XIX в.

Канцелярия М.С. Воронцова была, по понятиям того времени, одной из самых многочисленных — 37 чиновников (40 800 рублей отпускаемых на год средств). Требования следовать данному постановлению были столь строги, что малейшие изменения штатного расписания разрешались лишь после Высочайшего утверждения.

Канцелярия Воронцова дополнительно включала в себя и 9 человек Бессарабского управления.

Чтобы представить стиль работы М.С. Воронцова и порядок ведения дел, исходя из немногочисленных сведений, содержащихся в воспоминаниях современников, можно попытаться восстановить один из рабочих дней генерал-губернатора и сотрудников.

Н.М. Лонгинов. Портрет работы Жана Анри Беннера

Как уже говорилось, в семь утра Воронцов кратко записывал хронику предыдущего дня. Две соседние с его кабинетом комнаты были предоставлены начальнику 1-го распорядительного отделения Н.М. Лонгинову, который к тому же отвечал за частную переписку. Одна комната предназначалась для его проживания, другая была в ведении Лонгинова, и в ней безотлучно находились три писца для ведения переписки и «печатания» пакетов (вероятно, имеется в виду регистрация корреспонденции). При этом записи в «Журнале исходящей корреспонденции», судя по почерку, выполнялись лично Воронцовым. Деловое общение между членами администрации Воронцова велось на русском языке, со времени Воронцова русский язык стал господствующим в Одессе.

Как вспоминал М.П. Щербинин, бывший в свое время личным секретарем М.С. Воронцова, он был обязан ежедневно являться к Воронцову к 7 часам, около 8 в кабинет входили дежурный адъютант и офицеры, полицмейстер и сотрудники Воронцова по письменной части. После беседы с ними генерал-губернатор просматривал поступившую корреспонденцию. Обычно в 9 часов следовал завтрак, который состоял из чая, куска белого подсушенного хлеба с маслом и яйца всмятку. Вообще Воронцов ел в течение дня два раза. Обедать он садился в шесть часов пополудни. По словам современников, он любил простые, особенно народные блюда. Фрукты употреблял редко, квас и другие популярные напитки не терпел, вне отведенного времени никогда не пил, как бы ни мучила его жажда. Последнее особенно поражало его молодых спутников во время долгих и изнурительных поездок верхом по Кавказу. Выносливость графа была удивительной.

После чая Воронцов возвращался к письменному столу и начинал диктовать своим секретарям проекты по различным вопросам. Причем, диктуя иногда записку в течение трех часов, он переходил для отдыха к другому занятию — «разговору» с пришедшим лицом, но на следующее утро, спросив: «На чем стали?» — продолжал начатое.

Начальники отделений канцелярии ежедневно по очереди приезжали с докладами к генерал-губернатору. После обеда в 5 или 6 вечера он совершал пешеходную или конную прогулку, во время которой внимательно наблюдал за происходящим вокруг, сообщая о неполадках местным властям. По вторникам и субботам в своей канцелярии на бульваре в доме графа Потоцкого принимал просителей. Во время отсутствия генерал-губернатора к правителю канцелярии стекались сведения из разных областей региона, практически по всем вопросам управления краем. Эти данные переправлялись Воронцову.

Одесса. Екатерининская площадь

Так, из сохранившейся переписки М.С. Воронцова с А.Я. Фабром видим, что правитель канцелярии регулярно сообщает генерал-губернатору о дорожном строительстве, транспорте, сельском хозяйстве, торговле. В 1838 г. письма отправляются из Одессы в Англию, где находился в это время Михаил Семенович, с интервалом буквально в несколько дней. В одном из писем Фабр уведомляет, что по его приказу объяснился с А.М. Загряжским насчет занятий последнего по службе. Говоря о том, что Загряжский хотел рекомендовать что-то новое губернаторам, Фабр пишет, что ни один начальник губернии ни к чему не приступит без разрешения М.С. Воронцова. При этом все распоряжения должны быть согласованы с постановлением правительства.

Отчетность правителя канцелярии столь доскональна, что Фабр в 1841 г. отправляет М.С. Воронцову присланные из Симферополя деньги, пожертвованные для Елизаветграда; на документе приписка «возвращено в Одессу». В другом письме Фабр докладывает, что Херсонский военный губернатор пишет в донесении об уголовных преступлениях в Тираспольском уезде, дошедших до того, что убивают ответственных за порядок — убит вахмистр и военный поселянин. Земская полиция бездействует, несмотря на происходящие грабежи и разбои. Фабр предполагает, что губернатор донес или донесет о событиях в Петербург, откуда последует военная команда, но лучше, советует он, принять меры самим, не откладывая. Таким образом, правитель канцелярии подробнейшим образом рапортует о любых изменениях в регионе. Губернаторы в отсутствие Воронцова ставят в известность правителя канцелярии о возникших в губерниях проблемах и своих решениях. Правитель канцелярии являлся одним из самых доверенных лиц в администрации.

Михаил Семенович стремился к доверительным, неформальным отношениям со своими подчиненными. Но при этом они знали, что советы граф принимал только наедине, что противодействий своим планам не терпел, противников не щадил, не выносил нарушения правил общественного приличия, жестокого обращения с низшим классом, взяточничества, презрения к установленному порядку. Генерал-лейтенанта Загряжского и майора Иванова настойчиво преследовал, пока их не исключили со службы за нарушения карантинных и таможенных правил.

По словам Мурзакевича, за десятки лет службы граф лишь однажды вышел из себя, выгнав дежурного штаб-офицера Семякина из кабинета за неточный доклад (но, увольняя, дал такую рекомендацию, что Семякин вскоре получил в командование полк). Требовательность М.С. Воронцова к своим подчиненным была столь велика, что даже близкие друзья не могли не отметить, что «сколько он приятен в частной жизни, столько по деловым отношениям он тяжел и самоуправен» (писал в одном из писем П.Д. Киселев к А.А. Закревскому).

Современники свидетельствовали о феноменальной работоспособности Александра Романовича Воронцова, называя его «душесильным, кремневым» человеком. Такое определение можно по праву отнести и к М.С. Воронцову. «Мудрые язычники утверждали, что жизнь есть должность: а для вас, возлюбленный граф, должность есть жизнь», — Писал в 1843 г. Ю.Н. Бартенев к М.С. Воронцову. Эти слова созвучны высказываниям самого М.С. Воронцова в период его командования Русским оккупационным корпусом во Франции, когда, думая о вынужденной отставке, он писал А.А. Закревскому:

«Я совсем не думаю, чтоб я нужен был по службе, напротив, она мне нужна».

Во время участия М.С. Воронцова в военных событиях первой четверти XIX столетия получили развитие такие черты его характера, как уверенность в собственных силах, настойчивость, самообладание, умение влиять на окружающих. Предъявляя самые высокие требования к себе, он хотел видеть подобную отдачу в работе у своих подчиненных.

Решение многочисленных хозяйственных проблем, в том числе управления, было невозможно без слаженной работы подчиненных Воронцова, многие из которых начинали свою службу без жалованья. Для канцелярии Новороссийского края в 1823 г. отводилась сумма около 13 тысяч рублей ассигнациями и для Бессарабии — 5200 рублей серебром. При этом деньги были распределены между старыми чиновниками, а вновь прибывшие из Петербурга должны были ожидать дополнительных ассигнований.

Учитывая ситуацию, граф нанимает в Одессе для некоторых чиновников дом, в котором они получили квартиры. Для поездок к генерал-губернатору, поселившемуся в нескольких кварталах от города, М.П. Щербинин брал лошадь из конюшни М.С. Воронцова. Известны случаи, когда он оказывал денежную помощь поступавшим к нему на службу из собственных средств.

Как руководителю М.С. Воронцову необходимо было сохранить здоровую моральную и деловую обстановку в своем окружении. По наблюдениям Ф.Ф. Вигеля, генерал-губернатору это удалось благодаря его беспристрастности и умению обращаться с подчиненными.