«Генералы своих судеб»

1812-й год. Несмотря на многочисленные военные кампании предшествующих лет, именно этот год стал своеобразным памятником русской военной истории. К его подножию принесены научные труды, произведения изобразительного искусства, музыкальные и литературные сочинения. Возможно, лучшее в художественной области уже создано, но историческая наука еще долго не оставит эту тему, возвращая из небытия имена и поступки тех, кто оказался забыт потомками.

Портрет М.С. Воронцова. Д. Доу

...Дивизия, к которой принадлежал М.С. Воронцов, отправилась в начале весны от берегов Днестра на Волынь, чтобы вступить в армию князя П.И. Багратиона. М.С. Воронцов выехал из Бухареста в марте, прибыл в Луцк через десять дней, а 1 (13) апреля 1812 г. был назначен начальником Сводно-гренадерской дивизии.

Французская армия в июне перешла Неман. Началась Отечественная война 1812 г. Князь Багратион получил приказ следовать маршем на север, к Брест-Литовску, а затем начать отступление к Смоленску, где соединились армии Барклая-де-Толли и Багратиона. Во время этого перехода М.С. Воронцову было приказано поддерживать кавалерию арьергарда, состоявшего из казаков атамана М.И. Платова и генерала И.В. Васильчикова.

«Мы имели несколько стычек с неприятелем, в которых наш арьергард брал верх, а французская, польская и вестфальская кавалерия несла огромные потери в людях, утрачивая былую славу и уверенность», —

писал Воронцов о сражении при Мире и Романове. В рапорте П.И. Багратиону о сражении при Романове М.И. Платов отметил М.С. Воронцова, который был безотлучно при нем «среди сражения и под выстрелами неприятельской артиллерии». М.С. Воронцов принимал также участие в деле под Салтановкой 15 июля 1812 г., где, как он пишет в автобиографии, произошла первая в этой кампании схватка с французами, во время которой особо отличился Паскевич. Дивизия Воронцова была остановлена, чтобы прикрывать отступление, но преследования не было.

В 1812 г. Россия была едина против неприятеля, посягнувшего на ее Веру и землю. Приближался день, о котором в русской истории говорится особо, — День Бородина! «Когда мы встали позицией у Бородино, мне было приказано прикрывать наш левый фланг, где 24 августа у нас произошло серьезное столкновение с неприятелем (имеется в виду сражение за Шевардинский редут. — Авт.). Войска первой линии несли очень чувствительные потери, моя дивизия заменила, а на следующий день, предшествующий великой битве, я получил приказ занять и защищать три флеши, которые были сооружены для прикрытия нашего и левого фланга, наиболее слабого участка линии наших войск», — писал М.С. Воронцов.

Портрет М.И. Платова. Д. Доу

Известно, что основные события 26 августа развивались на левом фланге русской армии, в районе Семеновских флешей (чаще их называют Багратионовскими). И именно в этом месте Наполеон решил прорвать оборону русской армии. Французам противостояли 2-я сводногренадерская дивизия М.С. Воронцова и 27-я дивизия Д.П. Неверовского; всего около 8000 солдат при 50 орудиях. Против них были брошены 15 отборных дивизий, 7 пехотных и 8 кавалерийских (в общей сложности 43 000 человек и более 200 орудий) во главе с лучшими маршалами Франции — Мюратом, Даву и Неем. В официальном сообщении из русской армии говорилось:

«Атака флешей была наисильнейшей, и оборона их самой ожесточенной. Борьба за них продолжалась с 7 часов утра до 10 с беспримерным ожесточением и упорством. В этом кровавом бою во время штыковой атаки на врага был ранен генерал-майор граф Воронцов».

Но вернемся к воспоминаниям М.С. Воронцова о битве при Бородине, которую он называл бойней.

«Я был ранен мушкетной пулей в бедро в ходе нашей первой контратаки на флеши, моя бравая дивизия была полностью расстроена; от почти 5000 осталось не более 300 с одним полевым офицером по имени... (фамилия не указана. — Авт.), который не был ранен или получил лишь легкое ранение; 4 или 5 наших дивизий, оборонявших флеши, постигла почти такая же участь».

Кутузов в донесении Императору Александру Павловичу о Бородинской битве пишет, что французы

«стремились к своей цели и не прежде обратились в бегство, как уже граф Воронцов с сводными гренадерскими батальонами ударил на них в штыки; сильный натиск сих батальонов смешал неприятеля, и он отступил в величайшем беспорядке, был повсюду истребляем храбрыми нашими войсками. При сем нападении граф М.С. Воронцов, получа жестокую рану, принужден был оставить свою дивизию».

Как явствует из «Ведомости 8-го корпуса», в 11 батальонах сводно-гренадерской дивизии состояло в строю накануне Бородинской битвы 4059 человек; после битвы убитых, раненых и без вести пропавших насчитывалось 2500 человек». Серьезность ранения М.С. Воронцова подчеркивает в своих записках Ф.В. Ростопчин, полагая, что, «если бы не сила и здоровье его организма, он умер бы вследствие своей раны».

Портрет Э.Ф. Сен-При. Д. Доу

Михаилу Семеновичу перевязали рану прямо на поле, извлекли пулю и повезли в небольшой крестьянской телеге, одно колесо которой было сбито пушечным ядром.

«Таким манером мне удалось добраться до моей собственной коляски, которая была в обозе армии, и здесь я очень скоро увидел множество генералов и офицеров, легко и тяжело раненных; я в последний раз видел генерал-лейтенанта Тучкова и моего храброго командира князя Багратиона, которые вскоре оба скончались от ран. Эти два человека в молодости были друзьями по оружию, затем соперниками, наконец, врагами; они сухо приветствовали друг друга накануне сражения, а затем вскоре увиделись вновь в этом месте, чтобы скоро встретиться в мире ином».

Раненых постепенно перевезли в Можайск, где каждый дом превратился в госпиталь, но, узнав, что М.И. Кутузов решил отступать, двинулись в путь по направлению к Москве. По дороге к М.С. Воронцову присоединились его близкие друзья: генерал-майор Э.Ф. Сен-При (1776—1814) и генерал-майор Н.В. Кретов (1773—1839), оба раненные. Затем к ним прибавились другие офицеры из дивизии М.С. Воронцова и из Нарвского полка; некоторые имели смертельные раны. К счастью, здесь оказался главный хирург дивизии, слегка раненный в кисть руки. Через трое суток М.С. Воронцов и его товарищи прибыли в Москву. Нестерпимая боль, сутки мучившая Михаила Семеновича, отступила, он почувствовал себя намного лучше и более был обеспокоен самочувствием своих товарищей.

«Это может показаться невероятным, что даже при тех серьезных обстоятельствах, а возможно, отчасти вследствие их волнующего значения, мы были почти всем довольны, веселы и даже ели с большим аппетитом. На самом деле критическая ситуация нарастала, и все мы предчувствовали, что этот кризис может сыграть благоприятную роль в судьбе нашего Отечества; мы осознавали, что так сражались, что французы не могли похвастаться выигранной победой, если бы не обстоятельства, вынудившие нас отступить и покинуть древнюю столицу», —

рассказывал М.С. Воронцов в своих «Записках».

1 сентября, за день до того, как русская армия покинула Москву, граф М.С. Воронцов с ранеными друзьями отправляется в старое родовое имение Воронцовых — Андреевское. Он не сообщает подробностей отъезда, лишь замечая вскользь: «Значительное количество моих друзей и товарищей по несчастью согласились поехать со мной, и мы добрались туда на своих собственных лошадях и на 3-й день». А.Я. Булгаков в своих воспоминаниях отмечал: «Привезен будучи раненый в Москву, граф Воронцов нашел в доме своем, в немецкой слободе, множество подвод, высланных из подмосковной его для отвоза в дальние деревни всех бывших в доме пожитков...».

Портрет Н.В. Кретова. Д. Доу

Но, узнав, что в соседних домах и больницах находится большое число раненых, многие из которых не получают необходимой помощи, Михаил Семенович приказал использовать все подводы для перевозки их в Андреевское. Это поручение было возложено на адъютантов Воронцова — Николая Васильевича Арсеньева и Дмитрия Васильевича Нарышкина. Они предлагали всем раненым, встреченным на Владимирской дороге, отправляться в Андреевское, ставшее госпиталем, где впоследствии находилось до 50 генералов, штабс- и обер-офицеров и более 300 человек рядовых.

Здесь были генералы — начальник штаба 2-й армии, уже не раз упоминавшийся в книге граф Э.Ф. Сен-При и шеф Екатеринославского кирасирского полка Николай Васильевич Кретов; а также командир Орденского кирасирского полка полковник граф Андрей Иванович Гудович, лейб-гвардии Егерского полка полковник Делагард, полковой командир Нарвского пехотного полка подполковник Андрей Васильевич Богдановский и многие другие, обагрившие своей кровью Бородинское поле.

«Все сии храбрые воины были размещены в обширных Андреевских палатах, самым выгодным образом. Нижние чины были размещены по квартирам в деревнях и получили продовольствие хлебом, мясом и овощами, разумеется, не от крестьян, а на счет графа Михаила Семеновича; кроме сего было с офицерами до ста человек денщиков, пользовавшихся тем же содержанием, и до ста лошадей, принадлежавших офицерам; а как деревни графа были оброчныя, то все сии припасы и фуражи покупались из собственных его денег», —

писал А.Я. Булгаков.

При этом стол был для всех общий, но согласно желанию каждый мог обедать с графом или в своей комнате. Два доктора и несколько фельдшеров непрерывно наблюдали за ранеными. Как и все прочее, медикаменты и перевязочные материалы покупались за счет хозяина. А.Я. Булгакову стало известно от одного из домашних графа, что затраты составляли 800 рублей ежедневно и продолжались с 10 сентября примерно четыре месяца, то есть до полного выздоровления всех. Все рядовые после выздоровления получили денежные средства и амуницию. Воронцов снабжал каждого из них бельем, тулупом и 10 рублями, затем, сформировав небольшую команду, отправлял с унтер-офицером в армию. В дальнейшем мы увидим, насколько внимательно относился Михаил Семенович к положению в армии нижних чинов, стараясь защитить их от бессмысленной жестокости, принимал меры для обучения солдат основам элементарной грамоты.

Представляет интерес замечание А.Я. Булгакова, что он намеренно не пишет, как тот поступил с поправившимися офицерами, полагая, что Михаил Семенович будет недоволен и предыдущим рассказом. Душевная доброта его сочеталась со скромностью.

«Несмотря на то, что Воронцов не мог передвигаться без костылей, он каждое утро навещал всех своих гостей, интересуясь их здоровьем и всем ли они довольны.

<...>После обеда вечером занимались все разговорами, курением, чтением, бильярдом или музыкой. Общество людей совершенно здоровых не могло бы быть веселее всех сих собравшихся раненых».

Портрет А.В. Богдановского. Д. Доу

Умение сохранять спокойствие, поддерживать окружающих в трудных ситуациях были присущи М.С. Воронцову на протяжении всей его жизни.

А.Я. Булгаков, находясь с графом Ф.В. Ростопчиным, старым другом графа С.Р. Воронцова, во Владимире, часто приезжал в Андреевское, по его словам, чтобы развеяться и узнать о здоровье М.С. Воронцова. Но была и другая причина. Михаил Семенович часто посылал в Москву переодетых адъютантов или смелых и сообразительных из числа своих дворовых и крестьян, которые, проникая в Москву, разведывали, что там происходит, узнавали о действиях неприятеля и доносили графу. Булгаков «...составлял обыкновенно из сведений их записочки, кои граф Федор Васильевич часто отсылал к Государю. Таким образом узнали мы, например, о приготовлениях, кои делались французами в Кремле для подорвания оного перед выходом из Москвы. Первое известие о Тарутинском сражении дошло до нас также из Андреевского».

В один из приездов Булгакова в Андреевское, когда все сидели собравшись у камина, в гостиную вошел М.С. Воронцов и сообщил, что, объезжая свои передовые посты, внезапно встретились Мюрат и Милорадович. «Узнавши друг друга, они перекланялись очень учтиво и обменялись несколькими фразами, я воображаю, прибавил граф смеючись, как они пускали друг другу пыль в глаза. Мюрат успел на что-то пожаловаться, как пишет мне, а Милорадович: O ma foi, vous en verter bien d’autres, sire! (То ли вы еще увидите, государь!)».

Портрет А.И. Гудовича. Д. Доу

Этот рассказ немало развеселил собравшееся общество.

А.Я. Булгаков вернулся во Владимир и записал вымышленный разговор между любимцем Наполеона и любимцем Суворова, желая позабавить приболевшего графа. Однако Ф.В. Ростопчин понял розыгрыш. «Выдумка эта хороша, — прибавил граф. — Знаете ли, что мы сделаем? Пошлите это в Петербург: пусть басенка эта ходит по рукам; пусть читают ее; у нас и у французов она произведет действие хорошее. Переписывайте и отправляйте».

Не прошло и двух недель, как «Сын Отечества» напечатал разговор Мюрата с Милорадовичем как новость, полученную из армии. Но на этом история не закончилась, английский посол в Петербурге поместил выдумку А.Я. Булгакова в одной из своих депеш, откуда она через несколько лет попала в сочинение французского историка Капфига. В 1843 г. А.Я. Булгаков в «Москвитянине» (кн. 2) рассказал подлинную историю появления этого сочинения. Так завершилась эта любопытная история, начатая в 1812 г. в усадьбе Андреевское. Ростопчин, Воронцов, Булгаков и их друзья умели сохранять чувство юмора, желание шутить и разыгрывать в любой ситуации, это был своеобразный «театр одного актера», любовь к которому питали и пронесли через всю жизнь рожденные в XVIII столетии. «Мимолетные страдания легкомыслием целя», — писал Баратынский.

Андреевское — усадьба Воронцовых

Необходимую информацию М.С. Воронцов получал во многом благодаря своим связям и знакомствам с генералами русской армии. Одним из постоянных корреспондентов графа был его старый друг А.А. Закревский, который не опасался быть предельно искренним в своих посланиях, содержание и сам тон которых пронизан болью за состояние русской армии. Одним из непосредственных виновников сложившейся ситуации А.А. Закревский считал М.И. Кутузова. Так, в письме от 14 сентября он с раздражением писал, что, видимо, фельдмаршальского звания Кутузов удостоен за то, что оставил Москву, при этом Кутузов, находясь в селе Красном на Пахре, не знает, по мнению Закревского, что делать дальше: «Беспорядки преужасные, и никто не знает, что делать». В другом письме Закревский сообщает, что распоряжения Кутузова и Беннигсена приведут в конечном итоге к «совершенному истреблению» нашей армии, так как войска таскают ежеминутно без пути и без пользы» неизвестно для чего, в дождливую погоду, не имея при этом общего плана действий. В одном из октябрьских писем Закревский еще более категоричен, он пишет, что если Румянцев, Аракчеев, Кутузов действительно хотят мира, то они «первейшие» враги России. В завершение данного письма А.А. Закревский прибавляет, что «Михаил Богданович (Барклай-де-Толли) свидетельствует вам свое почтение». Впоследствии М.С. Воронцов скажет, что Барклай-де-Толли был единственным его покровителем в армии. Мы не имеем источников, в которых М.С. Воронцов так откровенно, как А.А. Закревский, выражал свое неприятие действий Кутузова, что во многом связано с характером графа. Так, еще в 1804—1805 гг. князь П.Д. Цицианов писал об «особой скромности и сокровенности» М.С. Воронцова, эти же качества отмечал в нем и Ф.В. Ростопчин, который заметил по этому поводу: «В его лета скрытность в нраве не может быть приобретенной воспитанием, а просто врожденная. Заметь, что в их роде ни одного нет нараспашку».

Судя по корреспонденции А.А. Закревского, в армии все более становится заметным разделение офицерского состава по различным группировкам. Закревский настоятельно советовал Воронцову не спешить ехать в армию, наполненную «интриганами, пагубными нашему отечеству», он рекомендовал ему отправиться в Молдавскую армию или постараться получить в командование отряд Винценгероде (попавшего в плен).

М.С. Воронцов пользовался уважением людей, имена которых составляли гордость русской армии, но в то же время друг к другу они питали зачастую не самые лучшие чувства. Так, один из самых рьяных недоброжелателей М.Б. Барклая-де-Толли в период летнего отступления 1812 г. А.П. Ермолов (начальник штаба 1-й Западной армии) был для Михаила Семеновича преданным и искренним другом долгие годы. Можно предполагать, что это не могло не сказаться и на характере самого М.С. Воронцова, внутренний мир которого, его мысли и чувства становились все более закрытыми для окружающих. В то же время постепенно начинал складываться особый стиль взаимоотношений Воронцова с подчиненными — он предпочитал управлять теми, кто разделял его взгляды и действия; возражения принимались лишь от близких по духу людей. Впоследствии в Мобеже, а затем в Одессе его будет окружать, по мнению некоторых современников, своеобразная «свита», члены которой, будучи сами незаурядными личностями, с особым уважением относились к своему начальнику.

Портрет А.А. Закревского. Д. Доу

Возвращаясь к событиям 1812 г., заметим, что создание госпиталя в Андреевском, отношение М.С. Воронцова к раненым солдатам и офицерам способствовали еще большей известности М.С. Воронцова в армии, как и то, что он сумел организовать своеобразный центр, куда стекалась важная информация о происходивших в это время событиях.

После того как 14-тысячный отряд французской армии под командованием маршала Нея захватил г. Богородск (ныне Ногинск), Воронцов, отказавшись от костылей, но все же опираясь на трость, расстается со своими друзьями в Андреевском, чтобы присоединиться к армии.

Портрет М.Б. Барклая-де-Толли. Д-Доу

Он считал, что не стоит писать подробно о последовавших затем событиях кампании 1812 г., которые описаны в «полусотне книг, во множестве различных вариантов». Покинув Андреевское 29 октября (ст. ст.) 1812 г., Воронцов возвращается в строй.

В своем стихотворении «Певец во стане русских воинов» В.А. Жуковский посвящает М.С. Воронцову сначала две строки:

Хвала, отважный Воронцов,
Младой, но духом зрелый.

Но после того как он узнал о госпитале, расширяет посвящение:

Наш твердый Воронцов, хвала!
Он страждет, братскою толпой
Увечных окруженный.
Ему возглавье — бранный щит;
Незыблемый в мученье,
Он с ясным взором говорит:
«Друзья, бедам презренье!»
И в их сердцах героя речь
Веселье пробуждает,
И, оживясь, до полы меч
Рука их обнажает.
Спеши ж, о витязь наш! Воспрянь:
Уж ангел истребленья
Горе подъял ужасну длань,
И близок час отмщения.

В Вильно Воронцов был назначен в армию П.В. Чичагова, где получил в командование авангард 3-й Западной армии. Н.Н. Раевский в одном из своих писем из Вильно (от 10 декабря 1812 г.), адресованных С.А. Раевской, перечисляя военачальников, получивших награды и повышения, среди которых были Сен-При, Ермолов, Строганов, Неверовский и др., замечал, что «граф Воронцов по-прежнему генерал-майор. Раздают много наград, но лишь некоторые даются не случайно». Надо заметить, что в свое время князь П.Д. Цицианов тоже считал, что М.С. Воронцов незаслуженно задерживается в получении воинских званий.

Сам Михаил Семенович в это время практически не высказывал недовольства по этому поводу. Судя по корреспонденции его более беспокоила проволочка в награждении подчиненных, чем собственное положение. Во многом это объяснялось убеждениями Воронцова, его взглядами на службу, о чем мы уже говорили.

После поражения Великой армии на Березине Наполеон, бросив остатки своей армии на попечение Мюрата, устремился в Париж. Через некоторое время Европа получила 29-й Бюллетень, в котором отмечалось, что неудачи русского похода — следствие внезапных морозов, но... не военного поражения.

Император Александр Павлович предвидел, что Наполеон никогда не примирится с поражением в России. Несмотря на возражения М.И. Кутузова, он был непримирим: Россия не может постоянно ощущать угрозу со стороны Наполеона, передышки не должно быть. На Рождество 1812 г. был объявлен поход. 1 (13) января 1813 г. русская армия перешла Неман и вступила в Герцогство Варшавское.

Записывая очень кратко, ровным и четким почерком события каждого дня, М.С. Воронцов позволил себе отступление от принятого правила и дал волю присущему ему чувству юмора. 2 января он сообщает о предложении А.И. Чернышева идти на Познань и записывает стихи своего друга И.З. Сабанеева (впоследствии генерала от инфантерии), начальника Главного штаба при Барклае-де-Толли, отрывок из которого приведен ниже:

Простите, мсье, простите только стихи.
Они плохи, скажете Вы мне,
Все равно, я Вам признаюсь:
В этом прекрасном веке
Все так делается:
Поэт из такого человека, как я (Сабанеев),
Из поваренка — король (Мюрат),
Из парикмахера — дипломат (Ле Ду),
Император из Бонапарта (Дьявол),
Из адмирала — генерал (Чичагов),
Из кавалериста — адмирал (Рибас),
Из Креза — св. Лазарь (их целая дюжина),
Из столицы — простой базар (Москва),
Из маленького герцогства —
Большое королевство (многие),
Из Великой армии — сотня человек (Великая армия),
Из сибарита — завоеватель (КО),
Из жалкого труса — партизан (КУ).
Прощайте, будьте здоровы.
Ответ в стихах или никак.

Познань была взята 1 февраля 1813 г., при этом захвачено около 50 пушек; члены префектуры выехали навстречу и хорошо встретили победителей. 4 февраля М.С. Воронцов записал о назначении командующим 3-й армией Барклая-де-Толли; 8 февраля в дневнике короткая запись: «В Познани. Сего числа я произведен в генерал-лейтенанты».

28 февраля (ст. ст.) М.С. Воронцов прибывает со своим отрядом во Франкфурт. Оставив там некоторое количество войск, он блокирует с остальными Кюстрин (сейчас Костшин), обеспечив тыл корпуса генерала П.Х. Витгенштейна. При вступлении Воронцова во Франкфурт он был доброжелательно встречен магистром и жителями города, которые были «чрезвычайно нам рады и звали нас на большой обед и бал».

Деревня Матренино недалеко от Андреевского. Церковь во имя Воскресения Христа. Архитектор Н. Львов

4(16) октября 1813 г. у Лейпцига началась одна из величайших битв наполеоновской эпохи — Битва народов. На стороне союзников сражались русские, прусские, австрийские и шведские войска (к началу битвы — 220 000 человек), на стороне Наполеона выступали французы, поляки, бельгийцы, голландцы, итальянцы (155 000 человек). Битва длилась три дня.

За сражение под Лейпцигом М.С. Воронцов был удостоен ордена Святого Александра Невского.

Наполеон с боем отступил за Лейпциг. Бои были необычайно кровопролитны. Саперы слишком рано взорвали мосты, и около 28 000 человек не успели пройти, в том числе поляки. Командир польского корпуса маршал Понятовский, будучи ранен, утонул, пытаясь верхом переплыть реку Эльстер. Наполеон двинулся со своей армией по направлению к Рейну.

Общие потери французов за 16—19 октября (н. ст.) были равны, по крайней мере, 65 000, союзники тоже потеряли около 60 000 человек.

«Долго еще, несколько дней подряд страшные вопли тяжелораненых оглашали лейпцигские поля, и разложение трупов наполняло окрестности невыносимым зловонием. Не хватало рабочих рук, чтобы очистить поле, и медицинского персонала, чтобы подать помощь искалеченным и раненым».

М.С. Воронцов 15 октября (ст. ст.) занял Кассель, по направлению к которому двигалась армия наследного принца. Он находился при блокировании Гамбурга и удерживал попытки маршала Даву до тех пор, пока кронпринц завершил войну с датчанами.

В ноябре 1813 г. Наполеон явился в Париж, чтобы готовить силы против наступления европейских народов. Но записи М.С. Воронцова обрываются 9 ноября 1813 г. После «Кильского мира», как сказано в формулярном списке Воронцова, он «с отрядом пошел на Рейн, переправился в Кельне и вошел во Францию форсированными маршами».