Краонское сражение. Взятие Парижа

По мнению военных историков, кампания 1814 г., с точки зрения стратегического творчества Наполеона, была одной из замечательных страниц наполеоновской эпохи. Проиграв в октябре под Лейпцигом кампанию, начатую весной 1813 г., император, вступив в Париж в ноябре, стал готовить новые силы против союзных войск, угрожающих вторжением во Францию.

Портрет И.В. Сабанеева. Д. Доу

Генерал-лейтенант граф М.С. Воронцов после ратификации трактата между кронпринцем Шведским и правительством Дании получил приказ идти с отрядом во Францию. Находясь еще в начале января за Эйдером, Воронцов двинулся через Мюнстер к Кельну, перешел 27 января (8 февраля) Рейн и, двигаясь форсированным маршем на Ахен, Шарлеруа, Бомон, присоединился к корпусу Ф.Ф. Винценгероде. Тот успел собрать весь свой корпус в Реймсе и ожидал распоряжений прусского полководца Блюхера.

Еще до отхода из Реймса Воронцов, командуя 12-й пехотной дивизией, занял г. Ретель. В РГАДА хранится Воззвание к французскому населению, составленное М.С. Воронцовым в этом городе 14 (26) февраля 1814 г. В нем говорится, что русские не позволят себе такого поведения на землях Франции, каким отличились французы в Москве.

«Мы здесь для того, чтобы сделать все возможное для уменьшения несчастий, связанных с войной». И далее: «Я всегда готов вам помогать и защищать вас, наказывать всех тех, кто вас обижает. Я призываю вас к доверию, ни одна жалоба не останется нерассмотренной, но с другой стороны, для мирных жителей умение подчиняться и сохранять спокойствие есть единственное средство для спасения».

Впоследствии жители Ретеля и Вузье поднесли М.С. Воронцову золотые медали как спасителю от разорения.

23 февраля (7 марта) 1814 года состоялось Краонское сражение. М.С. Воронцов использовал во время битвы элементы именно русской тактики, которая заключается в следующем: энергичная, быстрая, стремительная штыковая атака пехоты; грамотная огневая поддержка артиллерии; действия в колоннах против французов, эшелонирование войск в глубину; наличие боевых резервов и умелое их применение. Чрезвычайно важно при этом, что управление войсками в бою допускало частную инициативу, каждый должен был понимать свой маневр, части получали самостоятельные задачи.

Учитывая последнее обстоятельство, очевидно, насколько важна роль личности командира, степень его влияния на подчиненных. Перечисленные выше элементы русской тактической науки окончательно развиты гением А.В. Суворова, который, в свою очередь, с глубоким уважением относился к военной деятельности С.Р. Воронцова. Наследником этих традиций, их активным приверженцем становится М.С. Воронцов. По М. Богдановичу,

«Сражение при Краоне, в котором со стороны русских было введено в бой не более 15 000 человек против двойных сил под личным предводительством Наполеона, есть один из знаменитейших подвигов русского оружия. Военное поприще графа Воронцова озарилось вдень Краонского боя блеском славы, возвышенной скромностью, обычною спутницей истинного достоинства».

В донесении о сражении Воронцов приписывает успех битвы прежде всего заслугам генералов Лаптева, Васильчикова, Ланского, Бенкендорфа. Он отмечает удачно выбранную генералом Понсетом позицию для битвы: это была местность, не позволявшая обойти фланги, но, к сожалению, она не допускала никаких маневров. И в этой ситуации личный пример командующего, его способность воодушевить солдат значили очень много. М.С. Воронцов, несмотря на сильную боль в ноге, постоянно был в бою, принимал личную команду над некоторыми полками, встречая неприятеля за пятьдесят шагов батальонным огнем.

Портрет А.Х. Бенкендорфа. Д. Доу

Современники отмечали особый боевой дух русских солдат в Краонской битве, их решимость и мужество. В приказе Воронцова, отданном после сражения при Краоне и Лаоне, сказано:

«Таковые подвиги в виду всех, покрыв пехоту нашу славою и устрашив неприятеля, удостоверяют, что ничего нет для нас невозможного».

Потери с обеих сторон были весьма значительны. У русских убито 1500 человек, ранено более 3000 человек. В числе убитых: генерал-майор С.Н. Ушаков, генерал-майор С.Н. Ланской, полковник Пракенсон (имя и отчество установить не удалось), восемнадцатилетний сын П.А. Строганова — А.П. Строганов, подполковника. Г. Краснокутский.

Обе стороны приписывали победу себе — французы из-за занятия ими поля битвы, а русские — потому, что отразили все атаки неприятеля и нанесли ему большой урон. Один из французских историков войны 1814 г. писал:

«Правда — поле битвы осталось за французами, но, приняв во внимание необычайные жертвы, которых оно и не стоило, и обстоятельства, побудившие графа Воронцова против его воли к отступлению, нельзя не сознаться, что русские в сей день приобрели столько же славы, сколько и противники их».

Говоря о выдающейся роли М.С. Воронцова в этом сражении, хотелось бы еще раз отметить, что он сумел контролировать ситуацию в бою, где противником командовал сам Наполеон, причем в один из моментов поединка предугадывает намерение императора и срывает его план обойти нашу позицию с левого фланга корпусом одного из лучших военачальников Франции, «храбрейшего из храбрых» — маршала Нея. Получив приказ держаться до последнего, Воронцов в течение пяти часов противостоит гвардии и отборным французским войскам и оставляет позиции лишь после приказа Сакена. В процессе отступления, весьма невыгодного для русских, было сделано все возможное для сохранения войск.

За сражение у Краона М.С. Воронцов получает «орден Святого Георгия 2-го класса большого креста».

Портрет П.А. Строганова. Д. Доу

После Краона армия Блюхера была сильнее, чем прежде, и от нее исходила реальная угроза Парижу. Наполеону было необходимо оттеснить Блюхера как можно дальше. Под прикрытием передовых войск Наполеон развернул свою армию 25 февраля между селениями Лельи и Холиом напротив Класси. Отступавшие от Краона войска пришли на позицию у г. Лан 24 февраля, где в это время уже находились прусские войска.

Император Александр Павлович убеждает союзников в необходимости идти на Париж. К вечеру 12 (24) марта корпуса главной армии расположились по левой стороне реки Марны, у Витри, где находилась главная квартира союзных монархов. Корпуса Ланжерона, Сакена и пехота Воронцова и Строганова стояли у Шалона, где была главная квартира Блюхера. Приказ 14 (26) марта предписывал Ланжерону и Воронцову соединиться у Шато-Тиери и двинуться к Монмиралю для разбития отступавшего туда от Шато-Тиери неприятеля». Корпус Ланжерона (17 000 человек) должен был атаковать Монмартр, корпуса Йорка и Клейста (18 000 человек) — со стороны Ла-Вилетт и Ла-Шапель, а пехота корпуса Винценгероде (12 000 человек) под командованием графа Воронцова следовала в резерве.

«Зимнее солнце 1814 года озарило последние подвиги французского оружия, подвиги последних готских храбрецов Великой армии и необученной молодежи<...>. Это отчаянная борьба, отчаянный вызов Наполеона своей судьбе», —

писал, явно восхищаясь поведением французов, А.А. Керсновский.

Добавим, что те же самые дни последних подвигов мужественных французов стали и днями полного торжества оружия русского, справедливого возмездия Наполеону за сожженную Москву, за развалины Смоленска и Малоярославца, за бесчисленные беды, принесенные на землю России нашествием двунадесяти языков. Несмотря на отчаянное сопротивление французских войск, в первые месяцы 1814 г. русская армия вместе с союзными силами антинаполеоновского альянса с боями шла по Франции, приближаясь к Парижу. 13 марта разгорелось жестокое сражение при местечке Фер-Шампенуа восточнее столицы, в ходе которого союзная кавалерия нанесла поражение вдвое превосходящим по численности французским пехотным корпусам и открыла путь к Парижу. Здесь особенно отличились полки русской гвардейской тяжелой кавалерии, многим из них были пожалованы почетные отличия — Георгиевские серебряные трубы с лентами, на которых было написано «За Фер-Шампенуа». Уже на следующий день после битвы союзные войска вновь выступили в поход и 17 марта подошли к неприятельской столице.

Решающее сражение за Париж началось утром 18 марта. Накануне от имени союзных монархов было обнародовано воззвание к парижанам:

«Обитатели Парижа! Союзная армия у стен ваших. Цель их прибытия — надежда искреннего и простого примирения с вами. Уже двадцать лет Европа утопает в крови и слезах. Все покушения положить предел ее бедствиям были напрасны, потому что в самой власти, вас угнетающей, заключается неодолимое препятствие к миру. Кто из французов не убежден в сей истине. Союзные монархи чистосердечно желают найти во Франции благотворную власть, могущую укрепить союз ее со всеми народами и правительством».

Париж капитулировал 18 (30) марта 1814 года после упорного сопротивления; ожесточенный бой длился несколько часов. К четырем часам пополудни к предместью Ла-Вилетт подошли прусские батареи. М.С. Воронцов, достигнув Обербиллер, посылает к Ла-Вилетт генерал-майора Красовского с полками 13-м и 14-м егерскими, Тульским и Навагинским пехотными, 1-м Бугским казачьим и батарейной ротой подполковника Винспара. 13-й и 14-й егерские полки в парадной форме, с барабанным боем и музыкой ударили в штыки и, без выстрелов вместе с охотниками Бугского полка овладев батареей у входа в Ла-Вилетт, ворвались в это селение. Император Александр Павлович прислал на следующий день по пятидесяти знаков отличия в 13-й и 14-й егерские полки и по десяти в Бугский казачий и батарейную роту Винспара. М.С. Воронцов за взятие Ла-Вилетт получил высочайший рескрипт.

В это же время (4 часа 18 марта) войска графа Ланжерона продолжали обход левого фланга неприятельской позиции. Оставалось укротить лишь Монмартр, господствующие пункты высот которого находились в руках французов, но в целом участь битвы была уже решена.

Портрет А.Ф. Ланжерона. Д. Доу

Во взятии Парижа принимало участие до 100 000 человек, из них русских войск — 63 400 человек. Потери союзников составляли более 8000 человек, русские потеряли 100 офицеров и 600 нижних чинов, из которых 1500 — из войск Ланжерона и Воронцова. Столицу Франции защищало более 40 000, потери убитыми и ранеными составляли приблизительно 4000 человек. Это было одно из самых кровопролитных сражений за всю кампанию 1814 г.

19 марта (ст. ст.) 1814 г. союзные войска торжественно вступили в Париж. М.С. Воронцов был среди тех, кого по праву можно назвать «молодыми генералами своих судеб».

Магнолия Крупноцветная

Но союзники понимали, что даже взятие Парижа не в состоянии окончательно сломить Наполеона. Как известно, лишь узнав об измене маршала Мармона, он отказался от намерения продолжать военные действия. 23 марта Воронцов получил известие о том, что «маршал Мармон со своим корпусом вступает с нами в дружественный союз и следует в Нормандию».

По отношению к жизни Наполеона предписывалось ничего не предпринимать.

Фельдмаршал Барклай-де-Толли приказал М.С. Воронцову в случае преследования неприятелем корпуса Мармона оказывать немедленно ему помощь и всяческое уважение. К сожалению, неизвестно, состоялась ли встреча Мармона и М.С. Воронцова в 1814 г.; но в одном из исследований, посвященных истории Алупки, упоминается о присутствии там в гостях у М.С. Воронцова Мармона¹. В память об участии во взятии Парижа Михаил Семенович с супругой одними из первых в Крыму высадили в парке на открытом грунте магнолии, назвав это место «холм Монмартра». Столица Франции осталась целой и невредимой благодаря благородному решению Императора Александра не мстить пожаром Парижа за пожар Москвы, но пощадить город великой европейской культуры. В связи с этим интересен случай из биографии Императора Александра Благословенного, сообщенный С.Н. Глинкой в своих «Записках». Современники царствования Екатерины Великой, пишет он, вспоминали, что однажды Императрица спросила внука, бывшего еще мальчиком, что ему особенно нравится в истории.

«Поступок Генриха IV, — отвечал юный Александр Павлович, — когда он посылал хлеб осажденному им же Парижу». «Думал ли Александр I в отроческие годы свои, что он превзойдет великодушие и самого Генриха IV? Император Александр спас тот самый город, откуда завоеватель выходил для разорения России», —

писал Глинка. Государь Александр Благословенный много сделал для Парижа: он освободил дома парижан от солдатского постоя, запретил воинству брать себе что-либо бесплатно и строго следил за выполнением этого приказа, он отпустил всех пленных, сказав, что никогда не воевал с французским народом, но лишь с его кровавым тираном. Поэтому и вступление русских войск в город было встречено парижанами восторженно. 19 марта 1814 г. войска торжественно вошли в Париж.

В тот славный день звуки труб и военной музыки с утра оглашали город. Казалось, весь Париж высыпал на бульвары, по которым должны были пройти союзные войска. Балконы, террасы, окна были заполнены людьми. Полки появились на бульварах в час дня. Ярко светило солнце, и шагающие шеренги, гарцующие всадники представляли собой, по свидетельству очевидцев, незабываемое зрелище. Участник этого марша С.Н. Глинка писал:

«Никто и никогда даже и из защитников собственного царства не видели такой встречи, какая сделана была союзным государям в столице Франции. Непрестанно гремели восклицания:»Да здравствует Император Александр !», «Да здравствует Фридрих-Вильгельм!».

Парижане предлагали воинам вино и еду, но, как вспоминает видевший все это, ни один солдат «ничего не брал безденежно». Парижане восхищались красотой мундиров русских военных, учтивостью и остроумием говоривших по-французски офицеров, сначала даже принимая их за своих эмигрантов — роялистов. Союзные войска, пройдя бульвары, повернули по Королевской улице на площадь Людовика XV и к Елисейским полям, где в течение нескольких часов продолжался парад. На Вандомской площади толпа окружила колонну со статуей Наполеона наверху, набросила веревки на шею своего вчерашнего кумира и пыталась сокрушить его. Однако Император, узнав об этом, прислал караул от Семеновского полка, что заставило буянов разойтись. На следующий день, чтобы избежать беспорядков, статую сняли с колонны, водрузив на нее белое королевское знамя. Сам Император пожелал взглянуть на памятник и заметил: «Если бы я стоял так высоко, то у меня закружилась бы голова». Император всероссийский остановился в Париже в доме князя Талейрана, в том самом, где в 1717 г. останавливался Петр Великий. Приветствуя Императора у входа, Талейран сказал, что Его Величество давно уже здесь ожидали. «В замедлении моем», — отвечал Александр, — вините храбрость французских войск».

На следующий день после вступления союзных армий были назначены русский, австрийский, прусский и французский коменданты Парижа, а генерал-губернатором французской столицы стал русский генерал барон Ф.В. фон дер Остен-Сакен, будущий Генерал-фельдмаршал, граф и князь. Вступив в должность, он специальным приказом запретил «тревожить и оскорблять кого бы то ни было за политические мнения или за наружные кем-либо носимые знаки». Генерал-губернатор сразу же расположил к себе парижан. Где бы он ни появлялся, его радостно приветствовали. Один из приказов Ф.В. Ос-тен-Сакена по парижскому гарнизону гласил:

«Осмотрев временный госпиталь, учрежденный в предместье Руль, я свидетельствую начальникам и чиновникам мою особенную благодарность за их старание облегчить скорбь храбрых воинов. Меня истинно тронула признательность больных к тем лицам, которым вверено о них попечение. Небо да благословит также народ, оказывающий вспомоществование раненым и больным без различия стран, коим они принадлежат».

В марте-апреле 1814 г. в Париже собрался цвет русского воинства. А этот город, как известно, способен закружить в весеннем вихре любого, и особенно если он молод и после долгой войны ему хочется жить и радоваться каждому новому дню. Русское военное начальство вполне понимало это. Офицерам было предоставлено много свободы, к тому же распоряжением Императора Александра им было роздано двойное, иногда и тройное жалованье за кампании 1812, 1813и 1814 гг. И как пишет один из участников описываемых событий, именующий себя просто «старым лейб-гусаром», «кто бывает в Париже, тот знает, что там можно почти птичьего молока достать, только были бы деньги, можно себе представить, каков поднялся кутеж в занятой нами неприятельской столице». Напропалую кутили, конечно, не все, многие офицеры старались сочетать веселые удовольствия с посещением музеев, театров — в те дни шли представления в восьми театрах, заполненных до отказа каждый вечер.

Портрет Александра I. Д. Доу

Многих больше притягивали музеи Парижа, где были собраны тогда Наполеоном величайшие сокровища искусств из многих стран. Иных интересовали знаменитые парижские ученые. Даже нижние чины не избегли очарования.

Портрет Ф.В. Остен-Сакена. Д. Доу

После заключения в мае мирного договора между союзными державами Франции генерал барон Остен-Сакен, естественно, сложил с себя должность генерал-губернатора Парижа. Городское правление в знак признательности за его труды преподнесло ему карабин, пару пистолетов и золотую шпагу, осыпанную бриллиантами, и с надписями «Мир 1814 года» и «Город Париж — генералу Сакену». Так парижане благодарили Остен-Сакена за то, что «могли предаваться обыкновенным своим занятиям и почитали себя не в военном положении, но пользовались всеми выгодами и ручательствами мирного времени».

В июне русская армия сдала караул в Париже французской национальной гвардии, а сама выступила в обратный путь.

«Прощайте, поля Елисейские, прощай ты, Марсово поле! Мы расположили на вас биваки свои, застроили вас хижинами, шалашами, будками и жили в них, как в палатках. Прощайте, господа повара, кондитеры, портные, сапожники, слесаря и седельники! Вы долго не забудете неимоверной щедрости русской», —

так эмоционально прощался с Парижем Ф.Н. Глинка.

* * *

Спустя примерно месяц после торжественного марша союзных войск по Парижу граф Ф.В. Ростопчин пишет своему старому другу графу С.Р. Воронцову:

«Какое вам счастье, мой почтенный граф, иметь такого сына, как ваш. Он шел по Вашим стопам, но ему выпала счастливая доля, которой вы не имели, — сражаться и пролить кровь для блага своего Отечества. Он Русский, он ваш Сын, следовательно, он должен иметь геройскую храбрость; что за прекрасная у него душа! Скромность равна в нем доблести. Лестно знать его своим соотечественником, почетно служить с ним вместе и быть ему признательным».

Находясь в Париже, Михаил Семенович, не отказываясь от светской жизни, брал уроки по стенографии у Бретона и занимался изучением ланкастерской системы взаимного обучения. После заключения 18(30) мая 1814 г. союзными державами мирного договора с Францией М.С. Воронцов был назначен командующим 12-й дивизией и состоял в авангардном корпусе генерала А.П. Ермолова.

М.С. Воронцов не сразу отправился в Польшу, к месту своего назначения. Он совершает путешествие по Европе, по окончании которого сообщает 8(20) декабря 1814 г., из Роттердама, что едет в Варшаву. М.С. Воронцов весьма обеспокоен тем, что все представления к наградам отличившихся в деле при Краоне и Лане были безрезультатны, тогда как «все приятели Волконского и Чернышева, из коих некоторые и ядра там не слыхали, получили чины и награждения». Далее он добавляет, что не ожидал ничего другого от Винценгероде и Волконского, но он скорее решит оставить службу, чем видеть перед собой офицеров, которые не получили заслуженных наград, тогда как он сам и другие обязаны им своим спасением в этих битвах.

М.С. Воронцов унаследовал от отца правило, что между начальником и подчиненными должны существовать отношения доверия и взаимного уважения. Если по каким-либо причинам взаимоотношения не налаживались, М.С. Воронцов старался удалить такого человека из-под своего начала.

«Что может быть лучше и счастливее для армии, как избавиться от дряни в генеральских чинах», —

писал он.

Военно-административной деятельностью М.С. Воронцову особенно серьезно придется заниматься в период командования им оккупационным корпусом во Франции, но пребывание в Польше станет хорошей подготовкой к этой службе.

М.С. Воронцов старается предпринять все возможные меры, чтобы полки его 12-й дивизии не отставали от гвардейских в военной подготовке, чтобы и одеты были не хуже, чем гвардейцы. Так, в одном из писем к Ермолову в начале марта 1815 г. он докладывает, что остался доволен Смоленским полком, но амуницию в полк прислали прескверную.

Он понимал, что никакие распоряжения не приведут к желаемым результатам, если в самой дивизии не будет достойных отношений между нижними чинами и офицерами. С этой целью он составляет документ «Некоторые правила для обхождения с нижними чинами 12-й пехотной дивизии», которые, по его мнению, должны улучшить исполнение воли Государя путем утверждения среди чинов дивизии благородного обхождения, необходимого для управления войсками. Вина не должна оставаться без наказания, однако незаслуженное наказание, унижающее дух солдата, обязано быть искоренено.

Портрет А.П. Ермолова. Д. Доу

«Некоторые правила...» — интереснейший документ, свидетельствующий об истинном уважении Воронцова к солдату: телесные наказания сводились к минимуму, предлагались воспитательные меры.

Однако существовали проступки, за которые ротный командир мог наложить и произвести наказание палками, но оно не должно было превышать 40 ударов. К таким нарушениям относились: частое пьянство, потеря или порча амуниции, ссора или плохое обращение с хозяевами квартир, грубость к старшим, неисполнение приказов офицеров. За кражу или разбой ротный командир сам не наказывал, а отправлял виновных под караул с доказательством в полк, где собиралось следствие из трех офицеров, и после подтверждения вины полковой командир определял приговор. Причем обо всех наказаниях в роте капитан доносил в полк, где велась запись в специальную полковую книгу.

В одном из своих писем М.С. Воронцов сообщал, что если он убедится, что

«военная служба без пустого и безрезонного бесчеловечения существовать не может, то в таком случае он такой системе не слуга и пойдет в отставку».

Но отставки не последовало, и Воронцов со своей дивизией, в составе войска снова двинулся через Силезию, Богемию и Баварию во Францию. Русским солдатам, однако, не пришлось вновь сразиться с Наполеоном. «Полет орла длился всего 100 дней». Разгром при Ватерлоо завершил поход императора, 15 июля 1815 г. Наполеон был отправлен на Святую Елену.

В августе 1815 г. Император Александр Павлович назначил маневры на полях Шампани, недалеко от местечка Вертю, которые стали местом устройства и одновременно смотра блеска русской армии. 26 августа, в годовщину Бородинского сражения, состоялся так называемый примерный смотр. Из Парижа прибыли Император Австрии, король Пруссии, князь Шварценберг, герцог Веллингтон, принц Леопольд Кобургский (впоследствии король Бельгии), множество сановников и военачальников. Из Парижа, Реймса, Шалона, Труа и других городов приехало немало прекрасных дам. В целом число зрителей составляло от 8 до 10 тысяч. 29 августа 1815 г. с трех часов пополуночи войска поднялись из лагеря. В восьмом часу армия стояла в боевом порядке напротив высоты Монтэме. По первым сигналам войска приветствовали появление русского Императора и союзных монархов троекратным «Ура!». После следующих трех выстрелов почти полтораста тысяч человек пришли в движение и вскоре исчезли в облаках пыли, а когда она улеглась, то вместо прежнего порядка в несколько линий предстало каре. Александр Павлович, австрийский Император и король Пруссии в сопровождении свиты объехали все фасы каре, приветствуя войска, которые встретили их барабанным боем, музыкой и восклицаниями. Герцог Веллингтон с несколькими иностранными генералами следовал за государями, всматриваясь в русские части, объехав которые монархи со свитой встали внутри каре. Войска, построясь к церемониальному маршу, прошли мимо Государя. Император Александр Павлович с обнаженной шпагой, командуя армией, обращался к венценосным союзникам, называя им по фамилиям корпусных, дивизионных и бригадных командиров, номера корпусов, дивизий, имена полков. По окончании церемониального марша войска построились в первоначальный боевой порядок: сделали «на караул», ударили «поход», в полках заиграла музыка, и вместе с троекратным «Ура!» отдали честь Государю; по последнему сигналу в артиллерии и пехоте раздался беглый огонь и войска скрылись в густых облаках дыма и пламени. Весь маневр длился около двух с половиной часов. Блестящее состояние русской армии, вооружения, обмундирования, здоровый вид солдат, быстрота и правильность боевых построений вызвали немалое удивление собравшихся зрителей. Постепенно высокие гости стали разъезжаться.

Портрет А. Веллингтона. Т. Лоуренс

Нужно отметить, что в смотре принимали участие такие прославленные генералы русской армии, как П.М. Капцевич, А.И. Цвиленев, З.Д. Олсуфьев (1-й), Е.И. Марков (1-й), Е.Е. Удом (2-й), А.В. Богдановский, И.В. Сабанеев. К.М. Полторацкий, А.П. Ермолов, Д.С. Дохтуров, Н.Н. Раевский, Ф.В. Остен-Сакен, И.Ф. Паскевич и др. М.С. Воронцов участвовал в смотре, командуя 12-й пехотной дивизией в составе 5-го корпуса.

На следующий день войска были собраны вновь для благодарственного молебна, который они совершили вместе с Императором Александром Павловичем. После этого армия двинулась обратно в свое Отечество, проходя мимо красивых городов Германии, богатых деревень, гор, покрытых виноградниками, встречая радушный прием местных жителей, строивших зачастую триумфальные ворота с надписью «Избавителям Европы».

Еще в начале марта 1814 г. М.С. Воронцов сообщал в письме к Н.Н. Раевскому, что надеется быть в мае в России, что он и Ермолов хотели бы служить под началом Н.Н. Раевского и быть достойными его дружбы. Но побег Наполеона с Эльбы изменил планы не только М.С. Воронцова, но и монархов Европы. Не всем солдатам и офицерам после смотра в Вертю суждено было отправиться на Родину. Для поддержания престола Бурбонов во Франции был оставлен отдельный корпус. Для М.С. Воронцова начинался новый этап в его военной биографии.

Примечания

1. Алупка. Дворец и парк. Киев, 1992. С. 36.