Глава VI. Военные действия в Крыму в 1475 г. Завоевание Каффы, южнобережной и горной части Крыма

Информация о подготовке османов к вторжению в Крым основывается на данных письма правителя острова Левкаты Леонарда Арте венецианскому дожу. Шпион этого правителя наблюдал за подготовкой экспедиции и снаряжением флота, дислоцировавшегося в Стамбуле со 2 по 19 мая 1475 г. 19 мая османский флот выдвинулся в Черное море. Далее в донесении сообщается: «И 27-го этого же месяца, передает еще наш шпион, увидав отплытие от Фонаря, он сам отправился в Адрианополь... В день 3-го июня пришло известие из Синопа о том, что флот еще 27 мая благополучно дошел до этого порта» [Колли, 1911, с. 9—11]. Сомнение вызывает возможность всего за сутки прохода кораблей от входа в Босфорский пролив (Фонарь) до Синопа при расстоянии между этими пунктами более 500 км. По всей вероятности, Синоп с 19 по 27 мая выступал в качестве последнего сборного пункта османского флота перед выходом в открытое море.

В промежутке между 27 и 29 мая 1475 г. османский флот выдвинулся к берегам Крыма и 31 мая встал на рейде Каффы [Мыц, 2009, с. 419]. Османские военачальники провели переговоры с татарами в местечке Посидима, которое ряд авторов локализуют на холме Тепсень в Коктебеле, в 15 км к юго-западу от столицы генуэзских колоний¹ [Бочаров, 1998, с. 89; Брун, 1879, с. 236—237; Майко, 2008, с. 479]. Очевидно, что именно здесь были согласованы основные аспекты взаимодействия между турками и татарами, суть которых заключалась в поступлении добычи из Каффы в полное распоряжение турок, но с последующим возвращением этого важного порта под юрисдикцию татар. Последнее условие в дальнейшем было проигнорировано османами. 1 июня 1475 г. начались высадка десанта и подготовка осадных позиций.

Государственные образования Крымского полуострова к, 1475 г.

Анализ обороноспособности Каффы, проведенный С.Г. Бочаровым [Бочаров, 2000; Бочаров, 1998], позволяет убедиться, что город имел одну из наиболее масштабных в Северном Причерноморье фортификационных систем, которая состояла из цитадели, внешнего оборонительного кольца, усиленного еще одной крепостной линией и рвом, защищавшим город со стороны суши [Бочаров, 1998, с. 96]. Периметр наружной крепости составлял почти 5,5 км. Цитадель (А) насчитывала 16 башен, 6 ворот, 2 калитки и 15 куртин, внешнее оборонительное кольцо (В) включало в себя 34 башни, 5 ворот, 34 куртины; внешняя оборонительная линия была представлена 24 барбаканами, 4 воротами и 27 куртинами [Бочаров, 1998, с. 84]. К XV в. морской фасад цитадели вошел в состав общей городской оборонительной линии. Предпринятые противоосадные меры сводились вначале к простому утолщению оборонительных стен и обустройству с их тыльных сторон продольных земляных насыпей — валгангов. Затем стали видоизменять башни. Им все чаще придавалась полукруглая форма, что способствовало рикошетированию снарядов противника. В своей основе крепостной ансамбль Каффы сформировался в течение 40—80-х гг. XIV в., в период наибольшей напряженности татаро-генуэзских политических отношений, неоднократно приводивших к военным конфликтам. Цитадель Каффы располагалась на холме, занимая территорию площадью около 11,4 га, с периметром фортификационных сооружений в 1440 м. Даже незавершенное строительство позволило генуэзцам в 1344 и 1346 гг. выдержать две осады со стороны войск хана Джанибека. Цитадель оказалась неприступной для татар и во время вооруженного конфликта генуэзцев с правителем Солхата Кутлук-Тимуром в 1365 г. В 80-е гг. XIV в. население города настолько увеличилось, что потребовалось пространство за стенами Каструма. В течение первой половины 80-х гг. возводится внешний периметр обороны города. Площадь бурга составила около 82 га, а протяженность фортификационных сооружений вместе с приморским участком цитадели достигла 5240 м. С завершением строительства линии С к 20-м гг. XV в. был сформирован фортификационный ансамбль Каффы, который, впрочем, подвергался ремонтам и укреплению до 70-х гг. XV в. [Мыц, 2009, с. 420].

Отдельный вопрос представляет демография Каффы в 70-е гг. XV в. Так, затрагивая эту проблему в своей монографии, В.Л. Мыц считает, что к моменту турецкого завоевания за счет естественного прироста, уплотнения внутренней застройки бурга и расширения площади антибурга население Каффы могло составлять 33—40 тыс. человек [Мыц, 2009, с. 441]. Исследователь справедливо подверг критике расчеты А.Л. Пономарева, который полагал, что к «турецкому завоеванию город не достиг бы и восьми тысяч человек» [Пономарев, 2000, с. 391—393]. Вместе с тем и демографические изыскания В.Л. Мыца не выглядят безупречными. Так, автор, ссылаясь на данные первой половины XIX в., полагает, что один погонный метр крепостной стены должен обслуживаться в среднем одним человеком. Соответственно, для обороны всего внешнего периметра стен крепости Каффа потребуется не менее 6 тыс. воинов [Мыц, 2009, с. 420]. При этом автор делает заключение, что при семьях в 5—6 человек общая численность населения столицы генуэзских владений в Северном Причерноморье составит 30—36 тыс. Логику подобного подсчета могут опровергнуть хотя бы данные об осаде Константинополя 1453 г. Протяженность морской границы города составляла около 12,5 км, внешней сухопутной — почти 7 км. То есть, по аналогичным подсчетам, для нормальной обороны Константинополя потребовалось бы около 19—20 тыс. человек, а его численность населения соответственно находилась в пределах 95—120 тыс. На самом деле численность населения составила 50 тыс. человек, а защитников с учетом прибывших наемников — около 7 тыс. [Рансимен, 1983, с. 65]. И, несмотря на отсутствие «классического» соответствия: один человек на погонный метр крепостной стены, город смог сдерживать многократно превосходящего противника в численном и техническом оснащении почти два месяца. Вообще расчеты необходимого количества воинов для эффективной обороны крепости исходя из теоретических выкладок чаще всего бывают далеки от реальности. Ведь количество воинов не может быть строго постоянным, а изменяется в зависимости от конкретных условий. В действительности на конкретный участок обороны выделялось столько защитников, сколько это было возможно в зависимости от важности того или иного оборонительного рубежа [Бережинський, 2011, с. 23].

Путь следования в Крым эскадры Гедика Ахмед-паши

По данным письменных источников, к 1475 г. в Каффе находилось 8 тыс. домов, а население составляло около 70 тыс. человек [Vigna, 1879, p. 480, 482]. При этом сообщение о такой численности (даже большей, чем в Константинополе!) вызывает определенные сомнения хотя бы при сопоставлении количества домов и людей, в результате которого (один дом в среднем на 4—6 человек) получается, что город населяли около 40 тыс. человек. Надо заметить, что первое число без должной критики взяли на вооружение исследователи XIX—XX вв. [Колли, 1911, с. 5; Якобсон, 1964, с. 112]. Отметим, что подобная численность городского населения стала характерной для крупных городов Апеннинского полуострова только в конце XVI в. [Бек, 2002, с. 108]. По мнению М.М. Фрейденберга, который попытался рассчитать количество населения Каффы по количеству армянских приходов и прихожан в них, численность населения Каффы могла колебаться в пределах 12—15 тыс. [Крамаровский, 1992, с. 217]. М.Г. Крамаровский основывается на сопоставлении известного количества жилищ и полагает, что население могло достигать 30—40 тыс. человек [Крамаровский, 1992, с. 217]. По мнению М. Балара и Г. Вайнштейна, все население столицы генуэзских владений в Северном Причерноморье составляло примерно 20 тыс. [Balard, Veinstein, 1981, с. 83]. По данным же османских дефтеров первой половины XVI в., население Каффы составляло всего 15—20 тыс. [Veinstein, 1980, p. 227—249]. В результате наиболее правдоподобными предстают предположения тех исследователей, которые считали, что к 1475 г. общее население Каффы составляло около 20—30 тыс. жителей. При этом защитников общей численностью 3—5 тыс. человек с учетом некоторого количества наемников вполне хватило для эффективного противодействия осаждающим. Во всяком случае, условия для сопротивления османам у защитников Константинополя в сравнении с защитниками Каффы выглядят значительно хуже.

В этническом отношении две трети населения составляла армянская община, остальная часть в основном была представлена греками [Якобсон, 1964, с. 112; Микаелян, 2004, с. 96]. Численность генуэзцев не превышала 1 тыс. человек [Vigna, 1879, p. 248, 345]. За стенами Каффы располагались также иудейская община [Кизилов, 2011, с. 186, 194] и небольшое количество представителей других этносов.

Поселение Тепсень. Вид с востока

Крепостной арсенал Каффы к 1475 г. был представлен весьма внушительным количеством огнестрельного оружия — 131 бомбарда (из них 10 тяжелых осадных орудий), 32 мортиры, 35 спингард (всего 198 единиц) [Vigna, 1879, p. 1001—1002]. Исходя из этих данных, В.Л. Мыц считал, «что генуэзцы при желании сопротивляться сравнительно легко могли подавить огонь турецких батарей, ведших обстрел оборонительных сооружений города. А это вынудило бы Гедик Ахмед пашу снять осаду Каффы» [Мыц, 2009, с. 442]. Подобное мнение в статье, посвященной артиллерии Северного Причерноморья в XIV—XV вв., высказал и А.И. Кузь [Кузь, 2010, с. 76]. Однако в данном случае с позицией исследователей можно согласиться частично. Действительно, огонь из небольших орудий с крепостных стен мог серьезно мешать подготовке артиллерийских позиций и последующему обстрелу Каффы. Однако полностью уничтожить осадные расчеты османов с помощью мелких пушек защитникам крепости вряд ли удалось бы. С другой стороны, успешную контрбатарейную борьбу могла вести тяжелая артиллерия. Однако установка на крепостных стенах тяжелых пушек практиковалась редко не только в связи с весом, но и с вероятностью разрушения стен от сотрясений при выстрелах. А.Л. Бертье-Делагард также отмечал, что следов для установки огнестрельной артиллерии на стенах генуэзских крепостей в Крыму не обнаружено [Бертье-Делагард, 1918, с. 18]. Если бы Каффинцы установили тяжелые орудия на территории бурга, то в истории использования огнестрельного оружия мы бы имели один из первых в истории случаев ведения прицельного навесного огня через крепостную стену², но подобный способ стал применяться значительно позже, главным образом с появлением разрывных снарядов. В целом основную часть артиллерии, имевшуюся в Каффе, следует относить к обеспечению наступательных действий, а не оборонительных. Именно поэтому внушительные на первый взгляд огневые возможности артиллерии генуэзцев не были реализованы.

Для установки артиллерии османам мешал примыкавший к стенам Каффы антибург. По всей вероятности, турки были вынуждены разрушать некоторые усадьбы для размещения своих пушек. К сожалению, современная застройка городища и его ближайших окрестностей не позволяет проверить подобный тезис, а письменные источники обычно умалчивают о деталях подобного рода.

Оборонительные сооружения Каффы 40-х гг. XIV в. — 70-х гг. XV в. Реконструкция (по С.Г. Бочарову)

Османы высадились в районе восточных предместий Каффы и начали подготовку артиллерийских позиций на берегу Феодосийской бухты, которая представляла собой весьма удобное вместилище для армады турецких судов. «В один из дней они вошли в порт Кефе. Сразу же выпрыгнули. Вышли на сушу. Были выкопаны траншеи и установлены пушки», — так о высадке десанта сообщает Ашик-паша-заде. Вполне очевидно, что основной удар наносился по воротам, поскольку остальные участки обороны были надежно защищены двумя линиями стен и рвом. Против Кайадорских ворот (в районе башни Константина) была размещена батарея из четырех орудий, две батареи из шести орудий турки направили против двух ворот, снабженных барбаканами [Canale, 1855, vol. 3, p. 349].

Осада продолжалась в течение пяти дней, с 1 по 6 июня 1475 г., при этом артиллерийский обстрел начался не ранее 2 июня. Как свидетельствуют источники, буквально сразу город был блокирован объединенными усилиями османской и татарской конницы. «Когда начали стрелять из пушек — земля и небо задрожали», — писал о начале осадных действий османов Нерсес Каффаэци [Cazacu, 1976, p. 520; Микаелян, 2004, с. 97]. При этом армянские источники свидетельствуют, что османы не ограничились обстрелом ворот Каффы, но еще старались беспорядочным огнем разрушать здания города [Cazacu, 1976, p. 520; Микаелян, 2004, с. 97]. Исследователи, занимавшиеся изучением событий 1475 г., основной акцент делали на социальных и межнациональных противоречиях среди населения Каффы, ставших основной причиной ее быстрой сдачи. Вместе с тем нельзя уменьшать значимость психологического воздействия османской артиллерии — грохот выстрелов пушек и разрушение зданий бурга вызвали панику среди горожан. Помимо широкомасштабного артиллерийского обстрела, имеются сведения об использовании османами метательных машин, бомбардировавших город сосудами с зажигательной смесью, что способствовало распространению пожаров [Cazacu, 1976, s. 520; Le Khanat de Crimée, 1978, s. 49].

Башня Константина. Вид с северо-запада

Как отмечалось выше, значительную часть городского населения Каффы составляла армянская община. При избрании нового епископа вместо умершего буквально накануне турецкого нашествия разразился скандал. Законно избранный и уже утвержденный в сане епископа священник Тер-Карабет хитростью был лишен кафедры своим соперником — Тер-Ованессом. Эта новость вызвала возмущение в армянской общине, однако богатый родственник самозванца Каиярес способствовал появлению новых сторонников Тер-Ованесса. В результате внутри общины произошел раскол, угрожавший внутренней безопасности Каффы. Однако в соответствии со статутом Банка Св. Георгия консул не имел права вмешиваться в религиозные отношения проживающих в городе общин. С учетом этого обстоятельства консул Антониотто ди Кабелла отправил протекторам банка письмо с просьбой прислать инструкции для разрешения возникшего затруднения. Получение ответа затянулось, и это вынужденное бездействие послужило поводом для армян обвинить Кабеллу в подкупе. Это сыграло одну из важных ролей в сдаче Каффы [Колли, 1911, с. 7—8]. В итоге, как свидетельствует анонимное письмо из Хиоса от 8 июля 1475 г., «на пятый день Каффа сдалась, потому что горожане, греки и армяне, восстали против латинцев. Эти последние, чувствуя себя численностью слишком слабыми, объявили турецкому начальнику, что желают сдаться, иначе было бы перерезано столько латинцев, сколько их нашлось бы в Каффе. Вот причина, почему латинцы, не будучи в силе противостоять этой местной толпе, сдались адмиралу [Гедику Ахмед-паше. — Прим. авт.]» [Колли, 1911, с. 15].

По всей вероятности, основной удар пришелся на юго-восточную часть города, в том числе на главные городские ворота [Колли, 1912, с. 81]. К 4 июня турецкая артиллерия нанесла серьезные повреждения укреплениям линии C [Гейд, 1915, с. 180], однако для обороноспособности города в целом это не сыграло бы решающего значения, поскольку пушечному обстрелу и штурму могла противостоять линия В, но раздираемое внутренними противоречиями, вдобавок охваченное паникой, население Каффы практически не участвовало в обороне, а сил генуэзцев и наемников было явно недостаточно.

Османская бомбарда XV в.

Имеется еще один существенный фактор быстрой сдачи Каффы, оставшийся вне внимания исследователей, — продовольственный. Уже с марта 1475 г. город находился на осадном положении со стороны татар — сторонников Эминека, поэтому пополнять запасы можно было лишь морским путем. Помимо этого, Каффа была отрезана от внешних источников воды. Вопрос продовольственной безопасности, связанный с обеспечением продуктами питания как минимум двух десятков тысяч человек в течение неопределенного срока, представляется также одной из главных причин быстрой капитуляции Каффы.

Таким образом, деморализация и внутренние противоречия, помноженные на скорую перспективу голода и бесплодности дальнейших попыток сопротивления, привели к сдаче города. В историографии прочно закрепилось мнение о трусости и малодушии каффинцев, однако, в целом оценивая сложившееся положение, можно полагать, что администрация Каффы пошла по единственно верному пути — сдаче на милость победителю при условии неприкосновенности жизни и имущества. Эту мысль высказал также и Ашик-паша-заде: «Неверные, поняв намерение исламистов, собрались вокруг своего правителя. «Что вы будете делать с этими турками?» — спросили они. Правитель: «А что вы предложите?» Они: «Пока не взяли насильно, давайте отдадим по-мирному. Мы не можем сохранить эту крепость — отдадим по-хорошему». Правитель: «Почему вы так считаете?» — «Потому что, если турки захватят крепость силой, нас повергнут, большинство возьмут в плен, а наше имущество конфискуют и опустошат наш город. Поэтому давайте отдадим с легкостью, чтобы нас всех не взяли в плен. Тот падишах (Мехмед II. — Прим. авт.), который послал турков, каждую завоеванную страну благоустроил. Завоевав, не уничтожил» [Хайбуллаева, 2001, с. 364]. Как свидетельствует «Тосканский Аноним», 6 июня к Гедину Ахмед-паше направились парламентеры Джулиан дел Фиеско, Баттисто д'Алегро, Систо Чентурионе, Грегорио Россо с предложением о капитуляции на условиях сохранения жизни и имущества жителей и купцов, а также поголовной денежной контрибуции [Canale, 1855, vol. 3, р. 349]. Видимо, это достаточно неожиданное предложение пришлось не по душе великому везиру, который в ожидании безоговорочной капитуляции даже воскликнул: «Защищайтесь, защищайтесь!» [Бертье-Делагард, 1918, с. 18]. Однако впоследствии он сменил гнев на милость и дал положительный ответ парламентерам. В этот же день для турецких воинов были открыты крепостные ворота. Последующие действия османов нашли отражение в большинстве письменных источников. Речь идет о вероломстве Гедика Ахмед-паши, который не сдержал своих обещаний. «В течение пяти дней взяли город, при этом принеся лживую клятву», — так о нарушении договора османами упоминает Нерсес Каффаэци [Cazacu, 1976, s. 520]. Хотя имеются сведения о передаче ключей от ворот города массарием Оберто Скварчиафико [Герцен, 2006, с. 51; Катюшин, 2007, с. 131].

Основные направления артиллерийского обстрела Каффы 2—6 июня 1475 г.

В течение ближайших двух дней (7 и 8 июня) тяжелая судьба была уготована оказавшимся в городе иностранным купцам — валахам, полякам, русским, грузинам, черкесам (адыгам). Их имущество оценили в 25 тыс. дукатов, а сами они были отданы в рабство [Canale, 1855, vol. 3, p. 350; Гейд, 1915, с. 180; Юргевич, 1894, с. 2]. 9 и 10 июня была проведена перепись жителей Каффы и их имущества, поводом для чего выступила необходимость дифференцированной уплаты дани (хараджа). «Население было переписано — богатых отдельно, неимущих отдельно», — писал Ашик-паша-заде [Хайбуллаева, 2001, с. 364]. Действительно, в последующие дни жители Каффы были вынуждены в зависимости от своей состоятельности выплатить от 15 до 100 аспров с человека. Однако в дальнейшем начался неприкрытый грабеж населения — под угрозой смертной казни горожане должны были выплатить наличными деньгами две трети от своего ранее заявленного в переписи имущества. В дальнейшем везир снизил ставку до половины, однако многие не смогли найти такие значительные суммы, в результате чего были подвергнуты пыткам [Canale, 1855, vol. 3, p. 352; Гейд, 1915, с. 181]. Непосредственно к генуэзцам османы применили ставшую традиционно в их завоеваниях политику «сюргюн», т. е. насильственного переселения в Стамбул. 8 июня приказ о выселении был доведен до сведения итальянцев, а уже 12-го числа они покинули Каффу со своим имуществом [Canale, 1855, vol. 3, p. 352; Гейд, 1915, с. 181]. Можно предположить, что переселению подверглись представители некоторых других национальностей, в частности караимы [Кизилов, 2011, с. 118]. Во время транспортировки генуэзцев на одном из кораблей вспыхнул бунт под руководством Симоне де Форнарио. Пленники истребили конвоиров, однако после этого сразу приступили к дележу добычи, также транспортировавшейся в Стамбул. В итоге по прибытии в Монкастро (Белгород) вся добыча была захвачена «кастелянами» города [Славяно-молдавские летописи, 1976, с. 50—51; Мурзакевич, 1837, с. 90]. Печальная судьба постигла и молодежь в возрасте от 10 до 20 лет. 12 и 13 июня османы отобрали около 3 тыс. молодых людей обоих полов и отправили в Стамбул [Canale, 1855, vol. 3, p. 350—351] (хотя в некоторых источниках приводятся и другие цифры — до 10 тыс. [Cazacu, 1976, p. 521]). «Людей отважных вырезали, дочерей и сыновей собрали, головы отцов отрубили, а детей в плен взяли, собрали без пощады, двух братьев в одно место, зятя и невестку — новобрачных посадили на суда», — так об этих трагических событиях сообщает очевидец Нерсес Каффаэци [Cazacu, 1976, p. 521; Микаелян, 2004, с. 101]. Отметим, что большая часть «Поминального плача...» посвящена страданиям обреченных на рабство и жизнь на чужбине жителей города.

Везир предложил знатным и богатым армянам перейти в ислам, но, получив отказ, заманил безоружных в свое расположение и расправился с ними [Микаелян, 2004, с. 100]. В данном случае речь идет, по всей вероятности, о религиозном прикрытии банального грабежа с последующей расправой. Что касается сведений Ашик-паши-заде об уничтожении икон и вывозе колоколов [Хайбуллаева, 2001, с. 364], то реквизиция церковных ценностей вполне могла иметь место. Далее османский хронист упоминает о приспособлении церквей под мечети. Известно, что в турецком Кефе христианам разрешалось соблюдать обряды, однако постройка новых храмов запрещалась, а для ремонта ветхих зданий требовалось особое разрешение. В это время количество христианских храмов стало меньшим, нежели в генуэзское время. По данным Е.А. Айбабиной и С.Г. Бочарова, османы переоборудовали пять христианских храмов под мечети [Айбабина, Бочаров, 2002, с. 162].

Укрепления цитадели Каффы. Вид с юга

Что касается татарского вопроса, то вопреки утверждениям Дженаби о пребывании Менгли-Гирея на Мангупе, опальный хан был захвачен османами в Каффе [Вельяминов-Зернов, 1863, с. 101; Базилевич, 1952, с. 111], о чем свидетельствует его письмо от 5—15 июля 1475 г. неопределенному лицу (либо лично Гедику Ахмед-паше, либо его тестю — Исхак-паше) [Зайцев, 2004, с. 71—72; Некрасов, 1990, с. 43]. Важно отметить, что текст письма полностью соответствует обстановке, сложившейся после завоевания османами Каффы. Плененный хан сообщает о союзническом договоре (вероятно, устном), о своих верноподданнических настроениях («быть другу падишаха другом, а врагу — врагом» [Le Khanat de Crimée, 1978, p. 45—51; Некрасов, 1990, с. 43]). Другой аспект содержания письма, на наш взгляд, вызван боязнью Менгли-Гирея перед проявлением союзнических отношений между османами и Эминеком, при которых ширинский бей имел прекрасные шансы разделаться руками турок с опальным ханом. «Наших врагов много, мы боимся, как бы они нам не устроили западни, распуская ложные слова. Вы не верьте их словам, пока от нас не получите точных (правдивых) сведений», — так переданы слова Менгли-Гирея [Le Khanat de Crimée, 1978, p. 45—51; Некрасов, 1990, с. 43]. Вероятнее всего, османы все-таки «поверили ложным словам» зарекомендовавшего себя союзника Эминека, в результате чего Менгли-Гирей был отправлен в качестве пленника в Стамбул. Однако первые тесные отношения между Османской империей и Крымским ханством были отмечены нарушением первой данных обязательств. Как уже отмечалось, добыча из Каффы доставалась османам, сама крепость должна была перейти под юрисдикцию татар. Настоятель церкви в Семиградье Доминик в своем письме сообщает, что «турок, по своему старому обычаю, завладев городом, нарушил договор и, считая всю добычу своей, лишил татарина права владеть взятым городом и взятой добычей» [Юргевич, 1894, с. 2].

Общий доход османов после взятия Каффы, не считая угнанных в рабство, в денежном эквиваленте составил «1011 кожаных мешков полных денег... каждый обычно заключает 600 дукатов», т. е. речь идет о 606 600 дукатах. В это число не входит оценка драгоценностей и дорогой утвари [Юргевич, 1894, с. 2].

Судакская крепость. Вид с северо-востока

Завоевание Каффы стало серьезным событием в международных отношениях, а посему нашло сочувственный отклик в письменных источниках Руси, Молдавии, Польши, итальянских государств. При этом особая озабоченность отмечена в переписке Стефана Великого Матиашу Корвину — падение столицы генуэзских владений означало скорейшее вторжение в Молдавию с двух сторон. Для турок, помимо открытой дороги на Молдавию, в геополитическом отношении важное значение имела возможность быстрого присоединения владений генуэзцев. Безусловно, администрация и жители крепостей были деморализованы быстрым захватом «столицы Черного моря».

В итоге, придерживаясь намеченного плана, силы экспедиционного корпуса Гедина Ахмед-паши были разделены на три части: большая продолжала наступление вдоль Южного берега Крыма, другая отправлялась на восток в целях установления контроля над Таной и крепостями Таманского полуострова. Третья, меньшая часть османских сил оставалась контролировать приобретенную Каффу³.

Храм Девы Марии в Судакской крепости. Вид с востока

После разделения экспедиционного корпуса началось покорение опорных пунктов генуэзских колоний на Южном берегу Крыма, Керченском полуострове, Тамани. Северо-восточное направление действий турок основной целью ставило захват Таны, Матреги, Копы. Османские хронисты Ашик-паша-заде, Нешри и ибн Кемаль информируют об этих событиях весьма скупо, что, вероятно, связано с быстрым захватом крепостей генуэзцев на Тамани, а также крайней восточной колонии генуэзцев в Крыму — Воспоро [Хайбуллаева, 2001, с. 365; Neşri, 1995, s. 827; Kemal ibn Tevarih-i al-i osman, 1954, с. 386]. Некоторые исследователи считают, что Воспоро была защищена достаточно мощными фортификационными сооружениями [Бочаров, 2001, с. 158], что вполне логично, учитывая ее статус центра консулата и расположение на важном торговом пути. Ввиду подобных обстоятельств и отсутствием каких-либо сведений о постигших турок трудностях, можно сделать вывод, что населенные пункты Керченского полуострова и Тамани сдались без сопротивления.

Другая группировка османов двинулась из Каффы вдоль южного берега полуострова. Первой на пути завоевателей лежала Солдайя. Мартин Броневский, посетивший эту крепость в 1578 г., о турецком нашествии писал: «когда турки осаждали этот город с моря многочисленным войском, генуэзцы храбро и сильно защищали его; но когда уже не могли более переносить голода и выдерживать беспрерывную осаду столь сильного войска, тогда несколько сот, или как он [«митрополит греческий»], (собеседник Броневского. — Прим. авт.) уверял, почти тысяча отборных воинов затворились в большой церкви, которая и до сих пор еще цела, и, несколько дней храбро защищаясь в нижней крепости, в которую турки ворвались, одержали над ними славную победу; но наконец, побежденные числом неприятеля, в храме том все погибли» [Броневский, 1867, с. 347]. Сведения М. Броневского дали основание целому ряду исследователей считать, что после героического сопротивления гарнизона и местного населения крепость пала в результате турецкого штурма в 1475 г. [Vasiliev, 1936, p. 247; Греков, 1984, с. 74; Баранов, 1988, с. 90, Мыц, 2009, с. 444; Герцен, 2006, с. 52]. При этом Л.П. Колли сообщал также о возможности сопротивления османам консула Солдайи ди Негро во главе гарнизона из 300 воинов [Колли, 1905, с. 27].

Внутреннее пространство барбакана Судакской крепости

Подобная точка зрения, основанная на публикациях авторитетных исследователей, присутствует и в научно-популярных работах, в том числе в путеводителях. Автор одного из них — А.И. Полканов — ссылается на собственные наблюдения, сделанные во время полевых сезонов 1928—1929 гг. под руководством Е.Ч. Скржинской в районе храма Девы Марии. Обнаруженные захоронения, которые обычны при христианских храмах, А.И. Полканов связал с погибшими генуэзцами [Полканов, 1975, с. 29—30], причем сама Е.Ч. Скржинская не связывала эту находку с событиями 1475 г. [Скржинская, 2006а, с. 150]. Отсутствие захоронений защитников крепости возле храма Девы Марии подтвердили и последние исследования В.Г. Тура [Тур, Отчет..., 2005; Тур, Отчет..., 2006; Тур, 2005; Тур, 2008].

В основу гипотезы об упорном сопротивлении Солдайи османам легли также выводы И.А. Баранова, сделанные по результатам археологических исследований Судакской крепости. Во время изучения внутренней части барбакана исследователь обнаружил «кладки второго строительного периода». Были найдены прослойка горения, фрагменты амфор XIV—XV вв. и каменное ядро диаметром 115 мм, которое, по мнению И.А. Баранова, являлось пушечным [Баранов, Отчет..., 1978, с. 16]. Все это позволило заключить, что разрушение постройки с наибольшей вероятностью можно связать с османской бомбардировкой города в 1475 г. Постройка самого барбакана может датироваться в пределах XVI—XVII вв. По мнению исследователя, он был пристроен к восстановленной после обстрела 1475 г. куртине, примыкающей с востока к башне ди Пагано [Баранов, Отчет..., 1978, с. 28; Баранов, 1988, с. 90]. В 1978 г. И.А. Баранов корректирует результаты своих исследований, относя постройки второго строительного периода и следы пожара к 1380 г. [Баранов, Отчет..., 1979, с. 26]. Но автор остался на прежней позиции относительно разрушения куртины у башни ди Пагано в 1475 г. и ее последующей реконструкции одновременно с возведением барбакана. Он конкретизирует дату постройки предвратного оборонительного рубежа второй половиной XVII в. [Баранов, 1988, с. 93; Баранов, Отчет..., 1981, с. 8]. С позиции современных взглядов на фортификацию Солдайи сделанные ранее выводы не выдерживают критики. Так, И.А. Баранов отмечает, что «на первом этапе своего господства турки не восстанавливали приморские крепости, разрушенные в 1475 г.» [Баранов, 1988, с. 90]. Действительно, для крепостей Чобан-Куле, Фуна возрождение не наступило. А стены Чембало, Каламиты, Мангупа, Каффы подверглись ремонту и даже перестройке уже в конце XV — начале XVI в. И главное — какова надобность проведения масштабных и дорогостоящих ремонтных работ в крепости, которая во второй половине XVII в. не имела для османов большого значения? Эвлия Челеби в 1666 г. отмечал, что в крепости находятся начальник и гарнизон в 50 человек, да и то потребность в наличии солдат во многом возникала из-за опасности казацких набегов. Большинство зданий на территории Судакской крепости, согласно сведениям османского путешественника, находилось в запустении [Книга путешествия, 1999, с. 76].

Датировку строительства барбакана и участка куртины у башни ди Пагано следует удревнить по крайней мере до XV в., о чем может свидетельствовать находившаяся ранее над главными воротами закладная плита в честь консула Солдайи Бернарда де Амико с датой — 1469 г. [Скржинская, 20066, с. 255—257]. Что касается обнаруженного «пушечного ядра диаметром 115 мм», то, по классификации С.В. Карлова, это камнеметный снаряд, относящийся к подгруппе 2а [Карлов, 1997, с. 344] и имеющий аналогии на Мангупе и Фуне. Хотя И.А. Баранов отмечал, «что турецкое пушечное ядро пробило стену дома с северной стороны и через дымоход упало в топку камина» [Баранов, Отчет..., 1980, с. 14]. Также совершенно безосновательно следы горения в верхней безымянной башне цитадели связывались с событиями 1475 г. [Баранов, Отчет..., 1981, с. 22—23].

Цитадель Судакской крепости. Вид с юго-запада

Археологическому изучению на территории Судакской крепости подвергся целый ряд объектов — барбакан, привратные башни, крепостные башни нижнего замка, укрепления цитадели, «здание с камином», «храм с аркадой», храм Девы Марии, «храм на консолях», припортовая часть [Баранов, 1988; Джанов, 2006; Джанов, 2007; Тур, 2005; Тур, 2008; Фронджуло, 1973; Фронджуло, 2005 и др.]. Анализируя материалы, обнаруженные за все годы систематических исследований, отмечаем, что не было найдено ни одного артефакта — наконечника стрелы, пули или каменного пушечного ядра, на основании которого можно было бы говорить о каких-либо военных действиях в 1475 г. [Баранов, Отчет..., 1988; Тур, Отчет..., 2005; Тур, Отчет..., 2006; Баранов, Отчет..., 1978; Баранов, Отчет..., 1979; Баранов, Отчет..., 1980; Баранов, Отчет..., 1981; Баранов, Отчет..., 1983; Баранов, Отчет..., 1984; Баранов, Отчет..., 1985; Баранов, Отчет..., 1986; Баранов, Отчет..., 1987; Баранов, Отчет..., 1989; Баранов, Отчет..., 1990; Баранов, Отчет..., 1991; Баранов, Майко, Отчет..., 1992; Баранов, Майко, Отчет..., 1993; Баранов, Майко, Отчет..., 1998; Баранов, Майко, Отчет..., 2000; Майко, Джанов, Фарбей, Отчет..., 2008; Майко, Джанов, Фарбей, Отчет..., 2009]. Отсутствие следов пожаров и разрушений 1475 г. было отмечено и в публикации А.В. Джанова [Джанов, 2006, с. 328]. Таким образом, вопреки сложившейся историографической традиции, на сегодняшний день можно обоснованно говорить о быстрой сдаче крепости османам в 1475 г. без к кого-либо сопротивления. Отсутствуют данные о боевых действиях османов по овладению Солдайей в сочинении Эвлии Челеби [Книга путешествия, 1999, с. 78].

Замок Чобан-Куле, по мнению изучавших его в 1992—1993 гг. В.Л. Мыца и В.П. Кирилко, защитники оставили летом 1475 г., не оказав сопротивления войскам Гедика Ахмед-паши [Кирилко, Мыц, 2004, с. 221]. Об этом красноречиво говорит отсутствие следов пожара и прекращение функционирования крепостного комплекса после 1475 г. Отметим, что в заполнении пристройки к донжону были обнаружены всего четыре наконечника стрел подтипа 2а и типа 3 [Кирилко, Мыц, 2004, с. 212]. Это единственные находки, которые можно датировать 1475 г., а их малочисленность позволяет согласиться с мнением исследователей. Подтверждает отсутствие сопротивления Чобан-Куле туркам и незавершенность ее строительства [Кирилко, Мыц, 2004, с. 221].

Укрепление Чобан-Куле. Вид с севера

На территории крепости Алустон следы пожара 1475 г. присутствуют на всех участках, исследовавшихся с 1984 по 1995 г. При этом мощность слоя со следами горения достигала 0,15—0,50 м [Мыц, 2002, с. 156]. В слое пожара обнаружены многочисленные фрагменты кухонной и поливной столовой керамики, камнеметные ядра, изделия из металла, кости, камня, стекла. В рамках нашего исследования интерес вызывает османский черешковый наконечник стрелы подтипа 1а, обнаруженный в каменном завале над слоем пожара. По мнению исследовавшего этот памятник В.Л. Мыца, Алустон был взят штурмом османами, сожжен, а после пожара началось «целенаправленное разрушение фортификационных сооружений турками после захвата крепости в 1475 г.» [Мыц, 2002, с. 156]. Однако наличие всего одного артефакта не позволяет говорить о каких-либо военных действиях у Алустона в 1475 г. Остается неясной причина пожара — то ли крепость подожгли покидавшие ее генуэзцы, то ли вошедшие в нее османы.

На территории крепости Фуна, располагавшейся в 9 км к северу от Алустона, также открыты следы пожара. Однако в данном случае османы столкнулись с первым укрепленным пунктом княжества Феодоро. В слое горения зафиксировано наличие большого количества семян льна, при этом в помещении XXXII семенами льна были наполнены две емкости — пифос и дубовая бадья. По мнению авторов раскопок, этот факт указывает, что укрепление было предано огню после уборки сельскохозяйственной культуры, которая приходится на июнь [Кирилко, 2005, с. 63]. Вместе с тем речь может идти и о прошлогоднем урожае.

Крепость Алустон. Башня Орта-Куле. Вид с запада

В слое пожара было обнаружено 12 наконечников стрел (слой подсыпки во дворах № 1, 2; раскоп № 3, слой пожара во дворе № 1), из которых девять можно отнести к подтипам 1а и 16 [Мыц, 2009, рис. 345]. С учетом того, что большая часть памятника была раскопана, относительно небольшое количество османских предметов вооружения 1475 г. вряд ли может свидетельствовать о значительных боевых действиях.

На территории Южного берега следы пожаров и разрушений третьей четверти XV в. отмечены на территории Партенита [Паршина, 2002, с. 108] и Гурзувит [Домбровский и др., Отчет..., 1970, с. 219; Домбровский, 1972, с. 104], но какие-либо находки, связанные с нашествием османов, здесь неизвестны.

Крепость Фуна. Вид с северо-запада на остатки донжона

Отдельный интерес представляют действия турок против Чембало. Авторы раскопок С.Б. Адаксина, В.П. Кирилко и В.Л. Мыц особое внимание акцентировали на следы пожара на полу № 3 внутри башни Барнабо Грилло. На уровне пола обнаружен боевой топор [Адаксина и др., Отчет..., 2003, с. 19—20]. Также следы горения обнаружены в насыпи внутри барбакана башни Барнабо Грилло, откуда происходит целый ряд находок, среди которых имеются арбалетные болты, наконечники стрел (генуэзские?), пластины доспеха и т. д. [Адаксина и др., Отчет..., 2003, с. 29, 235; Адаксина и др., Отчет..., 2004, с. 19; Мыц, 2009, с. 479]. В 2007—2008 гг. в результате исследований С.В. Дьячкова и Н.А. Алексеенко в районе куртины 6 в слоях 4, 5, со следами интенсивного горения, были выявлены фрагменты доспехов, наконечники арбалетных и лучных стрел [Дьячков, 2010, с. 274], один из которых, несмотря на крайне плохую сохранность, напоминает подтип 1а. Подобного материала явно недостаточно, чтобы сделать вывод об упорном сопротивлении защитников крепости [Мыц, 2009, с. 480]. Однако в 2002 г. под каменным завалом внутри башни Барнабо Грилло расчищен слой серо-зеленого плотного глинистого грунта средней мощностью до 0,20 м [Адаксина и др., Отчет..., 2003, с. 11]. Под ним залегал слой пожара, датирующийся по монетам 60-ми гг. XVII в.

Авторы раскопок отмечают, что в результате этого горения обрушилась кровля, укрытая в целях гидроизоляции водоупорной глиной зеленоватого цвета, которая с тех пор больше не восстанавливалась [Адаксина и др., Отчет..., 2003, с. 56]. Именно в этом слое сохранились следы активных боевых действий со стороны османов в виде 223 черешковых наконечников стрел [Адаксина и др., Отчет..., 2003, с. 56]. Исследователи разделили их на две группы в зависимости от размеров. При этом отметим, что к первой группе принадлежат наконечники, по морфологии близкие к подтипу 2а, однако с более значительными размерами (аналоги отмечены в слоях третьей четверти XV в. княжеского дворца Мангупа). Вторая группа представлена наконечниками типа 2 (подтипы а и б) и 3 [Адаксина и др., Отчет..., 2003, рис. 83]. Эти находки являются подтверждением факта сопротивления защитников Чембало османам в 1475 г.

Крепость Чембало. Нижняя башня — башня Барнабо Грилло

Начальный этап археологического исследования порта феодоритов — крепости Каламита связан с раскопками Е.В. Веймарна 1984 и 1950 гг. [Веймарн, 1956, с. 57]. В дальнейшем Каламита подверглась планомерному археологическому изучению в 1984—1988 гг. За все время исследований была изучена линия обороны крепости, однако ни следов пожара, ни каких-либо артефактов, связанных с военными действиями (за исключением нескольких камнеметных известняковых ядер, ошибочно принятых исследователями за пушечные), обнаружено не было [Савеля, Филиппенко, Севастопольская экспедиция..., 1985; Савеля, Филиппенко, Севастопольская экспедиция..., 1986; Филиппенко, Отчет..., 1987; Филиппенко, Сенаторов, Отчет..., 1985; Филиппенко, 1996].

Что касается крепостей горного Крыма, О.И. Домбровский и В.Л. Мыц отмечали прекращение их функционирования после 1475 г. [Мыц, 1991, с. 104; Домбровский, 1974, с. 54]. Хотя первый отмечает, что в памяти жителей селений, расположенных у горного массива Бойко, сохранились сведения о разрушении бойкинских укреплений османами [Домбровский, 1968, с. 85], никакими материальными свидетельствами это не подкреплено (в том числе материалами раскопок храма Христа Спасителя [Мыц, Юрочкин, 2009, с. 210—213]), равно как и по другим крымским «исарам». Исходя из имеющихся данных можно сделать следующие выводы.

Крепость Каламита. Тыльная сторона башни № 1. Вид с юго-запада

В отношении выявленных следов пожаров в настоящее время нет однозначных данных об их причинах, хотя авторы по традиции приписывают их османам. При этом важно отметить отсутствие закономерностей в локализации обнаруженных горизонтов горения, относимых к третьей четверти XV в. (см. таблицу).

Исходя из отсутствия следов сопротивления на укрепленных пунктах Южнобережья и горного Крыма, а также закономерностей в локализации слоев пожаров можно предположить, что перед лицом приближающейся османской угрозы поджигателями укрепленных пунктов могли быть покидавшие их гарнизоны и местные жители. Во всяком случае, если бы турки систематично разрушали захватываемые поселения, слои горения присутствовали бы повсеместно. Да и зачем было туркам-османам разрушать и сжигать укрепленные пункты на территории, которая без всяких сомнений в кратчайшее время становилась частью Османской империи? Исключение представляет Чембало, где следы пожара действительно можно связать с сопротивлением защитников и турецкой осадой 1475 г.

Отсутствие серьезного сопротивления защитников крепостей Южнобережья и горного Крыма отражено в «Хронике» Григора Даранагци: «В лето 924 [1475] Ахмат-паша, прозвище которого было Кетук, на семистах галерах вышел в Черное море, 6-го июня Каффу взял вместе со страной — Сугайсом (Судак. — Прим. пер.), Палыхлуем (Балаклава. — Прим. перевод.). Осенью Манкуб также отдали и (турки тамошних. — Прим. перевод.) господ вырезали» [Свод армянских памятных записей..., 2008, с. 266]. Быстрый захват Каффы автор поставил в один ряд с остальными крепостями Капитанства Готия. Важны сведения из письма венецианского посла при венгерском дворе Севастиана Бадоаро венецианскому дожу от 30 июня 1475 г.: «турецкий флот стоит в настоящее время на рейде Каффы, которой он завладел вместе со всеми крепостями» [Колли, 1911, с. 8]. Таким образом, к концу июня османы контролировали все генуэзские владения в Крыму.

Храм Христа Спасителя на горе Бойко. Вид с запада

По всей вероятности, гарнизоны крепостей княжества Феодоро были отозваны в столицу, туда же прибывали и бежавшие от турецкого нашествия генуэзцы [Сестренцевич-Богуш, 1806, с. 214]. Во всяком случае, указание на участие в рядах защитников Мангупа бывших владетелей «столицы Черного моря» содержится в документах, опубликованных А. Виньей. Один из генуэзцев — Джанагостино Каттанео был назначен «начальником обороны города» (по всей вероятности, один из руководителей обороны ключевых участков). «Он вышел из города на охоту и был захвачен турками, что и стало причиной гибели твердыни» [Vigna, 1879, с. 986—987]. Это на первый взгляд несуразное объяснение падения Мангупа подтверждает предложенную в главе VII реконструкцию захвата османами столицы княжества Феодоро, если под термином «охота» понимать вылазку против осадных порядков турок. По мнению М.Г. Крамаровского, погибшему в 1475 г. генуэзцу из семьи Спинола принадлежал массивный золотой перстень, обнаруженный в 1913 г. при раскопках Мангупской базилики P. X. Лепером [Крамаровский, 2001, с. 386].

Другие же генуэзцы и представители местного населения, не успевшие бежать в Феодоро, приняли бой с османами в последней своей твердыне — Чембало. Отсутствие каких-либо признаков артиллерийского обстрела свидетельствует, что крепость в короткий срок была взята приступом.

Примечания

1. Отметим, что между нынешними поселком Коктебель и городом Феодосией расположены небольшие горные массивы, получившие названия Кючюк-Янышар («малый янычар») и Биюк-Янышар («большой янычар»). Появление подобных оронимов некоторые исследователи склонны связывать с событиями 1475 г. [Белянский и др., 1998, с. 35].

2. Стрельбой с закрытых позиций называется ведение артиллерийского огня по целям, которые не находятся в прямой видимости с огневой позиции. Прямой противоположностью является стрельба прямой наводкой, когда наводчик орудия видит цель и лично ведет корректировку огня.

3. Хотя по этому поводу источник сообщает, что в городе был оставлен 10 тыс. гарнизон во главе «с каким-то греком из Трапезунта» [Юргевич, 1894, с. 2]. Подобные данные, безусловно, завышены.