Глава 20. Последние годы

В начале 1924 г. подавляющее число военнослужащих врангелевской армии разъехались по всей Европе и Америке. Отдельные военно-трудовые отряды остались лишь на Балканах. Движение же «кирилловцев» постоянно усиливалось. Сам великий князь Кирилл Владимирович с семейством перебрался с Лазурного Берега в Германию, в Кобург, на виллу «Эдинбург». В свое время эта вилла вошла в приданое его супруги Виктории Федоровны как подарок ее матери герцогини Марии Александровны Саксен-Кобург-Готской.

31 августа (13 сентября) 1924 г. Кирилл издал Манифест о принятии им титула Императора Всероссийского. В манифесте кобургский император, как его прозвали «николаевцы», уповает на Бога и… Красную Армию. Нет, я вовсе не шучу: «Пусть Русская Армия, хотя и называемая красной, но в составе коей большинством являются насильно призванные честные сыны России, скажет решающее слово, встанет на защиту попранных прав Русского народа и, воскресив исторический Завет — за Веру, Царя и Отечество, восстановит на Руси былой Закон и Порядок.

Заодно с Армией пусть всколыхнется громада народная и призовет своего Законного Народного Царя, который будет любящим, всепрощающим, заботливым Отцом, Державным Хозяином Великой Русской Земли, грозным лишь для врагов и для сознательных губителей и растлителей Народа».¹

Суть же манифеста была в конце: «…А посему Я, Старший в Роде Царском, единственный Законный Правопреемник Российского Императорского Престола, принимаю принадлежащий Мне непререкаемо титул Императора Всероссийского… Сына Моего, Князя Владимира Кирилловича, провозглашаю Наследником Престола с присвоением Ему титула Великого Князя, Наследника и Цесаревича… Обещаю и клянусь свято блюсти Веру Православную и Российские Основные Законы о Престолонаследии…»²

«Императором» великого князя Кирилла Владимировича поначалу признали немногие. О непризнании его объявили в печати вдовствующая императрица Мария Федоровна и великий князь Николай Николаевич. Не признало его большинство остальных членов царственного дома, в числе их старейшие: королева эллинов Ольга Константиновна, великий князь Петр Николаевич, его императорское высочество принц Александр Петрович. Не признали Архиерейский Собор и Синод, а также и Высший Монархический Совет, ибо «Великий Князь Кирилл Владимирович не мог быть венчанным на царство».³

Затушевывать этот факт неким личным соперничеством не признавших его членов династии (как это до сих пор объясняют «кирилловцы») можно лишь в аудитории, не знакомой с сутью вопроса.

В архиве И.А. Ильина (юриста по образованию и доктора государственных наук) имеется аналитическая записка 1924 г. (видимо, принадлежащая ему самому), в которой манифест великого князя Кирилла характеризуется как «самозванство»: «Необходимо признать, что законы о престолонаследии не благоприятствуют кандидатуре Великого Князя Кирилла Владимировича и книга Зызыкина толкует их правильно. Аргументация в пользу его кандидатуры — груба, невежественна и, главное, не объективна… Великий Князь Кирилл — провозглашая сам свои права — совершает акт произвола, и никакие признания со стороны других Великих Князей в этом ничего не изменяют… Самим вождем "движения" предносится не Монархия — а дело заграничной партии…, объединившейся для агитации и борьбы за Престол… Бессилие и беспочвенность этой закордонной монархии — неизбежно поведет ее к соглашению с другими, враждебными подлинной России силами: масонством и католицизмом».⁴

Ни Врангель, ни великий князь Николай Николаевич, естественно, не признали Кобургского императора. Николай Николаевич в присутствии господ офицеров любил говорить: «Царь Кирюха — предводитель шайки дураков и пьяниц». Конфликт «кирилловцев» и «николаевцев» очень напоминает сцены с лысым и лохматым императорами из кинофильма «Корона Российской империи».

1 сентября 1924 г., то есть на следующий день после манифеста «царя Кирюхи», Врангель в качестве Главнокомандующего Русской армии издает приказ о создании «Российского общевоинского союза» (РОВС). Структура РОВСа включала три наиболее крупные группы: в первую входили проживавшие в той или иной стране чины 1-го армейского корпуса, Донской армии, кавалерийской и кубанской дивизий, подчинявшихся через начальников групп высшему командованию; вторая объединяла членов РОВС, не входивших в состав каких-то определенных воинских частей или офицерских союзов по признаку проживания в определенном населенном пункте или местности; третья включала офицерские общества и союзы: «Общество галлиполийцев», «Гвардейское объединение», «Союз офицеров, участников войны», «Союз офицеров генерального штаба», «Союз Георгиевских кавалеров», «Союз офицеров Кавказской армии», «Общество офицеров-артиллеристов» и др., через своих председателей подчинявшихся руководству РОВС. Первым председателем РОВСа стал сам П.Н. Врангель.

Руководство же Русской армией Врангель передает великому князю Николаю Николаевичу. 16 ноября 1924 г. письмом на имя П.Н. Врангеля великий князь Николай Николаевич объявил о своем вступлении в руководство как армией, так и всеми военными организациями. Этим был нанесен серьезный удар «кирилловцам». Большинство эмигрантских военных организаций в 1924—1925 гг. отказались повиноваться императору Кириллу.

Николаю Николаевичу удалось на время объединить подавляющее большинство зарубежных военных организаций в следующих отделах: 1-м с центром в Париже, начальнику которого подчинялись все воинские организации РОВСа, расположенные на территории Франции и ее колоний, Финляндии, Дании, Голландии, Польши, Италии, Испании, Швеции, Норвегии, Швейцарии, Египта, Сирии и Персии; 2 м, объединившим военнослужащих, проживавших в Германии, Австрии, Венгрии, Латвии, Эстонии, Литве и Данциге; 3 м, обнимавшем территорию Болгарии и Турции; 4-м — Югославия, Греция и Румыния; 5-м — Бельгия и Люксембург; 6-м — Чехословакия; Дальневосточном — Китай; 1-м и 2-м отделах РОВС в США; отделах в Канаде, Бразилии и Австралии.

Сам же Врангель постепенно отходит от дел. В конце 1925 г. Врангель писал В. Шульгину: «Боюсь, что, кроме мелких дрязг, в зарубежной русской жизни в настоящее время ничего нет».

Еще в декабре 1921 г. в Константинополе при помощи своего секретаря Н.М. Котляревского он начал писать воспоминания о периоде своей жизни с ноября 1916 г. по ноябрь 1920 г., которые были закончены в декабре 1923 г. в Сремских Карловцах. Одним из главных мотивов этой работы стала необходимость отстоять в глазах эмиграции свою позицию в конфликте с Деникиным, который уже начал публикацию «Очерков русской смуты».

В 1925 г. семья Врангеля, в которой в 1922 г. родился еще один ребенок — сын Алексей, переехала в Брюссель, а сам он с матерью остался в Сремских Карловцах, где среди прочих дел зимой 1926 г. приступил к редактированию своих воспоминаний и подготовке их к изданию. В ноябре 1926 г. сам Петр Николаевич переезжает к родным в Брюссель.

1 (14) января 1926 г. Врангель издает традиционный новогодний приказ № 1: «Как в бою развертывается полк, разбивается на батальоны, роты, взводы, звенья, принимает рассыпной бой, так Армия изгнанница из лагерей Галлиполи, Лемноса, Чаталджи разошлась по братским славянским странам, рассыпалась по горам Македонии, шахтам Болгарии, заводам Франции, Бельгии, Нового Света. Рассыпалась, но осталась Армией, — воинами, спаянными единой волей, связанными между собой и своими начальниками, одушевленными единым порывом, одной жертвенной готовностью. Среди тяжелых испытаний армия устояла. Не ослабла воля. Не угас огонь. Придет день, протрубит сбор, сомк-нутся ряды, и вновь пойдем мы служить Родине. Бог не оставит нас, Россия не забудет».

Увы, это была не ностальгия по прошлому, а вполне реальный призыв. Десятки тысяч бывших русских офицеров «ничего не забыли и ничему не научились». Смысл их жизни заключался в ненависти к большевикам. Жизнь живших рядом европейцев и американцев протекала в одной плоскости, а русских эмигрантов — в другой.

В 2002 г., работая над книгой «Великий князь Александр Михайлович», я просмотрел в спецхране «Ленинки» подшивку за 1930—1933 гг. номеров белоэмигрантского военного журнала «Часовой». Впечатление такое, что этот журнал издавался не в Париже спустя 10—12 лет после окончания Гражданской войны, а где-нибудь в Северной Таврии в начале 1920 г. Вот-вот, мол, пойдем в новый поход, большевики падут со дня на день. В каждом номере письма «оттуда», причем в большинстве своем от красных командиров. Тем давно осточертели большевики, они составляют заговоры и лишь ждут сигнала «из-за бугра», чтобы начать всеобщее восстание. Нетрудно догадаться, что «Часовой» достаточно внимательно читали на Лубянке. Так что репрессии против командного состава Красной Армии в чем-то и на совести господ эмигрантов.

Любопытная деталь, в 1933 г. в «Часовом» были помещены выдержки из берлинской газеты с описанием военных приготовлений большевиков в Приморье, в частности, во Владивосток по железной дороге были доставлены подводные лодки и торпедные катера, существенно увеличена дальность стрельбы береговой артиллерии. Тут меня поразила идеальная осведомленность немцев: они точно указали число катеров и лодок и время их прибытия, а также дальность стрельбы новых советских снарядов образца 1928 г. А с другой стороны — сарказм редакторов «Часового» по поводу глупых «колбасников», клюнувших на пропаганду большевиков.

У этих господ офицеров буквально помутился разум, они стали подобны сектантам. Разумеется, речь идет не о всех эмигрантах. Так, например, молодые офицеры и дети эмигрантов с большим интересом играли в любопытную игру под названием «младороссы». Численность младороссов в 1934 г. достигла 6 тысяч человек. Они носили синие рубашки, маршировали, устраивали шумные съезды. Был и свой вождь — бывший ротмистр Александр Казем-Бек. На съездах при появлении Казем-Бека младороссы вскакивали с криком «Слава Главе!» и выбрасывали вперед руку.

После войны ФБР выяснит, что Казем-Бек — агент советской разведки. А гестапо узнает в 1939 г., что глава русской национал-социалистической партии в Германии князь Авалов, он же особа, приближенная к императору Кириллу, имел отца-ювелира Рафаила Бермонта иудейского вероисповедания. Выяснится еще много интересного, но это — тема другой книги.

Ну а мы опять вернемся к нашему барону. 8 марта 1928 г. Врангель простудился и слег в постель. Лечил его русский доктор немецкого происхождения Вейнерт. Вызванный из Парижа профессор И.П. Алексинский вспоминал такие слова генерала: «Меня мучает мой мозг. Я не могу отдохнуть от навязчивых ярких мыслей, передо мной непрерывно развертываются картины Крыма, боев, эвакуации… Мозг против моего желания лихорадочно работает, голова все время занята расчетами, вычислениями, составлением диспозиций… Меня страшно утомляет эта работа мозга. Я не могу с этим бороться… Картины войны все время передо мной, и я пишу все время приказы… приказы, приказы!»

12 (25) апреля 1928 г. в 9 часов утра Петр Николаевич тихо скончался. Как вспоминала мать генерала, баронесса М.Д. Врангель, это были «тридцать восемь суток сплошного мученичества. Его силы пожирала 40градусная температура… Он метался, отдавал приказания, порывался вставать. Призывал секретаря, делал распоряжения до мельчайших подробностей».

Разумеется, среди эмигрантов немедленно поползли слухи о «руке Москвы»: кто говорил об отравлении, кто — о заражении туберкулезом, и т. п. Дочь барона Елена фон Мейндерф утверждала, что накануне болезни в доме Врангелей провел несколько дней неизвестный им ранее человек, якобы брат состоявшего при генерале вестового Якова Юдихина. Этот «брат» (о наличии коего солдат ранее никогда не говорил) был матросом советского торгового судна, стоявшего в Антверпене.

Барона отлично охраняли преданные ему офицеры, никого из посторонних к нему не пускали. Да и зачем советской разведке тревожить отошедшего от дел генерала? Правда, нашлись современные любители сенсаций, утверждающие, что накануне смерти Врангель создал сверхзаконспирированную шпионскую организацию в СССР. Причем настолько законспирированную, что о ее деятельности до сих пор никто ничего не знает. А может, барон еще и секретную экспедицию на Луну затеял?

На самом деле Врангеля лечили, помимо профессора Алексинского, русский врач Вейнерт и лучшие врачи Брюсселя. Все они констатировали смерть от естественных причин.

Барон Врангель был похоронен дважды. Первый раз в Брюсселе сразу после смерти, а второй раз 6 октября 1928 г. в Белграде в русской церкви Святой Троицы.

Король Александр I разрешил устроить пышные военные похороны. После войны, в правление маршала Тито, гробницу Врангеля прикрыли картонной иконой «Суд Пилата».

Примечания

1. Великий князь Кирилл Владимирович. Моя жизнь на службе России. СПб.: Лики России, 1996. С. 269.

2. Великий князь Кирилл Владимирович… С. 271.

3. Тальберг Н. Мысли старого монархиста // Русская жизнь. Сан-Франциско. 16 марта 1966 г.

4. Цит. по: Назаров М.В. Кто наследник Российского Престола? М.: Русская идея, 1996. С. 34.