Столица: Симферополь
Крупнейшие города: Севастополь, Симферополь, Керчь, Евпатория, Ялта
Территория: 26,2 тыс. км2
Население: 1 977 000 (2005)
Крымовед
Путеводитель по Крыму
История Крыма
Въезд и транспорт
Курортные регионы
Пляжи Крыма
Аквапарки
Достопримечательности
Крым среди чудес Украины
Крымская кухня
Виноделие Крыма
Крым запечатлённый...
Вебкамеры и панорамы Карты и схемы Библиотека Ссылки Статьи
Интересные факты о Крыме:

Исследователи считают, что Одиссей во время своего путешествия столкнулся с великанами-людоедами, в Балаклавской бухте. Древние греки называли ее гаванью предзнаменований — «сюмболон лимпе».

Главная страница » Библиотека » А.Б. Широкорад. «Упущенный шанс Врангеля. Крым-Бизерта-Галлиполи»

Глава 6. Что несла России Добрармия?

В музее Политической истории России в Петербурге во дворце Кшесинской экспонируется агитационный плакат Добровольческой армии, изображающий линию фронта. Слева — жиденькая цепь бойцов, одетых в лохмотья и подгоняемых в бой нагайками евреев-комиссаров. Позади их — разрушенные дома и заводы с плакатами «Рабство», «Голодная смерть», «Насилие». А сверху языки пламени обрамляют демоническую физиономию еврея — то ли Льва Давыдовича, то ли символа еврейства. Еврей протягивает когтистые руки к русской земле.

А вот справа, как на параде, идут плечом к плечу фирменно одетые добровольцы. Позади их подводы с радостными поселянами, привезшими хлеб белым рыцарям. Дымят трубы заводов, на них плакаты «Труд», «Законность», «Порядок». На заднем плане — церковь, идут поезда, плывут пароходы.

Ну а в качестве подписи к плакату процитирую самого Врангеля:

«В станице Курганной я застал грабивших лавки и отбиравших у иногороднего населения лошадей казаков дивизии генерала Покровского. К моему негодованию во главе грабителей оказалось несколько офицеров. Я приказал их привести к себе и предупредил, что ежели через час они окажутся еще в расположении моей дивизии, то я предам их тут же военно-полевому суду и расстреляю как мародеров. Через полчаса ни одного казака в станице уже не оказалось. Я телеграфировал генералу Покровскому о действиях его людей».

Тут я чего-то вспомнил и речь пьяного матроса из стихотворения Максимилиана Волошина «Большевик»: «Буржуй здесь мой, и никому чужим их резать не позволю».

Опять предоставлю слово нашему герою:

«К сожалению, как мне пришлось впоследствии убедиться, генерал Покровский не только не препятствовал, но отчасти сам поощрял дурные инстинкты своих подчиненных. Среди его частей выработался взгляд на настоящую борьбу не как на освободительную, а как на средство наживы. Конечно, трудно, почти невозможно было искоренить в казаках, дочиста ограбленных и разоренных красными, желание отобрать награбленное добро и вернуть все потерянное. Почти все солдаты красной армии имели при себе значительные суммы денег, в обозах красных войск можно было найти все, начиная от мыла, табака, спичек и кончая собольими шубами, хрустальной посудой, пианино и граммофонами. В этот первый период Гражданской войны, где одна сторона дралась за свое существование, а в рядах другой было исключительно все то мутное, что всплыло на поверхность в период разложения старой армии, где страсти с обеих сторон еще не успели утихнуть и озлобление достигало крайних пределов, о соблюдении законов войны думать не приходилось. Красные безжалостно расстреливали наших пленных, добивали раненых, брали заложников, насиловали, грабили и жгли станицы. Наши части со своей стороны, имея неприятеля и спереди и сзади, будучи ежедневно свидетелями безжалостной жестокости врага, не давали противнику пощады. Пленных не брали. Живя исключительно местными средствами, имея недостаток во всем и не получая казенных отпусков, части невольно смотрели на военную добычу, как на собственное добро. Бороться с этим, повторяю, в первый период было почти невозможно. Я старался лишь не допустить произвола и возможно правильнее распределить между частями военную добычу».

Но, может быть, Врангель сгущал краски, пытаясь дискредитировать своего главкома Деникина?

Вот одно их писем Деникина, отправленное им генералу Май-Маевскому, впоследствии попало в руки большевиков и было опубликовано. В нем Деникин обрушивался на командующего Добровольческой армией: «Происходят грандиозные грабежи отбитого у большевиков государственного имущества, частного достояния мирного населения; грабят отдельные воинские чины, небольшие шайки, грабят целые воинские части, нередко при попустительстве и даже с соизволения лиц командного состава. Разграблено и увезено или продано на десятки миллионов рублей самого разнообразного имущества начиная с интендантских вещевых складов и кончая дамским бельем. Расхищены кожевенные заводы, продовольственные и мануфактурные склады, десятки тысяч пудов угля, кокса, железа. На железнодорожных контрольных пунктах задерживаются (представителями деникинской власти) отправляемые под видом воинских грузов вагоны с громадным количеством сахара, чая, стеклом, канцелярскими принадлежностями, косметикой, мануфактурой. Задерживаются отправляемые домой захваченные у неприятеля лошади…»1

Письмо это было написано 10 сентября, но Май-Маевский был удален с должности всего лишь 23 ноября.

Имущество, захваченное у неприятеля и полученное самоснабжением, скрывалось местными воинскими частями от главного интендантского управления. «Армии, — писал Деникин, — скрывали запасы от центрального органа снабжения, корпуса от армии, дивизии от корпусов, полки от дивизий… Военная добыча стала для некоторых снизу — одним из двигателей, а для других сверху — одним из демагогических способов привести в движение иногда инертную, колеблющуюся массу».2

Донская армия в этом отношении не уступала Добровольческой. Она перевозила на Дон даже заводские станки, не говоря уже о нашумевшем в свое время рейде генерала Мамонтова, прорвавшегося с отборным отрядом донской конницы в глубокий тыл противника. Возвращаясь из этого рейда, Мамонтов телеграфировал в Новочеркасск: «Посылаю привет. Везем родным и друзьям богатые подарки; донской казне — 60 миллионов рублей; на украшение церквей — дорогие иконы и церковную утварь»3, и эта телеграмма, по выражению Деникина, «воистину прозвучала похоронным звоном».

Деникин издавал законы о самых суровых наказаниях за грабежи, вплоть до смертной казни. По наиболее вопиющим случаям массовых грабежей создавались следственные комиссии. Военачальники также издавали грозные указы против грабежей, которые разлагали армию. Но все эти приказы и законы разбивались о стену глухого сопротивления казаков и офицеров. Деникин прекрасно понимал, что нужно «рубить с голов», а не «бить по хвостам». Однако к этому времени печать и молва возвеличили удачливых и смелых, но поощряющих грабежи военачальников, таких, как Шкуро, Мамонтов, Покровский, до народных героев, дав им тем самым «служебный иммунитет».4

Так что в условиях разорения и общего упадка нравов Деникин не мог справиться со старшими военачальниками. В то же время одни военачальники не хотели, а другие не могли обуздать войска в сложившейся ситуации, когда все слои населения, от крестьян до предпринимателей, не желали жертвовать своим имуществом ради армии.5

Уездная и сельская администрация также «сквозь пальцы» смотрела на грабежи проходящих частей Добрармии, поскольку не желала конфликтов с войсками, да и на нужды крестьянства представителям власти было глубоко плевать. Все это привело к нарастающему недовольству крестьянства в отношении белых, и желание защитить свое добро от «белой саранчи» толкало их в ряды повстанческих отрядов.

Военная юстиция также была бессильна бороться с «самоснабжением». Грабители, казнокрады, взяточники, мародеры могли попасть под военно-полевой суд только по представлению их непосредственного военного начальства. А если жалоба в военную прокуратуру приходила от жителей, то ее передавали для дознания тому же начальству. А начальники, сами нечистые на руку, предавали провинившихся суду только в том случае, если имели к виновным личные счеты. При этом старались предавать их именно военно-полевому суду, члены которого ими же самими и назначались, и поэтому можно было влиять на приговоры в сторону их смягчения. Следственный аппарат оставлял желать лучшего, так что следствие могло тянуться бесконечно, и военачальники в тех случаях, когда дело было уж слишком громким, а карать виновных не хотелось, передавали дела следователю военного суда в тылу, а виноватого отправляли на фронт, где поди-ка его найди. То есть, таким образом, дело прекращалось. И из тысяч преступников осуждались и наказывались единицы, которых по каким-то причинам не желали выручать их начальники.

В тех же редких случаях, когда все же удавалось осудить расхитителя трофейного и казенного имущества, его начальство обращалось к главкому с просьбой о помиловании и почти всегда получало положительный ответ.

«Самоснабжение» стало главным фактором морального разложения войск. Недостатки снабжения заглушали укоры совести, а безнаказанность побуждала к воровству и грабежам. Поскольку наказания за грабежи были исключением, ограбление крестьян стало правилом. Это озлобляло население, которое убеждалось, что при добровольцах было ничуть не лучше, чем при большевиках. Растущая враждебность населения стимулировала сопротивление реквизициям, что приводило к репрессиям и к усилению грабежей, когда добровольцы уже не только не желали платить, но и не выдавали квитанции. В результате армия, в которой бойцы превращались в грабителей, воюющих ради грабежей, разлагалась ужасающими темпами. Уже летом 1919 г. в тыловых учреждениях поползли слухи о начавшемся разложении армии.6

Конечно, не следует забывать, что грабежи чинов Добрармии проводились лишь в городах, вдоль железных дорог и в отдельных небольших районах, прилегающих к ним. На большей же части территории, занятой ВСЮР7, власть принадлежала красным партизанам, зеленым и различным бандам. Так, например, зеленые действовали в горном и степном Крыму, на Черноморском побережье Северного Кавказа.

Несмотря на присутствие белого флота, а также эскадр союзников, на Черном море большой размах получило… пиратство. Вот небольшой пример: выдержки из рапорта командира Евпаторийского порта от 18 августа (1 сентября) 1919 г.: «…в порту у меня ничего нет; вывозится же из порта мука и соль на миллионы рублей, но я не могу даже прекратить грабежи парусников на рейде, так как нет ни одного катера, нет вооруженной команды, а не то, чтобы учесть и взять в руки правительства вывоз продуктов. В городе очень много большевиков».8

Итак, белые власти не могут пресечь пиратство на рейде Евпатории… Вообразите себе, что происходило в открытом море!

На Украине, как и на занятых деникинцами территориях, так и повсеместно орудовали сотни больших и малых банд. Особый размах приобрела «махновщина». Полубандит, полуанархист Нестор Махно собрал банду из нескольких тысяч человек еще в апреле 1918 г. в тылу германо-австрийских войск. Крестьяне охотно шли под знамена Махно. Он избавлял их от всех поборов со стороны немцев, белых и помещиков. Махно щедро делился с повстанцами «военной добычей» в захваченных городах, железнодорожных эшелонах и т. д.

Численность армии Махно была непостоянной. В периоды успехов его «армия» разрасталась. В ней появлялись полки, дивизии, корпуса с неопределенной структурой и численностью. При неудачах «армия» распылялась, а сам Махно с отдельными отрядами уходил от преследования. Части махновцев, состоявшие из конницы и пехоты, посаженной на тачанки с пулеметами, обладали большой подвижностью, они совершали переходы до 100 км в сутки.

Махновцы, пользуясь поддержкой населения, организовали надежно работающую разведывательную сеть.

Осенью 1919 г. численность махновской «Революционно-повстанческой армии Украины» достигла 30—35 тыс. человек. В конце сентября Махно совершил рейд по тылам белогвардейцев и захватил многие районные центры и города, в том числе Пологи, Гуляй-Поле, Бердянск, Никополь, Мелитополь, Екатеринослав, который удерживал более месяца.

Но мы отвлеклись. Партизаны, махновцы, зеленые — это тема другой работы. Вернемся к ситуации в Добрармии.

Привыкшие к легким заработкам на грабежах офицеры летом 1919 г. устремились в тыл, кто — на «хлебные» должности, кто — в длительные командировки. В результате с лета началось разбухание тыловых управлений Добрармии, сильно бросавшееся в глаза на фоне некомплекта строевых частей. Численность боевых частей Добрармии увеличивалась медленно, хотя поток добровольцев во вновь занятых районах был довольно существенным. Главными причинами этого были потери и дезертирство местных жителей и пленных красноармейцев, принудительно поставленных в строй. Значительно ослабляла армию и утечка офицеров в тыл. Так что численность Добрармии увеличивалась за счет разбухания тыловых учреждений, куда всеми правдами и неправдами перебирались уклонявшиеся от фронта офицеры.

Особой формой легального дезертирства стали формирования. Под предлогом воссоздания известной в старой армии части офицер вызывался в тыл. Но из-за уклонений от мобилизации формирование замедлялось. Причем из-за перебоев в снабжении для формирования новой части не хватало не только людей, но и оружия, и обмундирования. В результате новую часть так и не удавалось сформировать. Зато интенданты получали возможность разбазарить полученное снаряжение, а начальники — разворовать казенные деньги. Офицеры же получали легальное прикрытие для занятия в тылу спекуляциями или игрой на бирже.9

Однажды Петр Великий изрек: «Для ведения войны нужны три вещи: во-первых, деньги, во-вторых, деньги, и, в-третьих, деньги».

В конце 1918 г. — начале 1919 г. советское правительство начало выпуск бумажных денег. Для них было использовано клише, созданное при Временном правительстве. В частности, там красовался двуглавый орел, хотя и без короны. Большевики лишь добавили подпись главного комиссара Государственного банка Г.Л. Пятакова, за что деньги получили обывательское название «пятаковские» или «пятаковки».

Первые деньги белых10 были выпущены в октябре 1918 г. в Ростове-на-Дону. Это были деньги «Всевеликого Войска Донского» (купюры в 500, 1000 и 5000 рублей). Особым спросом эти деньги не пользовались.

С начала 1919 г. деникинское командование пыталось наладить выпуск собственных денег. В октябре 1919 г. Особое совещание одобрило предложение Управления финансов заказать в Англии банкноты на хорошей бумаге на сумму 22 миллиарда рублей. Были заказаны денежные знаки разных достоинств. Заказ начал выполняться с декабря 1919 г. В январе 1919 г. в Новороссийск прибыли первые партии денег.

Историк С.В. Карпенко, замечу, явно сочувствующий белым, писал: «С весны 1919 г., по мере продвижения ВСЮР на север, занимаемая ими территория все более расширялась. Это расширение территории автоматически включало в обращение все новые выпуски бумажных денежных знаков разных времен и правительств, а также, ввиду хронического дефицита наличных денег, все суррогаты, способные играть роль средства платежа.

На советской территории, наводненной обесценившимися дензнаками разных выпусков, ввиду запрета (или ограничения) свободной торговли большая часть бумажной денежной массы использовалась лишь как средство накопления (рабочими и сов-служащими, получающими зарплату) или ходила в ограниченном пространстве черного рынка. А с приходом белых, объявлением свободной торговли и появлением товаров в продаже вся накопленная денежная масса выбрасывалась изголодавшимся и обнищавшим населением на рынок. Кроме того, большое количество денег, которые хранились в частях и учреждениях Красной Армии, захватывалось в качестве трофеев и, вместо передачи в казначейство, также выбрасывалось на рынок. Таким образом, расширение территории в денежном отношении вело к постоянному и значительному увеличению объема и росту разнообразия денежной массы, став своеобразным — "фронтовым" — видом эмиссии.

В итоге денежный оборот на территории ВСЮР оказался перенасыщенным бумажными дензнаками, крайне пестрым и засоренным суррогатом. Кроме донских бумажных рублей, выпущенных находившейся в ведении донского войскового правительства Ростовской экспедицией государственных бумаг, на территории ВСЮР ходили рубли, выпущенные императорским ("романовские" или "николаевские") и Временным ("думские" и "керенские") правительствами, карбованцы и гривны, выпущенные украинскими властями, крымские рубли, а кроме них — различные суррогаты: разменные денежные знаки, выпущенные органами городского самоуправления, облигации и купоны различных займов, краткосрочные обязательства Государственного казначейства, гарантированные чеки отделения Государственного банка и прочие банковские обязательства. Существенную долю оборота составляли рубли, выпущенные органами Советской власти: во-первых, "романовские", "думские" и "керенские", которые Наркомат финансов печатал со старых клише, во-вторых, советские рубли 1918 и 1919 гг. выпуска ("пятаковские"), и, в-третьих, дензнаки, выпущенные правительствами советских республик, существовавших на Северном Кавказе. Наконец, в свободном обращении находилась завезенная немцами, французами, англичанами и американцами иностранная валюта.

Дензнаки, выпущенные после 1917 г., ходили преимущественно в своих "родных" кругах. В Новороссии ходили рубли, напечатанные Одесской экспедицией в конце 1918 — начале 1919 г., на Украине — карбованцы и гривны, в Крыму — те же украинские, а также немецкие марки, выпущенные немцами при занятии Крыма, поскольку они не считали его частью Украины, и рубли, выпущенные крымским правительством, на Кубани — донские рубли, выпущенные Ростовской экспедицией, и суррогаты, выпущенные кубанским правительством в Екатеринодаре и Армавире, на Дону — донские рубли, в Закавказье — боны, выпущенные закавказскими правительствами».11

Огромные проблемы для деникинцев представляли советские деньги — «пятаковки». Власти предприняли несколько попыток запретить «пятаковки» или искусственно занизить их курс. Все было безрезультатно. Население верило, что красные вернутся, и это было основной причиной устойчивости курса «пятаковок».

Любопытно, что буржуазия свои добровольно-принуди-тельные пожертвования Добровольческой армии вносила в большинстве случаев «пятаковками», что вызывало бешенство белых генералов.

Добровольческие власти в Харькове, Киеве, Симферополе, Одессе и других городах конфисковывали имущество и капиталы кооперативов на том основании, что они получали деньги от большевиков. Такой финансовый удар по кооперативам привел к свертыванию их деятельности и соответственно обострению проблем наполнения рынка продовольствием и промышленными товарами первой необходимости.12

Аннулирование советских денег подорвало финансирование армии, что вызвало недовольство в войсках, так как в кассах частей и на руках у военнослужащих было полным-полно «пятаковок». Армейские финансовые органы, интенданты и бойцы при захвате советских учреждений, штабов Красной Армии все найденные деньги забирали себе. Большинство пожертвований населения на нужды деникинской армии также поступали советскими деньгами. Таким образом, войсковые части и чины накапливали советские дензнаки и широко использовали их в расчетах с населением за реквизированные продукты, фураж, лошадей, повозки и т. д. К этому их вынуждали перебои с финансированием армии и выплатой денежного довольствия. К тому же многие деникинцы предпочитали придерживать более дорогостоящую валюту «до лучших времен», тем более что население охотно брало «пятаковки».13

На стабилизации финансирования на территории ВСЮР могли благотворно сказаться западные кредиты и займы. Но денег «тетушка Антанта» упорно не желала давать, справедливо полагая, что они быстро разойдутся по широким генеральским карманам. В качестве примера можно вспомнить западные займы начала 90х годов ХХ века, как и куда они разошлись.

Другой вопрос, что оружие и обмундирование Деникину, а позже Врангелю шли широким потоком. Военный министр Великобритании Уинстон Черчилль объяснял это в парламенте тем, что всё это — запасы военных лет, ненужные в мирное время. В этом он был недалек от истины.

Крестьяне еще в мировую войну не захотели давать хлеб и сено в обмен на обесцененные рубли. И уже в 1916 г. в Совете министров обсуждались планы введения в империи… продразверстки. Но по политическим причинам пойти на это царские министры не могли.

Руководство ВСЮР в хлебном вопросе металось из стороны в сторону, то вводя хлебную монополию, то пытаясь заготовить зерно для армии «свободной покупкой». Власти платили наличными за 25 % сдаваемого крестьянами хлеба, а на 75 % выдавали квитанции.

В июле 1919 г. была введена «хлебная повинность» — 5 пудов с десятины, засеянной в 1919 г.

Не был решен вопрос и о земле. Где-то земля возвращалась прежним владельцам, где-то новый владелец должен был отдавать половину урожая, а где-то — одну пятую.

Большевики во второй половине 1918 г. в Тульской, Вятской, Калужской, Витебской и других губерниях ввели продразверстку, то есть изъятие излишков хлеба у населения. Обобщив опыт 1918 г., Совнарком декретом от 11 января 1919 г. ввел продразверстку на всей территории Советской России, а позже, в том же году, в Белоруссии и на Украине.

Деникинцам ввести продразверстку помешали не идейные соображения, а отсутствие должного количества войск для реализации оного мероприятия. Не будем забывать, что под контролем ВСЮР находились районы Кубани и Дона, где казаки не потерпели бы отъема хлеба, а также Гуляй-Поле с батькой Махно и южная Украина с десятками местных атаманов.

В итоге руководство ВСЮР так и не смогло решить продовольственной проблемы. Каждый военный начальник старательно грабил местное население и пытался урвать максимум от центральных властей. Не был исключением в этом и Врангель.

Летом 1919 г. Врангель, командующий тогда Кавказской армией, постоянно жаловался Деникину, что его армия не получает кредиты, а посему его «орлы», в отличие от бойцов других армий, сражаются «голодными». Тогда Деникин в начале августа запросил Лукомского, дружески расположенного к Врангелю, и получил ответ, что Кавказская армия требует довольствие на слишком большое количество людей. Так, в июле Врангель просил средств на 80 тысяч бойцов, а в августе — уже на 110 тысяч, хотя реально боевой состав Кавказской армии не превышал 15 тысяч человек.14

Полный развал экономики Юга России заставил Деникина двинуться в поход на Москву. Тот же Карпенко писал: «Во взятии Москвы и создании центрального правительства России главное командование ВСЮР видело решение всех экономических проблем, откладывая "до Москвы" проведение реформ в экономике и ограничиваясь временными регулирующими мерами.

С другой стороны, экономика юга России не позволяла воевать против центральной Советской власти дольше весны 1920 г.: до этого времени должны были быть исчерпаны продовольственные запасы Кубани, а перспектива нового урожая была не ясна в связи с войной и разрухой».15

Лозунг освобождения России от большевизма стал для Добр-армии хорошим прикрытием «похода за зипунами».

Примечания

1. Цит. по: Лехович Д.В. Указ соч. С. 234.

2. Там же. С. 235.

3. Там же.

4. Деникин А.И. Очерки русской смуты. Париж, 1922. Т. IV. С. 95.

5. Там же. С. 94.

6. Соколов А.А. Обесценение денег, дороговизна и перспективы денежного обращения в России. Екатеринодар, 1920. С. 192—193.

7. ВСЮР — Вооруженные Силы Юга России, образованы 26 декабря 1918 г. в результате соглашения между командующим Добровольческой армии А.И. Деникиным и Донским атаманом П.Н. Красновым.

8. Гражданская война. Боевые действия на морях, речных и озерных системах. Т.III. Юго-запад / Под ред. А.А. Соболева, Ленинград. 1925. С. 87.

9. См.: Калинин И. Русская Вандея. М. — Л-д, 1926. С. 172—173.

10. Здесь речь идет лишь о Белом движении на Юге России.

11. Карпенко С.В. Очерки истории Белого движения на Юге России (1917—1920 гг.). М.: Издательство Ипполитова, 2006. С. 173—174.

12. Покровский Г. Деникинщина: Год политики и экономики на Кубани (1918—1919 гг.). Берлин, 1923. С. 185—187.

13. Лукомский А.С. Воспоминания. Берлин, 1922. Т. II. С. 199—200.

14. Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 5. С. 112, 230.

15. Карпенко С.В. Очерки истории Белого движения на Юге России (1917—1920 гг.). С. 310.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница


 
 
Яндекс.Метрика © 2024 «Крымовед — путеводитель по Крыму». Главная О проекте Карта сайта Обратная связь