4.2. Дезавуированное Беловежье. Маркер гражданственной самоидентификации

Воссоединение Крыма как дезавуирование необратимости Беловежских соглашений. — Признание-непризнание воссоединения Крыма — как фактор гражданской самоидентификации во внутриполитической жизни России. — Крым, как легитимация восстановления территориальной целостности Союзного государства. — Сопротивление «антиграждан»

4.2.1. Мироустройство: девальвация девальвации

Для того чтобы официально признать границы Европы установившиеся в результате Второй мировой войны «международному сообществу» понадобилось тридцать лет, с 1945 по 1975 год, от окончания войны — до Хельсинкского совещания.

Для того чтобы их пересмотреть — пятнадцать, с 1975-го по 1990-й: от Хельсинкского совещания до аншлюса ГДР.

Можно спорить о том, каковы были причины этого — и насколько обоснован был этот пересмотр, и выдвигать любые аргументы в пользу его оправданности, но фактом остается одно: масштабная недейственность подобного рода договоренностей.

Простой вопрос, что такое международные договора: констатация некого положения, сложившегося на данный момент — или обязывающая норма? Если обязывающая норма — значит, она не может пересматриваться, какие бы основания для ее пересмотра ни существовали. Или, во всяком случае, не может пересматриваться иначе, нежели в порядке, подобном тому, в каком она была принята — то есть на аналогичном международном форуме.

Если это всего лишь констатирующее положение, фиксирующее сложившееся положение дел — то какой смысл в усилиях по его заключению?

На самом деле, Конференция по послевоенному мироустройству должна была собраться в сентябре 1945 года — и это была договоренность Большой Тройки в Потсдаме. Конференция не собралась. Причины были разные, но одна из основных — та, что все договоренности Потсдама во многом были предопределены заинтересованностью США в помощи Светского Союза в войне с Японией.

В сентябре 1945 года благодаря этой помощи Япония была уже разгромлена и капитулировала, и в действие вступал принцип: «Чего стоит услуга, если она уже оказана?». США не хотели на международном форуме закреплять и подтверждать свои обязательства перед СССР, — но и не имели сил добиться изменения фактического положения дел. И все стороны молча согласились по факту исходить из того, о чем договорились в Потсдаме.

Сама идея все же провести конференцию была инициирована только через двадцать лет, в 1965 году, СССР и его союзниками по Варшавскому договору — то есть тогда, когда западная система входила в кризис и начинала проигрывать соревнование систем. Зачем вообще нужно было предлагать подобного рода «мирный договор» проигрывающей стороне — спорно. Но западная коалиция предложение в тот момент не приняла, и согласилась договариваться значительно позже — когда кризис ее системы стал казаться необратимым, СССР перешел в масштабное успешное наступление, а США утонули в затянувшемся кризисе, проиграли войну во Вьетнаме, испытывали национальный психологический шок, а в Европе пали последние фашистские диктатуры.

Вообще говоря, заключив Хельсинкское соглашение, формально закреплявшее положение дел тридцатилетней данности и не учитывавшее наметившегося в тот момент доминирования СССР и его союзников, СССР скорее дал своим конкурентам передышку, нежели добился каких-либо преимуществ для себя. Возможно — именно тогда нужно было условием договоренности ставить роспуск НАТО и вывод американских войск из Европы.

Все время замалчивается простой факт: США 1975 года — это не США 1945 или 1995 года. Это нечто вроде СССР 1990-го: дезорганизация, уныние, разочарование, моральный упадок, чувство обреченности и безволие. В не лучшем состоянии находятся и их союзники в Европе.

Как бы то ни было — находясь на вершине своего могущества, СССР на соглашение пошел. Соглашение во многом парадоксальное, потому что оно носило характер равноправного договора между явно доминирующим и явно проигрывающим. Возможно — это оказалось своего рода результатом психологической усталости начинающего стареть советского руководства.

Так или иначе — Хельсинкские договоренности о нерушимости границ оказались пересмотрены через пятнадцать лет. Тридцать лет идти к заключению договора, чтобы соблюдать его вдвое меньшее время — это ситуация, заставляющая думать, что подобные договоры бессмысленны и проще обходиться без них.

Но обходиться без них — значит жить по ситуативно складывающемуся балансу сил, причем опираясь только на в данный момент существующую силу. Баланс — меняется. Значит, мы вступаем в полосу постоянного пересмотра границ — или постоянного соревнования в наращивании силы.

1990-е годы стали временем постоянного пересмотра границ, закрепленных на Совещании в Хельсинки: была аннексирована ГДР, были разделенны СССР, ЧССР, Югославия — и даже входившая в ее состав Сербия.

Но если признаются подверженными пересмотру границы 1945—1975 гг., закрепленные в соглашении более трех десятков стран, включая все ведущие — то из чего следует, что должны соблюдаться границы 1990—1991 годов, ни на каком официальном форуме никем не закреплявшиеся?..

А значит — они будут пересматриваться. Западные страны занимают солидарную позицию в отношении Абхазии, Южной Осетии, Крыма и Новороссии в первую очередь потому, что не хотят допустить усиления России. Но в не меньшей степени и потому, что оправданно опасаются создания прецедентов и начала пересмотра их собственных границ и грозящего неуправляемых потока территориальных изменений и национально-территориальных претензий и конфликтов.

Первый момент доказывает, что все их противостояние с СССР как минимум с 1945 по 1990 год носило характер не «борьбы с коммунизмом», а именно борьбы с Россией как геополитическим конкурентом. А это значит, что наивны были расчеты и уверения тех, кто утверждал, что стоит отказаться от социализма и коммунистической идеологии, — как Россия/ СССР станет равноправным и желанным партнером среди «цивилизованных стран мира».

Скорее все оказалось наоборот — как только она это сделала, как она стала слабее, на нее стали смотреть свысока, и в значительно меньшей степени учитывать ее интересы на международной арене. Причем стали смотреть свысока и потому, что она стала слабее, и потому, что на отрекающихся от своей веры можно смотреть только свысока.

Что касается второго момента, опасения неуправляемой волны пересмотра границ — этот страх естественен. На очереди стоят Бавария, Шотландия, Венеция, Каталония — и где окажется предел этому переделу — сказать не может никто. В конце концов, Бавария находится в составе Германии намного меньшее время, нежели Грузия находилась в составе России. Впрочем, Аляска в составе США — почти ровно столько же — и когда остановится этот процесс, не может предположить никто.

Но, так или иначе, — процесс начат. Можно, конечно, говорить, что для предотвращения угрозы нужно проведение некой новой Конференции. Нового международного форума, на котором можно будет договориться о новых неприкасаемых границах.

Проблема в том, что значимость подобного форума изначально окажется девальвирована и поставлена под сомнение пренебрежением к итогам и решениям Хельсинки.

В результате — в Баварии нарастает требование выхода из ФРГ. Немцы доигрались.

Бавария находилась в Германии не только меньшее время, чем Грузия — в России, но и куда меньшее, чем Крым или Украина. Причем, если все последние объединяла сначала общая — православная — вера, а потом общая идеология, — то в Баварии и большей части остальной Германии исповедания различные: одни — католики, другие — протестанты.

Баварское королевство было и куда богаче той же Пруссии, которая собрала Германию под свою власть при Бисмарке, — и куда просвещеннее. А когда-то — вообще была центром средневековой Германской империи.

И еще в 1866 году вела с Пруссией Бисмарка войну. Войну она проиграла вместе с Австрией, в результате чего распался Германский Союз и образовался Северо-германский — куда Бавария по условиям мира не могла быть принята. И не хотела. Но когда через четыре года Пруссия разгромила империю Наполеона Третьего, Бисмарк частью принудил, а частью купил согласие короля Людвига на провозглашение короля Пруссии императором Германии — и по новой немецкой Конституции утратила самостоятельность.

Хотя автономию и чуть ли не статус королевства сохраняла вообще до времен Третьего Рейха.

Та же Грузия была спасена от уничтожения вхождением в состав России. И входила в нее по собственной воле. Баварию к вступлению принудили. То есть у нее оснований быть в составе Германии, где она находилась сто сорок лет, куда меньше, чем быть в России у Грузии, находившейся в составе России двести лет, или у Латвии с Эстонией, — которые входили в состав России почти триста лет, если не считать древние времена.

Сегодня треть жителей Баварии желала бы ее независимости от Берлина.

Если выйдет — или даже если просто будет настойчиво и упрямо напоминать о своем желании — что останется от рекламируемой объединенной Германии?.. Получится, что правители ФРГ сорок лет мечтали об аншлюсе Демократической Германии — чтобы спустя всего двадцать лет после ее аннексии снова получить разделение страны.

Кстати, идея поделить Германию даже не на два, а на четыре-шесть государств — была идея США и Англии. А в 1989 году в первую очередь Маргарет Тэтчер заклинала Горби не допускать немецкого объединения. После войны именно СССР и Сталин категорически выступали за сохранение единства Германии — и пошли на создание ГДР лишь после того, как на Западе сепаратисты провозгласили создание ФРГ.

ГДР с исторической точки зрения — это в первую очередь Пруссия и Саксония — традиционно более чем самодостаточные немецкие государства. На их территории уже с 1990-х гг. не испытывают прежней эйфории по поводу объединенной Германии.

И если Бавария отвоюет независимость — им тоже вполне может захотеться вернуться к отдельному существованию.

Кстати, «первое на немецкой земле государство рабочих и крестьян» — это совсем не ГДР. Это как раз Бавария, где Советская власть была установлена в апреле 1919 года. И чья Баварская Красная армия некоторое время успешно противостояла войскам остальной Германии. Правда, за полгода до этого возникала еще и Эльзасская Советская Республика — но это было уж совсем ненадолго... В 1919 году Германия Баварию уже не просто принудила к единству — а завоевала.

Так что особой любви у последней к единому германскому государству, в общем-то, исторически нет. Сегодня Бавария — чуть ли не дотирует многие иные немецкие области.

Немцы доигрались. Едва обретя «объединение» в 1990 году, они начали поддерживать сепаратистские движения где было возможно.

Именно их военная и дипломатическая помощь позволила отсоединиться Хорватии от Югославии. Именно «объединенная Германия» поддерживала прибалтийских сепаратистов в СССР. Именно они отрывали от Югославии и Словению, и Боснию с Герцоговиной...

Даже не задумались, что защищая идею сепаратизма, — сами соблазняют собственные федеральные земли ею же...

Если можно Хорватии — почему нельзя Баварии? Хорваты и сербы — славяне. Баварцы и «немцы» — немцы. В первом случае — католики и православные, во втором — католики и протестанты. Сербы — православные славяне, боснийцы — мусульманские славяне...

Почему не отделяться католикам, если отделяются почитатели корана...

Германия вообще обладала государственным единством куда меньшее время, чем Россия/СССР: первая с 1870 по 1945 год и с 1989 по 2014 год — всего 75 лет плюс 25 лет. Вторая — сотни лет. Минимум с воссоединения с Украиной — 1653, а как собственно Россия — со времен Ивана Третьего — 500 лет. Почему если в 1991 году была разделена сепаратистами Россия — через два десятка лет не может быть разделена «борцами за национальную независимость» Германия?..

Тем более, что сразу можно назвать тех, кто этому обрадуется и в этом будет заинтересован: США, Англия, Франция. Не говоря о страстно симпатизирующей Германии Польше и некоторых прочих исторических «друзьях»...

Объединенная Германия — сильная Германия. Сильная Германия — гегемон в Европе. Разъединенная Германия — слабая Германия.

Что лучше для ее соседей? Через некоторое время окажется, что у германского единства останется один защитник и союзник — Россия.

До Бисмарка Германия состояла из трех десятков государств. До Наполеона — то есть, до начала XIX века — из трехсот. Куда больше, чем число республик Югославии или государств средневековой Грузии.

И все могут захотеть — ведь живет же независимо и неплохо Люксембург или Лихтенштейн. И у каждого сразу найдутся внешние покровители и помощники в борьбе за независимость.

Получится или нет — но соблазн возникает. В каждой земле найдется, кому попробовать...

Но если все обойдется только и Баварией: она ведь во многом опора немецкой политической стабильности и немецкого консерватизма. Правящая ХДС/ ХСС — потому и не просто ХДС — что образована союзом с самостоятельным баварским Христианским Социальным Союзом.

Без его голосов, голосов консервативных баварских католиков, колеблющееся равновесие левых и правых сразу склонится в сторону СДПГ и «зеленых»: власть уже не будет переходить из рук в руки от социал-демократов к консерваторам — она, с большой долей вероятности, как правило, стабильно будет у «красно-зеленой коалиции». И конфессиональный баланс окажется в пользу протестантов.

Но это уже — не будет Германия. Это будет «вторая Швеция».

Правда, встанет вопрос, что если Баварии можно отсоединяться от Германии — почему Бургундии нельзя отсоединяться от Франции? А Шотландии — от Великобритании?

И не стоит забывать — у российской короны были владения в немецких землях.

То есть, здесь в каком-то смысле — центральный вопрос: чтобы значимым стал новый форум — значимым должны стать предыдущие: Хельсинки, Ялта, Потсдам.

Если незначимыми признаются они — значит, незначимым окажется и он. И тогда — под вопросом оказывается и его проведение, и любые иные международные договоренности.

То есть, в конечном счете, все просто: чтобы остановить волну пересмотров границ — нужно, прежде всего, восстановить границы 1945—1975 годов. Если нет — границы будут пересматриваться и дальше.

Конечно, сегодня шутки о возвращении Аляски — России, Флориды — Испании, а Техаса — Мексике могут казаться даже не остроумными.

Только в 1985 году рассуждения об отделении от СССР Грузии, Украины и Прибалтики — тоже казались неостроумными.

Шутка Постпреда России в ЕС Чижова о том, что Маккейну лучше следить не за Молдавией (которую последний объявил возможным кандидатом на принятие в РФ) — а за Аляской, которая тоже когда-то была в составе России — это, конечно, только шутка. И, возможно, не совсем своевременная — американские СМИ вполне получают повод всерьез уверять, что Россия, начав с Крыма, нацелена на захват США. И в Америке, учитывая общий низкий образовательный уровень и шаблонность мышления, найдется достаточно тех, кто всерьез этому поверит.

Тем более, что одни американцы путают Джорджию и Грузию, другие думают, что во Второй мировой войне СССР был союзником Германии, а нынешний президент, выиграв выборы, в одной из торжественных речей перепутал Джорджа Вашингтона и Авраама Линкольна, заявив, что именно Линкольн возглавил войну американцев за независимость от Англии. Так что поверить они готовы, если СМИ приложит минимум усилий, во что угодно.

Хотя понятно, что все слова о «Русской Аляске» ничем кроме шутки и риторики сегодня быть не могут. И, тем не менее — в 1985 году ничем кроме шутки или антиутопического бреда даже самому ущербному диссиденту не могли показаться слова о том, что через шесть лет СССР будет поделен на части, а КПСС окажется под запретом.

В мире наметилась новая тенденция — тенденция тяги к разделу национальных государств. Сами национальные государства родились из возникновения национальных рынков, когда политическое единство оформляло единство экономическое. Но выход рынка за национальные границы — поставил и вопрос о том, насколько нужны оформлявшие его политические структуры.

В формации, центром которой являются рыночные отношения, нужны и политические отношения, которые им соответствуют. Отсюда возникает тенденция выхода богатых областей и регионов тех или иных национальных государств из состава этих государств, тем более — если этот сугубо материальный стимул дополняется теми или иными историко-культурными идентификациями и основаниями.

Каталония богаче других регионов Испании, Бавария — других регионов Германии, Венеция — многих регионов Италии. Шотландия — не беднее Англии. Появляется интерес, а ссылка на исторические обиды и несправедливости все это дополняет, точнее — оформляет.

Когда есть основание — достаточно в шутку поднять ту или иную тему, и эта шутка может стать знаменем того или иного сепаратистского движения. Тем более, когда старое приедается и хочется испытать некие новые ощущения.

И тем более, когда начинает утверждаться практика, которая создает систему прецедентов.

Национальные государства начали делиться — и богатые регионы завели речь об отделении. Прецедент был создан не в Крыму и не в Косово. Прецедент был создан с разделом СССР. Если Украина могла отделиться от СССР — почему Крым не может от Украины — это вопрос риторический и уже не имеющий смысла — Крым уже отделился. Но не намного дальше от него по осмыслению и по времени и другой вопрос — почему Аляска не может отделиться от США? (И почему Область Войска Донского не может отделиться от остатков УССР?)

На самом деле только по двум причинам: 1) разгромив попытку отделения Южных Штатов, США затабуировали тему выхода штатов из состава Союза, 2) Аляска этого не хочет. Но, одобрив выход республик из СССР, они ее в скрытом виде растабуировали. А потом закрепили растабуирование, одобрив раздел Югославии и европейскую аннексию Косово.

Теперь они попытались помешать выходу из Грузии Осетии и Абхазии и из Республики Украина Крыма — и не сумели.

Их разговоры о том, что Косово «особый случай» и что там пролилось много крови — это малозначимые сентенции: в войне Севера и Юга тоже пролилось много крови, но Север не позволил Югу обрести свою государственность — и, в общем-то, с точки зрения национальных интересов правильно сделал.

Априорность недопустимости выхода части государства из состава государства — нарушена.

Когда был разделен СССР, — был сломан только что принятый другой принцип: принцип нерушимости послевоенных границ в Европе, утвержденный в Хельсинки. Сегодня вообще непонятно, на каких основаниях существует организация, именующая себя ОБСЕ — учитывая, что главным ее назначением было обеспечение этого принципа: принцип нарушен — организация должна исчезнуть. Когда-то Второй Интернационал потерпел крах именно потому, что не смог обеспечить свои решения о недопустимости войны и требование депутатам, социалистам разных стран голосовать против военных бюджетов. Решено было в 1912 году голосовать против — большая часть проголосовали «за». Интернационал честно перестал существовать.

ОБСЕ создали для обеспечения нерушимости границ — нерушимость границ не сохранена — зачем нужен ОБСЕ — он банкрот.

Аляска имеет сегодня только одно основание для неотсоедения от США — отсутствие такого желания. Если оно вдруг появится — интересно будет посмотреть, как США будут бомбить Фэрбанкс, Джуно, Ситка и Василла.

Но Украина еще в марте 1991 года не имела желания отсоединяться от СССР. При этом к 1991 году она имела общую с Россией тысячелетнюю историю и триста лет государственного единства после официального воссоединения. Аляска была в составе России шестьдесят лет — и сто пятьдесят находится в составе США.

Сто пятьдесят — с одной стороны это больше, чем шестьдесят: в два раза. Но меньше чем триста — тоже в два раза. Аляска в составе США — даже меньшее время, чем Грузия была в составе России.

Петиция о ее выходе из состава США уже появилась и десятки тысяч шутников ее уже подписали. Ста тысяч она пока не наберет — а если и наберет, ее тоже оставят без внимания. Но тема — вброшена.

Другой вопрос, заинтересует это Аляску или нет. И соблазн может появиться. На Аляске живет чуть больше 0,2% населения США, площадь ее составляет 1,7 млн кв. км, то есть — около 17% территории США. При этом добывается 20% американской нефти и 8% американского золота. Она на втором месте сред штатов по добыче золота. И там же находится область Национального нефтяного резерва США.

То есть Аляска — это один из самых богатых штатов. С богатством, достающимся не ей, а США в целом, мысль, что это богатство можно делить не на триста миллионов человек, а на семьсот тысяч жителей Аляски — мысль заманчивая. К тому же США свой нефтяной резерв, находящийся на территории Аляски, резервируют. А Россия свою нефть продает. То есть ведь получается, что находясь в составе США, Аляска свои богатства делит с еще тремястами миллионами человек (в России будет делить только со ста пятьюдесятью), и свои запасы нефти продавать не может. А находясь в составе России — продавать сможет.

При этом она действительно в составе России была — и была передана в состав США без учета мнения народа и без соблюдения демократических процедур. Почему бы не провести референдум и не узнать мнение народа...

И к тому же от России ее отделяет 80 километров. А от основной территории США (штат Вашингтон) — 800 миль.

Все это, конечно, — несерьезно. Но почему нет?

То, что мы считаем серьезным и возможным либо невозможным — всегда лишь отражение сложившейся практики и наших представлений. И утвердившихся норм. США, в запале мнимой победы над СССР, слишком усердно нормы разрушают.

А в мире, где разрушены нормы и устоявшиеся представления, допустимым становится то, что ранее представлялось невероятным.

США слишком долго приучали мир к мысли, что не только законы и нормы пишет сильный, — но и трактует их тоже он. А сила — фактор переменчивый. Сегодня оказалось, что США не имеют ресурсов принудить Россию отказаться от Крыма. Так же внезапно может оказаться, что у них не окажется ресурсов помешать референдуму на Аляске.

Они превращают мир в фантасмагорию. И могут сами оказаться жертвой этой фантасмагории.

4.2.2. Коалиция проигравших

«Исключение» России из пресловутой G-8 чем-то напоминает исключение СССР из Лиги Наций в 1939 году. Через пять с половиной лет Лига Наций самораспустилась, а СССР вместе с США, также не входившими в Лигу Наций, создали под своим патронатом новую организацию — ООН, эффективно или неэффективно (но более эффективно, чем старая Лига) и так или иначе существующую до сих пор.

Решение о роспуске Лиги в апреле 1946 года имело сугубо формальное значение — как таковой ее уже не существовало. К моменту роспуска в ней осталось 34 государства из 63, в разное время в нее успевших вступить. И она никакого влияния на мировую политику не оказывала. Практически ни одного военного конфликта из тех, с которыми она столкнулась, — она решить не смогла.

У нее был свой Совет — и свои постоянные члены этого Совета: Великобритания, Франция, Италия и Япония. В 1933 году из его состава вышла Япония — как только Лига попыталась оказывать на нее давление в связи с ее экспансией на материке, в 1937 году — во время Эфиопской кампании — вышла Италия. В апреле 1941 — вышла Франция.

К началу Второй мировой войны Лига Наций так надоела всем, что в ней не оказалось главных участников основных мировых событий. И главных участников начинающейся войны.

По сути, новая война стала войной между великими державами из Лиги Наций вышедшими — и великими державами из нее не вышедшими: с одной стороны были вышедшие Германия, Италия и Япония, с другой — не вышедшие — Англия и Франция. И не вышедшие — оказались абсолютно бессильными перед вышедшими. В приступе фанаберии она исключили еще и СССР — и тем самым прекратили свое собственное существование в качестве Лиги Наций.

За шесть лет до этого, осенью 1933 года из Лиги Наций вышла Германия. У власти был Гитлер. Понятно, чем в целом была в этот момент германская внешняя политика. Но в данном конкретном случае причиной выхода стало именно нежелание Франции и Англии относиться к Германии, как к равноправному партнеру: в ходе подготовки международной конференции по разоружению к ней пытались применить дискриминационные меры, тогда как Германия в этот момент требовала лишь равноправия. От нее требовали практически полного разоружения, без принятия другими странами таких же обязательств. В ноте от 6 октября германское правительство заявляло: «Германия желает получить либо полную свободу, либо подвергнуться таким же качественным ограничениям, как и другие страны». Партнеры ей в этом отказали — и тогда ею было заявлено: «В свете того направления, какое приняло в последнее время обсуждение державами вопроса о разоружении, ясно, что конференция по разоружению не выполнит своей единственной задачи — общего разоружения... Германское правительство вынуждено поэтому покинуть конференцию по разоружению». Одновременно было принято и решение выйти из состава Лиги Наций. Признав отношение к Германии «несправедливым и унизительным» «как к бесправной и второразрядной».

Гитлер, конечно, всегда был Гитлером — но он смог сделать то, что делал лишь благодаря тому, что лидеры Версальского мира, (который СССР всегда считал грабительским и империалистическим) — действительно относились к Германии, как к бесправной стране и унижали ее национальное достоинство.

Они видели в Германии побежденную страну — и пытались обречь ее на роль постоянно третируемой державы. Но Германию они действительно победили — а Россию сегодня объявляют побежденной, — подобной победы не одержав.

Роли побежденных и победителей — вообще слишком часто меняются. И чем амбициознее ведет себя тот, кто является победителем или себя таким объявляет — тем больше он рождает протест, направленный на то, чтобы сложившееся положение пересмотреть.

Лига Наций пришла к банкротству потому, что ее создатели пытались сделать ее не площадкой выработки совместных решений, — а площадкой диктата одних по отношению к другим. Те, чье мнение не учитывалось, — один за другим ее покидали — и оказалось, что тем, кто остался — просто некому навязывать свою позицию, потому что они ушли. Оставив диктующих самих с собой.

Если некая площадка есть форма согласования позиций — то исключая кого-либо из этого форума, — ты предлагаешь ему действовать на свое усмотрение. Без такого согласования. Это может создавать проблему, когда данный форум включает всех ключевых субъектов процесса — но это контрпродуктивно, когда данный форм и так критикуется за непредставительность.

G-8 позиционировался как клуб ведущих держав (кроме России и США — Японии, Германии, Франции, Великобритании, Италии и Канады). Но Италия куда менее значима, чем Индия, а Канада — чем Китай.

Собственно, за исключением, возможно, Японии, — это клуб переживающих кризис экономик. Состав участников отражал экономические реалии 1970-х — и давно уже далек от экономических реалий 2000-х. Собственно и в 1970-е они были созданы для преодоления нефтяного кризиса — то есть были саммитом ему подверженных и его опасающихся. Когда СССР (Россия) был экономически силен — он в клуб не входил и без него обходился. Когда СССР оказался, разделен — РФ приняли в клуб в качестве морального утешения за ее разорение в первой половине 1990-х.

Строго говоря, за исключением морального утешения Россия от участия в саммитах ничего не имела. Кроме вынужденности учитывать в своей политике позицию других участников — как правило, слабо учитывающих ее интересы.

На фоне все большей институализации другого клуба, G-5, «Большой пятерки» (БРИКС) «Западный клуб» становится не клубом ведущих держав — а одним из двух «клубов ведущих держав», отчасти координирующих свои действия в рамках «Большой двадцатки».

Но это в лучшем случае. Сегодня можно говорить о существовании в мире пяти основных центров силы: — США — Западная Европа (к которым по ряду моментов негеографического характера можно отнести и Японию) — Россия — Исламский мир — Китай.

G-8 означала союз трех из этих пяти центров, исключающий Китай и Ислам. G-7 — союз двух центров — США и Западной Европы. Первое объединяло, так или иначе, большинство центров силы — второе объединяет меньшинство.

Собственно порочность формата работы G-8 была в том, что если он провозглашал себя «Большой восьмеркой» (хотя назывался всего лишь «Группой восьми») — то должен был этому соответствовать. «Большая восьмерка» могла быть «Большой восьмеркой» только в том случае, если бы была «Восьмеркой Больших» — рассматривающих друг друга как «Больших» т. е. «Великих» — то есть тех, чьи интересы друг для друга представляются приоритетными — и признающих приоритетность зон национальных интересов друг друга.

Своей позицией по вопросу о Крыме, то есть о восстановлении территориальной целостности России, остальные члены группы продемонстрировали, что не считают интересы России для себя приоритетными и заслуживающими уважения.

А в таком случае пребывание России в их клубе означало бы только одно: принятие роли постоянно «ласково третируемого».

С формальной точки зрения выпады западных стран против России в вопросе о кризисе Украины — абсолютно непонятны. Ситуация на Украине — это внутреннее дело Украины. Отношения России и Украины — это дело только России и Украины. Вопрос о том, в чей состав ходит Крым, — тоже только их дело. Точно так же, как вопрос о том, в чей состав входит Донбасс или Одесская область. Последнее — могло бы интересовать Румынию — но не США. Странно было бы, если бы Россия и Китай проявили подобную активность в случае конфликта между Мексикой и США по поводу принадлежности Техаса. Вопрос двусторонних отношений.

Это — с формальной точки зрения.

Нескромная активность этих стран в происходящем кризисе естественна и понятна только в том случае, если это напрямую связано с их непосредственными интересами. Как если бы речь шла о члене их военного блока, стране, официально призванной зоной их международной влияния и ответственности, стране, с которой заключен военный союз и которая признана стратегическим партнером, — или о части непосредственно их территории.

Об их колонии либо их сателлите.

Но если просто восстановить в памяти весь ход развития кризиса в последние месяцы — и просто назвать вещи своими именами — то именно так все и начинает выглядеть.

С чего начинается последний кризис на Украине — с требования вышедших на площадь подписать соглашение об ассоциации с ЕС. Что, по существу, лишало Украину политического и экономического суверенитета.

И лишало в пользу ЕС — то есть Украина оказывалась аннексированной содружеством западных стран и превращалась в их полуколонию.

Когда национальная власть Украины пыталась мягко противодействовать клиентуре ЕС — всего лишь не позволяя им захватывать государственные учреждения в столице — против нее была применена вооруженная сила. А официальные представители США и ЕС демонстративно являлись к протестующим и всячески поддерживали их требования: и морально, и материально.

В данном случае речь идет не о том, чтобы их в этом обвинять, — а о том, чтобы это констатировать. То есть они, открыто и не скрываясь, поддерживали и поощряли действия людей, боровшихся за лишение Украины государственного суверенитета и ее аннексию странами ЕС.

Поддерживаемые, воодушевляемые и направляемые последним государственным образованием его клиенты на улицах Киева наращивали вооруженное силовое противостояние со сторонниками сохранения суверенитета.

Причем, как только последние пытались принять меры, вытекавшие из их должностных обязанностей, представители США и ЕС, в том числе вице-президент США, требовали от них прекратить подобные действия и не препятствовать захвату власти силовыми отрядами, подготовленными и поддерживаемыми странами-агрессорами. И законная и считавшая себя суверенной власть Украины — подчинялась этим требованиям, а если пыталась не подчиниться, то силовые структуры подчинялись не требованиям власти и профильных министров, а требованиям своих западных кураторов.

Силовики Украины три месяца бездействовали, не пресекая попытки государственного переворота — и в один день захватили госадминистрацию Харькова, когда она оказалась в руках защитников конституции Украины и ее национальной суверенности.

Против защитников суверенитета Украины — возбуждались уголовные дела, клиентура Запада, даже выступавшая под неонацистскими знаменами, — оставалась безнаказанной.

Как и в 20—30-е годы западные страны поощряют и поддерживают формирование нацистских сил — для использования их против России.

Запад гарантировал соблюдение определенных норм игры, если законная власть откажется от своих полномочий и обязанностей по поддержанию конституционного порядка и защите суверенитета Украины — и как только последняя прекратила сопротивление, санкционировал прямой силовой захват власти выступающими от ее имени боевиками.

Что произошло — западная коалиция, осуществив в некой относительно нетрадиционной форме агрессию, аннексировала Украину и установила в ее столице свою колониальную администрацию. Одновременно повернув репрессии против сторонников сохранения суверенитета страны и защитников ее конституции.

Сопротивление агрессии начало уходить в регионы. Естественный процесс: враг захватывает столицу — движение за независимость уходит в регионы. Как в России во время Смуты: поляки, опираясь на бояр-коллаборационистов, захватили Москву, Нижний Новгород — сформировал ополчение.

Директор ЦРУ приезжает инструктировать силовиков колониальной администрации — и после этого они решаются объявить о силовой операции.

Когда оказывается, что операция не состоялась, объявляется, что руководить ими приедет опять же вице-президент США. От законной власти президента он требовал не применять силу. От незаконной — приедет требовать применять.

Пока власть в Киеве была у законного президента — силовики три месяца не могли ликвидировать Музычко и обуздать «Правый сектор».

Как только власть перешла к сторонникам и клиентам ЕС и США, — Музычко тут же был убит, а «Правый сектор» выселен из своей штаб-квартиры.

В Киеве не только откровенное марионеточное правительство, контролируемое Западной коалицией — все исполнительные структуры подчиняются не столько ему, сколько кураторам из последней.

Еще раз, будем видеть вещи такими, какие они есть.

Украина аннексирована странами Западной коалиции.

Разворачивающееся движение на Юго-Востоке — это не столько «движение за федерализацию» и, конечно, не сепаратизм — это борьба за сохранение национального суверенитета Украины и сопротивление закамуфлированной аннексии. Юго-Восток противостоит агрессии и пытается отстоять от захвативших власть заговорщиков конституцию страны и ее независимость. И их лозунг федерализации — это предложение будущего государственного устройства, которые они предлагают утвердить после освобождения всей территории Украины.

То есть лозунг сохранения ее территориальной целостности, — потому что федерализация, — это единственный способ сохранения целостности столь неестественного по своей территории государственного образования, как Республика Украина.

Идет борьба не централистов и сепаратистов. И не унитаристов с федералистами. Не католиков с православными. И не пропольских областей с прорусскими областями. И не украинцев с русскими — и даже не украинцев и русских с западенцами.

Идет борьба клиентуры и наемных боевиков Западной коалиции с движением сопротивления оккупации и агрессии.

Борьба против превращения страны в колонию. Такая же, какую вели народы СССР против гитлеровской оккупации. Какую движение Сопротивления во Франции и Югославии вело против германской агрессии в годы Второй мировой войны.

Какую партизаны Вьетнама вели против американцев и марионеточного сайгонского режима, а алжирские повстанцы — против Франции полвека назад.

Идет то, что шло тогда. Только немножко в других формах. И нужно понимать, что закончиться это может только либо разделом страны, — либо освобождением Киева от захватившего его агрессора отрядами народного сопротивления, пришедшими с Юго-Востока.

4.2.3. Ненависть антиграждан

ВЦИОМ огласил данные об отношении граждан России к воссоединению с Крымом¹ — и они подтвердили известное: 93% считали, что просьбу Крыма о вхождении в состав РФ нужно было удовлетворить, 3% затруднились с ответом, 3% сочли, что скорее ее удовлетворять не нужно, и 1% — что ее ни в коем случае удовлетворять не нужно.

55% выступили за то, чтобы бороться за Крым вплоть до прямого (вооруженного) конфликта, 23% — что Крым не стоит того, чтобы из-за него конфликтовать и 25% не смогли определиться с ответом.

При этом 86% уверенно ответили, что Крым — это Россия, 10% — что Крым — это не Россия, 3% — затруднились.

В общем, все то, что демонстрировали и предыдущие опросы. Особо, конечно, интересна позиция тех, кто в 93% поддерживающих воссоединение входит, но в 55%, готовых эту позицию отстаивать, не входят. То есть — если ни с кем из-за Крыма ссориться не придется — возьмем, пригодится. А если свое решение придется защищать — то лучше отдать. Но это — детали.

Бывает оппозиция власти — бывает оппозиция стране.

Линия раздела — она между теми, кто считает, что вопросы судьбы России должна решать сама Россия — и теми, кто считает, что эти вопросы должны решать те или иные иностранные и международные центры.

Вот первые — вне зависимости от исповедуемой идеологии (коммунисты, либералы, социалисты, консерваторы, националисты, атеисты, христиане, мусульмане и т. д.) — это граждане страны, вторые (среди которых тоже есть коммунисты, либералы, социалисты, консерваторы, националисты, атеисты, христиане, мусульмане и т. д.) — не граждане. Потому, в частности, что гражданин — понятие не формально-юридическое, а политико-нравственное.

Первые — составляют примерно 90% населения, вторые — примерно 10%. С колебаниями по разным вопросам — отношение к «однополым бракам», НКО, «черным сайтам», «закону Димы Яковлева» и т. д.

Эти «примерно десять процентов» видны всегда и во всем — и имена их известны: Гозман и Шендерович, Альбац и Латынина, Немцов и Новодворская, Пивоваров и Романова — это их ударный отряд информационного терроризма. Но дело не в этих именах — на деле их больше.

Верно, что обвинения несогласных в предательстве «обычно происходит в периоды больших войн и бедствий», — и не верно, что «сейчас у нас войны все-таки нет» — ВОЙНА ИДЕТ. Новая и в новых формах. И если пятнадцать лет назад Россия подверглась агрессии международного терроризма — то сегодня она через Украину подверглась агрессии международного неонацизма. Просто используемые знамена — разных цветов: в одном случае зеленое, в другом случае коричневое (черно-красное). Суть одна — человеконенавистничество и открытый террор.

Поэтому мы сегодня реально живем в условиях войны — только информационно-психологической. И названные люди — это не наши «иначе думающие граждане»: это подданные других систем, солдаты противника, ведущие против нас эту информационную войну.

И дело не в разных взглядах — дело именно в предательстве. Разные взгляды — вполне могут существовать на пути достижения целей. Но в данном случае те, кто выступают против воссоединения Крыма — имеют разные цели с остальными 90% населения страны. И дело не в том, что они по-иному видят ее будущее, а в том, что они в этом будущем отрицают ее право на самостоятельное существование.

Одни считают, что в будущем она существовать должна. Другие — что в будущем она существовать не должна. И поэтому сегодня вопрос оказывается стоящим так: либо сегодня будут существовать они, либо в будущем будет существовать она. Это — не вопрос дискуссии между гражданами. Это вопрос борьбы от гражданства отрекшихся — против страны и тех, кто ее гражданами остался. И борьбы насмерть: либо одни, либо другие.

Примечания

1. http://wciom.ru/index.php?id=459&uid=114754