Заключение

Военная история Боспора (VI в. до н. э. — III в. н. э.) демонстрирует интереснейший путь трансформации системы военного дела древнегреческих колоний, происходившей под влиянием местных варварских племен Северного Причерноморья. Нет сомнения, что греки принесли на берега Черного моря военные традиции, сложившиеся к тому времени в метрополии, и находки греческого вооружения в самых ранних археологических контекстах в этом отношении вполне объяснимы и закономерны. В весьма специфических местных условиях эта система, как представляется, достаточно быстро стала трансформироваться, адаптируясь к местной среде. Имеющиеся памятники археологии позволяют проследить здесь скифские, сарматские, меотские влияния. Эта адаптация прежде всего выразилась в возрастании роли лучников, конницы и т. п. Особенно восприимчивой к этим влияниям, скорее всего, была греческая аристократия.

В истории Боспора, как было показано выше, имелся ряд весьма острых моментов, которые вполне можно назвать кризисными или даже катастрофическими (480 г. до н. э., приблизительно 270 г. до н. э., вторая половина II в. до н. э., середина I в. до н. э., середина III в. н. э. и, вероятно, некоторые другие, пока не столь явные). Эти кризисы по большей мере определялись военно-политической и демографической ситуацией в степях Северного Причерноморья, которая складывалась в связи с продвижением на запад новых кочевнических народов. Появляясь в регионе, номады вступали в так называемый «период завоевания родины». В истории причерноморских степей интересующего нас времени можно выделить четыре крупные волны передвижения кочевников, которые могут быть связаны со следующими народами: сколотами или «царскими» скифами в конце VI — начале V вв. до н. э., сарматами (сираками и, вероятно, аорсами) на рубеже IV—III вв. до н. э., роксоланами, языгами и др. в середине II в. до н. э., аланами в середине I в. н. э. Каждая из этих «волн» имела определенную специфику, но их объединяло то, что вторжение номадов в степи Причерноморья знаменовало собой дестабилизацию здесь военно-политической ситуации, а утверждение власти новых хозяев степей означало стабилизацию положения, начало относительно мирного этапа в истории региона. Обозначенная ритмика исторического процесса, на наш взгляд, чрезвычайно важна для понимания особенностей развития как греческих государств северного берега Черного моря, так и окружавших их варварских племен, а, иными словами — для понимания единства их истории.

Дружеские связи с варварским миром, практика смешанных браков, о которых сообщают письменные источники и свидетельствуют данные археологии, прежде всего, знаменитые боспорские курганы, позволяют достаточно уверенно считать, что здесь быстро стала формироваться смешанная по своему составу греко-варварская элита Боспора Киммерийского. Во всяком случае, при Археанактидах это любопытнейшее явление проявилось уже вполне отчетливо. Есть основания считать также, что уже Археанактиды с успехом использовали в своих интересах противоречия, существовавшие в среде варварских племен Северного Причерноморья. Отражая скифскую агрессию, они, как представляется, опирались на поддержку земледельческих племен Прикубанья (синдов и меотов), которая, очевидно, в немалой степени определила благоприятный для Боспора исход этого опаснейшего противостояния.

Одновременно с ростом роли конницы в боспорском войске падало значение гражданского ополчения, которое на какой-то период, очевидно, вообще исчезло после создания державы Спартокидов. Утвердившийся здесь деспотический строй, по выражению Ю.В. Готье, «вытравил следы демократических учреждений, если они вообще когда-либо там существовали» (1925. С. 206). Важным фактором международной политики в Северном Причерноморье при ранних Спартокидах стал боспоро-скифский союз, который надолго определил достаточно спокойную, стабильную ситуацию, повлияв на расцвет материальной культуры во всем регионе. Тесные связи со скифами, по всей видимости, в определенной степени способствовали обозначившейся ранее трансформации военной системы Боспора в плане усиления в ней местных заимствований.

Следует признать, однако, и то, что несмотря на такую трансформацию, боспорская армия отнюдь не стала вариантом скифской или меотской. Она всегда оставалась армией греческой, которую от вооруженных формирований варварских племен и государств отличал ряд весьма важных обстоятельств, касающихся системы вооружения, характера боевого построения, способа ведения военных действий и т. д. Живая связь колоний с метрополией осуществлялась и в военной сфере, все достижения в этой области несли с собой специалисты своего дела, наемники, которых цари Боспора охотно приглашали к себе на службу. На различных исторических этапах в этом качестве выступали здесь греки, происходившие из самых различных районов Древней Греции, а также фракийцы и, по всей видимости, кельты (галаты).

Сочетание в армии Боспора при Спартокидах трех обозначенных компонентов — аристократической боспорской конницы, отрядов греческих и пр. наемников, а также контингентов, предоставленных союзными варварскими племенами, — определило ее своеобразие и, в общем, на протяжении почти трех столетий позволило решать весьма сложные военные проблемы, которые ставили перед государством глобальные военно-политические и этнические перемены в Северном Причерноморье (к примеру, во второй четверти III в. до н. э.). Лишь системный экономический и политический кризис, который разразился на Боспоре, как и в других греческих государствах Северного Причерноморья во второй половине II в. до н. э., привел к падению Спартокидов и переходу власти к Митридату VI Евпатору. Вполне допустимо считать, что одной из важных причин такого развития событий стало то обстоятельство, что в среде варваров региона просто не нашлось надежной опоры для долговременного союза, который мог бы стать гарантом стабильности как на Боспоре, так и в прилегающих к нему областях.

После Митридатовских войн Боспор оказался в ситуации, когда при всей значимости взаимодействий с варварским миром, определяющим фактором для его внешней политики стали отношения с Римом. Этот период в истории Боспора можно разделить на два этапа. В первом из них Боспорское государство прошло путь от фактической независимости к окончательному обретению статуса вассального царства. Стремление римских властей иметь здесь в лице дружественного правителя оплот против варваров и враждебных царей вполне понятно, но для достижения этой цели потребовалось почти целое столетие: с середины I в. до н. э. до завершения Боспорской войны 45—49 гг.

Начиная со второй половины I в., Боспорское царство существовало в условиях прочного военно-политического союза с Римом. Уже в начале этого этапа ухудшилась обстановка на дунайской границе империи, а близ рубежей Боспора появились аланы, представлявшие угрозу и для восточных римских провинций. Это обстоятельство способствовало формированию более взвешенной политики Империи по отношению к Боспору, как вассальному государству, и отказу от постоянного присутствия здесь римских войск. К их помощи боспорские цари обращались только в условиях ведения масштабных военных действий, как это было в период Боспорской войны конца II в. Сложившаяся на протяжении нескольких столетий система римско-боспорских отношений была нарушена во времена готских походов середины III в., в которых, благодаря временной политической анархии, активно использовался боспорский флот. В этот период хорошо налаженная, глубоко эшелонированная оборона пограничных рубежей была частично разрушена или пришла в упадок, а в дальнейшем уже никогда не была восстановлена в прежнем объеме.

Командная структура военных сил Боспора римского времени включала ряд должностей, традиционных для эллинистических армий: хилиарх, стратег, наварх, лохаг. В то же время в пехотных отрядах, примерно равных по численности римской когорте (греч. «спира») существовали такие должности, как спирарх и κεντυρίων ‛о καί πρίνκιψ (= centurio princeps в римских вспомогательных войсках).

Относительно состава боспорской армии следует отметить, что на рубеже нашей эры, в условиях постоянных военных столкновений с кочевниками, в ней еще более возросло значение кавалерии. К этому времени в состав местной правящей элиты и военной организации вошли выходцы из сарматской среды (аспургиане), что позднее привело к изменениям в комплексе наступательного и защитного вооружения боспорской армии, когда отряды катафрактариев стали формироваться из состава боспорских горожан. К числу заимствований из вооружения сарматских катафрактариев, можно отнести использование длинных мечей без металлического навершия, длинной пики, лука «гуннского» типа, шлемов каркасной конструкции и длинного пластинчатого доспеха с воротом, прикрывающим шею.

Стратегия, применявшаяся боспорским командованием в ходе военных операций, в большинстве случаев, видимо, носила оборонительный характер. Достаточно эффективную оборону государства, не требующую содержания большой постоянной армии, обеспечивало поддержание в постоянной боевой готовности существующих линий земляных валов и опорных пунктов в виде крепостей и укрепленных поселений. В первые века нашей эры крупные наступательные операции, несомненно, должны были согласовываться с римской администрацией или непосредственно с императором. Тактику боспорской армии на поле боя можно охарактеризовать следующим образом: координация действий пехоты, как основы боевого порядка, с тяжелой и более многочисленной легкой конницей.

К сожалению, военное дело и военно-политическая история Боспора, самого крупного политического образования античного периода на северном побережье Черного моря, освещены имеющимися в нашем распоряжении источниками далеко не равноценно. Порой при отсутствии письменных и эпиграфических свидетельств динамика военных событий или культурные взаимодействия в военной сфере просматриваются только через соответствующий археологический материал: остатки фортификационных сооружений, надгробные рельефы, росписи склепов, находки оружия, доспехов и т. д. Можно отметить, что наиболее определенные результаты имеются в отношении вооружения боспорских воинов, которое находит прямые параллели в скифской, меотской или сарматской среде, где создавались новые типы оружия. Другое дело, что население Боспорского царства отчасти перерабатывало многие достижения своих воинственных соседей. Обладая собственной металлургической базой и развитым ремесленным производством, это государство, в свою очередь, очевидно, поставляло различные предметы вооружения союзным варварам.

Конечно, мы не можем в полной мере рассмотреть многие проблемы, касающиеся развития военного дела Боспора на ранних исторических этапах и в римское время. Современное состояние наших знаний вполне определенно демонстрирует необходимость дальнейших поисков в данном направлении. Остается надеяться, что новые эпиграфические, изобразительные и археологические материалы прольют свет на неизвестные страницы военно-политической истории государства, в течение девяти веков успешно балансировавшего на зыбкой грани между цивилизацией и варварским миром.