Восточное побережье Крыма и Ялта. 1914 год

Давно уже я собирался побывать в восточной части Крымского побережья: в Старом Крыму, Коктебеле, Отузах, Судаке и Новом Свете, но многочисленные поездки в Ялту до такой степени приучили меня к однообразному одному и тому же направлению, что менять его на другое направление считалось с моей стороны чуть ли не изменой. Наконец в этом году, заинтересовавшись «Крымскими очерками» С. Елпатьевского, в которых описаны вышеуказанные новоявленные курорты, я заставил себя сделать объезд их. С этой целью я написал проживавшему в Старом Крыму нотариусу Поповичу М.М. письмо, в котором спрашивал совета его на счет приезда своего туда. Он вполне одобрил мое решение и прислал несколько фотографических снимков Старого Крыма. По правде сказать, присланные виды мне не понравились, но я успокоил себя тем, что выиграю на других курортах. Поехали по железной дороге на Феодосию до Джанкоя. В Феодосии я уже был в 1905 году. Несмотря на чудный пляж и на возникшие недавно грандиозные постройки, как, например, дворец табачного фабриканта Месаксуди, гостиницу «Асторию» и др., Феодосия мне не нравится. В ней самой и в окрестностях ее нет садов, нет зелени и вся физиономия не блещет красотой, которою отличаются другие курорты Южного берега Крыма и даже Севастополь с его отрицательными качествами во множественном числе.

Из Феодосии мы поехали на лошадях в Старый Крым, рассчитывая вернуться в тот же день обратно, чтобы на другой день поехать на пароходе в Судак. Встретил нас П. весьма любезно, накормил, повел показать главную улицу и жалкий городской садик и пригласил к себе в гости в Отузы, где у него был фруктовый сад и дом. Условились съехаться в Отузах в субботу вечером (свидание наше происходило в понедельник). Он приедет туда на своих лошадях, а я из Судака на земских почтовых. Признаюсь, я согласился на это очень неохотно, т.к. у меня пропадала целая неделя в ожидании этого свидания, но он так настойчиво приглашал, что отказаться было просто неловко. Впоследствии я догадался, что он на меня смотрел как на покупателя, которому можно было спихнуть находящийся у него в Коктебеле участок.

В условленный день мы съехались в Отузах вечером в субботу. Усадьба, напоминающая нечто помещичье, расположена на высоком бугре, большой дом, внизу фруктовый сад, своя вода (родник). На другой день утром втроем (я, жена и мадам П.) поехали на линейке в Коктебель, отстоящий от усадьбы верстах в 3-х. Что сказать о Коктебеле? Можно только удивляться выбору столь не подходящей для курорта местности, какую представляет собой Коктебель. Это лишенная растительности, совершенно безводная, пустынная местность, без всякой надежды на лучшее будущее. Правда, пляж очень хорош, мелкий песок, мягкое, но в то же время упругое эластичное дно, вызывающее приятное ощущение в ногах при хождении по нем. Но все-таки из-за одного этого не стоило затрачивать такие большие капиталы, какие затрачены на устройство виллы артистки Дейши-Сионицкой — «Ариадна» и др. Выкупавшись в море и осмотрев предлагаемый участок, лежащий в стороне от приморских дач, ближе к деревне за каким-то оврагом, служащим свалочным местом, мы возвратились в Отузы, пообедали и на поданных нам земских почтовых лошадях уехали в Судак через Отузскую долину. О коктебельском участке разговора больше не было, но каждый раз напоминание мною о Судаке вызывало заметное неудовольствие со стороны наших хозяев. Дорога на Судак менее интересна, чем когда едешь из него на Отузы, потому что все время приходится подниматься все выше и выше, и это скрадывает красоту местности. Когда же вы спускаетесь из Судака в Отузскую долину, то этот спуск отчасти напоминает Млетский спуск на Кавказе, но, конечно, в меньшем масштабе, даже меньшем, чем в Байдарах. Неподалеку от Отуз находится Кизилташский монастырь, в окрестностях которого некогда работал известный крымский разбойник Алим. Меня очень интересовала деревня Козы, но заехать в нее не пришлось.

Перед вечером вернулись в Судак, а на другой день собирались уехать на пароходе в Ялту. Но когда подъехали к пристани, то увидели такое волнение, что даже служебная лодка не могла подойти к самому пароходу, который так и ушел, не приняв ни одного пассажира на борт. Пришлось вернуться опять в ту же гостиницу, в которой живем уже восьмой день. С первого же дня приезда в Судак я заболел дизентерией, да так и проболел все время до самого переезда в Ялту. Причина — отвратительная вода, привозимая в бочках из судакской долины. Странное зрелище представляют эти бочки, спешащие полным ходом, точно на пожар, за водой через Судак. Я даже полюбопытствовал спросить номерного, где этот пожар, на что он, улыбаясь, ответил: «Нет, это они спешат за водой для приморских дач». Тот же номерной, когда я пожаловался ему на мою болезнь, откровенно сознался, что у них всегда постояльцы болеют этою болезней. Хорош курорт!

В первый день приезда мы не могли найти подходящей комнаты на приморских дачах — такой большой съезд был в этом году. В самой аристократической гостинице «Гюль-Тепе», куда сунулись с парохода, все номера были заняты штабом генерала Самсонова, разрабатывавшего план войны с Германией и так трагически погибшего в первом же бою с германцами. В гостинице Лоренцова тоже все было занято. Посмотрели на частной даче — дрянь ужасная и 2 руб. 50 коп. в сутки за комнату (скорее, кладовую) без окон. В немецкую колонию не захотели ехать, т.к. далеко и т.к. хорошо известно, что прежде всего занимают дешевые комнаты и квартиры, значит, и в колонии должно быть все занято, что и подтвердилось впоследствии. Поэтому поехали прямо в деревню, где и остановились в гостинице на главной улице. За номер назначили 2 руб. 50 коп в сутки с 2-мя самоварами. Постели оказались сперва с клопами, а когда с ними покончили, вступили в борьбу с белыми зверями, появившимися на подушках и одеялах. Кормили отвратительно. Пробовали обеды у Лоренцова — дрянь, пробовали несколько раз в колонии у немцев — тоже дрянь: скверный суп, подогретое вчерашнее жаркое. А приборы — поломанные ножи и вилки, рваные грязные салфетки, не застланный скатертью садовый стол. Тем не менее цена около 2 рублей. Не раз вспомнил Ялту и страшно злился и ссорился с женой, которой не хотелось уезжать из Судака. Ну не глупость ли?

Нас всегда осмеивали в Ялте, когда мы разыскивали в магазинах открытки с видами Судака. Нам говорили с иронией: никаких видов там нет. Но это неправда. В Судаке много интересных видов. С древней величественной крепости, стоящей отвесной скалой над самым морем (с искусственной надстройкой наших времен), видна вся роскошная судакская долина, славящаяся виноградниками, садами и тополями. Вдали мыс Меганом с маяком, ближе деревня Судак и прибрежные дачи, разбросанные в хаотическом виде. Обширный вид на гору Алчак, на северные окрестности и немецкую колонию, расположенную тут же, рядом с крепостными стенами (потому, вероятно, и пахнет сильно коровами при входе в крепостные ворота). Особенно хорош вид на Алчак, когда днем яркие солнечные лучи играют разноцветными тонами на широком хребте его. По вечерам, по заходе солнца, с высокого бугра, доминирующего над всеми прибрежными дачами, перед вами появляется неожиданно и таинственно в западном направлении диковинное зрелище: громадная гора, которой днем вы совершенно не замечали. Это фантасмагория.

Купанье в Судаке в разных местах и везде хорошее: на главном пляже, на немецком пляже (очень крутой подъем), около дачи Капона, около дачи Жевержеева. Берег обширный, ровный, песок мелкий (темный). Ездили в Новый Свет кн. Голицына. Местность красивая, дворец в готическом стиле. Винные подвалы громадные. Видели гроты и самого владельца кн. Голицына в подвале с какою-то компанией. У стола, на котором происходит обыкновенно распитие вина, стоит мраморная фигура Бахуса. Указывая на нее, князь произнес: «Смотрите, какой жидюг». За поездку в Новый Свет из колонии с нас взял немец за два конца на одной лошади 3 рубля. Тоже знают цену.

Наконец, на 10-й день окончательно решили уехать из Судака, невзирая ни на что. Пароход отходит в 12 часов ночи. В ожидании его торчали на пристани (если можно так назвать ее, с примитивной кофейней). Страшное зрелище представлял наш отъезд: непроглядная тьма, волнующееся море, где-то далеко остановившийся в море пароход, к которому нужно ехать на подпрыгивающем баркасе, битком набитым публикой, восхождение по узенькой колеблющейся лестнице на пароход, давка, суета и падение прямо в объятия турка-носильщика одной совершенно обезумевшей дамы, ехавшей из Судака с 4-мя дочерьми. Качало. Где-то пристроились на скамьях и спали не более 2-х часов за всю ночь. Берегов от Судака до Алушты не видели, т.к. ночь была темная. На рассвете, часа в 3 утра, подошли к Алуште. Пассажиров ни туда, ни оттуда не было. И только с берега слышен был беспрерывный и громкий лай многочисленных собак. На кого и почему они лаяли, черт их знает. Говорят, это обычное явление, продолжающееся до наших дней. Прошли Гурзуф, и в шестом часу наш пароход «Ялта» прибыл в ялтинский порт благополучно. Нужно, однако, отметить, что дальнейшее плавание этого парохода в том же году кончилось катастрофически: он был потоплен турецким миноносцем во время возвращения с кавказских берегов. Вслед за тем была объявлена война с Турцией.

Остановились мы в Петроградской гостинице («Петербург» по прежнему названию), в отделении, выходящем на Екатерининскую улицу, над рестораном, с отдельным входом на втором этаже. Тут же под боком и городской сад, в котором уже несколько лет подряд играет симфонический оркестр под управлением киевского капельмейстера Н.А. Орлова. Оркестр большой, музыка серьезная, особенно по четвергам — сплошная симфония, от которой подчас становится утомительно и скучно.

Как только мы приехали в Ялту, я в тот же день почувствовал себя совершенно здоровым, болезни моей как не бывало. Но не успели мы насладиться пребыванием в Ялте, как дня через три-четыре грянула война с Австрией, а потом с Германией и Турцией. Конечно, началось паническое бегство со всех российских и заграничных курортов. Мы решили переждать в Ялте, пока не уляжется паника, и с этой целью [я] послал телеграмму о продлении отпуска до 15 августа. Несмотря на патриотический (мнимый) подъем, все чувствовали наступление чего-то грозного, кошмарного, а уж обо мне и говорить нечего. Я считал, что наше дело пропащее.

К 15 августа мы вернулись в Барвенково. От Ялты до Севастополя движение только на лошадях и автомобилях, морское движение прекращено. Возвратившиеся с Кавказских минеральных вод К-ны говорили, что там было такое паническое бегство курсовых, что некоторые ехали даже на крышах вагонов, на площадках, на паровозах. Мобилизация выхватила многих наших знакомых из слободы. Только и слышишь: то того, то другого мобилизовали.

В нотариальной конторе преобладают духовные завещания, совершаемые уходящими на войну, «на случай могущей постигнуть смерти». Настроение прескверное, особенно после того как погибли три наших корпуса, в числе которых был и тот, которым командовал генерал Самсонов, герой японской войны. Давно ли я видел его в Судаке выезжавшим на прогулку в окрестности на маленькой казачьей лошадке, в сопровождении только одного казака. И вот его уже нет на свете, не помогли и планы, разработанные им в Судаке, против стремительного и сокрушительного удара германцев.