Культура

Общественная жизнь северопонтийских городов, по всей видимости, ва многом походила на жизнь в полисах Средиземноморья, во всяком случае в раннюю эпоху. Содержание ольвийских и херсонесских декретов заставляет полагать, что порядок проведения народных собраний с председателем и секретарем, фиксировавшими выносимое постановление, был таким же, как и в Греции.

Иной характер имела общественная жизнь на Боспоре в первые века нашей эры, когда во главе государства стояли цари, опиравшиеся на сложный бюрократический аппарат. Как показывает одна¹ из надписей во времена царя Тиберия Юлия Тейрана (275/6—278/9 гг. н. э.) на Боспоре одних высших сановников — аристопилейтов (ἀριστοπυλεῖται) было более ста. Большую роль в общественной жизни Боспора этого времени играла также фиасы (синоды), представлявшие, по большей части, военно-религиозные братства², выставлявшие тяжеловооруженную конницу, или объединения купцов для совместного культа. Таким был горгиппийский фиас навклеров (судовладельцев), засвидетельствованный надписью³ времени Савромата II (174—210 гг. н. э.). Попутно отметим, что фиасы засвидетельствованы не только на Боспоре. Одна из ольвийских надписей⁴ и притом относящаяся еще к III в. до н. э., упоминает о жрецах и фиасотах, очевидно, принадлежавших к религиозному союзу.

Письменные источники сообщают нам о различных празднествах в северопотнийских городах. О культе Диониса в Ольвии V в. до н. э. рассказывает Геродот⁵.

О том же свидетельствует и одна надпись IV в. до н. э.⁶ Религиозная процессия в честь Диониса упоминается в одной херсонесской надписи III в. до н. э.⁷

Празднества в честь Ахилла, особа почитавшегося в Ольвии, сопровождались конными состязаниями, что получило отражение в одном декрете⁸ первой половины I в. до н. э. Праздник в честь Гермеса в Горгиппии сопровождался состязаниями в беге на длинную дистанцию (δόλιχος); дошедший до нас каталог победителей⁹ в этом состязании относится к III в. до н. э. Возможно, что состязания атлетов в Фанагории совершались в честь Аполлона; во всяком случае одна из фанагорийских надписей¹⁰ IV в. до н. э. является посвящением этому богу от Мистера, бывшего агонофетом (распорядителем состязаний).

Физическая культура получила значительное распространение среди граждан северопонтийских городов. Для обучения и тренировки атлетов сооружались специальные здания — гимнасии, засвидетельствованные в Ольвии¹¹ и в Фанагории¹². Такие гимнасии находились в ведении особых надзирателей — гимнасиархов¹³ и попечителей — косметов¹⁴.

Ряд надписей указывает на большое распространение атлетических состязаний в городах Северного Причерноморья. Это соревнования в беге на короткую дистанцию — стадий, на два стадия и на длинную дистанцию, состязания в борьбе, кулачном бою, прыжках, метании диска и копья, известные нам по надписям из Херсонеса, Ольвии и Горгиппии¹⁵. Эпиграфическими памятниками засвидетельствованы состязания в Ольвии¹⁶ в беге, прыжках, метании диска и копья; в Херсонесе¹⁷ (во II в. н. э): в простом беге, «двойном», беге на дальнюю дистанцию, борьбе, кулачном бою, метании копья и неясном для нас состязании — ἀγκυλομαχία¹⁸ (возможно, бросании аркана).

56. Бронзовый стригиль из Херсонеса (находка 1901 г.)

Косвенным подтверждением большого распространения занятий гимнастикой среди граждан северопонтийских городов особенно до I в. н. э. являются постоянно встречающиеся в могилах сосуды для оливкового масла (арибаллы, алабастры, лекифы и пр.), употреблявшиеся в обиходе грека-атлета. О том же свидетельствуют находки в могилах бронзовых или железных скребков — стригилей, которыми атлеты счищали песок, приставший к телу во время борьбы.

С военными условиями Северного Причерноморья связано появление в Ольвии состязания, мало свойственного грекам Средиземноморья, а именно, в стрельбе из лука. Согласно одной ольвийской надписи¹⁹ IV в. до н. э., Аристагор, сын Димагора, пустил стрелу на 282 оргюйи, т. е. 521,2 м, что свидетельствует о высоких достижениях ольвиополитов в стрельбе из лука.

Помимо отмеченных атлетических и военных состязаний, в Херсонесе засвидетельствованы соревнования глашатаев, трубачей и поэтов — составителей эпиграмм²⁰.

О жизни детей в Северном Причерноморье известно немного. До нас дошли глиняные гутты — сосуды с узкими носиками, служившие для кормления молоком младенцев, а также различные игрушки: терракотовые погремушки, глиняные куклы, маленькая посуда, повозочки и овечьи астрагалы, последние употреблялись примерно так же, как и в наши дни — бабки.

Помимо детских игр на Северном Понте засвидетельствованы также игры для взрослых²¹, в том числе азартные. Согласно свидетельству Энея Тактика²², наемники-стражи Левкона I впадали в долги благодаря излишнему увлечению игрой в кости (κυβεία). Эти кости были типа нынешних в виде кубиков с обозначением чисел от 1 до 6. Их делали из кости, камня или глины. Известны были и комбинационные игры шашками, которые расставлялись на специально разлинованных досках. Такими шашками иногда служили тессеры — круглые костяные пластинки с рельефными изображениями (преимущественно богов) и надписями²³. Иногда для игры пользовались астрагалами, одна из сторон которых выравнивалась посредством спиливания, а на верхней поверхности писали наименование фигуры. Такого типа астрагал с надписью: ϵΡΜΗ/Ϲ (Гермес) был обнаружен при раскопках Пантикапея в 1957 г.

О воспитании и образовании можно сказать, что, по-видимому, на Северном Понте они были такие же, как и в большинстве греческих государств. Воспитание мальчиков было домашним, а не общественным, подобно Спарте или Криту. Воспитателем, своего рода дядькой, служил раб (или рабыня), приставлявшийся к ребенку. Такой раб именовался: παιδαγωγός — «педагог». Изображения «педагогов» нам известны по рельефным украшениям пантикапейских саркофагов первых веков нашей эры, где они выступают в мифологической сцене избиения Ниобидов.

Обучение начаткам наук производилось учителями. Такой учитель назывался διδάσκαλος. Нужно думать, что на Северном Понте, так же как и в Греции, мальчиков обучали грамоте, счету, начаткам литературы и музыки. Вероятно, с обучением грамоте связаны находки при раскопках обломков посуды с процарапанными в порядке алфавита греческими буквами²⁴. В Херсонесе была найдена краснолаковая ойнохоя, на тулове которой были нацарапаны все 24 буквы греческой азбуки²⁵.

Для греческих юношей было обязательно занятие физической культурой. Уже упоминавшаяся нами должность космета на Боспоре свидетельствует об участии государства в обучении юношей.

Образование девочек обычно ограничивалось обучением рукодельям и домашнему хозяйству; однако среди обитательниц припонтийских городов уже в V в. до н. э. встречались знающие грамоту²⁶.

О широком распространении грамоты в северопонтийских городах свидетельствует обилие надписей, высеченных на камне, выцарапанных или написанных краской на черепках, вырезанных на свинцовых пластинках²⁷ и пр.; следует отметить и находки стилей. Это были костяные или бронзовые палочки, заостренные на одном конце, которыми писали на навощенных деревянных, реже тонких каменных дощечках; другой конец стиля, затупленный или плоский, служил для стирания ненужных букв при исправлении текста.

Выше мы упоминали о ввозе книг (βίβλοι γεγραμμέναι) в припонтийские страны, засвидетельствованном Ксенофонтом²⁸. Нужно думать, что эти книги, как это обычно было в античном мире, представляли собою сворачивавшиеся в свитки длинные и узкие полосы папируса, на которых текст писали неширокими колонками, расположенными поперек листа.

Некоторые данные позволяют заключить, что в Ольвии и на Боспоре большим признанием пользовались поэмы Гомера. На чернолаковой солонке IV в. до н. э., найденной при раскопках Пантикапея в 1945 г., имеется надпись, свидетельствующая о том, что этот предмет послужил наградой неким Гигенту и Патайку за победу в исполнении эпических поэм²⁹. Об исключительной популярности поэм Гомера в Ольвии свидетельствует Дион Хрисостом, отмечающий, что почти все ольвиополиты знают «Илиаду» наизусть. На хорошее знакомство с лирической и эпической поэзией указывает также язык надгробных эпитафий, составленных северопонтийскими поэтами. Такие стихотворные эпитафии дошли до нас в большом количестве; некоторые из них отличаются большим изяществом. В качестве примера приведем эпитафию на могиле Гликарии³⁰ — супруги боспорского царя Асандра (вторая половина I в. до н. э.); эта эпитафия была высечена на находившемся в Нимфее надгробном памятнике в виде пирамиды, сооруженном возле каптированного источника:

«Здесь, о Гликария, здесь, о супруга Асандра, испил я
Из родника твоего влаги студеной с вином;
Жажду свою утолив, я промолвил: при жизни и в смерти
Всем, кто беду потерпел, ты избавленье даришь!»

Труднее говорить о распространении музыки в северочерноморских городах. О наличии ее мы можем судить лишь по изображениям музыкантов на росписях склепов, надгробным рельефам, терракотовым статуэткам, а равно и по находкам обломков музыкальных инструментов. Видимо, в ходу были обычные греческие струнные инструменты: более простой — лира³¹ и более сложный — кифара, а также духовые — двойная флейта, свирель (сиринга) и небольшой, скорее всего пневматический, орган³². Помимо любителей, в Северном Причерноморье были и профессиональные музыканты. Выше уже упоминалось о состязаниях трубачей в Херсонесе. В Мирмикии была найдена надгробная надпись флейтистки Пасафиликаты³³, относящаяся к IV в. до н. э.

Образование хотя бы части северопонтийских греков не ограничивалось элементарным обучением. Дион Хрисостом³⁴ говорит, что один из ольвийских юношей усердно занимался красноречием и философией. Одна из пантикапейских эпитафий³⁵, датирующаяся не позднее III в. до н. э., сообщает о покойном Смикре, который был широко образованным человеком и излагал свое философское учение в общественных местах. Заслуживает внимания то обстоятельство, что уроженцами северного побережья Понта были такие философы, как Бион, Сфер и Дифил³⁶.

Бион Борисфенит³⁷, живший в III в. до н. э., принадлежал к кинической школе и во многом способствовал ее популяризации. Сфер³⁸ боспорец (или ольвиополит), также живший в III в. до н. э. то в Греции, то в Египте, то у себя на родине, был стоиком. Автор многочисленных трудов по научным и философским проблемам, Сфер известен как историк, изучавший социально-политические вопросы; им был написан трактат о лаконской политии. Сфер принимал активное участие и в политической жизни своего времени: он был идейным руководителем спартанского царя-реформатора — Клеомена.

Известны нам и деятели в других областях культуры: к III в. до н. э. относится деятельность херсонесского историка Сирикса и боспорского уроженца поэта Исилла³⁹. В I в. н. э. жили боспорский писатель Стратоник и его вольноотпущенник поэт Сосий⁴⁰. О Сосии мы можем судить только по эпитафии, которую он составил в память своего погибшего господина. Эта эпитафия свидетельствует о большой начитанности ее автора, хорошо знакомого с Гомером, Тиртеем и другими поэтами.

В заключение отметим одно обстоятельство, весьма показательное для культурного уровня Боспорского государства: наличие на Боспоре в первых веках нашей эры особого магистрата ὁ ἐπί τοῦ παιδοιγωγίου, в ведении которого находилось какое-то педагогическое учреждение⁴¹. Что собою представляло это учреждение, нам не известно, несомненно только, что оно находилось под опекой государственной власти.

К сожалению, мы мало знаем имена многочисленных зодчих, а также ваятелей и живописцев, трудившихся в северопонтийских городах. Судя по эпиграфическим⁴² данным, в Танаисе в первой половине III в. н. э. работали архитекторы Аврелий Антонин, Диофант, сын Неопола, и Навак.

В Северном Причерноморье были и врачи. В одной из херсонесских надгробных надписей⁴³ I в. н. э. упомянут врач (medicus) Велий Фрепт, убитый таврами. Среди хранящихся в Одесском музее находок из Ольвии имеются бронзовые хирургические инструменты; попутно отметим, что из бронзы были сделаны инструменты хирурга, обнаруженные в Помпеях.

Достойно внимания, что в Северном Причерноморье уже в древности существовали курортные приемы лечения и, в частности, грязелечебницы⁴⁴. Согласно свидетельству Плиния⁴⁵, в Крыму был город Парасинум, «в котором земля исцеляет всякие раны» (terra est qua sanatur omnia vulnera). Птолемей⁴⁶ упоминает о городе — Παρόστα (вероятно, Parasinum Плиния), расположенном в западной части Крыма; возможно, на месте его находится нынешний курорт Саки.

Вероятно, что целебным считался также глубокий колодезь⁴⁷, находившийся к северо-востоку от Пантикапея. Для спуска к этому колодезю была устроена наклонная подземная галерея с лестницей. Колодезь, по-видимому, был посвящен богу врачевания — Асклепию.

Вообще можно думать, что все основные достижения античной науки и техники проникали на Северный Понт. Так, например, даже в таком незначительном городке, как Китей, засвидетельствовано применение солнечных часов, тщательно высеченных из мраморного блока, с большой посвятительной надписью⁴⁸.

Культы в античных государствах Северного Причерноморья представляли собой весьма сложную картину; вместе с тем на протяжении почти тысячелетней истории Северного Понта верования его обитателей подверглись значительным изменениям.

Эллинские переселенцы, приходившие из Малой Азии на отдаленное северное побережье Понта, приносили свои религиозные представления, которые теснейшим образом были связаны с их общественной жизнью. Ведь главные греческие божества, в основном представлявшие олицетворение отдельных явлений природы и отчасти различных сторон жизни человека, с возникновением греческих полисов стали их патронами.

В эллинской религии⁴⁹ главное место принадлежало олимпийскому пантеону, возглавлявшемуся верховным богом Зевсом. Олимпийские божества заняли аналогичное место в религиозных представлениях обитателей и северопонтийских городов, о чем свидетельствует ряд надписей, прежде всего гражданская присяга херсонесцев, изображения на монетах, мраморные скульптуры, терракотовые фигурки и пр. Во времена возникновения и в первые века существования эллинских полисов среди олимпийских богов особое место стал занимать сын Зевса — Аполлон, бог светлого солнечного начала, бог-целитель и покровитель искусств.

Большую роль культ Аполлона играл в Милете — метрополии ряда северопонтийских городов. Поэтому и в Ольвии и в Пантикапее Аполлон⁵⁰ пользовался особым почитанием.

Среди других эллинских божеств, почитавшихся на Северном Понте, назовем братьев Зевса — бога моря Посейдона и владыки преисподней — Аида (или Плутона), богиню войны и мудрости — Афину, бога-вестника, ведавшего также торговлей и иными видами обогащения, — Гермеса, богиню любви и красоты — Афродиту, божеств врачевания — Асклепия и Гигиейю.

По представлениям греков, кроме главных богов и богинь, существовало еще множество менее значительных местных божеств гор, скал, гротов, лесов, ручьев, лугов, лесов и рощ. Эти божества, в частности, нимфы, почитались и на Северном Понте. Один из боспорских городов, расположенный на западном берегу Керченского пролива, на холме возле скалистых гротов, носил наименование Нимфей, что указывает на посвящение его нимфам.

Предметом культа в древности были реки, особенно большие. Это наблюдается и в Северном Причерноморье. Так, у ольвиополитов был культ Борисфена — олицетворения реки Днепра; его изображали на ольвийских монетах в виде бородатой мужской головы с густыми спутанными волосами.

Эллины помимо богов чтили еще героев. Это были или выдающиеся люди, которые после смерти удостаивались особых почестей, приравнивающих их к божествам, или же легендарные родоначальники эллинских племен. Среди последних наиболее видное место занимал Геракл — родоначальник племени дорян, у которых он и пользовался особым почетом. В Северном Причерноморье был значительный дорийский центр — Херсонес, в котором культ Геракла получил большое распространение. Очень почитались на Понте сыновья Зевса — братья Диоскуры, считавшиеся покровителями мореходов.

Характерной чертой эллинской религии была следующая особенность. Помимо поклонения общегреческим божествам, в каждой общине существовал культ локальных божеств, которые в других полисах не имели такого значения или даже совсем не почитались. При этом в эллинских городах, основанных в «варварских» странах на берегах Средиземного и Черного морей, нередко почитались не греческие, а местные божества. Характер культа этих божеств, а нередко и наименования обычно подвергались более или менее значительной эллинизации. Это явление наблюдалось и на Северном Понте. В Ольвии, как и во всей северо-западной части Черного моря, приобрел большое значение культ Ахилла Понтарха⁵¹, т. е. владыки Понта. Несомненно, что под наименованием прославленного эллинского героя «Илиады» скрывается местное, возможно киммерийское, божество водяной стихии и, может быть, загробного мира. Помимо почитания Ахилла в самой Ольвии, ему было посвящено особое святилище на острове Левке⁵² (Белом), нынешнем Змеином, или Федониси, в 40 км от устья Дуная. Это святилище находилось под особым покровительством ольвиополитов.

В Херсонесе главным божеством-покровителем полиса была богиня Дева (Παρϑένος), которая во многом была близка греческой богине Артемиде. Однако этот культ имел местные корни — он был связан с Таврской богиней и, нужно думать, с почитанием Великого женского божества, которое было свойственно ряду племен Северного Причерноморья. Отголоском культа этой богини у меотов и скифов являются многочисленные изображения ее на произведениях торевтики, главным образом золотых бляшках, изготовлявшихся боспорскими мастерами специально для местной племенной знати.

Великое женское божество⁵³ заняло очень видное место и в религиозных представлениях обитателей Боспора как в азиатской, так и в европейской частях. С ним связано почитание в Пантикапее «Матери богов», которую один из позднеантичных авторов — Гесихий Александрийский⁵⁴ назвал киммерийской богиней. В Фанагории и других центрах азиатского Боспора получил распространение культ Афродиты. Вместе с тем на всем Боспоре с раннего времени большим почитанием пользовалась Деметра, богиня хлебопашества и заупокойного культа. Популярность культа Деметры была обусловлена большой ролью земледелия, а также близостью этой богини местному женскому божеству. Одним из проявлений культа Деметры на Боспоре является комплекс терракотовых статуэток, обнаруженный в 1868 г.⁵⁵ в кургане Большая Близница на Таманском полуострове. Эти статуэтки⁵⁶ были положены в могилу знатной женщины — участницы мистериального (тайного) культа Деметры⁵⁷ или, возможно, жрицы этой богини.

57. Золотая пластина из Мерджан с изображением Великого женского божества

Несколько позднее, примерно с IV в. до н. э., на Северном Понте очень видное место занял культ Диониса — бога вина и производящих сил природы, а также ряда божеств, ему сопутствовавших. Нужно думать, что с этими божествами отчасти были отождествлены некоторые демоны природных сил, почитавшиеся местными причерноморскими племенами.

С развитием античного общества религиозные представления претерпевали значительные изменения. Общение с различными народами приводило к проникновению иноземных культов. Так, в период эллинизма во многие греческие города проник культ египетских божеств Сераписа и Исиды, изображения которых встречаются и в Северном Причерноморье. В первых веках нашей эры на Боспоре получает распространение фракийский культ Сабазия⁵⁸ — бога производящих сил природы, несколько близкого Дионису.

Также под воздействием религиозных представлений восточных народов среди греков распространился, особенно в эллинистическое время, культ правителей. Это явление наблюдается и на Боспоре. Согласно свидетельству Страбона⁵⁹, боспорский правитель Перисад (по-видимому, первый) был признан богом. В первых веках нашей эры некоторые боспорские цари были обожествлены еще при их жизни; это было с Аспургом⁶⁰ (8 г. до н. э. — 38 (?) г. н. э.), и, вероятно, с Тиберием Юлием Савроматом I⁶¹ (93—123 гг. н. э.). Некоторая зависимость Боспорского государства от Римской империи привела к установлению культа римских императоров. В Пантикапее был построен храм, посвященный этому культу и носивший наименование Капитолия. Судя по изображениям на монетах⁶², этот храм был сооружен в ионийском ордере и имел пять колонн на фасаде. Боспорские цари (во всяком случае Тиберий Юлий Рискупорид I и его сын Тиберий Юлий Савромат I) носили титул пожизненного верховного жреца (ἀρχιερεὺς τῶν Σεβαστῶν διάβίου)⁶³ этого культа.

58. Алтарь с посвятительной надписью Юпитеру Лучшему Величайшему (Xаракс)

Римские гарнизоны, стоявшие в I—III вв. н. э. в ряде пунктов в Крыму и на северо-западном побережье Черного моря, принесли с собой новые культы. Прежде всего это было почитание «Юпитера Лучшего Величайшего» (Jupiter Optimus Maximus)⁶⁴, являвшегося официальным культом в римской армии. Пребывание римских солдат на Северном Понте способствовало распространению и других культов, преимущественно бытовавших в придунайских провинциях. Это были культы Фракийского Всадника и солнечного бога Мифры. Зародившийся на иранском Востоке, этот культ проник в Причерноморье, а в первых веках нашей эры получил весьма большое распространение по всей Римской империи и был сильнейшим соперником христианства.

В религиях первых веков нашей эры наблюдается усиление идей монотеизма. В старых религиозных системах постепенно все более и более выделяется на первое место одно из божеств, заслоняя собой другие. С этим связано распространение на Боспоре культа «Бога Всевышнего» — Θεὸς ὕψιστος, особо почитавшегося в религиозных и вместе с тем военных братствах, называвшихся синодами. Представление о боге Всевышнем, видимо, возникло на основе культа Зевса, но было осложнено включением в этот образ других божеств. Наконец, в рассматриваемый период в Северное Причерноморье проникли иудаизм, а в самом начале IV в. н. э. — христианство⁶⁵.

Помимо общественных культов, в античном мире занимали известное место домашние культы и обряды⁶⁶. Данные о них в Северном Причерноморье, в отличие от эллинского Средиземноморья, весьма скудны. Несколько лучше обстоит дело только с одной стороной представлений древних обитателей Северного Причерноморья — с их суевериями и магией.

59. Свинцовая пластина с заклятием IV в. до н. э. из Ольвии

О суевериях свидетельствуют надписи-наговоры. Образцом может служить найденная в 1912 г. при раскопках ольвийского некрополя чашка с наговором IV в. до н. э.⁶⁷ Внутри ее выцарапана надпись, цель которой — оградить колдующего от его противников, выступающих на судебном процессе. Надпись эта гласит: «Я связываю языки противников по суду и свидетелей Телесикрата и сыновей Телесикрата — Агрона, Гиппоника, Артемидора, Аполлодора, — и всех других, кто вместе с ним».

Нередко для различных заклинаний применялись свинцовые пластины, встречающиеся среди находок на нашем юге. Таковы найденные в Ольвии пластины IV и I вв. до н. э. с именами проклинаемых людей⁶⁸.

Магические надписи применялись и с медицинскими целями. В окрестностях Анапы был найден агатовый амулет⁶⁹ IV в. н. э. в виде шара с длинной надписью-наговором. Этот наговор должен был способствовать излечению недугов своего владельца, страдавшего горловыми болезнями.

Сравнительно мало известен нам погребальный ритуал обитателей северопонтийских городов. Нужно думать, он был близок погребальным обрядам Средиземноморья. Богатые захоронения в боспорских курганах сопровождались тризнами⁷⁰, в ритуал которых входили жертвоприношения героизированному покойнику. Этими жертвами были кровавые возлияния на особых алтарях, установленных над жертвенными ямами. Многократно производившиеся в XIX—XX вв. раскопки северопонтийских некрополей подробно познакомили нас с типом могил⁷¹, характером захоронений и погребальным инвентарем.

60. Детская подбойная гробница ольвийского некрополя (раскопки 1927 г.)

Наиболее распространенным типом могилы является простая грунтовая яма, аналогичная теперешней могиле. Глубина такой могилы колебалась от нескольких десятков сантиметров до четырех метров. На продольных сторонах этих могил иногда устраивались приступки, и гробница покрывалась каменными плитами или досками. Иногда каменные плиты не только накрывали гробницу, но и обрамляли ее с боков наподобие ящика («плитовая» гробница). Случалось, что над уложенным на дно ямы покойником сооружалось нечто вроде «карточного домика» из черепиц-соленов.

Применялись еще подбойные могилы: выкапывалась прямоугольная яма, близкая по типу обычной глубокой могиле, и внизу, вдоль одной из продольных сторон, сооружался подбой наподобие неширокой и невысокой пещеры. В этом подбое укладывали тело покойника. Затем закрывали вход в подбой, сложив перед ним стенку-заклад, и засыпали колодезь. Заклад сооружался из сырцовых кирпичей или камня; иногда для этой цели применялись остродонные амфоры. Третьим, более богатым видом гробницы был земляной склеп. Сначала выкапывался дромос — постепенна углублявшийся узкий сходили же копалась прямоугольная яма. На нужной глубине, из ямы прокапывали небольшой коридорчик, который далее расширялся в погребальную камеру, выкопанную в материковой глине, или высеченную в скало комнату, обычно 2—3 м шириной, 3—4 м длиной и 1,5—2 м высотой. Камера имела сводчатый потолок. В склепах иногда сооружались особые лежанки для покойников: выкапывались в стене ниши или оставлялись в качестве ложа выступы породы. Покойников укладывали на лежанки или на полу. Затем коридорчик закрывали большой плитой, и дромос, или входную яму, засыпали землей. Склепы обычна были семейными усыпальницами, и в них, по мере надобности, хоронили новых покойников иногда на протяжении длительного времени.

Наиболее богатые склепы сооружались из камня. Это были монументальные постройки, стены которых выкладывались насухо из больших, тщательно отесанных блоков. В IV в. до н. э. широко применялись уступчатые перекрытия, которые не вышли из употребления и в II—I вв. до н. э. Примерно в конце IV — начале III в. до н. э. на Боспоре появились склепы, перекрытые полуциркульными сводами. Такие склепы часто, хотя и не всегда, облицовывались штукатуркой и покрывались росписью. Над склепами обычно насыпали большие курганы. Иногда курганы обрамлялись невысокими стенками-крепидами, удерживавшими насыпь от оползаний.

Над более скромными могилами сооружались надгробные памятники в виде плиты с надписью, сообщающей имя и отчество покойного, а иногда и с стихотворной эпитафией. Надгробия нередко украшались рельефными изваяниями покойников⁷².

61. Богатое захоронение с кремацией (раскопки ольвийского некрополя 1911 г.)

Эти рельефы сопровождаются иной раз довольно пространными надписями, сообщающими различные сведения об умерших и завершающимися словами: ΧΑΙΡΕ («будь здоров» в смысле «прощай») или ΧΑΙΡΕΤΕ («прощайте»), если под памятником было похоронено несколько умерших.

Обряды захоронения были различны. Преобладающим было трупоположение. Покойника клали на спину так, чтобы ноги были вытянуты, а руки лежали вдоль туловища; преобладала ориентация головой на восток. В первых веках нашей эры с усилением сарматизации и других местных веяний получили значительное распространение и другие ориентации, и несколько иное расположение костяка: одна из рук сгибалась в локте, и кисть ее помещалась на лобке, ноги скрещивались в голенях. Реже применялась кремация.

Инвентарь, клавшийся в могилы, был весьма различен; он зависел от пола и возраста покойника и особенно от материального достатка последнего. В бедных могилах — это немногочисленные скромные предметы; немало также гробниц, где вещи совершенно отсутствуют: там, вероятно, были похоронены рабы. В богатых погребениях — десятки различных вещей: дорогостоящая, в том числе золотая, утварь, ювелирные изделия, художественно украшенная посуда, не говоря уже о богато украшенных деревянных⁷³ или мраморных саркофагах.

Форма саркофагов ведет происхождение от больших тяжеловесных деревянных ларей или сундуков, которые сколачивались из толстых досок, пришивавшихся к четырем массивным брусьям, вертикально поставленным по углам. Нижние концы этих брусьев служили ножками. В плане такие лари, как и саркофаги, — прямоугольные. Крышки первоначально были плоскими, крепившимися на деревянных шарнирах. В дальнейшем плоская крышка деревянных саркофагов была заменена двускатной, подражавшей форме крыши эллинских храмов, что было связано с представлениями о героизации знатных покойников. Вместе с этим изменением исчезли высокие ножки, применявшиеся в более раннее время, в силу чего дно такого саркофага ставилось непосредственно на землю. Этому более позднему варианту деревянного саркофага подражали каменные саркофаги.

Как деревянные, так и каменные саркофаги нередко богато украшались. Более ранние деревянные саркофаги иногда отделывались различными инкрустациями, исполненными резьбой орнаментами и даже целыми фризами с деревянными рельефными фигурами, покрытыми позолотой. Позднее деревянные саркофаги стали украшать приставными ордерами с полуколоннами, пилястрами и антаблементом над ними, что вместе с двускатной крышкой стало придавать им подобие храмиков. В просветах между колонками иногда помещались терракотовые или гипсовые, ярко раскрашенные скульптурные прилепы.

Деревянные гробы нынешнего типа, т. е. дощатые ящики, более широкие в головах и суживающиеся в ногах, получили распространение в период сарматизации. Обычно в гробницах помещались вещи, так или иначе связанные с занятиями или положением покойного. В детских могилах это были игрушки, в женских — зеркала, различные украшения, туалетная посуда с косметикой; в могилах юношей и мужчин — спортивный инвентарь, особенно сосуды для масла, которым атлеты натирали тело перед борьбой. В мужских погребениях нередко встречается и оружие.

Примечания

1. IOSPE, II, № 29.

2. М.И. Ростовцев. Эллинство и Иранство на юге России. Пг., 1918, стр. 183 и сл.

3. В.В. Латышев. Неизданные Горгиппийские надписи. — ИАК, вып. 37, 1910, стр. 38 и сл., № 2.

4. А.А. Белецкий. Греческая надпись на базе статуи из Ольвии. — ВДИ, 1955, № 2, стр. 180 и сл.

5. Herod., IV, 79.

6. IOSPE, I^а, № 25.

7. IOSPE, I^а, № 343.

8. IOSPE, I^а, № 34.

9. IOSPE, IV, № 432.

10. IOSPE, II, № 345.

11. IOSPE, I^а, № 40.

12. IOSPE, II, № 360.

13. IOSPE, II, № 404 и IV, № 459 (?).

14. Т.В. Блаватская. Надпись Агафа из Фанагории. — ВДИ, 1948, № 4, стр. 77 и сл., стр. 82 и сл.

15. IOSPE, IV, № 432.

16. IOSPE, I², № 130, № 685.

17. IOSPE, I², № 434 и 435; IV, стр. 283 к № 228; В.В. Латышев. Эпиграфические новости из южной России (находки 1901—1903 гг.). — ИАК, вып. 10, 1904, стр. 20 и сл., № 14.

18. IOSPE, I², № 435.

19. IOSPE, I², № 197.

20. В.В. Латышев. Эпиграфические новости из южной России (находки 1903—1905 гг.). — ИАК, вып. 14, 1905, стр. 111, № 24.

21. Т.В. Блаватская. Игральные кости из Пантикапея. Listy Filologické, VII (LXXXII), 1959. — Eunomia, III, стр. 68 и сл.

22. Aen. Tac., Com. polior., 5,2.

23. М.И. Ростовцев: Древние костяные шашки с юга России. — ИАК, вып. 10, 1904, стр. 109 и сл.

24. И.И. Толстой. Греческие граффити древних городов Северного Причерноморья. М.—Л., 1953, стр. 136, № 240.

25. Г.Д. Белов Музей и раскопки Херсонеса. Крым. гос. изд., 1936, стр. 45 и сл., рис. 19.

26. Herod., IV, 78.

27. В.В. Латышев. Эпиграфические новости из Южной России (находки 1901—1903 гг.). — ИАК, вып. 10, 1904, стр. 10 и сл., № 7.

28. Xenoph., Anab. VII, 5, 12.

29. В.Д. Блаватский. Раскопки Пантикапея в 1945 г. — КСИИМК, XVII, 1947, стр. 109.

30. В.В. Шкорпил, М.И. Ростовцев. Эпиграмма из Эль-Тегеня. — ИАК, вып. 37, 1910, стр. 14 и сл.

31. Л.М. Алексеевская. Лира из Керчи. — ИАК, вып. 58, 1915, стр. 140 и сл.

32. М.И. Ростовцев. Античная декоративная живопись..., стр. 380; стр. 386 и сл., табл. XCII, 2.

33. В.В. Латышев. Эпиграфические новости из южной России (находки 1906 г.). — ИАК, вып. 23, 1907, стр. 44, № 29.

34. Dio Chrys., or. XXXVI.

35. В.В. Латышев. Неизданные боспорские надписи. — Известия РАИМК, II, 1922, стр. 92 и сл., № 1.

36. Д.С. Спиридонов. Уроженцы северного побережья Черного моря в истории древнегреческой мысли. Известия Таврической Учен. Архивн. Комм., № 54. Симферополь, 1918, стр. 188 и сл.

37. Diog. Laert., IV, 7.

38. Plutarch., Cleomen., II; Diog. Laert., VII, 6.

39. Автор поэмы в честь Асклепия (в Эпидавре) — см. об этом Б.Н. Граков. Материалы по истории Скифии в греческих надписях Балканского полуострова и Малой Азии. — ВДИ, 1939, № 3, стр. 280, № 57.

40. В.В. Шкорпил. Боспорские надписи, найденные в 1913 г. — ИАК, вып. 54, 1914, стр. 71 и сл., № 5.

41. Существование этого магистрата засвидетельствовано надписью примерно II в. н. э., найденной на Таманском полуострове (Корецкий хутор). См. В.В. Латышев. Эпиграфические новости из южной России. — ИАК, вып. 14, 1905, стр. 117 и сл., № 39.

42. IOSPE, II, №№ 429, 430, 433 и 434.

43. IOSPE, I^а, № 562.

44. Ю. Кулаковский. Заметки по истории и топографии Крыма. Археологические известия и заметки. Изд. Моск. Арх. общ., 1896, № 1, стр. 1 и сл.

45. Plin., N. H., II, 211.

46. Ptol., III, 6, 5.

47. Н.И. Репников и Ф.И. Шмит. Античный курорт в окрестностях Керчи. — Сообщения ГАИМК, 1932, № 5—6, стр. 67 и сл.; В.Ф. Гайдукевич. Боспорское царство, стр. 170 и сл.

48. В.В. Латышев. Неизданные боспорские надписи. — Известия РАИМК, II, 1922, стр. 84 и сл., № 1.

49. О греческих божествах и героях, а также о связанных с ними мифах см. С.И. Радциг. Античная мифология. М.—Л., 1939.

50. И.И. Толстой. Культ Аполлона на Боспоре и в Ольвии. — ЖМНП, 1904, январь-февраль, стр. 4 и сл.

51. В.Д. Блаватский. Архаический Боспор. — МИА, № 56, 1957, стр. 11 и сл.; G.M. Hirst. Ольвийские культы. — ИАК, вып. 27, 19Э8, стр. 134 и сл.

52. И. Толстой. Остров Белый и Таврика на Евксинском Понте. Пг., 1918, стр. 1 и сл.; М.И. Ростовцев. Новая книга о Белом острове и Таврике. — ИАК, вып. 65, 1918, стр. 177 и сл.

53. М.И. Ростовцев. Эллинство и Иранство на юге России. Пг., 1918, стр. 124 и сл.

54. Hеsусh. Κιμμερὶς θεά.

55. ОАК, 1869, стр. 146 и сл., табл. II и III.

56. А.А. Передольская. О сюжетах трех терракотовых статуэток, найденных в кургане Большая Близница. — СА, XIII, 1950, стр. 255 и сл.

57. Статуэтки, связанные с культом Деметры, были найдены и в других пунктах Северного Причерноморья. См. об этом: А, А. Передольская. Об отражении обряда «Всезерния» в терракотах V в. до н. э., найденных в Северном Причерноморье. — МИА, № 33, 1954, стр. 114 и сл.

58. Л.А. Ельницкий. Из истории эллинистических культов в Причерноморье (Дионис — Сабазий). — СА, VIII, 1946, стр. 97 и сл.

59. Strab., VII, 4, 4.

60. В.Д. Блаватский. Раскопки Пантикапея (1948 г.). — КСИИМК, XXXIII, 1950, стр. 26 и сл.

61. IOSPE, IV, № 202.

62. А.Н. Зограф. Античные монеты, стр. 202 и сл. Табл. XLVII, рис. 17 и XLVIII, рис. 4.

63. IOSPE, II, №№ 32, 39, 41, 352.

64. М.И. Ростовцев. Святилище фракийских богов и надписи бенефициариев в Ай-Тодоре. — ИАК, вып. 40, 1911, стр. 5 и сл.

65. Ю. Кулаковский. Прошлое Тавриды. Киев, 1914, стр. 50.

66. С домашними культами, вероятно, связаны многие терракотовые фигурки и другие изображения божеств, найденные в Северном Причерноморье. Таков, например, свинцовый рельеф-односторонка IV в. до н. э. из Ольвии, представляющий гермы Гермеса, Афродиты и Приапа (З.О. Петровська. Потрійна свинцова герма з розкопок Ольвіі 1955 р. — Сб. «Археологія», XI. Київ, 1957, стр. 154).

67. Э.В. Диль. Ольвийская чашка с наговором. — ИАК, вып. 58, 1915, стр. 40 и сл.

68. В.В. Шкорпил. Три свинцовые пластины с надписями из Ольвии. — ИАК, вып. 27, 1908, стр. 69 и сл.

69. Т.В. Блаватская. Амулет из окрестностей Горгиппии. Изследования в чест на акад. Д. Дечев. София, 1958, стр. 231 и сл.

70. Е.Г. Кастанаян. Обряд тризны в боспорских курганах. — СА, XIV, 1950, стр. 124.

71. Б.В. Фармаковский. Раскопки некрополя древней Ольвии в 1901 г. — ИАК, вып. 8, 1903, стр. 7 и сл.

72. G. Kieseritzky u. C. Watzinger. Griechische Grabreliefs aus Südrussland. Berlin, 1909.

73. G. Watzinger. Griechische Holzsarkophage aus der Zeit Alexander der Grossen Leipzig, 1905.