е) Медицина, здравоохранение

Крымскотатарские медицина и здравоохранение имели, как и в других странах того периода, два основных направления: научное (тиббиет) и народное (къагъув). Но, в отличие от ситуации в XX—XXI вв., оба они были равно признаны, а второе из упомянутых — распространено гораздо шире. Что же касается первого, то врачи Крыма получали образование в медресе, как местных, так и зарубежных. И вообще медицина здесь шла в ногу с наукой и просвещением, какими они были в других частях исламского мира, то есть, находившимися на уровне, нередко выше европейского. Но наряду с современной медицинской наукой в Крыму никогда не забывали о наследии старинных врачевателей, в том числе дальневосточных. Для этого здесь делались переводы монгольской и уйгурской специальной литературы (Зайцев, 2006 «а». С. 89).

Как и в Стамбуле, в Бахчисарае работали придворные медики, лечившие ханскую семью (и, конечно, всю столичную элиту) согласно лучшим достижениям науки; им следовали провинциальные врачи, практиковавшие в других городах Крыма. Из века в век безусловным авторитетом пользовалось учение великого Али ибн Сины (Авиценны), точнее, его фундаментальный пятитомник Канон врачебной науки. Это была настоящая энциклопедия, вобравшая в себя весь опыт индийских, греческих, римских и среднеазиатских врачей. Однако на рубеже XVII и XVIII вв. в исламскую науку начали проникать новые веяния, в которых отвергалась основа врачевания по Али ибн Сине, а именно, его учение о зависимости здоровья от неких «соков», которыми напоено человеческое тело.

Взамен «новые медики» придерживались принципов врачевания немецкого ученого Парацельса, в основе которых было рассмотрение всего организма как единого целого, подверженного пагубному влиянию чуждых ему сущностей и идей, в том числе и психических. Жизнь, по книгам Парацельса, являлась единым органо-химическим процессом, нарушение которого (а отнюдь не какой-то части или отдельного «сока») порождает болезненные явления, поддающиеся грамотному лечению при помощи химических составов, а также средств, получаемых при специальной обработке сырья, которое дает человеку растительное и животное царства. То есть речь шла о фармакологии.

Работы эти были переведены в Турции на арабский и быстро стали достоянием врачей, практиковавших на просторах всей огромной Оттоманской империи. В Крыму таким пособием для постижения нового учения о человеческом теле и его недугах стали две книги, переведенные турецким фармакологом и знатоком европейской науки Омером Шифаи: Новая химическая медицина (Тыбб-и джедид-и кимьяи) и Метод лечения по врачебной химии (Минхадж-уш-шифаи фи тыбби кимьяи) — они считались вообще наиболее популярными на Востоке из всего научного наследия Парацельса (Витол, 1987. С. 85). Хотя, следует сказать, эти пособия были вряд ли единственными, просто о других мы ничего не знаем. Велись в Крыму и оригинальные разработки в сфере психотропных средств длительного действия. Такие препараты уже имелись в распоряжении крымских врачей — но не Парацельса¹.

В первой половине XVIII в. медицина Турции и других частей Османской империи претерпела важные изменения. Фирман, изданный в 1729 г. по инициативе крупного турецкого медика Мустафы Фейзи, запрещал лечить людей врачам, не получившим специального образования. Но, как и другие султанские указы, этот фирман оказывал наибольшее влияние на практику врачей столицы и крупных турецких городов; в Крыму же его вежливо игнорировали. А Гиреев с их семьями и двором продолжали пользовать образованные, читавшие Парацельса лейб-медики², основная же масса крымских татар жила и лечилась по старинке. То есть они в случае нужды прибегали к помощи врачей-специалистов, которые были приверженцами иной, не менее сложной медицинской теоретически-практической системы, которую принято называть народной.

Понятно, что крымскотатарская традиционная медицина, как и любая иная, имела свою концепцию, свой основной принцип. Его суть, если обозначить её кратко, в двух словах, заключалась в недопущении заболеваний. На службу этому принципу ставились гигиена, здоровая пища, регулярное и умеренное питание, постоянные физические нагрузки (в том числе верховая езда, танцы и спорт), закаливание, поездки в местности, славящиеся благотворным климатом, водами и другими курортными достоинствами. Если же заболевания не удавалось избежать, то при лечении предпочтение отдавалось таким щадящим средствам народной медицины, как травяные препараты, водные и грязевые процедуры, использование воды целебных источников внутрь и так далее. В число лечебных средств входили и фрукты, и некоторые овощи.

Курорты Крымского ханства располагались не только у моря или грязевых озёр. Таким местом считался и Старый Крым. Ещё в конце XVI — начале XVII вв. было общеизвестно то, о чем писали позднее, а именно что он «красиво расположен на небольшом возвышении, пользуется прекрасным воздухом и обильно снабжён чистейшей водой... В окрестностях этого города произрастают душистые цветы и целебные травы. Ежегодно от весны и до июля здесь бывает большой съезд (то есть, заезд «курортников». — В.В.) со всех концов Татарии для пользования ваннами из горячей воды с цветами и травами, исцеляющими человека от многих недугов. Окрестности богаты фруктами и овощами», также, очевидно, входившими в число исцеляющих средств народной медицины (Дортелли, 1902. С. 106). О том же писал посетивший Старый Крым в середине XVIII в. французский ориенталист Дегинь: «Особой славой пользуются здешние цветочные ванны из луговых цветов, покрывавших окрестности города» (Цит. по: Врангель, 1939. С. 24).

Задолго до аннексии ханства крымскотатарские медики открыли целебные свойства сакских грязей. Историки медицины утверждают, что «ещё во времена первых крымских ханов была известна целебная сила этих грязей и уже тогда старики-татары пользовались ею как лечебным средством при многих болезнях не только человека, но и животных (преимущественно лошадей... Первые достоверные сведения о грязевом лечении относятся к 1781 году, когда Сумароков, страдавший застарелым ревматизмом, сам лечился ими по совету местных татар...» (Евсеенко, 1900. С. 17).

Поэтому в Саках была устроена настоящая лечебница, скромная по размерам и только с солнечным подогревом грязи (то есть, сезонная), но со всем необходимым для такого лечения оборудованием, с подвозом больных, навесами и так далее. При этом уже тогда использовались совершенно современные методы разделки грязи на медальоны для прогревания, смывание рапой после её использования, ротация грязевой массы и т. д. (Горчакова, 1883. С. 12). Работали эти лечебницы с 20 июля по 1 сентября. «Обитающие в здешних окрестностях крымцы стекались издавна толпами к сему спасительному месту и возвращались здравыми в домы своя...» (Сумароков, 1803. Т. I. С. 124—125; он же, 1800. С. 159).

Методика пользования местными грязями была разработана крымскотатарскими медиками, очевидно, на основе опыта столь длительного и проверенного, что его можно было бы считать вполне научным. Это, кстати, и подтверждалось отличными результатами, отмечавшимися не только в старину, но и в XX в.: «Леченье грязью перешло [к нам] от татар. И сейчас татары лечат больных грязью...» (Орловская Е.М. Крым. М., 1911. С. 10). Напротив, больные, пренебрегавшие этой традиционной для Крыма методикой, не получали никакого облегчения. После аннексии «...русские, поселившиеся в Крыму, и особенно жившие в Евпатории, также стали принимать грязевые ванны, но без совета медиков, так, как-нибудь, и поэтому редко излечивались» (Сосногорова, 1880. С. 266—267).

Сравнительно поздно было признано официальной медициной испокон века лечившее крымцев Мойнакское солёное озеро, расположенное к югу от Евпатории. Упоминавшийся варшавский историк медицины отметил: «Мойнакское озеро уже давно пользуется среди татар, как драгоценное средство против многих недугов, но официально оно было признано таковым только с 1885 года, когда после тщательного исследования воды (рапы) и грязи правительством было разрешено городу Евпатории устроить на нём лиманное заведение» (Евсеенко, 1900. С. 34). Этот же автор отмечает полезные свойства кила или «морского мыла», которое татары исстари добывали на противоположном, восточном берегу полуострова: оно «даёт очень хорошие результаты при экземе, роже и различных дерматитах. Вообще на это народное (татарское) средство практическая медицина обратила своё внимание» (Ук. соч. С. 26—26).

Пользовались заслуженной славой и минеральные воды многочисленных целебных родников Крыма. При этом они делились на сильно минерализованные, вода которых использовалась как наружное средство, и питьевые, с более низким содержанием солей. Пример первых — вырытые в далёком прошлом близ Сиваша «минеральные колодцы, вода которых помогает от накожных болезней и ревматизма» (Завадский-Краснопольский, 1874. С. 15).

Вторых было гораздо больше. Один из таких источников, Савлух-Су, находится у истоков р. Альмы. Он посещался как крымскими татарами, так и местными христианами (позже здесь не без причины был основан Козмодемьяновский монастырь). К нему добирались с Южного берега через Корбек, поднимаясь затем на яйлу и двигаясь к Чучельскому перевалу (весь путь от Алушты — 17 км). Раз в году туда устраивалось настоящее паломничество: и мусульмане, и христиане верили, что в день святых Козьмы и Дамиана (1 июля ст. стиля) воды источника особенно целебны, как и молитва у подножья древней Чучели. Очевидно, оказывала своё воздействие и эта вера, и купание, и потребление воды внутрь. Она хорошо выдерживала хранение, так что её можно было брать с собой, для больных, которые были не в состоянии преодолеть неблизкий горный путь. Любопытно, что в эту ледяную воду погружали и грудных детей, отчего они только здоровее становились (Чеглок, 1910. Т. II. С. 79; Мурзакевич, 1837. С. 640).

Ещё один из множества целебных источников — в деревне Топлы близ Судака, его температура круглый год неизменно равнялась +15°C. Другой источник бил из скалы у подошвы возвышенности, на которой находится известная гробница Салгир-Баба, в Акмесджите (позднее вокруг источника был разбит симферопольский «Бульвар», ныне это — городской сад). Естественно, он был местом паломничества болящих задолго до того, как богатый грек А. Савопуло оформил в 1857 г. этот выход ключевой воды в виде красивого чешме.

Кстати, неоднократно упоминавшийся выше Салгир-Баба был не только известным суфием (после мученической смерти в 1736 г. его стали почитать как святого), но и не менее знаменитым врачевателем. В своей практике он прибегал к молитве (его скромная хижина находилась на месте, издавна считавшемся святым), к воде находящегося поблизости целебного источника и лекарствам, которые он приготавливал, пользуясь благоприобретёнными познаниями в медицине. Слава о действенности его лечения разносилась по всему Крыму и за его пределами. К нему шли физически больные и паломники, жаждавшие духовного исцеления или даже обогащения. К его помощи прибегали не только бедняки, но и мурзы и беи, а также члены ханской фамилии. Естественно, эти богатые люди оставляли щедрые дары. Но святой старец раздавал их беднякам соседних сёл, оставаясь неимущим, как истинный суфий (Подр. см. в: Абдулаева, 2005. С. 6). Здесь, как мы видим, также использовалось комплексное лечение — вдохновенным словом и вполне материальными целебными средствами.

Таким же бессребреником был народный врач по имени Ахмет, живший в Саках гораздо позднее, в конце XIX в.: «Поразительно, что старик Ахмет с бедных больных (даже иноверцев) не берёт денег и не редко сам ещё им помогает [материально]. Назидательно для нашей современности!» (Евсеенко, 1900. С. 18).

Традиционная крымскотатарская медицина предписывала довольно раннее закаливание, что в совокупности с регулярными физическими упражнениями давало неплохие результаты. Как сообщал анонимный турецкий путешественник середины XVIII в., крымские татары «легко переносят стужу и зной и купают детей в солёной воде, чтобы приучить их к переношению холода. Уже в 12 лет дети начинают упражняться в военном ремесле... [отчего] эти татары чрезвычайно поворотливы» (Цит. по: Брун, 1867. С. 10—11). Такое раннее закаливание было высшим проявлением родительской заботы — ведь малыш готовился к нелёгкой жизни, где испытаниям подвергались все, независимо от достатка или образованности — напомним, что в походы татарчата отправлялись с 15 и даже 12 лет, считаясь уже вполне взрослыми джигитами (Schlechta-Wssehrd, 1863. S. 43).

Столь высокий уровень традиционной национальной гигиены разумно объяснял и более ранний автор: «Когда дети ещё маленькие, их матери заботливо купают их ежедневно в воде, где растворена соль, чтобы кожа загрубела, и они стали менее чувствительны к холоду, когда им доведётся переплывать реки в зимнюю пору». В результате детская смертность в Крыму снижалась до совершенно несравнимых с соседними странами показателей (подр. см. в § 9 этой главы), а из таких подростков вырастали «смелые и выносливые воины, которые не поддаются усталости, легко переносят зимнюю непогоду, поскольку с 7-летнего возраста покинув свои кибитки, никогда не спят под иной крышей, кроме открытого неба» (Боплан, 1990. С. 53; см. также в: Schlechta-Wssehrd, 1863, item).

Говоря о национальной гигиене, следует учесть, что кроме поддержания личной чистоты и повсеместной практики закаливания, огромную роль в здоровье народа играла чистота улиц, площадей, помещений для скота. О том, насколько это было важно, говорит массовая смертность, из века в век присущая городам и деревням Европы и России, но неизвестная Крыму. За его пределами простые правила общественной санитарии не соблюдались, там бытовые насекомые-паразиты кишели повсюду, от хижин до дворцов. «Множество смертей было результатом плохого санитарного состояния городов и селений. Вши переносили тиф, комары — малярию, кучи конского навоза на улицах привлекали мух — переносчиц тифа и детской дизентерии, уносившей жизни тысяч детей. Почти повсюду свирепствовала оспа, кто умирал, кто выживал, сохранив глубокие отметины на лице и теле» (Массы, 1996. Т. I. С. 266).

В Крыму, напротив, оспа была практически неизвестна. Трудно объяснить этот феномен, скорее всего, здесь имела главное значение личная гигиена, а не природа или климат. Это можно утверждать, исходя из того, что в Греции, одарённой такой же благоприятной человеку окружающей средой, эта страшная болезнь неоднократно производила опустошения среди местного населения. Причём ситуация в Крыму не изменилась и после аннексии. Об этом шла речь в напечатанной в Лондоне и переведенной в Харькове статье анонимного путешественника, посвящённой этой актуальной проблеме: «об оспе вовсе не слышно между Татарами, хотя она чрезвычайно свирепствует между греками, их соседями» (Аноним, 1824. С. 65).

Лекарства использовались в основном растительного происхождения, и крайне умеренно. Приведём несколько старинных средств такого рода: лишаи лечили смолой от табачного дыма, коросту — серным порошком в луковом соке, с оспой боролись исключительно гигиеническими предписаниями, от скарлатины и кори исцеляли водным раствором кырмыза (кошенили). От крупа и других болезней горла и верхних дыхательных путей спасались вдуванием через трубку мелко истолчённого порошка нашатыря и дубового чернильного орешка, от кашля давали проглотить 2—3 зёрнышка чёрного перца. От глистов пили масло, давленное из плодов лавра благородного, от обморожения помогал орлиный жир, от запора — рассол, от горячки — катык с чесноком, от боли в животе — сухой кизил, жаренный в бараньем жиру, и так далее (Кондараки, 1883. Т. II. С. 213—215).

И даже перемежающуюся лихорадку лечили травкой кичкене-мамут, имевшей хинно-горький вкус и помогавшей, как уверяют, не хуже натуральной хины (Ливанов, 1875. С. 47). Нарывы обкладывали листьями подорожника, иногда размягчённого и увлажнённого посредством пережёвыванья, а кожные заболевания лечили серным порошком на влажной основе из печёного лука. Имбирь и белый калган, смешанные с мёдом, помогали при лёгочных заболеваниях; с этой же целью использовалось конское сало. Но, конечно, всё сказанное не значит, что лечение ограничивалось только народными, самодельными средствами. Если были медики, то были и профессионально изготовленные медикаменты на химической основе, которые, кстати, только в Бахчисарае можно было купить в полусотне «торговых точек» (Lyall, 1825. P. 351).

При достаточно интенсивных физических нагрузках во время походов, переходов по горным тропам, да и на народных состязаниях по борьбе-куреш нередки были вывихи и переломы. С этим успешно справлялись специалисты-костоправы, которые имелись чуть ли не в каждой деревне. Методы они использовали столь же простые, сколь и остроумные. При отсутствии гипса они, вправив сустав или приведя сломанную кость в естественное положение, обездвиживали больное место тонкими деревянными лубками, которые туго бинтовались полотняными лентами. Затем, для придания повязке необходимой жёсткости её пропитывали жидким тестом, мылом или яичным белком. Той же цели служила свежесодранная овечья шкура, которая, ссыхаясь, образовывала достаточно жёсткий футляр, туго обтягивавший поражённую кость или сустав (Рославцева, 2003. С. 327).

Конечно же, не стоило ждать от народной медицины несбыточных чудес. Инфекционные заболевания были известны и в Крыму — в том числе такие, с которыми мировая медицина научилась бороться лишь в XX веке. Впрочем, здесь следует сделать одну оговорку: «Венерические заболевания были неизвестны Крыму, правда, лишь до завоевания его русскими. Но и теперь эти болезни не распространены здесь, среди татар так, как в других местностях» (Reuilly, 1806. P. 161—162). Очевидно, последнее объяснялось традиционно крайне редкими внебрачными связями крымских татар, о чём ниже будет сказано особо.

Медицина, как народная, так и научная, была эффективна не только по причине высокого профессионализма врачей. Разнообразные средства оказывали благотворное действие и оттого, что использовались вкупе с размеренным, здоровым, воздержанным питанием, а также гигиеной, соблюдаемой во всех социальных слоях. О популярности бань уже говорилось, но не меньшую роль играли многократное мытьё рук в течение дня (не только пять раз перед намазами, но и перед едой, и после каждого приёма пищи). Не менее важен был постоянно чистый воздух в помещениях, где летом, а часто и зимой не было стёкол в окнах (Сумароков, 1803. Т. I. С. 187). Отсюда результат: «Жители [Крыма] вообще живут весьма долго, и хотя [некоторые из них] весьма не молоды, однакож и глубокая старость их не ослабевает (то есть, не ослабляет. — В.В.). В рассуждении чего, у них нет совсем никаких лекарств, выключая только весьма простых средств к излечению» (Клеман, 1783. С. 152). О том же говорит другой автор: «Обитатели [Крыма] живут долго и даже в глубокой старости имеют хороший и бодрый вид» (Тунманн, 1936. С. 18).

Возможно, здоровью нации содействовал старинный обычай длительного, до 2—3 лет, кормления младенцев грудью, сохранившийся и на протяжении всего XIX в. Крымские медики считали, что отрывать ребёнка от груди раньше этого срока — варварство (Holderness, 1821. P. 18). В дальнейшем питание, в котором преобладала растительная и молочная пища, было крайне умеренным, и это на фоне постоянных физических нагрузок. Результаты бросались в глаза прежде всего профессиональным медикам: «В [крымскотатарских] двориках видишь группы детей такой силы, красоты и здоровья, что если ты любишь малышей, то вряд ли найдёшь силу отвести взор от этих очаровательных существ. Татарские мальчишки в своих меховых шапочках — самые широкоплечие и атлетичные (hochbrüstige, букв. «с накачанными грудными мышцами» — В.В.) образцы человеческой породы, которые мне когда-либо встречались. В большинстве случаев они просто картинно хороши собой...» (Remy, 1872. S. 69).

Здесь нельзя не упомянуть о кумысе. Это — единственный молочный продукт, в составе которого доли фосфора и магния сбалансированы. Предки татар, естественно, не знали этого, но ещё в древности обратили внимание на целительные свойства пенного напитка. Поэтому кумыс использовался в Крыму не просто как питательный и вкусный продукт, но и в качестве народного лечебного средства. Позднее его оздоровляющие свойства были высоко оценены и профессиональными медиками — вначале крымскотатарскими, а затем и российскими. В эпоху, когда до открытия антибиотиков оставалось ещё полтысячи лет, кумыс успешно применялся для лечения таких страшных болезней, как туберкулёз лёгких или лимфатических узлов.

Помогал он и при анемии, истощении, желудочно-кишечных заболеваниях. Это сброженное особыми бактериями кобылье (иногда верблюжье) молоко содержало в себе, кроме фосфора и магния, бесценные витамины, кальций, молочную кислоту и 1—3% спирта, облегчающего его усвоение организмом. Возможно, из-за постоянного, с детства до глубокой старости, употребления кумыса крымцы не знали, что такое туберкулёз. Как будет сказано в III томе, в Крыму эта болезнь распространилась как степной пожар во второй половине полуголодных 1920-х гг., причём в первую очередь среди крымских татар, которых власти, запретив частное владение лошадьми, лишили возможности изготавливать столь привычный для них целительный кумыс.

Весьма важным для качества кумыса было то обстоятельство, что дойные кобылы паслись на восхитительном, душистом разнотравье вольных степей или яйлы полуострова, не зная изнурительного труда в хомуте — рабочих лошадей, как упоминалось, в Крыму не было. Русский врач, исследовавший эффект этого вида лечения, пришёл ко вполне логичному выводу, сопоставляя крымское и российское (было и такое) кумысолечение: «Какое же сравнение можно сделать относительно молока кобылицы степной, вольно пасущейся в степи и не знающей никогда хомута, с кобылицей, купленной на первом попавшемся рынке, которая чуть ли не родилась в хомуте и на плохом корму?» (Чугин, 1882. С. 123). Известно, что кумысом впоследствии лечилось множество больных России, в том числе и такие знаменитые, как Л.Н. Толстой, — и с прекрасными результатами.

Говоря о пользе продуктов из кобыльего молока, нельзя не упомянуть заодно и целебные свойства верховой езды. Ныне гиппотерапия, то есть лечение ряда заболеваний посредством прямого контакта с конским организмом, общепризнанно. Но задолго до появления научных трудов на эту тему крымские татары, очевидно, чувствовали на собственном многовековом опыте, как оздоровляет человека верховая езда, совокупные усилия двух организмов — лошади и всадника. И использовали любую возможность вскочить на коня, даже если путь от дома до рыночной площади или мечети не превышал версты, а ведь для этого нужно было вывести лошадь из конюшни и оседлать, что требовало времени. Видимо, такая подзарядка от энергии преданного хозяину, умного и доброго животного с течением веков стала для крымцев совершенно необходимой. Отчасти и по этой причине упомянутый закон, принятый советской властью, впервые в истории запретивший иметь лошадь в частном владении, имел столь плачевные результаты.

Но здоровье крымцев зависело не только от внешних факторов. Известный исследователь Крыма объяснял его не только уже упоминавшейся сдержанностью татар в их питании, но и гармоничным физическим трудом: «Эта умеренность привычек горца, эта жизнь на свежем воздухе, в постоянном движении, в постоянном напряжении своих сил выковывают могучим образом не только его дух, но и его тело, его физическое здоровье... Живучесть его подвижного и сильного тела такова, что, тяжкие раны нередко затягиваются сами собою, а то, что наша медицина признаёт едва ли не смертельным, не заставляет его даже лечь в постель... Тут помогает не столько искусство знахаря, сколько несокрушимая мощь самого раненого» (Марков, 1904. С. 555—556). Между прочим, и современные исследователи прямо соотносят здоровье и продолжительность жизни человека с удовлетворением от его труда, интереса к работе, с уважением окружающих к нему как к классному профессионалу (Аргайл, 1990. С. 79, 261).

Интересно ещё одно объяснение несокрушимого народного здоровья крымцев: «Их манера вести себя, спокойная жизнь, недопущение утомления от чрезмерной работы, возможно, также содействуют их здоровой телесной конституции и редкости заболеваний... отчего они достигают крайнего возраста. Мной был отмечен среди них только ревматизм, и их предрасположение к этой болезни может быть объяснено прохладой в их жилищах с редко закрытыми окнами и дверьми, которые, возможно, и способны были бы защитить от вторжения полуночного татя, но не от ветра, дождя и холода...» (Barker, 1855. P. 210—211). Не исключено, что именно этот нечасто встречавшийся ревматизм и был скромной платой за в остальном прекрасное физическое состояние обитателей такого жилища, где воздух был не только прохладен, но и постоянно свеж.

И, конечно, на физическом состоянии крымского татарина благотворно сказывалось общепризнанное спокойное и уравновешенное состояние его души, его патриархальная наивность, почти полное отсутствие в народной среде таких распространённых нравственных пороков, как зависть, стяжательство или скаредность. Российские авторы, которых трудно упрекнуть в слепой любви к крымским татарам, отмечали: это «...прекрасные люди, наивные и непосредственные. Среди простых отношений и условий земледельческой жизни, окружённые вершинами чудных гор, под блестящим солнцем юга растут, развиваются дети природы, сильные, ловкие и добродушные...» (Васюков, 1904. С. 13).

Можно привести ещё немало объяснений такому удивительному состоянию души и тела, но ведь важнее любых комментариев сам факт: крымские татары были на редкость здоровым народом. «Удивительно для меня, что между ими почти нет кривых, слепых, горбатых, сухоруких и т. п. уродливостей, равно как и рябых, толстых и великорослых», — заметил один из авторов, вернувшийся в Крым после двухлетнего пребывания в России и поражённый очевидной, бросавшейся в глаза разницей в этих двух человеческих племенах (Сумароков, 1803. Т. II. С. 4).

О том же пишет английская исследовательница: «Среди них не увидишь расслабленных (lame) или слепых, их отличают чудесные тёмные глаза и зубы чрезвычайной белизны. Последнее объясняется использованием некоего вида жвачки растительного происхождения, под названием сахкуз (sahkuz)» (Holderness, 1821. P. 71). А её далёкий предшественник именно здоровьем народа объяснял сравнительно небольшое число врачей в Крыму: «Об искусных учёных-врачах. В этой стране больные встречаются редко, но поскольку [Гёзлёв] это большой город, здесь есть мудрые мастера — Алиша-мирза и Давуд Сар-ата» (Челеби, 1999. С. 24).

Поистине, блажен тот город, где уже третий врач — лишний, где для него нет работы!

Примечания

1. Упоминавшийся выше Павел Казак, европейский разведчик на ханской службе, отмечал в своих записках, что накануне очередной его командировки на Запад ему всегда давали в Бахчисарае питьё неведомого состава, которое он называл «Духовным напитком» (trunckh Müth или, на современном немецком, Muttrank). После этого, утверждает он, ни один шпион не имел силы воли стать перебежчиком. По свидетельству Павла, он ощущал за рубежом постоянный страх, чувство тоски, и вновь обретал душевное равновесие лишь по возвращении в Крым (Ivanics, 2008. S. 126).

2. Впрочем, возможно крымские врачи пользовались научными достижениями медицинского ведомства Османской империи, где важное место занимали специалисты-иноверцы. Так, в начале XVII в. в империи в распоряжении главного врача державы (хекимбаши) находилось 40 врачей-иудеев и лишь 21 врач-мусульманин (Ипширли М. Организация Османской империи // История Османского государства. Т. I. С. 212).