1. Жизненный путь Исмаил-бея

І день іде, і ніч іде.
І голову схопивши в руки,
Дивуєшся, чому не йде
Апостол правди і науки?

Т.Г. Шевченко, 1860 г.

Самым ярким выразителем обновленческих идей в Крыму был Исмаил Гаспринский.

Он родился 08 (12) марта 1851 г. в деревне Аджикой, близ Ялты. Его отцом был личный (затем потомственный) дворянин, отставной поручик Мустафа Гаспринский, мать — Фатьма-Султан, женщина более знатного происхождения (семья Темир-гази мурзы Кантакузова). Будучи человеком вполне обеспеченным¹, поручик тем не менее отдал своего сына в учёбу обычному бахчисарайскому преподавателю Исмаилу-одже. Ещё два года мальчик учился в Симферопольской мужской гимназии, затем в Воронежском военном училище и, наконец, во Второй Московской военной гимназии (1864—1867).

Учёба прервалась по не совсем обычной причине. В 1867 г. вспыхнуло восстание на Крите, где местные греки требовали отделения острова от Османской империи. Сотни российских добровольцев отправились на помощь восставшим, к ним присоединился и Исмаил со своим другом Мустафой Давидовичем. Однако в Одессе их задержала полиция и отправила по домам, к родителям (Нуриев, 2011. С. 38). В Москву юноша так и не вернулся, став преподавателем русского языка в Зинджирлы-медресе, а с 1870 г. — в крымскотатарском училище при бахчисарайском Хан-сарае. В 20 лет Исмаил выехал в Париж, где обосновался надолго.

Здесь он, работая переводчиком рекламы, впитывает в себя всё, что могла дать «столица мира» жаждущему познаний провинциалу. Вместо посещения лекций в какой-нибудь высшей школе, составленных по классической программе, Исмаил Гаспринский с головой окунулся в газетно-журнальный мир, где каждый день не похож на предыдущий и где самая разнообразная информация, хоть и беспорядочным, но мощным потоком вливалась в его жаждущую познаний душу. И это уже не говоря о том, что именно в таком многонациональном котле переплетающихся и противоборствующих мнений, позиций, нравственных норм и политических установок он смог не только овладеть знанием полудюжины языков, но и научиться вырабатывать и отстаивать собственную точку зрения, а также приобрести знание людей, — всё то, чего ему не хватало, и чего не мог дать никакой университет.

Конечно, существовала реальная опасность, что молодой человек, оказавшийся в Париже, не то чтобы собьётся с пути истинного в смысле нравственном (Исмаил был для этого слишком серьёзен и целеустремлён), но просто выберет не тот путь познания, а это могло обернуться утратой драгоценных для самообразования лет. Но ему повезло: какое-то время он работал в качестве личного секретаря у И.С. Тургенева. В этой должности крымскотатарский юноша мог не только учиться дисциплине творческого труда у великого писателя, уже тогда признанного Россией и всей Европой. И.С. Тургенев встречался в те годы ни много ни мало с властителями дум мировой цивилизации, и беседы о судьбах не только культуры, но и человечества часто шли в присутствии секретаря писателя. Но и это не всё. И.С. Тургенев принял самое непосредственное участие в судьбе молодого человека, а его рекомендации в смысле выбора книг, которые стоит прочесть, или людей, с которыми необходимо встретиться, вообще были бесценны (Климович, 1987. С. 173).

Находясь во Франции, И. Гаспринский пробует перо, отправляя корреспонденции в местные газеты и за рубеж, в том числе в Россию. Очевидно уже тогда у него формируются собственные воззрения на состояние, в котором находилась культура стран мусульманского мира, — здесь он встретился и сблизился с эмигрантами-младотурками (Нуриев, 2011. С. 38). Не исключено, что в этот период своей творческой биографии он намечает возможные пути выхода исламской культуры из кризисной ситуации. Судить об этом позволяет даже выбор им маршрута возвращения из Франции домой. Вместо наиболее прямого пути он выбирает сложный, позволяющий посетить ряд мусульманских регионов Средиземноморья. Что он хотел узнать там, или какие из своих мыслей проверить и уточнить — нам неизвестно. Ясно одно: из Парижа в Россию через Северную Африку без серьёзного дела люди не ездят.

Затем в конце 1874 г. он надолго, на год, остановился в Стамбуле, где познакомился с цветом турецкой интеллигенции: Ахметом Мидхатом-эфенди, Шемсетдином Сами, Мехметом Эммином и другими мыслителями и политиками столицы. Отсюда он отправляется в дальние поездки по Анатолии и другим регионам империи. В этих путешествиях его прежде всего интересовало школьное обучение. Он пришёл к весьма неутешительному выводу: в худшем положении находились именно маленькие турки, а не греки, армяне и прочие христиане, давно принявшие европейские методы обучения. Вернувшись в Крым в 1876 г., Исмаил стал преподавать в Дерекойской школе. Затем, перебравшись в Бахчисарай, снова стал учителем русского языка в Зинджирлы-медресе. И здесь он практически сразу по прибытии излагает старым друзьям и знакомым уже созревшую мысль: нужно начать издание новой газеты². Но не просто ещё один из двух десятков крымских листков, а идейно выверенную и целеустремлённую тюркскую газету, то есть издаваемую на тюркском языке, поднимавшую тюркские культурные и иные проблемы и предназначенную прежде всего для тюрков. Напомним, что в царской России именно на эти годы пришёлся небывалый по широте и всеохватности расцвет великодержавного шовинизма, гонений на инородцев и иноверцев, тупой агрессивности во внешней политике. Другими словами, более неудачного времени для основания нерусской газеты, да ещё и под руководством нерусского редактора и издателя трудно было бы придумать. Не получив разрешения на своё издание, Исмаил Гаспринский решает целиком посвятить себя служению самому татарскому из крымских городов. Здесь его кипучая энергия вскоре получила должную оценку, в 1878 г. он становится городским головой Бахчисарая.

Эта высокая должность позволяла Исмаил-бею многое сделать для искоренения темноты и запущенности бывшей ханской столицы, в прямом и переносном смысле. Но одного пост городского головы не мог дать, а именно возможности делать своё дело всеми доступными методами, ведь оно пошло бы эффективней всего при помощи газеты. И даже когда в 1882 г. вопрос о газете вроде сдвинулся с мёртвой точки, Таврический губернатор, прекрасно знакомый с дворянином Гаспринским лично, послал запрос в жандармское управление о политической благонадёжности будущего её издателя. Затем такого же содержания запрос был направлен Одесским генерал-губернатором Таврическому губернатору и так далее — вплоть до общеимперских Министерства народного просвещения и МВД. И это всё из-за издания, которое, так или иначе, неминуемо подлежало предварительной цензуре целиком, до последней строчки, номер за номером...

Наконец, в апреле 1883 г. вышел первый номер Терджимана (Переводчик), которому суждено было стать если не самой многотиражной, то уж точно самой известной газетой всего мусульманского мира. По подсчётам самого издателя, 12 крупных зарубежных газет «постоянно и дословно» перепечатывали терджимановские статьи, а подписывались на крымскую газету читатели не только России, но и Турции, Египта, Ирана и Индии. Но, кроме того, впереди у газеты была нелёгкая роль бревна в глазу отечественных шовинистов и русификаторов, не прекращавших грубые и неумные нападки на Исмаил-бея на протяжении практически всех оставшихся ему лет жизни.

А годы эти шли в неравной борьбе бахчисарайского Учителя, к счастью, не одинокого. Одним из его соратников был евпаториец Исмаил-мурза Муфтий-заде³. Он содействовал И. Гаспринскому в открытии Терджимана, а уйдя в отставку, целиком посвятил себя благотворительности и просветительскому делу. Став в апреле 1885 г. почётным попечителем Симферопольской татарской учительской школы, он не только ежегодно жертвовал на ремесленные классы 200 рублей, но и активно участвовал в проведении школьных реформ. В частности, ему принадлежала идея снижения возраста поступающих с 12-ти до 9-ти лет. В годы его попечительства эту школу окончили такие видные представители второго поколения крымскотатарской интеллигенции Нового времени, как А. Медиев, С-Д. Хаттатов, А. и У. Боданинские, М-С. Джемилев, Дж. Меинов, С. Крымтаев, У. Балич, С. Идрисов, О. Заатов и др. (Подр. см. в: Абибуллаева, 2000. С. 5).

Не менее важной была деятельность Исмаила Мурзы Муфтий-заде в общественной жизни Крыма. Он создал Симферопольское благотворительное общество пособия бедным мусульманам Крыма, членами которого становились не только состоятельные крымцы, но и некоторые русские интеллигенты (правда, их было немного). Затем такие же общества по инициативе отставного полковника стали возникать и в провинциальных городах Крыма. Деньги, которые жертвовались крымскотатарскими коммерсантами, военными, предпринимателями и т. д., шли на поддержку не только бедствовавших соотечественников, но и молодёжи, получавшей образование в различных учебных заведениях Крыма и в российских городах.

Однако роль, которую играли эти общества в жизни Крыма, была гораздо шире чисто благотворительной. На встречах их членов, куда нередко приходили и гости, обсуждались всевозможные актуальные вопросы культурной и общественной жизни полуострова, выдвигались новые инициативы в области культуры. Это были, по сути, первые собрания представителей образованных слоёв народа. А если учесть, что общества поддерживали постоянную связь друг с другом, обменивались новостями, литературой и т. д., то нетрудно придти к выводу, что уже при жизни И. Гаспринского существовала целая сеть культурных организаций — прообраз будущих структур национальной культуры.

Таким образом, роль Исмаила Мурзы Муфтий-заде выходит далеко за рамки чисто благотворительной. В то время как И. Гаспринский выстраивал свою систему народного образования и национальной журналистики, евпаторийский отставной полковник делал то же самое в области общественных связей в среде крымскотатарского народа. Это были две дополняющие друг друга половины единого процесса огромного, судьбоносного значения — создания нового, гражданского национального общества.

Понятно, что у И. Гаспринского были не только такие талантливые помощники, но и противники его великих (это не преувеличение) идей, возродивших духовную жизнь всё более уходившего в свою скорлупу мусульманства России и не только России (о содержании их см. ниже). Его критиковали и буквально преследовали своими нападками как мусульмане-реакционеры («кадимисты» — от тюркск. «усул-и къадими» — «старый метод обучения»), так и русификаторы Петербурга и Одессы. Он подвергался неусыпному вниманию полиции и жандармерии, и даже ленинцы успели лягнуть его в 1907 г. за активное участие в организации «Иттифак эль-муслимин» (Союз мусульман).

Такую публичную критику нельзя было оставлять без ответа, и стареющий Исмаил-бей объяснял, по мере сил, свою позицию, полагая, что его критики ошибаются, неверно его понимают и так далее. Но никто не заблуждался: именно мирная проповедь звукового (а не слогового, как ранее) метода обучения грамоте, ускорявшего овладение арабским для лучшего понимания Корана, именно тревога Учителя по поводу судьбы мусульманской женщины, именно его забота о развитии крымскотатарской культуры и доводили всех критиков, как правых, так и левых, до белого каления.

И чем яснее они видели деятельную пользу от учения Гаспралы, тем опаснее он им казался: кому — как политический конкурент, кому — как надёжная защита от попыток размыть и уничтожить тюркскую культуру, кому — как действенная опора ислама... Выдвигались и более обоснованные обвинения издателю Терджимана в возбуждении социальных волнений. Действительно, в 1904 г. им был (впервые в России!) организован в Бахчисарае профессиональный союз печатников, а в 1905—1907 гг. он же созвал два съезда крестьян Крыма (Ланда, 2000. С. 70). И это был пример для других, более крупных мусульманских общностей империи несмотря на то, что после 1905 г. Бахчисарай уступает своё место политического центра мусульман России другим городам: Казани, Оренбургу и Баку. Некоторые исследователи истории тюркской прессы утверждают, что это произошло, во-первых, из-за географически периферийного расположения бывшей столицы Крыма, а, во-вторых, оттого, что Терджиман уже не мог конкурировать с газетами этих центров, превосходившими печатный орган крымских татар хотя бы по тиражу (Adam, 2002. S. 92).

Преследования, которым в эти годы подвергался И. Гаспринский, были частью мер, которые режим предпринимал, чувствуя свою неустойчивость перед лицом пробуждающейся активности нерусских национальностей всей империи. «Поражение в русско-японской войне 1904—1905 гг. возродило расистские страхи перед огромным азиатским населением Российской империи, а активизация пантюркизма, примером которой могла служить деятельность Исмаил-бея Гаспринского, всё в большей степени привлекала внимание официальных кругов к вопросу о лояльности мусульманского населения России» (Слокум, 2005. С. 518).

Его восторженно принимали в Индии и почитали в Китае, на Ближнем Востоке он был одним из самых известных мусульманских деятелей, к его идеям (вроде инициативы о созыве Всемирного мусульманского конгресса)⁴ прислушивался весь цивилизованный мир, а дома его ждал негласный надзор полиции. Французы выдвинули его кандидатом на Нобелевскую премию мира, а в Крыму он с трудом добывал унизительно мелкие суммы для открытия новых школ или издания нужных тюркам всей России книги.

Исмаил Гаспринский скончался 11 сентября 1914 г.

Смерть великого просветителя и реформатора, настигшая его в расцвете творческих сил, глубоко поразила весь исламский мир. В редакцию Терджимана нескончаемым потоком шли из-за рубежа письма с выражением глубокого соболезнования. Особенно многочисленными были послания из Турции (часть их была помещена в номере газеты за 30 сентября 1914 г.). Турецкая газета «Экбал» посвятила покойному целиком свой номер от 14 сентября 1914 г. В России же свою скорбь выражали не только мусульмане, но и многие русские учёные, писатели, интеллектуалы, глубоко осознавшие всё значение жизни и творческой деятельности И. Гаспринского ещё при его жизни. Похороны Учителя в Бахчисарае вылились в подлинно народную манифестацию, для которой узкие улочки древнего города оказались тесны.

Показательно, что великого просветителя помянули добрым словом не только светские интеллектуалы, но и вероучители России и зарубежных стран, среди которых он при жизни встречал понимание далеко не всегда и не сразу. Так, глава турецкого братства дервишей Руфайа, шейх Хусаин Хюсню писал: «Мы все возлагаем надежды на верных слуг Господа, таких, каким был Исмаил-бей... Мы бесконечно благодарны Исмаил-бею за то, что он сделал для нашей религии и нашего народа». Его соотечественник, журналист Джевдет Бей утверждал: «Я знаю, чего стоит этот человек, я читал его произведения. На всех языках современного исламского мира не опубликовано ничего, что могло бы сравниться с этими трудами, с их способностью пробуждать мусульман к постижению современных наук и знаний» (Shura, 1914, № 24)⁵.

Но впоследствии выяснилось, что среди его противников (и их духовных наследников) оказались личности весьма злопамятные. Он создал современный, по сути, новый литературный язык для своих соплеменников, а его и полвека после смерти обливали клеветой учёные той самой России, которую он учил уважать. Да и на родине «новые крымчане», переселенцы из России приложили свою руку к фальсификации жизни и дел великого бахчисарайца, которому смерть заперла уста, мешая ответить хулителям своим мягким, увещевающим словом.

Иногда эти удары, нанесённые открыто или исподтишка, достигали своей цели, и Исмаил-бея, как всякого человека с сердцем и душой, охватывали сомнения в правильности избранного пути к намеченной цели, в достижимости её. Так, в 1905 г. он излил эти сомнения в строках, видя себя в образе эпического героя Чора Батыра:

Если б стрела моя цели достигла,
А мой конь мчался, птиц обгоняя,
Нёсся б Чора Батыр тогда ветра быстрее,
Самого себя опережая.

Но стрела моя цели не поразила,
Конь мой птицей не взмыл в поднебесье.
Чора Батыра судьба на распутье дервишском
Видать, доля его такая!

(Перевод Амета Озенбашлы)

И всё же лучшим ответом не только разноголосому хору критиков, который звучит уже более века, но и искренне интересующимся его жизнью современным землякам Исмаил-бея, является вся совокупность его земных дел. Рассмотреть некоторые из сторон этой многогранной деятельности и делается здесь попытка.

После перерыва, длившегося около полувека, в течение которого об Исмаиле Гаспринском не говорилось ничего, или только плохое, последняя кампания такого рода была развязана в 1951 г. Её направили в основном против джадидизма (о смысле этого понятия см. ниже). Прошло некоторое время, и учёные вновь обратили пристальное внимание на фигуру великого реформатора и просветителя в конце 1980-х г. С тех пор о нём написано немало статей и даже книг. Некоторые историки избрали тему Гаспралы основной в своей профессиональной деятельности, — назовём хотя бы двух учёных: нашего соотечественника Виктора Ганкевича и американца Э. Лаззерини. Их работы основательны и глубоки, к тому же в большей своей части — изданы, то есть вполне доступны для широкого читателя.

По последней причине в данном очерке и было признано целесообразным привести лишь самые основные факты из жизни и творчества Исмаил-бея. Взамен здесь делается попытка ответить на некоторые вопросы, неизбежно возникающие у всех, кто хотя бы мельком слышал о «дедушке тюрков», а иногда остающиеся даже после ознакомления с уже упомянутыми исследованиями на данную тему. Наметим тематику этих ответов.

Прежде всего, стоит разобраться в причинах, по которым джадидизм (от тюркс. «усул-и джадид» — «новый метод обучения») сформировался как крупное течение мысли современной мировой цивилизации и получил своё наиболее полное развитие именно в Крыму, в культурной атмосфере, характерной для крымскотатарской, а не какой-либо иной этнической среды.

Вторая проблема связана непосредственно с позицией Исмаила Гаспринского, занятой им по отношению к российскому имперскому аппарату, к колониальным властям, к России и её народу в целом. Здесь различия в исследовательских оценках наиболее разительны. Исмаил-бею даются противоположные характеристики: от представляющей его как неустрашимого борца с колониальным игом, последовательным реформатором, до рисующей фигуру соглашателя и российского угодника⁶.

Кроме того, есть несколько спорных вопросов, имеющих прямое отношение к жизни и делу И. Гаспринского, которые нуждаются хотя бы в беглом освещении (смысл модернизации общества через просвещение, проблема единения тюрков, проблема западно-восточной аккультурации и др.). Естественно, внести какую-то ясность в ситуацию многолетней дискуссии, ведущейся вокруг центральной фигуры крымскотатарской культуры начала XX века, невозможно, не вернувшись в крымскую и российскую действительность, какой она была в те годы, когда Исмаил-бей сформировался в качестве мыслителя и общественного деятеля, и которая придала его учению столь необычные черты.

Примечания

1. Мустафа Гаспринский происходил из небогатой семьи. В молодости из-за тяжёлого материального положения он был вынужден служить в армии, в том числе переводчиком при генерал-адъютанте М.С. Воронцове. За долгое время службы им был приобретён на Южном берегу Крыма «виноградный сад и пахотной земли 12,5 десятин», кроме того, у Фатьмы-Султан было родовое имущество — «при деревне Алуште сад и при г. Ялте земли 1 десятина и 360 квадратных саженей» (цит. по: Ганкевич, 2000. С. 19). Поэтому миф о том, что Гаспринские были «крупными помещиками» (См., напр., в: Климович, 1936. С. 181), — не более, чем миф.

2. Ещё в 1860-х гг., в период обучения в Москве, Исмаил Гаспринский сблизился с известным издателем и публицистом М.Н. Катковым, редактором «Московских ведомостей». Один из ведущих журналистов империи, в ту пору соединявший в своих взглядах высокое уважение к английскому образу жизни со славянофильством и умеренным либерализмом, М. Катков увлёк крымского юношу своими идеями об эффективности именно журналистики как инструмента в возрождении и обновлении национальной культуры, просвещения зрелой части нации, её перспективного развития до уровня наиболее цивилизованных народов Запада. В 1858 г. этот русский журналист, критикуя русскую действительность, ставил в пример Англию, чьё правительство «служит (курсив мой. — В.В.) не чем иным, как лишь органом народных интересов, и всякая личная инициатива в правительстве допускается только в духе этих интересов: ничья воля не может возвыситься над ними или располагать ими как своей собственностью... из каких бы то ни было личных побуждений, хороших или дурных» (Русский вестник, 1858. Март. Кн. 2. С. 163). И. Гаспринский никогда, до конца жизни, не скрывал благодарности М.Н. Каткову, заразившего его своим публицистическим энтузиазмом (Shura, 1914, № 21).

3. Исмаил Мурза Муфтий-заде родился в семье генерал-майора российской армии Батыра Челеби Муфтий-заде. Детство и юность его прошли в Санкт-Петербурге. Он окончил курс элитной Первой гимназии столицы, затем был призван и служил в Его Императорского Величества лейб-гвардии Крымскотатарском эскадроне. Вышел в отставку в звании полковника.

4. В истории этого конгресса есть нечто мистическое. Некоторые современные авторы утверждают, что он вообще не состоялся (Ланда, 2000. С. 71). При этом они игнорируют солидную работу одного из современников и последователей И. Гаспринского, сообщившего не только факты из повестки дня этого значительного форума, состоявшегося в середине октября 1907 г. в каирском отеле «Континенталь» при поддержке египетского хедива Аббаса II Хильми, но и цитировавшего речь Исмаил-бея на пленарном заседании. Позволим себе привести некоторые выдержки из выступления крымского организатора конгресса: «Медресе по-прежнему в большинстве своём являются препоной для прогресса и обновления, а мусульмане задавлены интересами купечества и коммерции. Мы располагаем великим наследием, но не в состоянии им распорядиться так, чтобы оно принесло пользу. Мы зависим от иных, немусульманских стран и традиций, эксплуатирующих наши богатства... Во всём этом нужно винить наше невежество. Греки, болгары, евреи, индусы менее чем за полвека совершили такой рывок вперёд, что оставили нас далеко позади себя. Но ислам здесь не за что винить. Вспомним, что тюрки в своё время создали высочайшую культуру и науку в Самарканде... Ислам — религия, весьма пригодная для исправления сложившихся обстоятельств. Ислам — это религия, которая покровительствует науке, знанию, просвещению, прогрессу...» (цит. по: Shura, 1914, № 23).

5. Стоит отметить, что несколькими неделями ранее русский военный флот подверг артиллерийскому обстрелу турецкие корабли (Турция являлась союзницей Германии, уже воевавшей с Россией), после чего очередная война России с Турцией стала неизбежной (Adam, 2002. S. 89). Однако эта драматическая ситуация начала Первой мировой войны, сделавшая опасной даже простую переписку с подданными враждебной державы, не стала препятствием для турецких поклонников Исмаила Гаспринского, чьи письма по-прежнему печатались в российской газете.

6. Например, о «выраженном подобострастии (по отношению к русскому правительству) Исмаил-бея» писал в своей книге Ахмед-Заки В. Тоган (цит. по: Беннигсен, 1993. С. 92).