в) Реформация этнозащиты

Проблема защиты собственного этноса от всесторонней экспансии со стороны подавляющей массы носителей посторонних для Крыма культур весьма сложна. Для лучшего понимания целесообразно предварительно назвать её место среди других проблем, столь же важных, и так или иначе решавшихся И. Гаспринским и упомянутых выше.

Многоплановый круг этих проблем можно разнести (весьма приблизительно) по трём уровням. Схематически они рисуются здесь как три поля, частично перекрывающие друг друга, то есть имеющие как раздельные, так и общие смысловые пространства:

Первый из них, самый обширный, универсальный — план панисламизма. Деятельность крымского реформатора на этом уровне была вызвана кризисом общеисламского масштаба, имевшего внешние и внутренние причины. Из внешних главной была испытываемая мировой уммой культурная, экономическая и военно-силовая экспансия со стороны западной цивилизации. Внутренняя причина — саморазделение уммы и, как результат, её очевидное ослабление. Здесь не будем касаться дальневосточной и центральноазиатской составляющих исламского мира, там наблюдалось большое своеобразие их собственных, местных проблем, И. Гаспринскому, кажется, малоинтересных. Но он не мог не обращать внимания на то, что на Ближнем Востоке, на родине ислама, на старой средиземноморской цивилизационной платформе откололась и стала дрейфовать куда-то в сторону группа арабоязычных культур. Отсюда и стремление вновь объединить исламский мир его при помощи концепций панисламизма.

Пантюркизм И. Гаспринского был вызван к жизни вторым, более локальным кризисом, отмеченном в тюркском мире. Его внешняя причина в разрушении в Новое время системы халифата с центром в Турции. Внутренняя — продолжавшийся самораспад общетюркского культурного пространства на ряд этнокультурных групп (среднеазиатские, турецкую, поволжскую и т. д.). Менее всего этот процесс этнизации задел Крым. Его коренные жители, особенно сельские, нередко не осознавали себя татарами. Приведём убедительный, с нашей точки зрения, пример. В годы Гражданской войны крымские татары, ранее служившие у Врангеля, а при советской власти вынужденные заполнять знаменитые бела-куновские анкеты, в графе «национальность» почти все сплошь писали одно и то же: «мусульманин» (ГААРК. Ф. Р— 1260. Оп. 1. Д. 25. Л. 5—68).

Третий план — программа этнозащиты. Эта сторона деятельности И. Гаспринского касалась исключительно его соотечественников. Именно она удостоилась внимания историков меньше двух первых, что не совсем понятно.

И. Гаспринским, как известно, была счастливо найдена и чётко выражена концепция тюркской межнациональной (суперэтнической) культурной общности. Она была неотделима от принципа этнического самосознания и самоопределения, в частности, крымскотатарского народа. При этом последний выступал уже не только как один из рядовых членов всемирной уммы или тюркской общности, но и как суверенный этнический субъект и уникальная культурная сущность, как неотъемлемая часть цивилизационного понятия Крым. Это утверждение может показаться банальным сейчас, но не в годы жизни И. Гаспринского, когда крымские татары играли в культурной и духовной жизни полуостровного социума исчезающе малую роль. Субъективно Гаспралы ощущал себя частью своей родины и обращался к проблемам, которые знал лучше, чем, скажем, башкирские или уйгурские.

Но имелась и объективная причина такому выбору: крымский народ пострадал к тому времени неизмеримо больше от геноцида XVIII в. и эмиграций, чем многие иные. Да и сама Таврическая губерния прочно занимала первое место по массовости переселенческого элемента, причём с огромным, катастрофическим отрывом даже от самых демографически и культурно нестабильных регионов Российской империи. По этим причинам крымскотатарский народ остро нуждался в действенных мерах этнической защиты.

Проблема этнозащиты в целом возникала, и так или иначе решалась и до Исмаил-бея. Собственно, она равновозрастна самому возникновению этноса. Едва этническая группа складывается, как перед ней со всей необходимостью встаёт вопрос самосохранения, вопрос о физической и психологической самозащите. В дальнейшем защитные механизмы и тактики могут развиваться и усложняться на основе опыта, но основной их набор остаётся тем же (о нём ниже). Как неизменными пребывают с древнейших времён до наших дней две формы межвидовой (межэтнической) борьбы за выживание. Эти формы: самосовершенствование и агрессия.

Обе формы находят параллельное практическое воплощение у всех без исключения племён и народов. Без постоянного совершенствования своих разнообразных достоинств любая группа обречена на деградацию и исчезновение, это понятно. К агрессии же вынуждены прибегать даже самые мирные, пацифичные существа нашей планеты (в животном мире это травоядные), когда их, что называется, загонят в угол, — это бывает при нападении хищника на их детёнышей. Сказанное относится и к этническим группам, когда не отвратимая иным путём внешняя угроза принуждает их применять любые меры, вплоть до превентивного нападения на противника. Это — объективно мотивированная агрессия.

Но, как и в животном мире, наряду с традиционно мирными этносами существуют склонные к такой форме этнозащиты, как явно немотивированная агрессия. Гарантия собственной безопасности видится этим группам (племенам, народам, нациям) в непрерывном расширении территории обитания, жестоком, вплоть до геноцида, подавлении реальных или мнимых конкурентов, в поддержании державного (великодержавного) статуса любой ценой, любой кровью — как чужой, так и своей. При этом происходит паталогизация этнозащитных механизмов, среди такого рода «защитников» растёт масса параноидальных элементов. Вследствие этого этнос (народ) и лидера выдвигает соответствующего, то есть агрессивного параноика типа Ивана Грозного, Петра I, Ленина, Сталина, Гитлера и т. д. От таких последовательно и стабильно агрессивных сообществ соседние, угрожаемые группы должны защищаться с применением соответствующих механизмов и тактик. Именно в такой угрожаемой ситуации оказался ещё в XVII в. крымскотатарский народ.

У него по ряду причин механизмы эти вырабатывались стихийно, на основе общеэтнического опыта. Причина проста: выдающиеся лидеры вроде Хаджи-Гирея, Девлет-Гирея II или Крым-Гирея, способные разрабатывать собственные этнозащитные системы, встречались всё-таки нечасто. Поэтому заниматься самозащитой в целом приходилось самому народу. Он и защищался, как мог, берёг, как умел, свои традиции, религию, язык, культуру, землю предков и прочее. Но эта защита была именно народной, то есть домодельной и не всегда последовательной. Её можно назвать и пассивно-реактивной, то есть способной лишь на ответные действия, на меры, предпринимаемые лишь вследствие какой-то имперской карательной акции, очередного национального унижения или усиления экономического ограбления.

Империя накрыла народ душным саваном несвободы, лишила его возможности к саморазвитию, разрушила систему национального просвещения. Отсюда — отсутствие представительной прослойки национальной интеллигенции. А это сказалось совершенно пагубным образом и на проблеме выработки новой системы самозащиты. И в Новое время она не получила практически никаких импульсов к развитию. Неподкреплённая теоретической основой или чёткой программой, такая этнозащита оставалась сиюминутной, «пожарной», неэффективной. Она не была способна работать на перспективу. Отсюда и результат — культурно и экономически угнетённое положение крымских татар, сложившееся к эпохе И. Гаспринского.

Вполне очевидно, что он довольно рано, сразу по возвращении из Франции, осознал все недостатки такого рода этнозащиты. И взялся за её совершенствование (точнее — за её создание), избрав журналистскую и издательскую деятельность в качестве наиболее действенного орудия для выполнения миссии, возложенной на него временем. Уже первые опыты его общественно-политической и культурной деятельности целиком укладываются в намечаемое русло новой, качественно иной системы. Другими словами, он внёс в список своих реформ и разработку крымскотатарской этнозащиты. При этом из двух упомянутых выше видов такой защиты им был избран неагрессивный, психологический¹, основанный на стратегии личного и группового (национально-этнического) самосовершенствования.

На этом направлении защиты этноса главным и самым обширным её полем является культура во всех её разнообразных сферах и многозначном влиянии на жизнедеятельность и жизнеспособность народа. И Исмаил-бей, как мы видели, посвятил спасению и развитию национальной культуры основную часть своей жизни (около 33 лет) и все силы. Одним из самых мощных средств этнозащиты является родной язык, его совершенствование (очищение селекцией слов и выражений, обогащение и т. д.). Это была уже установка на защиту культуры от чуждых влияний извне, и Учитель стал крупнейшим лингвистом и реформатором крымскотатарского языка, он просто обязан был им стать ради будущего своих соотечественников. Что же касается его научной деятельности в области общей филологии, то здесь стоит вспомнить о стремлении И. Гаспринского очистить вообще все тюркские языки от чужеродных вкраплений, без чего осталось бы недостижимым само возрождение общетюркских суперязыка и общего фольклора.

Второй составной частью этнозащиты является реальное осуществление права народа на свою историческую родину. Исмаил Гаспринский пытался решить и эту задачу отнюдь не революционным насилием, но поэтапным достижением промежуточных результатов. Так, он много работал над проблемой возвращения крымским татарам земель, грабительски присвоенных переселенцами из России, а отчасти отданных иностранным колонистам. Это была борьба уже не за исторически бесспорное достояние народа, за его богатство — она велась за физическое выживание крымских татар. Ей сопутствовала и её поддерживала работа над восстановлением действительного, а не извращённого российскими учёными и публицистами исторического прошлого крымских татар, доказывающего исконность их прав на землю полуострова.

Третий блок системы этнозащиты И. Гаспринского основан на исламе. В отличие от профессионально подготовленных, посвятивших свою жизнь религии вероучителей, он, конечно, не мог целиком уйти в круг духовных проблем и исканий. Тем не менее, объективно Учитель принёс исламу в России и мире пользы больше, чем многие профессиональные, но рядовые служители учения Пророка. Очевидно, достаточно напомнить лишь об одной заслуге крымского джадида — о школьной реформе, давшей этому учению неисчислимое количество осмысленно преданных ему молодых людей. Кроме того, в своих статьях И. Гаспринский постоянно вёл мягкую, ненавязчивую, но доказательную и живую (и оттого особенно убедительную) проповедь чисто мусульманских ценностей.

Четвёртую, наиболее общую составную часть этой этнозащитной системы можно назвать структурной. Её создатель выстраивал, по возможности незаметно (такая уж была ситуация!), самостоятельную структуру нового крымскотатарского общества. Структура эта со временем становилась всё более разветвлённой: в неё уже входили национальные печать, школа, общенародные культурные и общественные объединения с системой отделений на местах. Были налажены и стабильные международные культурные, социальные и политические связи. Эта разновидность этнозащиты работала на двух направлениях, её механизмы играли две инструментальные роли.

Во-первых, это была роль некоего тормоза в процессе продолжавшейся ассимиляции крымскотатарского народа в великорусском окружении. А, во-вторых, — роль несущей конструкции в создаваемом новом обществе, в идеале, обладающем собственной универсально разветвлённой этнокультурной структурой. А уж это в перспективе делало реальным всё более широкое национальное самоуправление со всеми его возможностями, результатами и последствиями.

Так, И. Гаспринский добивался введения местного самоуправления в деле национального образования крымских татар. Это было первым, но далеко не последним звеном в ковавшейся им цепи, способной вытащить этнос из болота культурной и социальной зависимости от титульной нации России. Понятно, что реформатор не афишировал конечные цели своих нововведений, способных вернуть народу его культурный, структурный и политический плюрализм, только и способный служить фундаментом для истинной автономии.

Наконец, во многом благодаря деятельности И. Гаспринского изменилось отношение крымцев к проблемам религии и родины. Выше говорилось о том, как много сделал он на почве единения всемирной уммы. Однако не менее значим его вклад в процесс осознания народом себя как порождения единственной на планете, крымской земли и как её законного наследника. Горячая агитация Терджимана против бегства в Турцию (пусть даже из благородного стремления сохранить веру отцов), против оставления Крыма на произвол имперских «хозяев», сделала своё дело. Если ещё в последней четверти XIX в. людей вело (и уводило за рубеж) стремление к религиозной свободе, то Исмаил-бей оставил национальное общество, готовое бороться за достойную жизнь именно в Крыму и только в Крыму. Мы должны признать, не боясь высоких слов, что именно он бросил в народную душу зёрна осознанного крымского патриотизма. Эти зёрна дали мощные, дружные всходы, растоптать которые оказалось не под силу империи. Она могла лишить народ исторической родины, но не высокой любви к Крыму, которая своей силой поразила мир в годы самоотверженной борьбы за Возвращение. И в этой победе — пусть пока не окончательной — также бесспорна заслуга великого крымца Исмаил-бея.

Выше говорилось, что в своей деятельности он был не одинок. Исмаил Мурза Муфтий-заде брал на себя один участок этой стройки, Решид Мединов — другой, Асан Сабри Айвазов — третий, и так далее. Но её главным архитектором и прорабом всё же оставался Исмаил Гаспринский. Недаром его вклад в национальное строительство Дж. Сейдамет² сравнивал с великим подвигом Менгли-Гирея в столь же решающую для народа эпоху: этот хан первым делом строил мечети и медресе, и лишь во вторую очередь — дворцы и крепости.

До И. Гаспринского сложился народ, но ещё не было общества, которого не могли заменить разрозненные сельские общины. Он первым начал создавать крымскотатарское национальное общество, а завершили эту работу его ученики, найденные и воспитанные им совершенно новые люди. Вот в чём одно из главных, если не самое главное значение жизни и подвига человека, который действительно имел основания называть себя Счастливый Исмаил.

Великий реформатор глубоко осознал реальность опасности, которым подвергается весь — материальный и духовный — мир его соотечественников. И поставил перед собой огромной сложности задачу его защиты и развития. Ныне ту же задачу пытается решить Милли Меджлис, о котором тогда и говорить-то было рано. Оттого в переломное это время в Крыму и был востребован, и появился воистину Человек-меджлис — Исмаил-бей Гаспринский.

Примечания

1. Этническая самозащита имеет, как известно, два глубоко различающихся вида — физический и психологический. Первый из них предполагает вытеснение всех элементов, чуждых человеческой и природной экологии этноса, активизацию демографического рода и т. д. вплоть до создания боевых отрядов сопротивления. Этот путь был чужд И. Гаспринскому хотя бы по совершенно иному, высоко духовному складу его мирной, созидательной натуры. Ей были свойственны совершенно противоположные, ненасильственные, интеллектуальные точки приложения сил. Зато в области второго, психологического метода этнозащиты он, при его незаурядной энергии и блестящих способностях сумел сделать всё возможное и нужное для спасения родины и людей.

2. Джафер Сейдамет (Сейдаметов) родился 1 сентября 1889 в дер. Кизилташ Алуштинского уезда. Среднее и высшее юридическое образование получил в Турции, где вступил в революционное движение, проявив себя как литератор и блестящий оратор. Прослушал курс наук в парижской Сорбонне (1911—1914). Организовал в Крыму тайное революционное общество (1914). Участник Первой мировой войны. Заведующий Вакуфной комиссией Мусисполкома (1917). В Крымской республике, возглавленной Челеби Джиханом, занимал посты военного министра (директора) и директора иностранных дел (1917). Министр иностранных дел в правительстве С. Сулькевича. После вступления в Крым большевиков эмигрировал в Турцию где совместно с М. Улькюсалом издавал общественно-политический журнал «Эмель» — единственный в то время свободный печатный орган крымского народа. В 1921—1923 гг. организовал помощь голодающим Крыма из Турции. В межвоенный период был одним из инициаторов международной кампании за возвращение крымскотатарских диаспор на историческую родину. После Второй мировой войны вёл научную и публицистическую деятельность, разоблачая преступления большевиков в Крыму. Создал зарубежную школу исторического крымоведения. Оставил обширное научное и мемуарное наследие. Умер 3 апреля 1960 г. в Стамбуле.