в) Запрет на спасение

У сельских Помголов было ещё меньше средств, чем у городских, было ещё меньше возможностей остановить конвейер смерти в Крыму. Резолюции и решения их заседаний поступали в районные центры, там подшивались в папки, но ситуации они совершенно не меняли. Единственная польза от них, как и от листовок той поры, стала проступать много десятилетий спустя — по мере их введения в научный оборот: благодаря этим бесхитростным документам, рождавшимся в крымско-татарской деревне, а не симферопольских кабинетах, современные исследователи могут поведать народу его не столь уж давнюю историю. Вчитаемся в один из этих памятников эпохи:

«Резолюция собрания уполномоченных сельских комитетов помощи и представителей голодающего населения деревень Ялтинского района на 30.01.22 г.... во всех деревнях уезда наступило полное разорение. Все продукты нашего труда: табак, вино, орехи, сушка и пр. распроданы почти без остатка и ушли... за бесценок, почти даром. Всё имущество — домашняя утварь, одежда, орудия труда и так далее, тоже распроданы за бесценок... лошади, рогатый скот, птица истреблены уже без остатка, в том числе погибли незаменимые лошади местных пород, пригодные для движения по горам вьюком, и молочный скот, приспособленный к условиям местной природы, часть плодовых деревьев вырублена на топливо, так как в зимние холода обессилившие люди не могли уже доставать топливо из лесу. Люди опухли, многие уже не в силах двигаться, истреблены кошки, собаки и прочие животные, которых мусульманский закон запрещает употреблять в пищу. От голода погибло уже около 15% населения, смертность непрерывно возрастает, усиливаются эпидемические болезни; народ, превратившийся в инвалидов, приходит в отчаянье. Худшие элементы присоединяются к бандитам, лучшие трудовые элементы ждут неизбежной смерти.

Собрание видит причину бедствия главным образом в действиях власти (курсив мой. — В.В.), которые привели и продолжают приводить к беспредельному понижению цены наших продуктов и бесчисленным стеснениям закупки и провоза предметов питания из-за границы, с Кавказа и с Украины. Собрание считает, что виновниками массовой смерти трудящихся суть:

Смерть от голода. Из собрания Ilfot

1) Внешторг, который запрещал и запрещает производителям обменивать продукты их труда на заграничную муку;

2) Главтабак и Губсоюз, которые заявили летом прошлого года, что купят все табаки, затем запретили нам их продажу, а потом оказалось, что у них нет эквивалента для этой покупки;

3) Прочие власти имущие, которые не давали никому свободы провоза, продажи и товарообмена и свободного личного передвижения...» (ГААРК. Ф. Р-151. Оп. 1. Д. 2. Л. 91).

Конечно, такие документы никогда до Москвы — в смысле до коллективного разума Кремля — не доходили. Но это не может оправдывать истинных виновников голода: столица имела достаточно полное представление о том, что творилось в Крыму. Помимо спецканалов ОГПУ, обильная информация шла по обычной межправительственной телеграфной связи. И в конце марта Кремль получил данные о том, что голодная смертность в Крыму достигла полутысячи человек в день (хотя и эта цифра была занижена), что на Южном берегу голодают все 100% населения, что от хлеба, приготовленного из смеси толчёной виноградной лозы с макухой, мрут главным образом дети, что кошек и собак в Крыму не осталось, а волна самоубийств достигла никогда прежде здесь не виданного уровня.

Тем не менее реакция столицы на эти сообщения не то чтобы запаздывала, часто её не было вообще, или она была совершенно не той, что ожидалась. Это видно из истории с упомянутым в «Резолюции» ялтинских татар Внешторгом. После итого как в феврале 1922 г. было разрешено воспользоваться частью экспортных фондов и начались натурообменные операции, Внешторг стал взимать с продуктового сырья, поступавшего для голодающих из-за рубежа, 15% налога, с вывозимой массы товара 20% и с продаваемого в Крыму импорта — тоже 20% (ГААРК. Ф. Р-151. Оп. 1. Д. 2. Л. 113). То есть вкупе более половины помощи уходило на налог. С такими поборами можно было бы примириться в нормальной обстановке, но не в ситуации, когда голодающим крымчанам была представлена до предела урезанная часть крымского же фонда, а каждый процент внешторговской пошлины отнимал у Крыма не золотые рубли, а тысячи человеческих жизней.