а) Замена стихийной миграции на плановую

Сюжет этой главы, при всей скромности её объёма, может показаться излишним в труде, посвящённом не евреям, а татарам Крыма. На самом же деле проблемы, связанные с переселением многих десятков тысяч людей на полуостров, оказали самое непосредственное влияние и на крымско-татарскую историю. Причём следы этого влияния заметны сегодня, и есть определённые подозрения, что старая межэтническая проблема может быть искусственно реанимирована в будущем теми, кто не заинтересован в мирном сосуществовании граждан Крыма. Поэтому позволю себе остановиться на этом сюжете несколько более подробно, чем того требовала бы чисто крымско-татарская этноистория.

Стихийное переселение евреев из Белоруссии, Украины, Вологодской губернии и Азербайджана в Крым шло давно и практически постоянно. Дело было в том, что со времён Екатерины Крым входил (за исключением Севастополя и Ялты) в так называемую «черту оседлости», где позволялось селиться этому многочисленному национальному меньшинству старой России. Но вот наступила весна 1924 г., и миграционное движение еврейской массы в южном направлении резко ускорилось. Дело было в том, что зимой 1923/24 гг. массе некрымских местечковых и сельских жителей-евреев стало известно о каких-то 15 000 га «свободной госфондовской земли в степной части Крыма» (Бережанская, 1997. С. 72). Отчего эта тучная земля вдруг стала «свободной», почему-то не думалось. Свободна — значит можно её заселять, — вот и все размышления по этому поводу. И заселение началось. Так выглядел для стороннего наблюдателя этот мощный (в масштабах полуострова) демографический сдвиг — во всяком случае, внешне.

На деле его история была куда сложнее, поскольку началась она не в Крыму и не на Украине с Белоруссией. И даже не в Москве. Насколько можно судить при нынешнем уровне изученности этого сюжета, впервые мысль о переселении российско-украинско-белорусских евреев в Крым высказал ведущий сотрудник Всемирной организации ДЖОЙНТ¹, директор её Русского отдела, бывший москвич Иосиф Розен. Хотя, возможно, возникла она не у него лично, а в среде группы истинных хозяев ДЖОЙНТа — крупных американских финансистов и промышленников еврейского происхождения, стремившихся помочь своим соотечественникам, оставшимся по ту сторону границы между двумя мирами. И, главное, имевших для осуществления такой цели немалые средства. Мы не знаем, в какой форме и даже в каких размерах эти средства были предложены советскому правительству первоначально (позднее сумма конкретизировалась — об этом ниже). Но, несомненно, размер первого взноса был назван. Причём взноса немалого, судя по тому, что Кремль на шестом году советской власти не просто «вдруг» вспомнил о вечном еврейском вопросе, а стал проявлять в его решении прямо-таки неприличную суетливость.

Это суждение выводится уже из той быстроты, с какой идея еврейского обустройства стала обретать конкретные формы в больших и малых Советах. Саму же её донёс до широких кругов и стал инициатором её рассмотрения в советских верхах партийный публицист и руководитель Еврейской секции РКП(б) А.Г. Брагин², выступавший в паре с заместителем народного комиссара по делам национальностей Г.И. Бройдо³. Летом 1923 г. они обратились в высшие правительственные органы (ВЦИК и СНК) с предложениями, согласно которым степной Крым и прилегавшая к полуострову прибрежная полоса Южной Украины должны были стать платформой для создания еврейских районов компактного проживания. Предполагалось, что это опытное поле будет оформлено как «особая еврейская автономная область», что могло бы принести в советскую казну миллионы американских долларов (Костырченко, 2001. С. 437). В этих предложениях была определена даже дата установления еврейской национальной государственности в Крыму — 1927 г., в десятую годовщину Октябрьской революции (Чеботарёва, 2008. С. 291).

Между прочим, эта идея — превращения Крыма в еврейскую «землю обетованную» — оказалась чрезвычайно живучей в среде тех, кого она непосредственно касалась. Забегая вперёд, отметим, что весной 1944 г. руководство Еврейского антифашистского комитета СССР направило Сталину предложение о создании на полуострове Еврейской Советской Социалистической республики. Эта идея поначалу встретила понимание в Кремле по той же причине, что и в 1920-х гг. — под неё планировалось получить от Запада 10 млрд долларов. План этот обсуждался, в том числе и с послом США в СССР А. Гарриманом, в течение более года. Окончательно от него отказались лишь в июне 1945 г. (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930—1950 годы. М., 1997. С. 466, 469).

Но и в 1920-х гг. речь шла не только о создании «трудящимся евреям» нового места проживания и новых, лучших хозяйственных возможностей. Говорилось совсем об ином, и при всей невнятности московских формулировок можно было понять: имелось в виду создание какого-то национально-территориального образования. Причём обладавшего, в отличие от других краёв и областей, принципиальными, хотя пока и неопределёнными признаками государственности. Но, поскольку речь всё же шла не о каких-то необитаемых островах, а о заселённых территориях конкретных республик — Крыма и отчасти Украины, то права, экономические и культурные возможности их населения неизбежно должны были оказаться чудовищно ущемлёнными.

Странным образом об этом ни в 1923 г., ни позже никто ничего вообще не говорил. Хотя в отношении Крыма эта проблема получала острейшую актуальность. Речь сводилась к вопросу, оставаться ли Крымской АССР в прежнем статусе, или её сменит другая автономия? А если это — напрасные волнения, если всё останется по-старому, то где же то место, где та земля обетованная, где расцветёт Еврейская автономная область?

Такого рода вопросов невозможно обнаружить на страницах крымской прессы тех лет, но это отнюдь не значит, что они не волновали крымских татар и их избранников в крымском правительстве. Вообще-то в ситуациях, когда проблематичным становится будущее целых республик и их населения, ответы, как правило, появлялись в СССР ранее, чем возникали недоумённые вопросы — такая практика в интересах самих политиков и идеологов. И они обычно с готовностью дают разъяснения смысла готовящихся территориальных переделов или перемен в законодательстве.

Повторяем, Крым никаких разъяснений не дождался.

Зато значение намеченного миграционного переброса было разъяснено А.Г. Брагиным Москве. Причём с точки зрения, которая могла быть особенно интересной и для партии, и для правительства. Он подчеркнул в своём обращении к Центру, что «заселение данных районов поселенцами, представляющими из себя элемент вполне лояльный, окажется политически выгодным для Советской власти» (цит. по: Царевская, 1999. С. 121).

В этой фразе бесспорно прослеживается мысль, способная оправдать активность крайне узкого, избранного круга (члены которого были единственными, кто знал о джойнтовских долларах) в глазах остальной части высшего партийного и хозяйственного руководства СССР. А также привлечь симпатии этого руководства — именно новые поселенцы (очевидно, в отличие от коренных жителей) наконец-то оздоровят политическую обстановку в стратегически важных регионах Южной Украины и Крыма. Здесь дальнейших разъяснений не требовалось, и результаты не заставили себя ждать.

В декабре того же года была образована специальная комиссия под руководством Председателя Совнаркома СССР А.Д. Цюрупы. На одном из заседаний этой комиссии было решено создать Комитет по земельному устройству трудящихся евреев. Такой комитет был тут же создан; он получил аббревиатурное название КОМЗЕТ, под которым и стал известен общественности. Очевидно, главным из рассматривавшихся им проектов стал план переселения евреев в Крым. Во всяком случае, уже 8 января 1924 г. КОМЗЕТом было принято постановление «Об отводе 40 тыс. десятин земли в Крыму» переселенцам-евреям. А 12 февраля того же года состоялось заседание тогог же Комитета о приведении упомянутого постановления в действие.

На заседание был приглашён нарком земледелия Крымской АССР Умер Ибраимов (брат Вели Ибраимова). После окончания этой встречи им было составлено «Особое мнение», в котором наркомзем указывал, что Крым может принять лишь 500 семейств переселенцев плюс обустроить 900 семейств местных, крымских еврейских семейств. В целом для этого потребуется не менее 40 000 десятин, то есть гораздо больше, чем запланированные 8140 десятин. В результате было решено обратиться в СНК РСФСР с просьбой принять решение «о передаче в КОМЗЕТ в добавление к отведённым в Крыму участкам... 31 860 десятин удобной земли в Джанкойском и Феодосийском районах...» (цит. по: Чеботарёва, 2008. С. 291—292).

Вскоре появились первые результаты деятельности КОМЗЕТа. Нью-Йоркское еврейское телеграфное агентство сообщило 20 февраля 1924 г., что «крымский проект» решения еврейского вопроса расценивают положительно ведущие политические лидеры Страны советов: Троцкий, Каменев и Бухарин (Костырченко, 2001. С. 92). Вскоре число сторонников проекта возросло, — ему пообещали всемерную поддержку почувствовавшие возможность прирастить политический капитал СССР нарком иностранных дел Г.В. Чичерин, председатель ВЦИК М.И. Калинин, а также председатель Всеукраинского ЦИК Г.И. Петровский.

Но сразу же появились и противники заселения Крыма евреями. Ещё 13 февраля 1924 г. (очевидно, будучи одним из предварительно проинформированных руководителей) нарком земледелия РСФСР А.П. Смирнов выступил в Москве не только против проекта, но и против создания КОМЗЕТа как такового, а также против организации еврейской автономии в Крыму. В речи, с которой выступил нарком, интересны и другие моменты: «Сильное выпячивание устройства еврейских масс было бы явной несправедливостью по отношению к остальному населению и политически совершенно недопустимым делом... образование автономной еврейской единицы на чуждой территории (курсив мой. — В.В.) из пришлых со стороны элементов явится совершенно искусственным, и в этом отношении самым резким образом разойдётся с принятым порядком образования автономных областей в СССР, который основывается на началах самоопределения национальностей...». Столь же однозначно против проекта выступили нарком юстиции Украины Н.А. Скрыпник и секретарь ЦК КП(б)У Э.И. Клиринг, выступая на VIII Всероссийской партийной конференции (Костырченко, 2001. С. 93).

План решить финансово-политические проблемы государства за счёт коренного народа Крыма был для татар лишь поначалу абсолютной неожиданностью, хотя нельзя сказать, что сама еврейская проблема в её более широком общечеловеческом понимании была им незнакома. Немало потерпевшее от имперского режима в былом, сравнительно небольшое еврейское население Крыма всегда пользовалось сочувствием коренного народа. Это было видно, в частности, по той защите евреев татарами от погромов, что была общеизвестной ещё в досоветский период. Недаром в 1917 г. евреи одними из первых приветствовали крымско-татарский Курултай. Да и в период голода 1921—1923 гг., когда значительное количество городских семей Крыма выразило желание переселиться в крымские же деревни, то «...самые лучшие земли были выделены для трудящихся евреев» (Доклад председателя КрымЦИК Вели Ибраимова // КК. 22.10.1926).

То есть Крым, а точнее, крымско-татарское руководство республикой, оказалось более лояльным к проектам Москвы, чем некоторые сочувствующие крымцам московские и украинские руководители. Первой реакцией крымского правительства республики на планируемое и даже начавшееся переселение был отнюдь не отказ принять евреев-иммигрантов. Совсем напротив, в мае того же 1924 г. из Симферополя было отправлено в Москву Заявление № 2985 Наркомзема КрымАССР Умера Ибраимова от 16.05.1924, составленное по инициативе Председателя КрымЦИКа Вели Ибраимова и председателя Крымсовнаркома Османа Дерен-Айерлы. В этом документе шла речь о возможности выделения 50 000 десятин для приёма в Крыму переселенцев-евреев (ГААРК. Ф. Р-663. Оп. 1. Д. 441. Л. 1—3). То есть из простого расчёта (10 десятин на семью) можно было принять 5000 семей. В масштабах СССР это было, конечно, немного. Но для нескольких тысяч беднейших семей евреев, находившихся в катастрофической ситуации, разорённых Гражданской войной и послевоенным голодом до того, что им нечего было есть, этого было бы вполне достаточно. По крайней мере, на первое время, пока не появятся иные, не столь проблематичные для Крыма способы оказать им помощь.

Повторяем, это была реакция естественная для крымских татар с их вековыми традициями мирного и доброжелательного сосуществования с соседними этническими группами. Это был отклик, не вызванный никаким жёстким приказом или соображениями личной выгоды для крымско-татарских руководителей. С другой стороны, как не предположить, что такое решение вряд ли было простым и лёгким. Как выше упоминалось, весной 1924 г. уже вовсю шло переселение в Крым пёстрой по составу бедноты, в том числе и в степные районы; миграция была стихийная, хаотичная, причём по масштабам своим если и не массовая, то к таковой приближавшаяся.

Кто именно направлялся на полуостров, вполне понятно. Это был обычный для всех частей света переселенческий элемент мирного времени (во время военных и иных катастроф переселение становится сплошным, там другая ситуация). Теперь же в Крым потекли полунищие, то есть люди не из числа умелых, опытных или крепких, как тогда говорили, хозяев. Это были вообще не люди земли, не крестьяне, а ушибленные жизнью грошовые торговцы и мелкие ремесленники. Из тех, кому по чужой ли, по своей вине, но жить стало на старой родине нечем. Агроном крымского КОМЗЕТа, неплохой аналитик Л.М. Фрухт вообще пишет о массовом переселении «еврейской деклассированной (курсив мой. — В.В.) бедноты» (Фрухт, 1932. С. 3). Согласно другим данным, в 1924 г. из прибывших в Евпаторийский район евреев лишь 10% были крестьянами, остальные же вообще никакого отношения к сельскому хозяйству не имели (Чеботарёва, 2008. С. 292).

Очевидно, Л.М. Фрухт всё же несколько преувеличивал остроту сложившейся социально-психологической ситуации, хотя она действительно была достаточно сложной. Причём сложной сразу в нескольких отношениях. Из них главным был, во-первых, фактический подрыв местного плана расселения безземельных южнобережных крестьян на свободных территориях (см. ниже). Во-вторых, становились очевидными всевозможные непредсказуемые финансовые и иные затраты, которые вскоре должны были потребоваться от небогатого республиканского бюджета для поддержки еврейских новопоселенцев. Ведь у них не было ни сельскохозяйственных орудий, ни сложных навыков традиционного крымского земледелия, ни даже представления о крестьянском труде вообще. Повторяю, крымское руководство было готово протянуть руку помощи бедствовавшим «братьям по классу», однако не является секретом, что даже помощь оказывать нужно грамотно. То есть в данном случае — планово, с учётом сложившейся собственной, крымской ситуации, а также социального, экономического и культурного развития края и его коренного народа в перспективе.

Но того, что смог таким образом предложить жестоко нуждавшийся Крым, тем самым урезая собственные скудные резервы, оказалось мало. И в том же 1924 г. Кремль заговорил с крымцами новым тоном. Судя по некоторым данным, там происходила «доводка» до рабочего состояния некой программы, согласно которой было решение всего так называемого еврейского вопроса, оставшегося в наследство от старого режима, за счёт крымского (то есть в основном крымскотатарского) крестьянина⁴.

Конкретно это означало обеспечение всей сферы жизнедеятельности не 10—20 000, а многим сотням тысяч евреев, ранее искусственно сдерживаемым за чертой оседлости и дошедшим до полного обеднения. Для осуществления этой программы государство заявляло о готовности перечислить КОМЗЕТу около 25 млн руб. (Рейтановский, 1933. С. 15). Во второй половине 1924 г. был спущен план по еврейскому переселению, согласно которому новым иммигрантам предполагалось выделить не вдвое, не втрое, а вчетверо большую площадь — немыслимый клин в 210 000 га золотой крымской земли. Именно клин, который неизбежно должен был расколоть традиционное хозяйство местных земледельцев. А спустя ещё какое-то время выяснилось, что и это — только начало, и уже решено, что «в будущем Крым вместе с Приазовскими плавнями должен будет стать главным районом еврейского земледелия в СССР» (Ден, 1930. С. 18).

И это притом, что в 1924 г. ситуация с крымской хозяйственной землёй объективно усложнилась даже в сравнении с голодными годами. Дело было не только в том, что за счёт массы славянских крестьян-переселенцев из-за Перекопа увеличилась общая плотность сельского населения полуострова. Помимо этого стало окончательно ясно, что без переселения в крымскую степь части татарского крестьянства будет попросту невозможно решить местную проблему безземельных и малоземельных татар Южного берега и отчасти гор. Эти обстоятельства резко увеличили важность степных земель, их ключевое значение в решении главного для коренного населения проблемы.

Секрета из такой перемены в отношении к собственной земле в Крыму никто не делал. На заседании КОМЗЕТа 8 января 1925 г. Умер Ибраимов в очередной раз заявил о своём «особом мнении», по сути, протесте против плана массового заселения полуострова иммигрантами. Тем не менее руководство КОМЗЕТа извратило суть этого заявления до противоположного. В ответ У. Ибраимов подал 15 января в Комитет письменный протест, в котором пытался восстановить истину: «На заседании КОМЗЕТ 8 января 1925 г. ...я остался при особом мнении, каковое в протоколе заседания искажено... Основным положением, выдвинутым мной при обсуждении... вопроса, является отсутствие в Крыму точно выявленного земельного фонда... До завершения межселенного землеустройства необходимо особенно осторожно относиться к вопросам переселения. Наркомзем Крыма ставит первоочередной задачей устройство местного земледельческого населения, его расселения из малоземельных, особо тесных районов, в крупноземельные и только в последующем считает возможным использование остающегося фонда для переселения» (цит. по: Чеботарёва, 2008. С. 295).

Вернувшись в Крым, У. Ибраимов не счёл нужным скрывать от общественности суть возникшей проблемы, которую московское руководство представляло себе в совсем ином виде. Он дал объективную и, более того, исключительно гуманную оценку как сложившейся ситуации, так и возможностям еврейской иммиграции. Наркомзем КрымАССР снова призвал отложить решение о переселении в степную часть полуострова евреев до завершения межселенного, то есть внутрикрымского землеустройства. Показательно, что нарком думал при этом не только о крымских татарах, но и о евреях, давно уже осевших в Крыму. Всего их насчитывалось около 45 000 человек, и если, предположил У. Ибраимов, даже одна десятая их часть, то есть 4500 человек, захочет получить новую землю (что составит 27 000 десятин из расчёта 6 десятин на душу), то правительство, конечно, её предоставит. Но дело было в том, что КОМЗЕТ требовал дополнительно минимум 40 000 десятин для первых 1400 семей переселенцев, тогда как наркомзем готов дать им лишь 12 000 десятин (КК. 27.01.1925).

И снова крымское правительство было поставлено на место. Через полтора месяца после выступления У. Ибраимова из Москвы пришло извещение о том, что в Крым должно прибыть не 1400, а 100 000 семей трудящихся евреев (Доклад секретаря КОМЗЕТа А.М. Мережина // КК. 15.03.1925), то есть минимум полмиллиона человек, а на деле больше, если учесть еврейскую многодетность. Выходило, что если выделять хотя бы по 28 десятин на одну семью, то получалась вообще запредельная цифра: уже не 210 000, а 2 800 000 десятин⁵. Причём не просто пахотных, а лучших из них: можно было с абсолютной уверенностью ожидать, что эксперты КОМЗЕТа не менее половины выделенной площади забракуют, потребовав замены на более высококачественную. Такое ведь уже случалось, причём совсем недавно — в феврале 1925 г., в приезд комзетовского представителя, заместителя директора Агроджойнта С.Е. Любарского (См.: КК. 12.02.1925).

Такая установка Москвы, явно обрекавшая Крым на жесточайшее обезземеливание, не могла не вызвать в Симферополе естественного протеста. Видимо, у правительства автономии ещё сохранялись иллюзии собственной реальной автономности. Они развеются лишь годом позже, когда массовым тиражом будет издана партийно-заказная работа, в которой единственно верной признавалась кремлёвская национальная политика. Все же остальные трактовки федерализма громились как продукт неокантианского идеализма (!), буржуазной и даже прямо контрреволюционной идеологии (Семковский С. Марксизм и национальная проблема. Мелитополь, 1924. — См. также: Рубах М.А. Федералистические теории в истории России // Русская историческая литература в классовом освещении. М., 1930. Т. 2. С. 3—120).

А пока крымские руководители упрямо стояли на своём. В марте 1925 г. в КОМЗЕТ была направлена телеграмма: «Категорически просим приостановить посылку в Крым назначенных 250 семейств евреев Гомельской и Смоленской губерний. Последнее время имеется массовое бесплановое переселение евреев самотёком, превышающее норму, согласованную КОМЗЕТом; в противном случае они будут высланы из Крыма. Зам пред КрымЦИКа Мустафаев, Наркомзем Крыма У. Ибраимов» (цит. по: Бережанская, 1997. С. 71).

Несмотря на то, что в своей телеграмме нарком опирался на документально заверенные факты⁶, реакция на неё последовала почти незамедлительно. Вскоре после отправления этой телеграммы Умер Ибраимов был снят со своего поста. В мае 1925 г. Наркомземом стал Селим Меметов, бывший крестьянин из Аиргуля Ялтинского района. Он получил неплохое образование и, главное, обладал способностями и опытом работы в довольно высоких эшелонах советской власти. До 1925 г. С. Меметов успел поработать в советских представительствах в Иране и Турции, так что в преддверии событий, надвигавшихся на Крым, от него можно было ожидать самого необходимого Кремлю — безукоризненной партийной дисциплины, то есть послушания.

Еврейские переселенцы в Крыму и руководство ДЖОЙНТа (цифрой 1 обозначен Иосиф Розен, цифрой 2 — его секретарь Хаймен)

Только после этой перестановки, в конце мая 1925 г., состоялся расширенный пленум обкома и областной контрольной комиссии РКП(б), посвящённый проблеме землеустройства. На нём секретарь обкома И.П. Носов с удивительной для партийного босса смелостью поддержал позицию бывшего наркома, повторив, что от приёма переселенцев-евреев необходимо воздержаться. Подчеркнув, что Москва не согласится с таким решением крымского правительства, И. Носов выдвинул тем не менее ряд новых аргументов в пользу мнения У. Ибраимова. Основным из доводов секретаря обкома был следующий: земля нужна не только евреям, но и крымским татарам-эмигрантам, вынужденно проживающим в зарубежных странах черноморского региона, считающим, что их место — в Крыму, и мечтающим о возвращении на историческую родину (КК. 30.05.1925).

Через несколько дней этот довод И.П. Носова получил не только поддержку, но и дальнейшее развитие в республиканской печати. Автор специальной статьи, посвящённой этой теме, И. Гелис, среди прочего писал, абсолютно искажая реальность (или выдавая желаемое за действительное, что вряд ли): «В наши дни в Крым возвращаются десятки тысяч эмигрантов-татар из Турции и прилегающих к ней районов... Мы являемся свидетелями и современниками исторической развязки судьбы татарского народа» (КК. 04.06.1925).

А ещё через неделю точки над i поставил наркомзем С. Меметов. Недавний член представительств СССР за рубежом, вместо того чтобы поддержать программу Кремля, проявил неожиданную строптивость. Он заговорил в КрымЦИКе о том, что заявления о получении земли подало 500 семей крымских евреев и 2500 крымско-татарских семей, вынужденно покинувших сёла и до сих пор ютящихся в городах. И в условиях, когда из горных и предгорных районов необходимо переселить в степь минимум 8000 хозяйств, когда буквально на подходе 4000 семей возвращающихся из-за рубежа репатриантов-татар, Крыму предлагают принять неимоверное количество еврейского населения Украины и Белоруссии! Естественно, докладчик не скрывал своего возмущения таким безразличием ведомств, причастных к землеустройству еврейской бедноты. Смелое выступление наркома вызвало одобрение участников пленума, которого они не скрывали.

В Резолюции № 6604, принятой по докладу С. Меметова, было постановлено закончить всё землеустройство Крыма за 5 лет, а межселенное — в том же 1925 году. И, самое главное, «подтвердить Постановление КрымЦИК и СНК от 28.02.1925 г. о закрытии переселения в Крым из других местностей СССР вплоть до окончания землеустройства» (пункт 14 «д»). Тогда же была уточнена общая сумма средств, необходимых для проведения землеустройства и приёма первой партии крымских татар-реэмигрантов, в именно 3 907 000 руб. (ГААРК. Ф. Р-1. Оп. 142. Д. 640. Л. 66).

Неуклонная позиция Крыма была вскоре подтверждена его посланцами в Москве, прибывшими туда на заседание Совнаркома РСФСР, состоявшееся 15 июня 1925 г. Ими стали председатель СНК Крымской АССР О. Дерен-Айерлы и вновь назначенный представитель республики при Президиуме ВЦИК Эмир Бекирович Шугу. Поскольку на заседании предполагалось утвердить постановление ЭКОСО⁷ от 16 апреля об отводе в Крыму 40 000 десятин для евреев, Э.Б. Шугу выступил с протестом против этого постановления, сделав основной упор на то, что в Крыму ожидают репатриации татар, покинувших родину при Екатерине II и позднее. О. Дерен-Айерлы предоставил участникам заседания подробную, насыщенную цифровым материалом историческую справку о всех исходах коренного народа Крыма, в результате которых за рубежом оказалось более миллиона татар. При этом он напомнил, что ещё на учредительном съезде Советов Крымской АССР (7—12 ноября 1921 г.) был принят закон о наделении «в первую очередь» крымско-татарских реэмигрантов. Председатель Совнаркома передал при этом предложение Крымских ЦИК и СНК о возбуждении ходатайства о разрешении въезда 20 000 репатриантов с закреплением за ними 100 000 десятин земли и предоставлением для них пятилетнего кредита в 1 300 000 руб. Докладчик представил также исторические имена 202 земельных владений общей площадью в 300 000 десятин, некогда отобранных у татар русскими помещиками и коммерсантами (Чеботарёва, 2008. С. 300).

Такая неуступчивая, если не сказать вызывающая позиция Симферополя никаких санкций Москвы не вызвала. В те годы подобная самостоятельность национальных окраин иногда ещё сходила им с рук. С другой стороны, Центр спокойно проигнорировал крымскую акцию протеста и продолжал (используя при этом КОМЗЕТ) переселение евреев, как будто ничего не произошло. Упомянутое Постановление ЭКОСО от 16 апреля 1925 г. было утверждено Совнаркомом РСФСР. К концу августа 1925 г. Крым был вынужден предоставить полномерные земельные участки очередной, самой за эти годы многочисленной группе еврейских переселенцев в количества 6000 семей, к тому же в большинстве своём многодетных (КК. 30.08.1925). Затем темпы переселения несколько снизились, но оно продолжалось и в последующие месяцы. И, подчеркнём, земля всем уже явившимся (организованно или самотёком) на территорию Крыма переселенцам «нарезалась» незамедлительно.

Нам неизвестно, дошли ли до ДЖОЙНТа, в Америку, сведения об упомянутых новых препонах еврейскому переселению, готовых стать всё более весомыми и затормозить его ход. Причём препонах, возникших не в столице СССР или Украины с Белоруссией, а на месте будущего компактного проживания сотен тысяч евреев. Во всяком случае уже в 1925 г. глава Агроджойнта Иосиф Розен заявляет, ссылаясь на решения совета руководителей ДЖОЙНТа, что эта финансово мощная организация выделяет на землеустройство советских евреев 15 миллионов американских долларов. По тем временам эта сумма была не просто огромной. Для едва выходившего из полосы послевоенной разрухи СССР она казалась спасительной — не более и не менее. Ведь на эти деньги можно было решить бо́льшую часть проблем, иначе, в ситуации, создавшейся на территории бывшей империи, просто неподъёмных.

Другими словами, если ранее Крым представлял собой первостепенный по стратегическому значению, военно-политический плацдарм на южном направлении, то теперь он впервые в истории империи приобретает значение столь же первостепенного финансового фактора. Причём в экономике страны остро страдавшей от дефицита именно западной валюты, которая теперь вот-вот уже готова пролиться золотым дождём из далёкой Америки. Поэтому если «крымско-еврейский диалог» и ранее интересовал Сталина, то теперь он не мог не занять в мыслях генерального секретаря ВКП(б) одно из главных мест. И это сказалось на политической обстановке в Крыму.

Нам неизвестны рычаги, которые были использованы для искоренения инакомыслия симферопольского руководства, — возможно, они засекречены, но не исключено, что сведения о них вообще не отложились в письменных источниках. Однако какие-то акции Кремля имели место, так как все протесты в Крыму более не слышны, а вскоре еврейское переселение вдруг получает статус регулируемого и одобренного администрацией Крыма. Причём для координации этой кампании КрымЦИК издаёт Постановление от 23.07.1925 г. об образовании в республике местного представительства московского Комитета по земельному устройству трудящихся евреев (Евреи Крыма, 1997. С. 101).

По-иному ведут себя теперь и представители центральных органов еврейских землеустроительных органов. Видимо, устав бороться с крымскими властями посредством ВЦИК и СНК, они меняют стратегию, сделав ставку на всемогущее Политбюро ЦК ВКП(б). В январе 1926 г. в этот орган власти обратились ведущие сотрудники КОМЗЕТа — А. Мережин, А. Вайнштейн, А. Чемерисский, Ю. Ларин и Ю. Гольдин с просьбой «предрешить принципиально представление достаточно сплошной территории для заселения евреями с предвидением возможности её превращения в дальнейшем в автономную область». Вскоре последовал вполне положительный ответ. Менее чем через месяц была создана временная комиссия по землеустройству евреев под руководством М.И. Калинина, в которую вошли председатель КОМЗЕТа П.Г. Смидович и секретарь А.М. Мережин.

По предложению этой комиссии Политбюро приняло решение от 18 мая 1926 г., в первом пункте которого было постановлено «держать курс на возможность организации автономной еврейской республики при благоприятных результатах переселения». Но в последнем по порядку пункте решения делалась существенная оговорка: «при наличии свободных земель» для передачи их евреям-переселенцам. М.И. Калинин провёл этот документ через Президиум ЦИК, и уже 30 июня вышел закон, согласно которому степные земли (они были тут почему-то названы «северокрымскими». — В.В.) отдавались в ведение Всесоюзного переселенческого комитета (Костырченко, 2001. С. 95; Эттингер, 1972. С. 643, 644). А 8 июля 1926 г. ЦК ВКП(б) и ЦИК СССР приняли окончательное решение о переселении в Крым евреев из Белоруссии.

Однако ещё работали, в том числе и в правительстве РСФСР, люди, искренне пытавшиеся проводить честную политику в деревне. Возможно, они видели в крестьянине основу народного хозяйства, но в то же время того, кем он был испокон веку, и кем оставался, — самого закрепощённого, измученного непосильным трудом и бесправного члена «нового» общества. Нарком земледелия А.П. Смирнов, уже немолодой человек⁸, как и ранее бесстрашно выступил в защиту интересов крымских татар, то есть на стороне «южной оппозиции» и против большинства кремлёвских лидеров. Он доказывал, что это решение ещё до его осуществления вызовет естественный протест коренного населения полуострова, которое и своих-то проблем пока решить не имеет возможности. Однако его доводы, как и ранее, были кремлёвским большинством проигнорированы. Да и сам он удержался в тот раз на вершине партийно-хозяйственной лестницы лишь благодаря большому партийному стажу и былым заслугам.

А вскоре переселенческой проблеме было решено придать политическое, причём общегосударственное значение — не более и не менее. 30 июля 1926 г. Президиум ЦИК СССР принял Постановление, в котором содержалась директива «вести заселение свободных земель в обжитых районах... Крыма... при условии полного обеспечения местного населения и сохранения в них необходимых земельных массивов для специальных общегосударственных потребностей» (цит. по: Чеботарёва, 2008. С. 304). Этот документ не был доведён до сведения крымского правительства, отчего Представитель Крымской АССР при Президиуме ВЦИК Аппаз Памукчи обратился в ЦИК СССР с предложением об исключении из объектов переселения Крыма. Он подчеркнул, что Постановлением планируется заселение «свободной земли... при условии полного обеспечения землёй местного населения». На деле же это решение «разрушает существующие плановые предположения Крымского Совнаркома». Кроме того, оно вообще не было согласовано с представительством республики, «которое узнало о нём 7 месяцев спустя» (ук. соч. С. 305).

После опубликования «переселенческого» Постановления оно, конечно, возмутило руководство КрымАССР и конкретно Вели Ибраимова. Южане, ещё питавшие иллюзии насчёт автономного управления своей территорией, довольно резко потребовали в корне пересмотреть Постановление в соответствии с крымской земельной, а также, в целом, национальной ситуацией. И, по крайней мере, привлечь к составлению столь важных нормативных актов людей с мест. Каким же был ответ на этот демарш?

Менять целиком крымское руководство, выступавшее единым фронтом против кремлёвских решений, пока никто не осмеливался. По крайней мере потому, что это немыслимо усложнило бы срочное решение вопроса. Поэтому было решено использовать уже проверенный, по-сталински коварный, иезуитский метод — выставить тех, кто болел душой за крестьянина, врагами бедноты, в данном конкретном случае — еврейской. Была подготовлена большая, со многими разделами, статья, которую 11 июля напечатали в центральных «Известиях» за подписью М.И. Калинина.

В ней «всесоюзный староста» якобы отвечал на письмо некоего В. Овчинникова, наивного крестьянина из северокрымской Воинки, который никак не мог взять в толк, почему в Крым едут и едут евреи. Президент государства приводил в ответ несусветную чушь, вроде того, что в данный момент тысячи русских крестьян «самовольно, вопреки плану Наркомзема, идут и идут в Сибирь и дальше и селятся, а заколдованные места Крыма, избранные Советской властью для евреев, остаются свободными» (Калинин М.И. Еврейский возрос и переселение евреев в Крым // Известия, 11.07.1926. С. 3).

Далее «Известия» принимались за защитников крымской степи: «Ведь и шум-то поднят, по существу, по пустякам. Ведь вся-то площадь, переданная в Крыму еврейским организациям, 60 000 десятин, а всей площади в Крыму 2 360 000 десятин. Значит, евреям отдана в Крыму земля, которая никогда прежде человеком не использовалась, и вероятно, ещё много лет не была [бы] нами использована, и отдали только 2,5% этой земли». В этой краткой выдержке из статьи Председателя ЦИК СССР — сразу четыре лжи.

Первая — о никому якобы не нужной земле. В таком случае непонятно, за что бились Вели Ибраимов, А.П. Смирнов и его украинские сторонники, а ещё раньше У. Ибраимов, наживая себе могущественных врагов? Уж точно не ради спортивного интереса, — на чаши весов были положены слишком большие ценности населения южнобережного Крыма.

Ложь вторая — о 60 000 десятин. Эта площадь, с которой коренные жители полуострова должны были расстаться навсегда, не были навязаны сверху, а благородно выделены КрымЦИКом для нуждающихся евреев-бедняков, тогда как Москва нацелилась на территорию, втрое большую, причём заявив об этом через печать в те же месяцы.

Третья ложь: эти 60 000 десятин составляли не 2,5% от годной к использованию в настоящем и будущем земли⁹, о которых в Крыму и говорить-то не стали бы ради святого дела помощи бедноте. Но ведь были выделены более чем солидные 28% всей сельскохозяйственной площади — и это при острой нехватке земли в Крыму!

И четвёртая ложь, совсем уж безграмотная, или рассчитанная на невежд: насчёт того, что в степной части полуострова расстилались бескрайние просторы «никогда человеком не использовавшейся земли». Люди в этих степях жили, к ним стремились и их ценили, причём испокон веку. Ведь речь-то шла не о центральных областях Гренландии, и не о памирских плато! О хозяйственной ценности, об освоенности степи говорили не только археологические раскопки на местах селений далёких предков крымских татар. Свидетельство тому же — более поздние вакуфные дарственные, а также купчие земельных спекулянтов и помещиков, составленные незадолго до этого, уже в начале XX в. В них как раз и фигурировали земли крымской степи, которые годились на что угодно: и под пашни, и как природная основа полеводства, и как вольные пастбища для несравненных крымских овец или табунов древней породы крымских коней.

Но уникальность статьи всесоюзного лжеца не только в этом. В её заключительных строках она взывала к человечности: все народы СССР получили автономии, только евреи обездолены, хотя «их общая численность от 2,5 до 3 миллионов человек в Союзе и даёт им права на автономию». Очевидно, это следовало понимать так: не крымские татары, численность которых ровно вдесятеро меньше, а евреи имеют право на крымскую автономию. И если читатель этой статьи «Известий» — честный человек, то он должен по велению сердца, то есть из соображений простой справедливости, поддержать этот чисто филантропический проект родного советского руководства.

Понятно, что статья М.И. Калинина не могла пройти мимо внимания крымчан (её вскоре перепечатал симферопольский «Красный Крым»). Естественно предположить, что какие-то отклики были направлены в Москву (а куда ещё имело смысл писать?). Поэтому в тексте более позднего, уже официального Постановления пришлось кое-что изменить. Но это были чисто словесные доработки, то есть уступки в области фразеологии. Появились текстовые исправления, то есть уступки пустые, никого ни к чему не обязывавшие. Вроде благодушных пожеланий о «полном учёте пожеланий татарского и прочего крымского населения». В слегка изменённом виде Постановление было 8 июля 1926 г. утверждено Политбюро ЦК ВКП(б), последней инстанцией сталинской империи. Оставалось провести его в качестве одного из законов Российской Федерации, к которой относился Крым.

Здесь и подавно вопросов не было. Правительственный аппарат РСФСР, для которого проблемы крымских татар были абсолютно чужды, в сентябре 1926 г. послушно вынес на утверждение так называемый Оперативный план расселения на территории Евпаторийского и Джанкойского районов в 8000 еврейских семей (Костырченко, 2001. С. 97). Узнав об угрозе фактического изъятия из народного пользования значительной части этих двух крупнейших степных районов Крыма, в Москву тут же выехал Вели Ибраимов. Нам крайне мало известно о его тщетных попытках в течение почти всего сентября снять этот план для доработки. Вернувшись, председатель счёл нужным довести до сведения своего народа происходящее в Центре, напечатав откровенную, как всегда, статью в местных изданиях.

В ней говорилось о том, что готовящимся в Москве плане предусмотрена «немедленная передача комзету всего расселенческого фонда» в Евпаторийском и Джанкойском районах, «не исключая и тех участков, которые уже закреплены за [крымско-татарскими] расселенцами, но ими ещё не освоены...» Далее в том же деловом тоне приводились действительно веские соображения о пагубности такого решения. Председатель говорил о непостижимости самого выбора для массового еврейского заселения именно крымских, ограниченных в площади территорий, тогда как в более северных областях страны не освоены огромные массивы бывших частных поместий и казённых имений. Напомнив, что от почти трети намеченных для внутреннего расселения земель (60 000 десятин) крымчане уже добровольно отказались в пользу приезжающих евреев, В. Ибраимов убедительно показывал, что «остающийся в наличии фонд недостаточен для полного удовлетворения нужд крымских расселенцев. Крым, таким образом, не располагает свободной для колонизации (курсив мой. — В.В.) землёй. Немедленная передача в распоряжение комзета переселенческого фонда разрушила бы всю аграрную политику крымского правительства и в экономическом отношении тяжело отразилась бы на земледельческом населении, окружающем передаваемые участки» (Ибраимов, 1926а. С. 3).

Далее председатель не счёл нужным скрывать от своих избирателей, что им уже подано в центральные органы Российской Федерации предложение о принципиальном «прекращении дальнейшей колонизации трудящихся евреев в Крыму» (там же).

Очевидно, было бы излишним объяснять здесь, насколько смелым шагом в те годы стала оппозиционная Кремлю и лично Сталину статья В. Ибраимова. Публикация такого рода была поступком, характерным для крымского председателя, в трудные минуты обращавшегося напрямую к народу в поисках понимания и поддержки. Статью Вели Ибраимова читали и обсуждали не только на селе, но и в городе, так как проблемы, раскрытые ею для общественности, касались всех. В результате народ, можно сказать, понял всю серьёзность созданной Москвой ситуации и напряжённо стал ждать реакции Центра.

Как будет видно из нижеследующих материалов, на поставленный таким образом жизненно важный вопрос о своём будущем (который устами председателя задал Москве народ Крыма) советская столица ответила типичным для неё образом.

Примечания

1. ДЖОЙНТ — сокращение английского названия (American Joint Distribution Committee) благотворительной организации в Североамериканских Соединённых Штатах, основанной в 1941 г. для оказания помощи жертвам уже начавшейся Первой мировой войны. Позднее этот комитет взял на себя задачи устройства быта и материальной помощи евреям в особо неблагополучных регионах Европы и Азии, прежде всего советских. «Агроджойнт» — один из отделов ДЖОЙНТа, занимался, в основном, вопросами переселения евреев, а также проблемами переквалификации трудоспособной части еврейского населения (Brockhaus, 1966. Bd. IX. S. 480).

2. Брагин Абрам Григорьевич (1893—1937) в молодости был активным членом сионистской группы Циарей Цион (Россия). После Октябрьской революции работал в Наркомземе СССР. Руководитель Еврейской секции РКП(б). Его обращение излагалось официальным информационным изданием в стиле того времени: «Обратился к Советскому правительству с проектом перевода пауперизованного элемента... и создания на юге СССР еврейского земледельческого центра» (БСЭ—I; Т. VII. С. 283). В этой фразе обращают на себя внимание два момента. Во-первых, не упомянут Крым, хотя в момент издания этого тома БСЭ (1929) имел место пик заселения евреями именно крымской земли. Во-вторых, узко экономическим термином «земледельческий центр» прикрывался проект создания сугубо национально-административного государственного образования типа автономной области или даже республики.

3. Бройдо Григорий Исаакович (Зильберквейт), (1885—1956). Окончил юридический факультет, и в 1901 г. примкнул к Бунду. С 1903 г. член РСДРП, меньшевик, с 1918 г. большевик. После Октября — член Реввоенсовета 1-й армии. Участник карательных походов в Средней Азии. Руководящий работник партийных органов Ташкента. Заместитель Наркомнаца (1921—1923). Заместитель наркома просвещения РСФСР (1934—1941). С 1936 г. директор Партиздата. Член ЦИК СССР. В 1945 г. арестован по обвинению в участии в меньшевистско-эсеровском заговоре. С 1954 г. жил в Москве. Реабилитирован. Автор трудов «Национально-колониальный вопрос» (1824), «Национальный вопрос и ВКП(б)» (1925) и других (БСЭ—I; Т. VII. С. 568).

4. Дж. Сейдамет, глубоко изучивший еврейскую проблему в Крыму 1920-х гг., утверждал, что и вообще-то весь конфликт между крымским руководством и Центром, связанный с ней, был далеко не случаен. Он разгорелся оттого, что центральные власти спровоцировали его искусственно, в собственных своих целях, равно антиеврейских, как и антитатарских (Kırımal, 1952. S. 292).

5. Напомним, что и в более или менее благополучные для сельского хозяйства Крыма периоды, то есть в дореволюционные годы, здесь под полевыми культурами было занято в общей сложности всего 780 000 десятин земли.

6. В феврале 1925 г. Крымским Совнаркомом была сформирована комиссия по проверке состава переселенческих артелей. В результате было выявлено, что законным образом на полуостров переселились буквально единицы. Более того, их сельхозинвентарь «не может обеспечить обработку даже четверти пашни», а 80% членов артели не знают сельского хозяйства. Наконец, делалось заключение в докладной записке, можно безошибочно утверждать, что переселение молодых мужчин «преследует цель освобождения от воинской повинности. Комиссия предлагает выселить их, как нарушивших закон» (Цит. по: Чеботарёва, 2008. С. 296, 297). Выяснилось также, что в местах оседания переселенцев даже местные, степные крестьяне-татары испытывают нехватку земли, доходящую до 30% (ук. соч. С. 198).

7. ЭКОСО — Экономическое совещание при Совнаркоме РСФСР, в 1920—1937 гг. руководившее народнохозяйственной деятельностью.

8. Смирнов Александр Петрович (1877—1938), из крестьян. Член РСДРП с 1896 г. Делегат Стокгольмского и Лондонского (1907) партийных съездов. Неоднократно осуждался на ссылку царским режимом. После Октября заместитель наркома внутренних дел. Член Наркомпрода (1919). Нарком земледелия и секретарь Крестьянского интернационала (1923—1928). В 1927—1928 гг. заместитель Председателя Совнаркома РСФСР. Секретарь ЦК ВКП(б). С 1930 г. член Президиума ВСНХ, Президиума ВЦИК, член ЦК ВКП(б). Репрессирован в 1937 г. (МСЭ—I. Т. VIII. С. 58, 59).

9. Размеры пригодного для расселения земельного фонда были определены авторитетной комиссией, составленной из агрономов и землемеров, созданной по требованию Москвы для нескольких пересчётов и уточнений (КК. 26.09.1926). Нарком земледелия Крыма С. Меметов опубликовал в те же месяцы итоговые данные этой работы, показывавшие, что при утверждённом плане расселения из 9500 безземельных крымско-татарских хозяйственных единиц, на лето 1926 г. в степь смогло перебраться только 2500 семейств (КК. 27.07.1926).