д) Чиновники от культуры в Крыму

Формально права и обязанности Крымохриса были переданы симферопольской Инспекции по делам музеев. То есть — обычным чиновникам с недостатками, типичными для почти всех крымских государственных служащих, чьим главным пороком было незнание Крыма и нелюбовь к нему. Это их качество было всем известно, и газеты писали о нём как о факте привычном и даже скучном: «Спросите ответработника, много ли он знает по этнографии, истории Крыма, — и нередко вы получите сумбурный, спутанный, если не совсем невразумительный ответ» (КК. 06.12.1925). Ну а о том, как новое учреждение могло заботиться о культурных ценностях Крыма, говорит ещё один простой факт: на протяжении десяти лет, до 1935 г. там не существовало даже должности инспектора по охране памятников. Надежда была, таким образом, не на вооружённую охрану, а на энтузиастов-краеведов, да на сознание основной массы смешанного населения советского Крыма.

Но для этого крымчан нужно было предварительно просветить, так как со знанием местных истории и культуры у неё дело обстояло ещё хуже, чем у руководителей местной администрации. С какими-то общеобразовательными курсами по краеведению ситуация была безнадежной. Причём не только по нехватке средств. Некому было преподавать, не имелось не только пособий, но и программ такого обучения. И, судя по всему, готовить их в будущем также никто не собирался. Это никому не было нужно. Впрочем, за одним исключением.

Ещё оставалось немало скромных патриотов своей древней родины. Видя, что и культура, и сам народ как отдельный этнос находятся на краю бездны, многие крымско-татарские интеллигенты именно в 1926 г., когда окончательно стало ясно, что надеяться можно только на себя, активно включаются в дело просвещения народа. Точнее, сами создают такую возможность для каждого крымчанина, независимо от его происхождения или образования, — узнать по возможности больше о Крыме. И тем самым сделать шаг к спасению своего народа и страны. Пример такого добровольца-энтузиаста — врач Тынчерова. Она в свободное от своей многотрудной работы время объезжала сёла Феодосийского района, просвещая соотечественников лекциями и беседами; при этом особое внимание уделяла женщинам. Тынчеровой принадлежит и множество статей, писем и заметок о продолжавшемся разрушении памятников, о варварском отношении к крымской природе и Т. д. (РИК. 03.09.1924).

И следует признать, что добрые семена падали не на бесплодную почву. У инициаторов такой деятельности, внешне стихийной, но, по сути, подготовленной всей историей крымских татар, быстро множились последователи. Надежду вселял не только этот процесс. И без бесед и лекций всегда находились люди, в одиночку выходившие на защиту родного края, его красоты и духовного здоровья. Часто они не могли, по недостаточному образованию, полностью осознать, каким нужным делом заняты — но они делали его, идя на зов своей крымской души. Неграмотный старик Джелил из Корбека десятки лет совершенно безвозмездно охранял сталактиты близлежащих пещер, а совсем состарившись, слёзно молил власть об одной милости: нанять ему на смену сторожа пещер! А как же иначе — «природа тыщи лет каплями росла, а всё поломали люди», повторял он безутешно (цит. по: КК. 31.12.1926).

Памятник всемирной революции

К сожалению, то, что понимал неграмотный корбеклинский старик, а именно, вечную ценность красоты ради неё самой, оставалось тайной за семью печатями для крупнейшего на весь ЦК ВКП(б) «специалиста по Крыму» А. Сольца. Этот философствовавший большевистский палач щадил культуру ещё меньше, чем живых людей. В том же 1926 году вышли массовым тиражом, то есть предназначенные для всеобщего руководства, его установки о том, какие вещи считать красивыми, а какие — нет. Главное, поучал Сольц, это разобраться, соответствует ли форма своему содержанию. Если соответствует — это красиво, если нет — уродливо. А поскольку в Стране Советов «все формы жизни основаны на уважении к труду, на стремлении поставить трудящегося впереди всего», то высшая красота — во внешности человека, раскрывающей его классовую (трудовую) принадлежность», — писал этот функционер, никогда не державший в руке ничего тяжелее авторучки. И наоборот, «если внешний облик члена партии говорит о полном отрыве от трудовой жизни, то это должно быть некрасивым, это должно встречать такое отношение, после которого член партии не захочет... иметь такой внешний облик» (цит. по: Сольц, 1926. С. 59).

Ещё проще обстояло дело с красотой остальных, менее важных предметов и явлений жизни общества или мира природы. Все они, в том числе человеческие поведение, поступки — красивы, если «облегчают нашу борьбу». И ещё: «всякий поступок с этой точки зрения и должен оцениваться, помогает он нашей борьбе или вредит во всех областях» (ук. соч. С. 44). Всё, что тут остаётся — это позавидовать корбеклинскому Джалилу-агъа. Счастливый человек, до такой «мудрости» он, с дорогими его сердцу (но бесполезными для Сольца) сверкающими сталактитами, не поднялся!

Конечно, Сольца и ему подобных можно было, как принято, обозвать «вульгаризаторами марксизма» и вычеркнуть из памяти, обратившись к более стоящим предметам. Но в том-то и дело, что сам марксизм — довольно вульгарное учение и, что гораздо хуже, в Крыму 1920-х годов ему следовали тысячи коммунистов, принося этим огромный вред культуре и природе¹ полуострова, стремясь переделать их по-своему.

Старый памятник на этом месте. Открытка

В огромном большинстве случаев большевистским «культуроносцам» это удалось. Но бывало, над ними смеялась сама природа древней Тавриды. Землетрясения разрушали новые, «величавые» (то есть пошло-помпезные) здания, а скромные крымско-татарские домики, выстроенные по старинной технологии с деревянными прокладками-къушаками в каменных стенах, — держались. Крымский ветер ломал посадки «русских берёзок» на Яйле, солнце выжигало посевы на бывших овечьих пастбищах, но самую большую свинью большевикам подложил крымский дождь.

Как бы мы не относились к Екатерине II, помня о её зловещей роли в истории Крыма, но следует признать, что некогда в её честь был создан действительно талантливый многофигурный памятник, знаменитое во всей Новороссии произведение искусства. Он был установлен в Симферополе (на Бульваре, ныне Горсад), а как только установилась советская власть, этот шедевр ликвидировали. Вернее, были сброшены только статуи², а высокий каменный пьедестал из финского гранита оставили на месте. В преддверии VI годовщины Октября его было решено использовать в целях монументальной пропаганды, и была заказана новая скульптурная композиция. Революционные художники муками творчества долго не страдали, заказ был выполнен быстро. Что же касается качества нового шедевра, то тут лучше всего выслушать свидетеля его открытия: «Слепили шар, обвязали его канатами, прижали к нему безобразно и неприлично распухшую фигуру нагого человека с молотом, выкрасили всё это рыжей краской и назвали памятником Революции» (КК. 15.09.1923).

Но мощный ливень сыграл злую шутку не столько с ваятелями, сколько с заказчиком-областкомом. Дождь с градом смыл краску и с фигур, и с нижнего бордюра пьедестала, на котором проступили старые надписи: под Марксом — «Кн. Потёмкин-Таврический», под Троцким — «Кн. Суворов-Рымникский», под Лениным — «А. Булгаков»³.

После этой метаморфозы памятник приобрёл невиданную популярность — симферопольцы к нему валом валили (там же).

Примечания

1. Уже в те годы большевистская власть начала своё многолетнее и безжалостное наступление на крымскую экологию. Нехватку производственных мощностей (индустриализация ещё не началась) заменял подход к красоте и пользе «по Сольцу», воплощавшийся в жизнь с сольцевским же фанатизмом. Хищнические разработки горных недр, распыление степи, уничтожение пляжей и т. п. начались позже, о них и речь пойдёт ниже. Но в годы Сольца в Крыму произошёл инцидент с белугой, в котором как бы отразилась вся дальнейшая «природоохранная» деятельность крымских большевиков. Сезонные миграционные пути этой огромной рыбы проходили вблизи Крыма, далее направляясь к румынским берегам. Поэтому, когда встал вопрос о квотах её отлова, оптимальных для сохранения рыбного стада, ответ крымских функционеров был однозначным: нужно выбирать белугу подчистую, невзирая на возраст отдельных мелких особей. Причина этого экологического варварства была проста: иначе «лишь обогатим Румынию» (цит. по: КК. 17.05.1927). Возражать этому сознательному уничтожению целого биологического вида Чёрного моря было бы не только бесполезно, но и опасно — кому хотелось попасть в «агенты румынской сигуранцы»?

2. Бронзовая композиция симферопольского памятника считалась лучшим произведением академика Н.А. Лаверецкого. По неясной причине эти скульптуры сразу не были уничтожены, а хранились на каком-то хозяйственном дворе до середины 1920-х, после чего всё же попали в плавильный тигель.

3. Булгаков А.И. — царский дипломат, высшей «заслугой» которого считалась выстроенная им комбинация угроз и подкупов, в результате которой Турция, а за ней и другие государства официально признали присоединение к России захваченного ею суверенного Крымского ханства.