д) «Средние» тавры

В своей «Истории» (IV, 102) Геродот указывает, что таврские племена V в. до н. э. возглавлялись «царями» (басилевсами). Однако подобная централизация — слияние племен в более крупные государственные объединения — сопровождается, как правило, и укрупнением поселений, строительством крепостей и т. п. Что же касается тавров, то наука подобными фактами пока не располагает. Поскольку, такого рода объекты обычно не ускользают от внимания исследователя, возможно, их в Крыму, изучение которого ведется не одно десятилетие, просто не было. А это заставляет усомниться в свидетельстве Геродота. Очевидно, он имел в виду старейшин родов или вождей племен.

Между тем быт тавров средней поры изучен гораздо лучше по сравнению с предыдущим, ранним периодом. Мы знаем, что к этому времени их связи с греческими колонистами окрепли: обильны находки из бронзы, всё чаще встречается греческая посуда, гривны, браслеты, кольца, цепочки, много бронзовых наплечников, бронзовых и железных частей конской упряжи, железных мечей типа акинаков.

Преобладавшие в раннюю пору дома столбовой конструкции, оплетенные лозой и обмазанные глиной (Уч-Баш), полуземлянки с аналогичной наземной частью (Ашлама-Дере) и обычные землянки (Кизил-Коба) сменяются одно- и двухкамерными домами (г. Кошка). В селениях нередки гончарные печи, системы водоотводных каналов (Айвазовское). К концу средней поры из погребений исчезает массивная бронза, сменяясь железом, появляется удивительно изящная, гладкая неорнаментированная керамика — ещё одно свидетельство греческого влияния.

Изменяется и ареал расселения. С V в. до н. э. скифы, опередившие тавров в развитии государственности, усиливаются. Возможно, кое-где они теснят аборигенов и заселяют предгорья. Постепенно тавры оставляют степь: так, в селении на месте будущей Керкинитиды они еще жили не позднее V в. до н. э. (Драчук, Кутайсов, 1985. С. 83), но в более позднюю эпоху, около III в. до н. э., тавры уже строят неприступные для кочевников укрепления на Аю-Даге, Кошке, на некоторых других возвышенностях и скалах (Граков, 1971. С. 77). Самое крупное из ныне известных сооружений такого типа — Харакс на Ай-Тодоре. Крепостные стены клали без раствора из точно подогнанных огромных блоков местного камня. Впрочем, некоторые исследователи утверждают, что Харакса до прихода римлян не существовало, и они построили свою крепость на пустом месте (Орлов, 1988).

Расширяется и тавро-скифо-греческая аккультурация. Так, мы встречаем чисто таврские захоронения в античном Херсонесе. А румынский историк Д. Пиппиди, исследуя одну из херсонесских надписей II в. до н. э., пришел к выводу, что в городе и окрестностях постоянно проживали несвободные тавры, по греческой терминологии «парэки». С другой стороны, на Боспоре была найдена любопытная надгробная стела с надписью «Памятник Тихона. Под этим памятником лежит муж, для многих желанный, родом тавр. Имя же его Тихон» (Цит по: Корпус, 1965. С. 113). Этот весьма неоднозначный текст наталкивает на разные интерпретации.

С одной стороны, можно думать, что тавры в глазах культурных греков стояли уже достаточно высоко, чтобы быть «желанными» для боспорянок — или боспорян.

С другой стороны — имя Тихон наводит на мысль, что не все памятники, носящие греческие имена были воздвигнуты грекам. Нельзя исключать, что по крайней мере некоторая их часть принадлежала огречившимся таврам.

Впрочем, относительно Херсонеса сомнений в наличии там большого числа горожан-тавров нет. В эллинистических слоях города найдено огромное количество керамики, где на ручках стоят имена мастеров с этнонимом «тавр». И это при том, что в процентном отношении, как полагает П.Н. Шульц, больше их жило в боспорских городах (Шульц, 1957. С. 249; см. также: Щеглов, 1976. С. 11).

Там же, в херсонесской округе (урочище Уч-Баш), обнаружены доказательства культурно развитого и производственно мощного виноделия, а также ремесла на следующем его этапе. Причём ряд признаков указывает на то, что эта отрасль была не заимствована у греческих колонистов, но имела оригинальное крымское происхождение. Самое важное из имеющихся доказательств — ее существование здесь до высадки первых греков на Гераклейском полуострове. Кстати, считается, что именно из-за плотной заселённости этого выступа суши таврами греки основали первые южнокрымские свои колонии не здесь, а на расстоянии 8—10 км на полуострове Маячном — месте безводном и ветреном, но незанятом таврами (Даниленко, 1993. С. 236—237). Да и позже, когда Гераклейский полуостров был отвоёван колонистами у аборигенов, греки ощутили себя защищёнными от постоянной таврской угрозы только отгородившись от последних рвом длиной в 8 с лишним км, выкопанном по линии Балаклава—Кадыкой—устье р. Узень.

Раскопки подтверждают и отмеченные античными авторами факты выступлений тавров совместно со скифами против войск Митридата, что дополнительно подтверждает возможность тавро-скифского смешения. Отмечена она в захоронениях этой поры, где отчетливо видна взаимосвязь погребальных культов (Троицкая, 1954). Некоторые исследователи считают, что этот процесс бесспорно протекал уже в III в. до н. э., когда полным ходом шли не только культурное смешение и общая эллинизация, но стирались и этнические различия (Зинько, 1993. С. 241).

О культурных заимствованиях у тавров другими народами уже говорилось. Это прежде всего культ Девы (Артемиды), нашедший благодатную почву и развившийся у греков и римлян. Менее известны факты перехода таврских божеств к близкососедним народам; между тем их не могло не быть. Так, например, по некоторым данным, скифы заимствовали у тавров культ верховной богини в виде полуженщины-полузмеи и т. д. (Ростовцев, 1918. С. 74).