6. Венецианцы и генуэзцы

О генуэзцы, вы, в чьём сердце минул
Последний стыд и всё осквернено,
Зачем ваш род с земли ещё не сгинул?

Данте. Божественная комедия

Венецианцы появлялись в Крыму уже в конце XI в. На рубеже XII и XIII вв. Венеция стала экономически ведущим государством в своём регионе, а в первые годы после четвертого крестового похода (1204) итальянские источники говорят о прочно установившихся торговых связях итальянских княжеств с Солдайей, т. е. Судаком (Ульяницкий, 1883. С. 2). Неудивительно, что именно Солдайя была избрана Венецией в качестве опоры для экономической экспансии в Крыму. Ещё при половцах Судак стал самым богатым из торговых городов Крыма, в этом смысле далеко обогнав Херсонес (Секиринский, Волобуев, Когонашвили, 1980. Passim)¹.

Вслед за Венецией в Крым стала слать своих торговых и политических агентов Генуя, этот старый и непримиримый конкурент Республики святого Марка. Нимфейский договор 1261 г., заключённый Генуей с византийским императором Михаилом VIII Палеологом (1258—1261), предоставил генуэзцам права на те самые территории Византии, которые ранее принадлежали венецианцам. Кроме того, упомянутый акт открыл для европейский торговли Босфор². Начиная с 1268 г. борьба между этими двумя городами-республиками обостряется. Генуэзцы начинают вытеснять венецианцев из Солдайи, затем в 1270—1275 гг. закрепляются в Кафе, выстроенной ими на месте античной греческой колонии Феодосии. И уже через несколько лет этот порт и складочный пункт (эмпорий) с жилыми кварталами становится крупнейшим генуэзским торгово-политическим центром. После своего возвышения золотоордынский хан Узбек (1312—1341) дал генуэзцам Кафы официальное разрешение на строительство города и торговой деятельности в нём, после чего жилые кварталы и деловая инфраструктура стали быстро расти; появилась крепостная стена, за ней — вторая.

Жёсткая торговая борьба с Венецией, в которой использовались не только экономические, но и политические и даже военные средства, окончилась победой Генуи: её посланцы шаг за шагом вытесняли из Крыма венецианцев. Успех пришёл к генуэзцам довольно быстро, этому содействовал конфликт итальянских республик с Золотой Ордой, начавшийся в 1343 г.

После смерти улусного главы Бердибека (1359) генуэзцы воспользовались борьбой за власть внутри ханства и в 1365 г., уже при улусбеке Мамае, окончательно овладели Солдайей и прилежащей округой с 18 деревнями. Так стало строиться (точнее, собираться из клочков венецианских владений) новое образование, получившее название генуэзской Газарии. Вскоре власть её распространилась на всё Крымское Приморье, и «не исключено, что в 1270—1350 гг. большая часть черноморской торговли находилась в руках генуэзцев. Они контролировали не только ввоз на Запад шёлка и пряностей, но и снабжение зерном, рыбой, солью крупных городов, таких как Трапезунд и Константинополь... Несмотря на порой острое соперничество со стороны венецианцев, создаётся цепь агентств и станций вдоль черноморского побережья, сплетающаяся в протяжённую цепь от запада до востока полуострова. В Понтийском регионе генуэзское Заморье своё наибольшее распространение получило в первой половине XIV в.» (Балар, 2006. С. 124, 133—134).

Жилая застройка позднесредневекового (XII—XIII вв.) Херсонеса. На заднем плане — «туманный колокол»

Но это было потом. А в конце XIII — первой половине XIV в., когда крестоносцы утратили свои восточно-средиземноморские позиции, произошёл примечательный сдвиг: торговые пути из Европы в Азию переместились к берегам Чёрного и Азовского морей. Путь в Китай шел, к примеру, через Тану (устье Дона, ныне Азов) в район современной Астрахани, а затем далее в Среднюю Азию и на Дальний Восток. Любопытно, что купцы Львова считали более выгодным торговать с Южной и даже Центральной Европой через Крым, то есть морем, а не по сухопутному, более короткому пути (Егоров, 2008. С. 90). Возможно, они вводили в свой торговый оборот и собственно крымские товары той эпохи: зерно, лошадей, рыбу и упоминавшихся выше рабов. Оттого-то Крым, очутившись на торгово-мореходном перепутье, и стал играть столь важную роль в мировой торговле, заняв, естественно, центральное положение в экономической жизни Чёрного моря (Еманов, 1986. С. 1).

Сюда приходили караваны купеческих парусников и галер из Египта, Западной Европы, Передней Азии. Здесь оканчивались, с другой стороны, тысячекилометровые сухопутные дороги из земель Золотой Орды и десятка азиатских государств. Ещё в XII в. вторым после цветущего Судака торговым центром стала Кафа³. Одновременно возросло значение бывших торговых факторий итальянцев Таны, Копы, Чембало (Балаклавы)⁴, Боспора (Керчи). Поэтому именно Восточный Крым с его новыми и старыми городами экономически становится наиболее перспективным регионом полуострова. Но и Херсон, издавна тяготевший к степному, хлеборобному району края, добился независимости от Византии — вначале экономической, а затем и политической. Здесь также бурно развивались производительные силы, население всё чётче делилось по социальным и экономическим признакам, шла феодализация общества. Однако извечно центробежные устремления феодалов привели, в конечном счете, к разделению Херсонской хоры на ряд полунезависимых от города княжеств.

Одним из крупнейших образовавшихся таким образом княжеств стал Кырк-Ер (ныне Чуфут-Кале), основная часть населения которого состояла из асов (аланов)⁵. Но едва ли не большим политическим могуществом и экономическим процветанием прославился Мангуп (Феодоро), населённый готами. Итальянцы стремились поддерживать тесные торговые связи с этими и иными княжествами. Они довольно часто становились и посредниками в торговле последних с зарубежными купцами. Обороты итальянских маклеров и купцов со временем настолько возросли, что метрополии пора было подумать о защите этих «солдат коммерции», приносивших ей нешуточный доход. И в 1287 г. в Солдайе была учреждена официальная должность консула Венеции, в распоряжение которого поступали солдаты гарнизонов, чиновники, финансовые средства, очевидно, немалые. Как правило, на должность консула Солдайи назначались лица не только опытные в политике, но и энергичные и, главное, любящие и умеющие трудиться над расширением влияния республики на краю цивилизованного мира.

В XI в. Крым вошел в редкую для его истории полосу покоя и находился в ней вплоть до вторжения ордынцев в XIII в. Конечно, мир этот был весьма относительным, но и он содействовал стабилизации внутреннего положения. Что, в свою очередь, повлекло за собой расцвет предприимчивости и хозяйственной деятельности жителей края, максимальное использование всех природных возможностей Крыма. Число крымчан в эти века сильно увеличилось. Причём не только в сельской местности, где рост экономической активности сопровождался бурным естественным приростом населения, закладкой новых садов, виноградников и деревень. Конечно, растут и города.

План Херсонской крепости (Генуэзцы, 2009)

Венецианские и генуэзские крепости, обнесенные неприступными стенами, взметнувшими на головокружительную высоту свои украшенные гордыми гербами консулов башни, сулили безопасность и покой посреди неведомого мира, чуждого и опасного для многочисленных итальянских переселенцев. Влекли же их сюда не только свободные земли в окрестностях городов, не только цветущая природа и тучные почвы, но и то «экономическое чудо», которое переживал Восточный Крым на исходе раннего Средневековья. Постройка в Крыму дома-конторы со складом считалась в банках и торговых кланах Венеции или Генуи весьма выгодным и дальновидным помещением капитала (между прочим, в Солдайе имел дом некий Маттео Поло, крупный купец, родной дядя великого путешественника Марко Поло).

Границы первых факторий давно скрылись под жилыми кварталами; теперь оказались тесными и крепостные стены. Стихийно возникали и ширились форштадта (посады). Там, за городской чертой, уже возводили храмы — так было в Солдайе, Кафе. Такое увеличение массы христианского населения не могло не сказаться и на церковной жизни: Солдайя и Боспор из обычных епархий становятся метрополиями, непосредственно подчиненными лишь константинопольскому патриарху. Вряд ли кто-либо из крымских христиан итальянского происхождения мог предположить, что этот всесторонний расцвет внезапно сменится полной и окончательной катастрофой.

Первый удар по городам юго-востока полуострова нанесли в 1223 г. ордынцы, и пришёлся он на Солдайю. Затем волна пришельцев отхлынула, и город оправился от нашествия. Но кочевникам пришлась по вкусу богатая добыча в крымских городах, и набеги стали повторяться — в 1238, 1242, затем в 1249 гг. В конечном счёте горожане Солдайи признали свою зависимость от степняков, которые обложили город данью и посадили в нем наместника хана. Затем участь эта постигла и остальные итальянские крепости Крыма. Тем не менее, несмотря на немалые поборы в пользу пришельцев, население городов не спешило мигрировать назад, на свою историческую родину.

Дело в том, что прибыль от торговли и местных промыслов оставалась весьма значительной и после уплаты дани ордынцам. Золотая же Орда стала своеобразной защитой мирным итальянским купцам и ремесленникам — выгода здесь была обоюдной. Звучит это, конечно, несколько парадоксально, и автор опасается даже, как бы его не винили в апологетизме ранних «татарских захватов» в Крыму. Поэтому обратимся к работам почтенной давности, создателей которых трудно упрекнул, в какой-либо предвзятости по отношению к крымцами.

Судакская крепость. Вид с северо-востока

Но перед этим обратим внимание на то, что генуэзские города занимались не только реэкспортом импортированных западных и восточных товаров. Они и сами, их постоянное население, использовали массу местных и привозных продуктов. Так, в Кафе до 1/5 западноевропейского импорта потреблялось самими горожанами, расходилось среди ремесленников. Здесь шили одежду, ковали железо, изготавливали ювелирные изделия, кроили седла и сапоги. Ещё 2/5 импорта расходилось в Крыму и ближайших областях. И лишь 1/5 шла дальше, в Азию, Восточную Европу, в том же виде, в каком сгружалась в Кафинском порту (., 1986. С. 6).

Процветает работорговля, которую ведут исключительно итальянские колонисты. При этом здесь полностью игнорировался церковный запрет христианам торговать христианами же (XIII в.), не действовала и булла папы Мартина V (1417—1431) с угрозой отлучения ослушников от церкви. Более того, в 1441 г. в свод законов генуэзской Газарии (Восточный Крым) вошло положение, уравнивавшее в правах (т. е. бесправии) христианских и мусульманских рабов (Davidson, 1966. S. 34).

Со второй половины XIV в. дальние связи Кафы постепенно сокращаются, и вот почему. В Кыпчакской степи шла настоящая гражданская война между претендентами на ханство. Затем в 1368 г. из Китая были изгнаны монголы, а под ударами Тимура в Центральной Азии пала джагатайская держава. Эти события означали конец коммерции «монгольским путём», что ударило и по коммерческой деятельности Кафы. Здесь в начале XV в. полностью прекращается торговля основным, восточным товаром. Осталась лишь торговля рабами с Кавказа, а также мехами, зерном и лесом (Балар, 2006. С. 134).

Вслед за этим и Босфор теряет свое значение как канал для западного импорта; все больше товара идёт через страны Центральной и Юго-Восточной Европы, через порты Западного Причерноморья, через Польшу и Россию. Импорт из Восточного Средиземноморья поступает через Малую Азию и порты Южного Причерноморья, азиатские товары перегружают на суда в гаванях Анатолии и Кавказа. Расширение географии торговых связей имело и субъективные причины, а именно рост крымского купечества. Пестрота этого сословия возрастает ещё более — в Кафе натурализуются выходцы из Польши, Молдовы, Галицкой Руси, Венгрии, Валахии, Малой Азии и Кавказа.

Угловая башня цитадели Кафы, построенной в 1352 г. на средства римского понтифика Климента VI. Фото из: Генуэзцы, 2009

Итальянская торговая система Кафы и Солдайи, основанная на централизации и монополии, увядает, не выдержав жестокой конкуренции неофитов из сухопутных стран. Масштабы торговых операций итальянских купцов уменьшаются (особенно в зарубежных направлениях) по причине роста внутрирегионального обмена товаров, внутричерноморского коммерческого сотрудничества. Многие из них переключаются на более перспективный рынок продукции собственного аграрного хозяйства, садоводства, промыслов и разработки природных богатств Крыма и всего Черноморья. Постепенно торговая роль Кафы если не падает, то нивелируется в сравнении с другими портовыми городами, ранее от неё зависимыми.

Начинаются волнения местного населения. В 1433 г. восстали горожане Чембало-Балаклавы. Генуэзец Карло Ломеллини подавил мятеж, но потерпел поражение от войск Хаджи-Гирея, который вслед за этим наложил на генуэзские колонии дань. Затем, уже после взятия Константинополя турками (1453), османы направили в Кафу морскую экспедицию и через год город стал платить султану ежегодно по 3000 дукатов. Впоследствии, в 1465—1470 гг., нормальные отношения генуэзцев с татарами возобновились и даже переросли в дружеские — видимо, из-за общей опасности, грозившей с берегов Босфора (Балар, 2006. С. 135). И эти опасения оправдались.

Генуэзские колонии, процветавшие при крымских татарах, погибли не от этого мирного соседства. Они пали лишь в мае—июне 1475 г., когда на берег вышли турецкие янычары и, поддержанные корабельной артиллерией, взяли крепости одну за другой, учинив в них страшную резню. Так, когда часть горожан Солдайи укрылась в местной церкви, османы сожгли её вместе с людьми, говорит Мартин Броневский. И археологические раскопки 1928 г. под твердили истинность древнего предания, — в руинах храма было обнаружено множество обгорелых человеческих скелетов (Секиринский, 1957. С. 39). Оставшееся в живых латинское население было обращено турками в рабство. Через месяц после упомянутого подавления итальянцев во власти османов оказались весь Крым и Тана. Затем, в том же году, войсками султана Мехмеда II была разрушена вся обширная система генуэзской коммерции на черноморских берегах, включая западные и восточные, которой Генуя на протяжении почти двух веков была обязана своим могуществом и процветанием.

Однако в Крыму значительной части генуэзцев и венецианцев удалось спастись. Главы старых кафинских и солдайских родов, не дожидаясь падения крепостных стен, «со своими семействами и своим имуществом взобрались на горы» ещё в годы первых ордынских походов, т. е. в начале XIII в. (Тизенгаузен, 1884. Т. I. С. 26). И с тех пор жили там, уже полтора века занимаясь виноградарством и садоводством. Турки их не тронули, как и многих керченцев итальянского происхождения, которые остались жить в старых кварталах или переселились в другие прибрежные районы Крыма.

План Кафы

Некоторые из них перебирались и во внутренние области полуострова. По свидетельству доминиканского монаха Дортелли д'Асколи, прибывшего с миссией в Крым в начале XVII в., он обнаружил к югу от Бахчисарая, в окрестностях деревни Сююрташ (между Качей и Бельбеком) остатки одной из генуэзских колоний, основанных здесь уже в османский период истории ханства, причём с помощью крымских татар. Затем итальянцы переселились в Фоти-Салу, где к моменту прибытия миссионера уцелело 12 семей. Это были католики, молившиеся в своём старом соборе Деве Марии по-татарски, так как к тому времени они совершенно забыли родной язык! (Дортелли, 1902. С. 128). Более поздний автор называет несколько фамилий их отатарившихся потомков: Дориа, Грималвди, Спинола и т. п. (Тунманн, 1936).

В дальнейшем, когда утихли военные действия, итальянцы с побережья, сохранившие, в отличие от фоти-салинцев, как язык, так и другие культурные черты, частично вернулись в прибрежные города. Они просили султанскую администрацию позволения возобновить торговлю в Кафе и получили её согласно ахид-наме (договорному указу) Мехмеда II Фатиха. Правда, в 1540 г. султан Сулейман Кануни аннулировал это позволение, теперь уже окончательно (Кютю-коглу М. Экономическая структура Османской империи // История Османского государства. Т. I. С. 467). Но это совершенно не означало начала каких-то гонений на крымских итальянцев — ни турки, ни крымцы их более не беспокоили. И потомки генуэзцев и венецианцев продолжали жить на старом месте на протяжении всей истории Крымского ханства.

Об этом свидетельствуют, среди прочего, записки итальянца Бекаттини, прибывшего в Крым в год его аннексии Россией и заинтересовавшегося судьбой потомков бывших колонистов. И Бекаттини действительно нашёл в Феодосии и окрестных селениях «множество генуэзцев», ещё не забывших родной язык (Becattini, 1783. P. 5). Позднее, при российском владычестве, они также не прерывали контакта со своими родственниками в Генуе. Поразительно, но связи эти сохранились вплоть до XX в.! Католическое меньшинство не слилось с основной массой населения, хоть и сильно ассимилировалось. Свой язык, как было сказано, они по большей части забыли, но сохранили старые общины, члены которых по-прежнему называли себя «женовезе» (генуэзцы). С другой стороны, известно, что не все они говорили по-татарски, и в XIX в. в некоторых семьях портовых городов был в ходу итальянский язык (Суперанская, 1985. С. 43). Он оставил, между прочим, свои следы в крымскотатарском диалекте Восточного Крыма (Мозинов, 2004. С. 25—26). А следы итальянской культуры были заметны и в XX в., их не стёрла мощная тюркская среда — настолько сильным оказался этнокультурный стержень этой вроде бы небольшой составной части теперь уже крымскотатарского народа⁶.

Но вернемся в Средневековье. Во-первых, отметим, что Крым не стал частью Османского государства той эпохи, но оставалась автономной его провинцией, что весьма важно и о чём иногда забывают критики истории крымских татар под «игом» турок. Тем не менее он ещё в годы правления султана Сулеймана Кануни числился в составе Османской империи, едва ли не самого могущественного государства нашей части света. Ведь к моменту смерти этого властителя его держава включала в себя, помимо собственно Турции, земли современных южной Украины, Румынии, Молдавии, Венгрии, Сербии, Хорватии, Боснии, Герцеговины, Словении, Албании, Греции, Болгарии, Ирака, Сирии, Ливана, Иордании, Израиля, Саудовской Аравии, Египта, Ливии, Туниса и Алжира. Трудно себе представить, что в состав Османской империи того времени входили территории «от Басры до Вены, от Кавказа до Марокко и от Крыма до Йемена» (Йедийылдыз Б. Османское общество // История Османского государства. Т. 1. С. 371).

Гавань Кафы на старой гравюре

При таких обстоятельствах турки никак не могли опасаться утраты своего главенствующего положения ни на этнической родине, ни, между прочим, в Крыму. Поэтому главенствующее место в торговом мире полуострова беспрепятственно занимают — в очередной раз — венецианцы. Османы позволили им возродить торговое мореходство, установив дань в виде пошлин размером в 10 000 дукатов ежегодно (Уляницкий, 1883. С. 9). В общем-то это было терпимо, но, сверх того, Венеции было предоставлено монопольное право коммерческого мореплавания на Чёрном море, почти полностью оказавшимся под властью Турции, ещё не имевшей своего торгового флота сравнимого тоннажа. Венецианцы по привилегии, выданной им турками, вели и сухопутную торговлю в Кафе и Азаке (совр. Азове)⁷, а также с Московским княжеством.

Упадок венецианской торговли на Чёрном море начался лишь с середины XVI в., но не из-за турок или татар, а по весьма далеким от крымских дел причинам. Была открыта Америка, установились прочные торговые связи Европы с Индией, все жёстче становилась конкуренция новых великих торговых держав — Франции, Англии, затем Нидерландов, что значительно ослабило экономическую мощь Венеции. Именно в эту эпоху её место в торговых связях Турции на несколько веков занимает Франция, заключившая ещё в 1535 г., первой из европейских держав, договор о дружбе с Османской империей.

Перемены, происходившие при этом в положении итальянских жителей Крыма, отличались крайней замедленностью, постепенностью. Именно это позволило генуэзцам и венецианцами безболезненно перейти к новым формам хозяйственной и торговой деятельности, которая, как было показано выше, ещё сотни лет давала хлеб насущный крымским итальянцам, содействовала их органичному вхождению в состав основного, татарского населения полуострова. Как предполагают современные антропологи, роль североитальянского элемента в этом процессе вряд ли была значительна (Васильев, Ходжайов, 2003. С. 421). Возможно, этот вывод справедлив в масштабе всей крымскотатарской нации, но не населения Восточного Крыма, где, как упоминалось выше, немало татарских семей сохранило явно итальянские фамилии своих средиземноморских предков до XX в. включительно. Мало того, татары южнобережного Партенита, весьма похожие, по мнению английского библеиста, на жителей Генуи, ещё в первой четверти XIX в. сохраняли память о своих предках в третьем поколении, носивших христианские личные имена (Гендерсон, 2006. С. 235).

Остался итальянский след и в крымскотатарском языке. Академик П.С. Паллас, посетивший Крым в 1794—1794 гг., внимательно исследовал словарный запас жителей Судака и его окрестностей. Даже несмотря на крайне небольшой срок пребывания учёного в Восточном Крыму (он объездил за указанное время весь полуостров и Тамань), Паллас насчитал здесь в разговорном языке несколько десятков слов явно итальянского происхождения. Приведу некоторые из самых распространённых и сохранивших то же или крайне близкое значение: каймак — от итал. caimacco, кардаш (младший брат, товарищ) — от итал. cardascia; макраме (полотенце, шарф) — от macrame; таз — от tassa; сабун (мыло) — от savun; катран (смола, дёготь) — от catran; фуртуна (шторм) — от fortuna; бербер (парикмахер) — от barbero; киньон (тмин) — от timon; матюв (дурак) — от matto; шорба (суп) — от sciorbi; камере (небольшое помещение) — от camera и т. д. (Pallas, 1801. S. 361—362).

Примечания

1. Очевидно, немалую роль в этом сдвиге сыграло географическое положение Солдайи: она был ближе к Керченскому проливу, Перекопу и Тане (выход азиатского товаропотока), чем Херсон. Тогдашнее население города (до 15 тыс. жителей) позволяло отнести его к крупным городским центрам даже в европейском масштабе. Это был и военный форпост венецианцев — лишь гарнизон города насчитывал 1000 солдат и офицеров (Якобсон, 1964. С. 79).

2. Эта свобода прохода через проливы устранила последнее препятствие, разделявшее давно уже готовых к взаимовыгодной морской торговле латинян и экономически активного населения евразийских степей. Международная торговля обеспечивалась и средствами платежа — уже в III в. в Крыму чеканили монету, имевшую хождение от Приазовья до Дуная. Затем был открыт второй монетный двор — в Азаке (первая четверть XIV в.), в середине XV в. — в Кафе, с 1461 г. — в Тане (Крамаровский, 1998. С. 69).

3. Топоним Кафа впервые встречается в греческом трактате 360—386 гг. Его происхождение относят к греч. «кафа», то есть водный бассейн (Генуэзцы, 2009. С. 33).

4. Балаклава, пожалуй, лучше всего сохраняла и в XIX в., и позже свой итальянский облик. Это касалось как самого её имени (один из вариантов этимологической расшифровки его — Bella Clava, или Прекрасная Гавань), так и зданий и улиц в целом. Путешественники находили, что она как две капли воды похожа на Помпею, даже лавки аналогичны. Единственное отличие — камень стен, так как вместо лёгкого вулканического туфа Помпеи здесь использовали более прочный мраморный известняк, добывавшийся неподалёку от крепости.

5. Часть топонима, Кырк, встречается не только в имени этого города-крепости, но и при обозначении святилища (Кырк-Азизлер) и ещё нескольких пунктов, расположенных в бахчисарайском историческом регионе. Крымский историк и этнограф Усеин Боданинский обосновал свою гипотезу, согласно которой этот топонимический компонент первоначально означал одно из тюркских племён или племенных объединений, обитавших в этой части полуострова. Он же предположил, что и первоначальное имя Эски-Юрта также было Кырк (Боданинский, Засыпкин, 1929. С. 181).

6. В начале 1920-х в Феодосии судили группу огородников из ближних деревень за то, что они изредка пользовались наёмной рабочей силой. Полуграмотные крестьяне, с трудом понимавшие русский язык (крымское село вообще говорило только по-татарски), выслушали приговор угрюмо и молча. Зато оживился зал — не из-за содержания услышанного, а от звучания аристократических фамилий этой группы одетых в старые чекмени и овчинные тоны мусульман: Камбани, Парчелли, Мауро, Мафиони, Ди-Пьеро, Джануццо, Ди-Мартино, Джакетти, Ранио и так далее (подробнее о их судьбе см. в III томе).

7. Азов — город на месте древнего поселения в устье р. Танаиса (совр. Дон), письменные известия о котором встречаются с конца I в. до н. э. После образования Крымского ханства город вошел в его состав под именем Азак, был укреплён каменной крепостной стеной. В XIII—XV вв. в черте этого татарского города находилась торговая колония итальянцев, которые называли его Тана. В конце XV в. крепость была захвачена турками, с той поры державшими здесь постоянный гарнизон и коменданта, подчинённого кефинскому паше (Подр. см.: Перепечаева Л.Б. Азов — пограничная крепость России: конец XVII — начало XIX вв. Азов, 2001). С1657 г. Азов стал независимым от Кефе административным центром самостоятельного османского эялета с центральным подчинением. Учитывая постоянную близость потенциальных агрессивных сил (донских казаков и позже калмыцких орд), Азов был лучше готов к обороне: если во второй половине XVII в. гарнизон Кефе насчитывал лишь 260 человек, то в Азове их было 1 894 (Орешкова, 2005. С. 24).