г) Регионы-поставщики «живого товара»

Итальянские купцы тем успешнее могли вести своё дело, что не были сдерживаемы, как их мусульманские предшественники, принципом невозможности торговать единоверцами. Выше уже говорилось, что пленный или раб становился в Крыму свободным, как только принимал ислам. Для итальянцев этих проблем не то чтобы не существовало: они в своё время весьма пристально рассматривались, причём здесь имелись сторонники противоположных точек зрения. Однако противоречия сгладились после того, как весьма известный мыслитель Возрождения и популярный автор-новеллист Ф. Саккетти, а также не менее авторитетный пастор, архиепископ флорентийский Антоний, не сговариваясь, провозгласили, что «крещение не освобождает от рабства» (Лучицкий, 1886. С. 17).

Русских же работорговцев, а также черкесов и армян эти щепетильные проблемы вообще не волновали. Тем более что православные священники были ничем не лучше итальянских патеров. Они и в XVIII в. добивались права иметь собственных рабов (то есть холопов) наряду с грешным светским дворянством (Ключевский, 1956. Т. IV. С. 347—349).

Как свидетельствуют многочисленные источники, близлежащие южные области Московии отнюдь не являлись для крымцев главным поставщиком рабов. После XII в., а в особенности в XV и XVI вв., множество людей на продажу добывалось новгородцами и московитами на севере Европы. Славяне регулярно вторгались в области, принадлежавшие финским племенам, исключительно с целью захвата рабов. Новгородские хроники донесли до нас сведения о почти сотне таких набегов, после которых охотники за людьми «со многим полоном возвратися в свояси». О количестве добычи, впоследствии отправлявшейся главным образом в Крым, можно судить по краткому, но ёмкому определению: её было «бес числа». И, как доказывает современный финский историк, этих пленников отправлялось впоследствии на юг гораздо большее количество, чем обычно считают российские и западные историки (Korpela, 2010. P. 133—134).

Из сказанного очевидно, что для бесперебойной торговли этим видом товара вовсе не обязательно было ходить в опасные вооружённые набеги. Кавказские племена, носившие в Крыму общее наименование черкесских, вполне добровольно поставляли за установленную плату собственных девушек и юношей. Частично это был основной вид дани (черкесы считались подданными ханов Крыма), отчасти такое случалось в особо неурожайные годы, когда приходилось расставаться с детьми, чтобы избавить их от голодной смерти. Небольшое уточнение: «По словам одного аравийского писателя, племена Кипчака и Кавказа охотно торговали дочерьми, но на продажу сыновей решались в крайних случаях — во время войны или голода» (Примоде, 1850. С. 102). Поставляли живой товар и армяне. Очевидно, также соотечественников, поскольку условием при сделке было не продавать этих христиан мусульманам (Лучицкий, 1886. С. 12).

Такому «выходу из кризиса» не стоит особенно удивляться по двум причинам. Во-первых, многодетные бедняцкие семьи той эпохи часто не имели продуктовых запасов, рассчитанных на экономически трудные, гибельные годы. Поэтому они были обречены на вымирание целыми деревнями, тогда как продажа хотя бы части детей спасала остальных. Во-вторых, такой уход из семьи, особенно девушек, вовсе не обязательно означал для последних резкое ухудшение условий жизни или перспектив будущего, особенно если они попадали к более или менее зажиточным мужьям. Продажа в рабство мужчин однозначно ассоциируется с галерами, что далеко не так. Выше указывалось, что основная часть рабов становилась в Египте мамлюками, какое-то число их использовалось в сельском хозяйстве, городских домах или в ремесленных мастерских.

Так, в Османской империи известное количество рабов превращалось в ремесленников, другие были заняты как домашние слуги, третьи — в качестве коммерческих агентов и т. д. Вообще историки лишь с недавних пор стали осознавать, «что рабство в мусульманских обществах не всегда характеризовалось исключительно униженным состоянием, что статус раба регулировался законом, что рабы имели возможность получить свободу и что статус раба... богатого хозяина мог повлечь за собой существенную и даже большую привилегию и [высокое] социальное положение» (Остапчук, 2002. С. 410). Кроме того, раба нельзя было подвергать опасности военных походов и даже привлекать к участию в усмирительных акциях, например в Молдавии. Это касалось и Крыма. Когда во время кабардинского похода Сафы-Гирея I в 1544 г. один из близких воинов (нёкёров) ханского сына Эмин-Гирея украл у какого-то местного факира (т. е. небогатого человека) раба, чтобы использовать его в качестве слуги во время похода, то этого нёкёра, виновного единственно в том, что он подверг раба военной опасности, постоянно наказывали плетью во время всего обратного пути ханского войска (Указ. соч. С. 412).

Что же касается тех, кто не по своей воле попадал в Италию и другие европейские страны, то там работа могла быть даже легче, чем в родном селе. Не говоря уже, к примеру, о труде переписчика (основанные на их почти бесплатном труде домашние «издательства» приносили рабовладельцам стабильный доход), не так уж плохо жилось простой прислуге¹. И это было известно в странах-поставщиках живого товара, и оказывало своё воздействие на объём таких поставок. Имеется немало сведений о том, что жители и Кавказа и Южной России, даже в довольно поздний период (XIII—XIV вв.) вполне добровольно расставались с сыновьями и дочерьми: «нередко случалось, что родители сами продавали своих детей, в особенности дочерей, работорговцам, отправлявшим невольников на Запад» (Харт, 1999. С. 23). А в особо тяжкие годы, когда не было иного выхода, детей продавали и сами татары Причерноморья, ничем, таким образом, не отличаясь от своих «клиентов» из других регионов (Тизенгаузен, 1941. Т. II. С. 436).

Человеку XXI в. нелегко понять эту ситуацию.

Многие ли из нас способны отдать в новую жизнь свою едва подросшую дочь, расстаться с ней навсегда, хотя ей на родине грозит вполне реальная голодная смерть? Современники не только тех, но и более цивилизованных лет, в том числе и просвещённые английские авторы, относились к такой дилемме проще. Жизнь в любом случае предпочтительнее смерти. Вот и получалось, что черкесские (кабардинские, шапсугские, убыхские и др.), а также христианские «родители предпочитают продавать их, чем отдавать замуж даже за богатых соотечественников: они считали, что там им будет лучше, в гареме у мусульманина, который не только платит крупную сумму за красивую супругу, но и относится к ней с большой благожелательностью. Таким образом, им гарантирована жизнь в роскоши и в статусе ни в коем случае не унизительном. А вот если они к своим попадут, то положение их будет плачевное, ибо те [христиане] испытывают весьма слабое расположение к прекрасному полу» (Jones, 1827. P. 172). Дело понятное: так нещадно бить жён, как это делали мужья в некоторых христианских странах, среди мусульман было делом неслыханным уже по причине позора, которым покрывает себя при этом супруг в глазах единоверцев.

Примечания

1. Слуги и служанки, жившие под одним кровом с господами, через какое-то время если не неизбежно, то зачастую становились для последних чем-то бо́льшим, чем просто рабами. Показательно, что продавец, заключая контракт о купле-продаже, должен был гарантировать в специальном его разделе, что будущий слуга «не болтун, не беспокойный, не надоедливый» и т. д. То есть что передаваемому рабу чужды качества, невыносимые при будущем тесном общении хозяина и слуги. Хотя, с другой стороны, законы о наказаниях для этих невольных иммигрантов были в Италии не в пример суровее, чем для других, местных преступников (Лучицкий, 1886. С. 39—40).