Исход

События весны 1920 г. заставляли генерала Врангеля уходить из Крыма. Тогда остатки белых войск, разгромленных на Кубани, были морем переправлены на Крымский полуостров, а несколько кораблей с войсками, не заходя в Крым, сразу направились к турецким берегам. Да и сам Врангель, уволенный Деникиным, к этому времени проживал в Константинополе и, будучи человеком острого аналитического ума, наверняка воспринимал эвакуацию из Новороссийска и Одессы как своеобразную репетицию того, что пришлось потом пережить при не менее драматичных обстоятельствах в портах Крыма.

18 марта 1920 г. он, как и другие видные генералы белых армий Юга России, получил телеграмму от генерала Деникина, предлагавшую им прибыть вечером 21 марта в Севастополь на заседание Военного совета для избрания преемника Главнокомандующего Вооруженными силами юга России¹.

Получив телеграмму, а затем и предложение стать Главнокомандующим, генерал Врангель прекрасно понимал, что придется принимать армию, находящуюся в катастрофическом состоянии и шансов на успех практически нет. Об этом убедительно свидетельствует бывший главный священник Русской армии митрополит Вениамин. Во время перерыва в заседании Военного совета, состоявшегося 22 марта 1920 г., Врангель обратился к митрополиту за советом, принимать ли предложенный ему пост Верховного главнокомандующего разгромленной армией.

«По человеческим соображениям, — говорил он, — почти нет никаких надежд на дальнейший успех добровольческого движения. Армия разбита. Дух пал. Оружия почти нет. Конница погибла. Финансов никаких. Территория ничтожна. Союзники ненадежны. Большевики неизмеримо сильнее нас и человеческими резервами, и вооруженным снаряжением»².

О неуверенности Врангеля в победе косвенно можно судить и по письму, которое он написал генералу А.С. Лукомскому еще 19 апреля, когда шла подготовка к наступлению. В нем он предлагает, как поступить с транспортным флотом в случае поражения.

«Я считаю, — говорится в письме, — что единственным приемлемым для спасения нашего транспортного флота Морского ведомства средством является фиктивная, по официальному договору, продажа его сербскому правительству с параллельным и единовременным при этом заключением секретного договора с тем же правительством, по которому: 1. Суда эти фактически остаются нашими. 2. За время пребывания их в Сербии сдаются сербским правительством в аренду образованному там обществу на выговоренных нами условиях, причем деньги за фрахт поступают по нашему указанию и 3. Передаются впоследствии на условиях, указываемых ниже, той организации или тому правительству, которое будет указано упоминаемыми ниже лицами. ...Что касается образования общества закрепления нашего валютного фонда, то вопрос этот обсуждается в настоящее время начальником Управления иностранных сношений П.Б. Струве, после чего мое решение по этому вопросу будет сообщено Вам немедленно»³.

Двумя днями раньше, 17 апреля 1920 г. начальник штаба Главнокомандующего генерал от кавалерии П.Н. Шатилов направляет на имя командующего флотом приказ № 002430, в котором предписывает: «...Соблюдая полную секретность, в кратчайший срок подготовить суда, тоннаж которых позволял бы перевезти в Константинополь 60 тысяч человек»⁴.

После этого было еще несколько распоряжений и телеграмм, в которых число подлежащих эвакуации людей менялось в пределах 60-70 тысяч человек. И наконец 8 ноября 1920 г. на флот поступило распоряжение № 0010446 об окончательном распределении войск для погрузки в конкретных портах. В том числе: в Керчи — 25 тысяч, в Феодосии — 13 тысяч, в Севастополе — 20 тысяч и в Евпатории — 4 тысячи человек. 10 ноября был издан приказ о сосредоточении судов, предназначенных в эти порты⁵.

Судя по всему, Врангель сделал выводы из того хаоса и неразберихи, которые были допущены при погрузке войск в Новороссийске, так как планировал вывезти не только войска, но и часть гражданского населения.

К полудню 10 ноября на фронте борьба практически закончилась, а 11 ноября в печати все могли уже прочитать правительственное сообщение, в котором говорилось: «Ввиду объявления эвакуации для желающих офицеров и их семейств, других служащих, Правительство Юга России считает своим долгом предупредить всех о тех тяжких испытаниях, какие ожидают приезжающих из пределов России. Недостаток топлива приведет к большой скученности на пароходах, причем неизбежно длительное пребывание на рейде в море. Кроме того, совершенно неизвестна судьба отъезжающих, так как ни одна из иностранных держав не имеет никаких средств для оказания какой-либо помощи, как в пути, так и в дальнейшем. Все это заставляет Правительство советовать всем тем, кому не угрожает непосредственная опасность от насилий врага, остаться в Крыму»⁶.

11 ноября 1920 г. войскам последовал приказ: оставить небольшие заслоны, оторваться от противника и максимальными темпами двигаться в указанные порты.

О том, как проходил этот отрыв, написаны книги, сняты кинофильмы, есть и немало документальных свидетельств. Драма разворачивалась на сравнительно небольшой территории, длилась три-четыре дня, в течение которых было все — и мародерство алчных, и альтруизм простодушных, и безумие сломленных, и жертвенность тех, кто решил стоять до конца.

Руководство РККА не сомневалось в приближающейся победе и делало все для ее скорейшего достижения. 11 октября 1920 г. командующий Южным фронтом М.В. Фрунзе, стремясь избежать дальнейшего кровопролития, обратился по радио к Врангелю с предложением прекратить сопротивление и обещал амнистию тем, кто сложит оружие. Узнав об этом, В.И. Ленин на другой день в телеграмме Фрунзе писал: «Только что узнал о вашем предложении Врангелю. Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий. Если противник примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и невыпуск ни одного судна, если же противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно»⁷.

Врангель ничего не ответил на предложение советского командования и, судя по всему, скрыл его от своих войск, он был уверен, что план их эвакуации будет выполнен.

Безусловно, вся тяжесть эвакуации людей, вооружения и имущества ложилась на Черноморский флот. Командующим флотом и начальником Морского управления 30 октября был назначен контр-адмирал М.А. Кедров, заменивший больного и через несколько дней скончавшегося вице-адмирала М.П. Саблина.

Вступив в должность, он тут же получил секретную инструкцию (0055/0п), в которой говорилось: «...эвакуировать, согласно приказанию Главнокомандующего, надлежит только войсковые части с оружием в руках, с патронами, но без лошадей и тяжелых грузов. Семьи офицеров должны следовать на судах со своими главами семейств»⁸.

Этим же распоряжением предписывалось также «установить точное число гражданских лиц, которые подлежат эвакуации», но при этом оговаривалось, что «таковых не должно быть более одной тысячи человек». Указывалось, что первый этап эвакуации следует планировать на Константинополь⁹.

Однако, как отмечает в своем очерке капитан I ранга Н.П. Гутан, события развивались так стремительно, что при подготовке к эвакуации даже угля и воды не смогли загрузить сколько планировалось...»¹⁰. Тем не менее адмирал М.А. Кедров старался предусмотреть все, в том числе и резерв судов, если часть их будет выведена из строя подпольщиками. По его указанию все пароходы должны были так становиться к причалам, чтобы в любой момент сняться со швартов. Необходимо было учесть, что многие суда до последнего времени занимались коммерческими перевозками или выполняли задачи по снабжению армии и флота, и их трюмы не были свободными. К примеру, на «Рионе» находилось 5,5 тысячи тонн мануфактуры, кожи и обуви, «Инкерман» был полностью загружен железом, а «Херсон» снарядами. В трюмах других судов были бензин, зерно, сырье для промышленности. В последний момент для подготовки транспортов к приему войск и беженцев в Севастополе были сформированы команды из гардемаринов и артели из офицеров, но времени оставалось так мало, что эта мера решить проблему не смогла.

«12 ноября, — пишет капитан I ранга Н.П. Гутан, — командующий флотом послал срочную телеграмму № 0063 генералу Кутепову (командующий 1-й армией. — Н.К.), генералу Абрамову (командующий Донским корпусом. — Н.К.), комкору конного, начдиву Кубанского и комкору Донского: "Пароходы для войск расставлены в портах согласно директивам Главкома. Эвакуация может быть обеспечена только если: на Севастополь отступает первый и второй корпуса, на Ялту конный корпус, на Феодосию кубанцы, а на Керчь донцы. Если войска будут отступать иначе, то эвакуация будет сорвана"»¹¹.

Штаб Врангеля, безусловно, предусмотрел и меры безопасности, так как красные части «сидели на хвосте» у отступающих белых. Поэтому командующий флотом в приказе № 0059 от 12 октября 1920 г. предупредил: «Если по судам, ведущим погрузку, красные батареи будут вести огонь, то судовой артиллерией поражать только те, которые находятся вне города, в противном случае, открывать огонь только по личному разрешению Главкома»¹².

Чтобы не допустить утечки информации, связанной с проведением эвакуации, начальник штаба Черноморского флота контрадмирал Н.Н. Машуков отдал приказ: «На всех судах, впредь до выхода в море, закрыть радиотелеграфные рубки и выставить к ним часовых»¹³. Он же сообщал, что момент отхода транспорта от пристани должен самостоятельно выбирать не командир части, которая эвакуируется, а старший морской начальник на данном судне.

Погрузка раненых, а также тыловых частей и учреждений во всех портах началась заблаговременно, по мере готовности судов, и уже тогда стало ясно, что эвакуируемых будет не 72 тысячи человек, как предполагалось, а как минимум в два раза больше. Решили задействовать наряду с транспортными и боевые корабли Черноморского флота, а по согласованию с союзным командованием использовать еще иностранные суда: американский пароход «Фараби», греческие «Сфинос» и «Кенкен», французский «Текла-Болен», итальянский «Глория», польский «Полония», а также семь английских, американских и французских миноносцев и французский крейсер «Вальдек Руссо».

Предвидя возможное нападение красных на иностранные суда, принимающие войска Врангеля и беженцев, французский адмирал Дюмениль направил советским властям и верховному командованию советских войск телеграмму следующего содержания: «По приказу Главнокомандующего все войска Русской армии на юге России и гражданское население, желающие уехать вместе с ним из Крыма, могут уезжать... Я дал указание всем судам, находящимся под моей властью, оказать помощь в эвакуации и предлагаю вам дать немедленный приказ вашим войскам, чтобы они не мешали вооруженной силой проведению погрузки на суда. Я сам не имею никакого намерения разрушать какое бы то ни было русское заведение, однако информирую вас, что если хотя бы один из моих кораблей подвергнется нападению, я оставляю за собой право использовать репрессивные меры и подвергнуть бомбардировке либо Севастополь, либо другой населенный пункт на Черном море»¹⁴.

Основная нагрузка пришлась на Севастополь. Сюда подходили главные силы: части Корниловской, Алексеевской, Марковской и Дроздовской дивизий, штаб армии Кутепова, штабы стрелковых корпусов. Здесь же эвакуировался штаб Главнокомандующего. Несмотря на протесты капитанов, суда вскоре были загружены сверх всякой меры. Транспорт «Херсон», например, принял части Дроздовской и Марковской дивизий, множество отдельных, в том числе бронепоездных, команд, часть Самурского полка, кавалерийские части. Всего свыше семи тысяч человек. Кроме того, он взял на буксир пароход «Тайфун» и баржу, тоже перегруженные. И все же свыше ста человек алексеевцев, когда в город уже входили красные части, девать было некуда. Врангель лично приказал поместить их на тоже перегруженный транспорт «Саратов», где находился со своим штабом Кутепов. Как вспоминает в своем дневнике Г. Орлов, Кутепов «...дал им 10 минут на погрузку, а все их личные вещи приказал выбросить за борт»¹⁵.

Далеко не всем покидавшим Россию это решение далось легко. Иногда на пристани возникали полные трагизма сцены. Тот же Орлов так описал одно событие. Когда уже отчалил последний пароход «Дооб», на пристань прибежала мать артиллериста-марковца подпоручика де Тиллота. Она умоляла сына не уезжать. Тот сначала не соглашался, но потом все же внял мольбам матери и вплавь вернулся на берег¹⁶. Как потом стало известно, он пять лет спустя эмигрировал из России при почти детективных обстоятельствах. В мае 1925 г. группа заговорщиков, в которую входил и де Тиллот, захватила идущий из Севастополя в Одессу пароход «Утриш» и ушла на нем в Болгарию.

Другую полную трагизма ситуацию описал С. Смоленский.

Во время погрузки в Севастополе, когда у пристани уже не оставалось кораблей, а к ней подходили все новые группы, собралась огромная толпа в тысячи человек. Смоленский приводит цитату из дневника капитана Стаценко, свидетеля этих событий: «...чего ждать? Вопрос казался всем неразрешимым. "Авось", кто-нибудь возьмет, "авось", что-нибудь подвернется. Но находились все же такие, которые не выдерживали "игры нервов": с проклятиями уходили от пристани. Были другие. Они окончательно расставались со всем — стрелялись. Был момент, когда отовсюду раздавались выстрелы один за другим. Нашел психоз. Только крики более стойких: "Господа! Что выделаете? Не стреляйтесь! Пароходы еще будут. Все сможем погрузиться и уехать!" — смогли остановить малодушных. На моих глазах офицер нашего полка застрелил сперва своего коня, а затем пустил себе пулю в лоб. Пор<учик> Дементьев, бывший со мною, стал просить меня дать ему мой револьвер. "Обожди еще. Стреляться рано, — ответил я ему. — Подожди прихода красных, тогда я и тебе, и себе пущу пулю в лоб"»¹⁷.

О большом смятении чувств уходящих в изгнание говорит хотя бы такой факт. Всем погрузившимся было предложено еще раз подумать над своим решением — пожелавшие еще могли вернуться на берег. После этого все суда, находившиеся на внешнем рейде, обошла самоходная баржа и, собрав раздумавших покидать

Россию, вернула их на пристань. Тем не менее когда корабли шли к Босфору, неожиданно члены команды буксира «Язон» ночью перерубили буксирный канат, соединявший его с пароходом «Елпифидор», и вернулись в Россию.

О том, как вел себя в этой обстановке Врангель, все очевидцы едины во мнении — действовал он твердо, энергично и уверенно. В день ухода кораблей из Севастополя он приказал снять с охраны города юнкеров-сергиевцев, построил их на площади у Главного штаба, поблагодарил за службу и сказал: «Оставленная всем миром, обескровленная армия, боровшаяся не только за наше русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную землю. Мы идем на чужбину, идем не как нищие с протянутой рукой, а с высоко поднятой головой, в сознании выполненного до конца долга»¹⁸.

После этого он снял свою корниловскую фуражку, поклонился земле и отбыл на катере на крейсер «Корнилов». За ним погрузились на «Херсон» юнкера. Последним от берега отчалил начальник обороны Севастопольского района генерал П.Н. Стогов. Около 15 часов 14 ноября Врангель на катере обошел суда, стоявшие на рейде Севастополя, всех поблагодарил за службу и еще раз предупредил, что впереди новые лишения и неопределенность. Из города уже доносилась пулеметная и ружейная стрельба. Однако еще и в ночь на 15 ноября небольшая часть запоздавших частей была снята с берега у Стрелецкой бухты.

Значительно сложнее проходила эвакуация в Феодосии. По воспоминаниям капитана I ранга Н.П. Гутана, погрузка на корабли здесь началась 12 ноября. Накануне начальник военно-административного района генерал-майор Савищев проинформировал капитана I ранга С.И. Зеленого — командира транспорта «Дон», временно назначенного старшим морским начальником в этом порту, что необходимо рассчитывать на эвакуацию 20 тысяч человек. Однако последнему нужно было постоянно находиться на своем корабле, и необходимые подготовительные работы в масштабе порта он провести не успел. Бастовали грузчики, и взять необходимое количество продовольствия и угля не удалось. Сменивший его капитан I ранга И.К. Федяевский прибыл из Севастополя слишком поздно и не мог решить, кого погружать первым, так как большинство прибывающих для эвакуации тыловых частей успели обзавестись разрешениями на внеочередную погрузку. Порядок соблюдался плохо, и на молу у каждого транспорта образовались целые таборы¹⁹.

К вечеру 12 ноября в порт прибыл со своим штабом командир Кубанского казачьего корпуса генерал-лейтенант М.А. Фостиков. Он объявил, что вся полнота власти в районе погрузки переходит к нему, и приказал всем, кто уже занял места на кораблях, сойти на берег, иначе эвакуации вообще не будет. С большими сложностями началась выгрузка, но с пристани никто не уходил, еще больше загромождая подходы к кораблям. Нервозность усилил пожар на артиллерийском складе в трех верстах от порта, а не разобравшийся в обстановке командир американского крейсера приказал открыть по складу огонь из орудий²⁰.

К этому времени проводная связь с Севастополем уже отсутствовала, и генерал М.А. Фостиков, получив полную самостоятельность, произвел перераспределение судов между войсками и беженцами. Для своего корпуса и других частей он выделил транспорты «Дон» и «Владимир», а для остальных предоставил два парохода — «Аскольд» и «Корнилов», но с условием, что они примут и те части, которые могут подойти неожиданно. Одиночные офицеры получали право на эвакуацию только вступив в специально формируемую отдельную часть. Но судов все равно не хватало. Толпа беженцев росла ежечасно. Попытки навести среди них порядок караулами не всегда удавались.

К утру 14 ноября вдруг вспыхнул пожар уже непосредственно в порту. Горели пакгаузы и вагоны, между которыми лежали штабеля ящиков со снарядами. Взрывов удалось избежать — срочно выделенные подразделения кубанцев сбросили ящики в море. Вскоре суда с беженцами больше не могли принимать никого. Перегруженные сверх всякой меры, они вышли в открытое море в то время, когда на пристани оставалось еще свыше пяти тысяч человек, в том числе из Донского и Кубанского корпусов²¹.

Некоторым частям в этом порту было предложено отправиться походным порядком в Керчь, где якобы стояли свободные суда. Но времени было мало, а пройти предстояло около ста километров. Пугала неясность обстановки. Неизвестно было, — продержится ли Керчь к этому времени и хватит ли судов в ее порту. Не-погрузившиеся части вернулись в город, подняли красные флаги и вошли в подчинение к местному большевистскому комитету. Были случаи, когда не пожелавшие сдаться красным стрелялись прямо на пристани.

Сложной была и обстановка при эвакуации в Керчи. Ее довольно полно охарактеризовал генерал Н.П. Калинин. За неудачные действия в районе Белозерки он был снят Врангелем с должности командира Донской казачьей дивизии, был не у дел и мог со стороны наблюдать происходящее в порту, а потом и непосредственно во время плавания к Босфору. «Казаков и беженцев в Керчи обнадежили сообщением о том, что уже на подходе суда, которые в это время в районе Геническа грузились зерном, и те корабли, которые поддерживали с моря действия своих войск. Но надежды эти не оправдались. Неожиданно резко ухудшилась погода. В залив стало нагонять большое количество льда из Азовского моря, и этот лед заставлял суда дрейфовать, часть из них вскоре села на мель»²².

Эвакуируемые, а их уже насчитывалось свыше 20 тысяч, могли рассчитывать теперь только на три транспорта: «Мечта», «Поти» и «Самара». Но на них почти отсутствовали запасы угля и воды. Правда, 10 ноября их доставили пароход «Феникс» и пароходная шхуна «Алкивиадис», но в ограниченном количестве. 13 ноября вся власть в районе погрузки переходит к прибывшему в Керчь командиру Донского казачьего корпуса генералу Ф.Ф. Абрамову. От военного ведомства погрузкой руководил капитан I ранга В.Н. Потемкин. Им все же удалось навести порядок в порту и к утру 15 ноября погрузить более 25 тысяч человек. Но войска продолжали прибывать, на пристани скопилось еще свыше пяти тысяч. Наконец в Керчь прибыли дополнительно направленные туда суда — ледокол «Гайдамак» и пароход «Россия» — и сняли с пристани остальных людей. Патрули и юнкера поднялись на корабли лишь 16 ноября. Брали всех, кто мог хоть как-то протиснуться в трюм или на палубу, в надежде, что в проливе им удастся пересесть на линейный корабль «Ростислав», бывший в Азовском море. Но, как оказалось, вывести его оттуда не удалось, он прочно сел на мель. С огромным перегрузом все крупные и мелкие суда вышли из Керчи 16 ноября, когда корабли из других портов были уже на подходе к Босфору²³.

О том, как проходила эвакуация войск и беженцев из портов Евпатория и Ялта, говорится в исследованиях Института военной истории МО РФ «Русская военная эмиграция 20-х—40-х годов». Из их материалов следует, что в Евпатории эвакуацией руководил адмирал A.M. Клыков. Его задача усложнялась тем, что в районе порта на море разыгралась непогода, и из-за этого, а также мелководья многие суда не могли подойти к пристани и стояли в открытом море. Было принято решение доставлять к ним людей катерами и фелюгами. Вскоре вспомогательный крейсер «Буг» сел на мель, с которой его так и не удалось снять. Крейсер пришлось бросить, предварительно сняв с него команду, радиотелеграф и орудийные замки.

Здесь тоже остро ощущалась нехватка судов, воды и угля. Не подошли обещанные пароходная баржа «Хриси», канонерская лодка № 412, а вскоре поступила команда отправлять в Севастополь и пароход «Полония». И все же эвакуация в Евпатории прошла сравнительно спокойно. Выручили подошедшие буксиры «Скиф» и «Язон». Они взяли на себя команды с брошенного «Буга» и затопленных блиндеров. В те дни Евпаторию покинуло около восьми тысяч человек²⁴.

В эти же дни полным ходом шла и эвакуация в ялтинском порту. Здесь предполагалось разместить на судах около десяти тысяч человек, в основном части корпуса генерала И.Г. Барбовича. Старшим морским начальником на погрузке был комендант порта контр-адмирал П.П. Левицкий. 12 ноября погрузка интендантских грузов была прекращена, и корабли стали принимать раненых и население. Конный корпус генерала И.Г. Барбовича с фронта уходил последним, и потому его передовые части стали прибывать в Ялту только 13 ноября, когда большая часть судов была уже загружена, а на пристани еще оставалось около пяти тысяч человек: кадеты, конвой, гарнизонные части и учреждения. В резерве оставался всего один корабль. Докладывавший об этом командующий 2-й армией генерал Д.П. Драценко просил штаб флота и Врангеля перенацелить корпус Барбовича на погрузку в Севастополе. Ему дали ответ — общего плана эвакуации не менять — и пообещали прислать дополнительные суда. 14 ноября подошли ледокол «Ермак», американский пароход «Фараби», пароход «Русь» и другие, более мелкие суда. Когда погрузка уже заканчивалась, вдруг выяснилось, что еще не вернулись три заставы, высланные за город. Только после их возвращения был дан третий гудок, и корабли вышли в море²⁵. Однако командующий флотом адмирал Кедров, опасаясь, что в Ялте на пристани могли остаться не успевшие эвакуироваться, обратился по радио к французскому адмиралу Дюменилю, находившемуся на крейсере «Вальдек Руссо», с просьбой зайти в Ялту и взять оставшихся там людей. 15 ноября в 15.25 французский адмирал по радио сообщил командующему флотом, что снял с мола в Ялте одного матроса и двух солдат, больше там никого не было²⁶. Всего из Ялты было эвакуировано около 14 тысяч человек.

По приказу Врангеля на всех кораблях, двигавшихся к Константинополю, были подняты французские флаги, а на корме — русские, андреевские. 13 ноября, до прибытия судов в Турцию, Врангель телеграммой на имя русского посла в Константинополе Нератова сообщил, что завершил эвакуацию своей армии и поручает корабли и следующих на них людей правительству Франции. В море 13 ноября Верховным комиссаром Франции Мартелем, адмиралом Дюменилем и генералом Врангелем была подписана конвенция. В соответствии с ней Врангель передавал «свою армию, флот и своих сторонников под покровительство Франции». В качестве платы французам были предложены доходы от продажи военного и гражданского флота²⁷.

Ставка на Францию была, конечно, не случайной — только она могла в это время оказать врангелевской армии существенную помощь. Еще в июле 1920 г. в обмен на обязательства Врангеля погасить внешний долг Российской империи, а также осуществить ряд преобразований на подвластной ему территории Франция признала Правительство Юга России. В отличие от Англии, к этому времени практически сложившей с себя союзнические обязательства, Франция продолжала до последнего времени поддерживать армию Врангеля²⁸.

7 ноября, когда уже вовсю шла подготовка войск Врангеля к уходу из Крыма, министр иностранных дел Франции направил письмо своему военно-морскому министру с сообщением — какого характера помощь будет оказываться Врангелю. «Помощь, которую французский флот попытается оказать генералу Врангелю, должна соответствовать принципам, которыми руководствуется французское правительство в отношениях со всеми законными правительствами, установившимися де-факто, которые поддерживают борьбу против русского советского режима... В этом порядке идей мы поставляем генералу Врангелю оружие, боеприпасы и военное имущество. Равным образом французский флот может облегчить морские сообщения и даже в случае необходимости проводить боевые операции оборонительного характера»²⁹.

Примечания

1. См.: Лехович Д. Белые против красных. Судьба генерала Антона Деникина. М.: Воскресенье, 1962. С. 272.

2. Вениамин, митр. (И.А. Федченков). На рубеже двух эпох. М.: Отчий дом, 1994. С. 239.

3. ГА РФ. Ф. 5883. On. 1. Д. 2. Л. 138 об. Заверенная копия. Опубл.: Русская военная эмиграция 20-х—40-х годов. Документы и материалы. Т. 1. Кн. 1. М., 1998. С. 68.

4. Гутан Н.П. Краткий очерк действий флота при эвакуации Крыма в ноябре 1920 г. и пребывания на чужбине. Научная библиотека ЦМВС. Л. 5 (рукоп.).

5. См.: Там же. Л. 15.

6. Русские в Галлиполи. Сборник статей, посвященных пребыванию 1-го Армейского корпуса Русской армии в Галлиполи. Берлин, 1923. С. 11—12.

7. Ленин В.И. Телеграмма РВС Южфронта // ПСС: В 55 т. М.: Полит, литература, 1965. Т. 52. С. 6.

8. Гутан Н.П. Краткий очерк действий флота... Л. 18.

9. Там же. Л. 19.

10. Там же. Л. 20-21.

11. Там же. Л. 28.

12. Там же. Л. 29.

13. Там же. Л. 30.

14. ЦХИДК. Ф. 211. Оп. 1.Д. 188. Л. 16-17.

15. Орлов Г. Дневник (машинопись). Научная библиотека ЦМВС. Ф. 4. Оп. «Родина». Ед. хр. 47389. С. 347.

16. См.: Там же. С. 348.

17. Смоленский С. Крымская катастрофа. (Записки строевого офицера). София, 1931. С. 14. (Научная библиотека ЦМВС).

18. Доклад начальника РОВСа генерал-майора В.Г. Харжевского на торжественном собрании, посвященном 40-летию Общества галлиполийцев. 26 ноября 1961 г. (машинопись). Документальный фонд ЦВМС.

19. См.: Гутан Н.П. Краткий очерк о действиях флота... Л. 46.

20. См.: Там же. Л. 41.

21. См.: Там же. Л. 42.

22. Раковский Г. Конец белых. Прага: Воля России, 1921. С. 200.

23. См.: Гутан Н.П. Краткий очерк о действиях флота... Л. 43.

24. См.: Русская военная эмиграция 20-х—40-х годов. Документы и материалы. Т. 1. Кн. 1.С. 27-28.

25. См.: Там же. С. 29.

26. См.: Гутан Н.П. Краткий очерк о действиях флота... Л. 25-27.

27. См.: ЦХИДК. Ф. 211.0п. 1.Д. 188. Л. 49 (об.) — 51 (об.). Копия (пер. с фр.).

28. Гутан Н.П. Краткий очерк о действиях флота... Л. 42.

29. Русская военная эмиграция 20-х—40-х годов. Документы и материалы. Т. 1. Кн. 1.С. 190.