Поражение войск Крымского фронта

Немецко-фашистское командование, планируя в повой кампании: 1942 г. удар на южном крыле фронта в сторону Закавказья, решило предварительно, до наступления главных сил, улучшить оперативное положение своих войск в первую очередь захватом всего Крыма. Оно наметило вначале блокировать Крымский полуостров и отрезать его от Новороссийска и других портов Кавказа, разгромить наиболее сильную группировку советских войск в Крыму — Крымский фронт и овладеть Керченским полуостровом, разрушить укрепления Севастополя и уничтожить его защитников. Захват Крыма создавал противнику благоприятные условия для наступления на Кавказ от Ростова и через Керченский пролив, усиливал давление на Турцию и другие страны Среднего Востока (и Балкан), высвобождал сильнейшую 11-ю армию и румынский корпус для участия в главной операции.

План новой наступательной кампании, объявленный Гитлером на совещании 28 марта 1942 г., зафиксировал в своем, дневнике начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер: «...Исход войны решается: на Востоке... Авиация и танки — решающие рода войск. Они должны использоваться в тесном взаимодействии друг с другом. Операция должна начаться успешно. Нельзя допустить разгрома новых формирований... Начало операции планировать на момент прибытия наших сил, после того как наступит сухая погода (просохнет почва).

Действия начинать на юге — в Крыму. Операцию против Керчи провести как можно быстрее. Против Севастополя требуется массирование боевой техники. Использование тяжелой артиллерии, чтобы сохранить пехоту. Крепостные инженерно-саперные части. Отчет об огнеметных танках...

Крым. Керчь — сосредоточение основных сил авиации. Против Севастополя действовать по методам (первой) мировой войны...

Цель: Черное море, закрытое море. Батум Баку»¹.

В директиве ОКВ № 41, подписанной Гитлером 5 апреля 1942 г., сказано: «Последующие задачи в рамках этих операций: очистить от противника в Крыму Керченский полуостров и овладеть Севастополем. Авиация, а вслед за тем и военно-морской флот должны с целью создания условий для этих операций блокировать порты Черного моря и Керченский пролив»². При этом германское командование планировало использовать 11-ю армию в наступлении на Кавказ, которая могла наступать там из Крыма, только одержав победу.

Советское Верховное Главнокомандование приняло решение на ведение весной и летом 1942 г. стратегической обороны, по хотело удержать в своих руках стратегическую инициативу. Поэтому оно спланировало активные действия на отдельных направлениях. Намечалось провести большое наступление в районе Харькова и освободить Крым.

В начале апреля противник увеличил силы в Крыму, в том числе морские и воздушные. На аэродромах Крыма появился

8-й бомбардировочный авиакорпус генерала Рихтгофена; в портах — итальянские и немецкие подводные лодки, торпедные катера, десантные баржи.

В первой декаде апреля вражеская авиация начала блокаду берегов Крыма: минировала подходы к Севастополю и Керчи, наносила систематические бомбовые удары по портам Севастополь, Керчь, Новороссийск, судам и кораблям в море. Было зарегистрировано 28 налетов на Керчь, Камыш-Бурун и корабли в проливе, отмечено сбрасывание с самолетов в пролив 169 мин³. Часть населения Керчи и Новороссийска, спасаясь от систематических изнуряющих бомбежек, ушла из города.

Блокировать Севастополь противник начал с самого начала войны постановкой мин с самолетов. Средств борьбы с донными магнитными минами еще не было. Вечером 22 июня 1941 г. подорвался на мине и затонул буксир, через день подорвался плавучий кран, 30 июня — шаланда, а 1 июля получил повреждение от подрыва на мине эскадренный миноносец «Быстрый».

26 июня «малые охотники» МО-072 и МО-052 под командованием командира 1-го дивизиона капитан-лейтенанта В.Т. Гайко-Белана производили предварительные, или, как тогда называли, профилактические, бомбометания с целью обезопасить выход кораблей от подводных лодок. После взрыва одной из глубинных бомб произошел «посторонний» мощный взрыв, который посчитали за взрыв донной мины. Были случаи взрыва мин и от шума винтов проходивших катеров, что указывало на наличие акустических взрывателей.

Только в апреле—мае 1942 г. минерам флота Г.Н. Охрименко и Г.К. Коляде удалось разоружить донные магнитно-акустические мины. После этого были созданы магнитные и электромагнитные тралы. Одновременно велось и размагничивание кораблей и судов под руководством А.П. Александрова и И.В. Курчатова.

Авиация и мины создавали большую опасность для плавания советских кораблей и судов. Эта опасность увеличивалась от собственных минных заграждений. поставленных в первые дни с целью обороны баз и побережья. В 1941 г. у своих берегов и баз были поставлены 8371 мина и 1378 минных защитников, в том числе 675 мин в Азовском море, 150 мин в Керченском проливе, свыше 4 тыс. мин на подходах к Севастополю и Евпатории⁴.

Обычно к минным заграждениям прибегают при угрозе вторжения или нападении более сильного флота. В данном случае не исключалась возможность прохода в Черное море кораблей итальянского и немецкого флотов. Но этого не случилось, и поставленные заграждения затруднили собственное судоходство, привели к случаям подрыва своих кораблей.

Фарватеры, проложенные между заграждениями, ограничивали свободу маневрирования. Зимой и весной 1942 г. но ним ежедневно в среднем проходило по 60 судов. Это использовал враг, обстреливая суда и корабли дальнобойной артиллерией.

Блокадные действия противника еще больше изолировали между собой Керчь, Севастополь и порт снабжения Новороссийск. Все это настораживало и говорило о подготовке противника к активным наступательным действиям. Находившийся на Черноморском флоте нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов доложил об этом И.В. Сталину. Он сообщил также о высоком политико-моральном состоянии личного состава флота, где продолжался поток рапортов с просьбой направить на наиболее активные участки: в Севастополь, на сухопутный фронт, в морскую пехоту. За десять месяцев кандидатами в члены ВКП(б) были приняты 5485 человек⁵.

На Керченском полуострове, несмотря на имевшиеся сведения о готовившемся наступлении, войска фронта оставались в наступательной группировке, которая была создана с целью полного освобождения Крыма от немецко-фашистских захватчиков.

Чтобы исключить возможные неожиданности, Ставка потребовала организовать прочную оборону и улучшить на отдельных участках положение войск. Но командование фронта думало только о наступлении и за три дня до удара врага просило увеличить силы. 6 мая Буденный предупредил о возможном переходе противника в наступление против войск Крымского фронта⁶.

Однако требование об усилении обороны оказалось невыполненным. Оборонительной группировки войск для отражения ожидаемого наступления врага не было создано. Все три армии (47, 51-я и 44-я, всего 21 дивизия) находились в одном эшелоне фронта. Дивизии и бригады, входившие в состав армий, были вытянуты в одну линию, а их боевые порядки до предела уплотнены. Стрелковые дивизии действовали в чрезвычайно узких полосах (в среднем до 2 км). Небольшие резервы, так же как и пункты управления, располагались близко к переднему краю, что ставило их под угрозу ударов вражеской артиллерии. Главная полоса протяженностью 27 км не имела необходимой глубины (она не превышала 4 км), а вторая была создана лишь на правом фланге. Левый, приморский фланг не обеспечивался со стороны моря. Там не было кораблей, которые поддерживали бы фланг сухопутных войск. Артиллерийские противотанковые резервы во фронте и в армиях не были созданы, противовоздушная оборона войск также не была организована должным образом. Фронтовой тыловой рубеж — позиции Турецкого вала и керченского оборонительного обвода — в инженерном отношении не были завершены и войсками не занимались. После войны Э. Манштейн писал: «Если бы противнику удалось, после того как он оставил парпачскую позицию (Ак-Манайскую. — А.Б.), снова где-либо занять оборону, наше наступление захлебнулось бы»⁷.

Все эти обстоятельства в совокупности с открытым характером местности Керченского полуострова позволили врагу добиться успеха.

7 мая весь день вражеская авиация бомбила расположения штабов фронта и армий, боевые порядки войск, их тылы, зенитные батареи. Была полностью нарушена связь, противовоздушная оборона, парализована работа штабов. Рано утром 8 мая вражеская авиация нанесла сильный удар по городу Керчь и порту. Но здесь они встретили отпор истребителей и огонь зенитных батарей.

К этому времени Крымский фронт располагал общим численным превосходством над противником в силах и средствах; в дивизиях — в 2 раза, в людях — в 1,5, в танках — в 1,9, в артиллерии — в 1,4, в самолетах силы были равны.

Наступлению сухопутных войск противника (более 6 дивизий 11-й немецкой армии) предшествовал еще один массированный удар вражеской авиации по плотным боевым порядкам 44-й армии. После бомбардировки авиацией последовала мощная артиллерийская обработка участка прорыва в 5—6 км. Затем здесь, вдоль побережья Феодосийского залива, и был нанесен главный удар врага с одновременной высадкой небольшого (до двух рот) шлюпочного десанта в тылу советских войск, в районе горы Ас-Чалуле — 15 км северо-восточнее Феодосии. Оборонявшиеся в первом эшелоне две стрелковые дивизии не выдержали удара трех немецких дивизий, поддержанных значительными силами пикирующих бомбардировщиков, и были вынуждены отступить на восток. К исходу первого дня вражеского наступления оборона войск 44-й армии оказалась прорванной на 5-километровом участке и в глубину до 8 км. На остальных участках Крымского фронта советские войска отбили атаки противника и удерживали занимаемые позиции. Однако враг стремился окружить войска центра и правого крыла фронта, прижать их к побережью Азовского моря и уничтожить. Для этого он, не опасаясь удара во фланг, повернул главные силы своей ударной группировки на север, к побережью Азовского моря. Дивизии правого крыла фронта оказались втянутыми в бой. В эти дни вражеская авиация ежедневно совершала до 900 самолето-вылетов. В первые два дня вражеского наступления фронт не смог организовать отражение ударов.

К вечеру первого дня наступления врага Верховный Главнокомандующий получил от Л.З. Мехлиса, являвшегося тогда представителем Ставки Верховного Главнокомандования при руководстве и в войсках Крымского фронта, телеграмму следующего содержания:

«Теперь не время жаловаться, но я должен доложить, чтобы Ставка знала командующего фронтом. 7 мая, т. е. накануне наступления противника, Козлов созвал военный совет для обсуждения проекта будущей операции по овладению Кой-Асаном. Я порекомендовал отложить этот проект и немедленно дать указание армиям в связи с ожидаемым наступлением противника. В подписанном приказании комфронта в нескольких местах ориентировал, что наступление ожидается 10—15 мая, и предлагал проработать до 10 мая и изучить со всем начальством, командирами соединений и штабами план обороны армий. Это делалось тогда, когда вся обстановка истекшего дня показывала, что с утра противник будет наступать. По моему настоянию ошибочная в сроках ориентировка была исправлена. Сопротивлялся также Козлов выдвижению дополнительных сил на участок 44-й армии».

В ответе Мехлису Верховный Главнокомандующий писал:

«Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, по она насквозь гнилая. На Крымском фронте Вы — не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если "вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать", а Вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для Вас. Значит, Вы еще не поняли, что Вы посланы на Крымфронт не в качестве госконтроля, а как ответственный представитель Ставки.

Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у вас в Крыму несложные, и Вы могли бы сами справиться с ними. Если бы Вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и тапки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте»⁸.

В такой сложной обстановке Ставка утром 10 мая потребовала отвести войска фронта на Турецкий вал и организовать там упорную оборону.

В 3 часа 10 мая Козлов и Мехлис по телефону доложили в Ставку обстановку и что они отводят левый фланг за Ак-Манайскую позицию, а силами 12, 143-й стрелковых бригад и 72-й кавдивизии задержат противника: на Турецком валу поставят резервную 156-ю стрелковую дивизию. Им ответили, что если они сумеют и успеют задержать противника перед Турецким валом, то это — уже достижение. Однако командование фронта и армий не смогло должным образом выполнить эту задачу. Противнику к 11 мая удалось окружить часть сил фронта в районе Ак-Манай.

Утром 11 мая главком направления маршал С.М. Буденный дал генералу Д.Т. Козлову рекомендации, как лучше выполнить директиву Ставки. «Турецкий вал — последний рубеж, другого нет. Здесь надо драться до последнего».

В это время все дивизии вели бой или отходили к Керчи. Командующий 51-й армией генерал В.Н. Львов принимал меры к отражению удара с юга, повернув туда 236-ю, 390-ю стрелковые дивизии и 56-ю танковую бригаду. Бои продолжались весь день 10 мая и противнику был нанесен большой урон. Львов предложил командующему фронтом организовать удар с востока во фланг противника. Козлов согласился и выделил в распоряжение командарма 51, 77-ю сд, 138-ю сд, 55-ю танковую бригаду, 18-й полк гвардейских минометов, 596-й артиллерийский и 229-й танковый полки. На запрос командарма, где эти соединения и когда ожидать их прибытия, из штаба фронта сообщили: «Связь с частями прервана. Постарайтесь разыскать их своими силами»⁹.

Непросто истребить полк, дивизию, армию, которые заняли оборону, зарылись в землю. Иное дело, если они оставили свои позиции и к тому же не имеют настоящей противовоздушной обороны, не прикрыты от удара с воздуха. Соединения 51-й армии бросались в отчаянные атаки, иногда с пением «Интернационала» и наносили потери противнику, но сами теряли больше. В связи с отходом войск управление соединениями становилось еще более сложным. 11 мая вражеская авиация нанесла сильный удар по командному пункту 51-й армии. Погиб один из наиболее решительных командиров генерал В.Н. Львов. В командование армией вступил начальник штаба армии полковник Г.П. Котов.

11 и 12 мая Ставка принимала меры, чтобы изменить положение на Керченском полуострове. Но Военный совет Крымского фронта не мог связаться с армиями, несмотря на то, что штабы армий отстояли от Турецкого вала не более чем на 20—25 км. Ставка приказала Главкому маршалу С.М. Буденному в срочном порядке выехать в Керчь, в штаб Крымского фронта, чтобы навести порядок и организовать устойчивую оборону на линии Турецкого вала. «Главная задача — не пропустить противника к востоку от Турецкого вала, используя для этого все оборонительные средства, войсковые части, средства авиации и морского флота»¹⁰.

В целях объединения действий авиации Крымского фронта и авиации дальнего действия, Ставка приказала авиацию Крымского фронта, флота и Северо-Кавказского направления временно подчинить заместителю командующего авиацией дальнего действия генералу Н.С. Скрипко. Были приняты и другие меры по оказанию помощи войскам Крымского фронта. Однако события развивались стремительно в неблагоприятную для нас сторону.

12 мая 1942 г. в 23 час. 35 мин. С.М. Буденный доносил в Ставку Верховного Главнокомандования обстановку, сложившуюся в районе Керчи.

Противник усиливал свою правую группировку, прорвавшуюся к востоку от Турецкого вала и продолжал массированными ударами авиации расстраивать движение отходящих частей, особенно по главной дороге к Керчи.

С.М. Буденный приказал 156-й стрелковой дивизии, усиленной зенитной артиллерией, батареями РС и двумя полками войск НКВД начать очищение от противника района, расположенного к востоку от Турецкого вала, одновременно ударяя на восток и на юг частями 44-й армии из района ее отхода. Поскольку Турецкий вал не является оборудованным рубежом, передний край полосы прикрытия расположить узлами на впереди лежащих высотах, создавая тем самым глубину обороны. По очищению левого фланга весь рубеж необходимо разбить на два главных участка с армейскими управлениями. Третье армейское управление отвести во второй эшелон обороны к востоку от Турецкого вала.

Все решения соответствовали военному искусству, но были: запоздалыми. Командование фронтом теряло управление не только армиями и соединениями, находившимися в бою, но и теми, которые составляли резерв. Танковые и стрелковые полки и батальоны, когда приходил их черед, вставали на пути немецких танков и моторизованных колонн. Сражались до последнего снаряда. Возникали рукопашные схватки, шли на таран танков и орудий. Благодаря мужеству резервных батальонов и арьергардных частей противнику так и не удалось окружить главные силы 51-й и 47-й армии. Но командование фронтом, потеряв управление, уже не могло повлиять на обстановку, его приказания носили случайный характер. 13 мая Д.Т. Козлов приказал Керченской базе высадить в районе Эльтигена десант в 500 человек. С.М. Буденный отменил это указание, как явно не соответствовавшее сложившейся обстановке. Вечером 13 мая он доносил, что, Военный совет фронта управления не восстановил. Связь с частями, разведка совершенно неудовлетворительны; указания выполняются медленно, с запозданием, теряется драгоценное время. Утром противник занял Марфовку и повел наступление на Султановку на плечах отходящих частей 44-й армии. К 16 часам только на крайнем северном фланге небольшие части удерживали Турецкий вал. Новый нажим противника опять привел в значительное расстройство оборонявшиеся части.

Положение усугубилось тем, что противник непрерывно атаковал отходившие войска, пристани и переправы через пролив. Осталось два аэродрома — Багерово и Керчь и только 22 исправных истребителя¹¹.

Командование Северо-Кавказского направления, находясь в Керчи, около полуночи 13 мая приняло важное решение прекратить отправку грузов на Керченский полуостров; готовиться к переправе войск, для чего весь тоннаж (плавсредства) направить в Керчь в распоряжение командира Керченской военно-морской базы контр-адмирала А.С. Фролова, который был назначен начальником переправы; переправу начать с артиллерии и гвардейских минометов; организовать надежную ПВО переправы.

Предполагалось одно армейское управление оставить для руководства обороной последнего рубежа под общим командованием командующего фронтом Д.Т. Козлова; на второе армейское управление возложить обеспечение переправы; третье (47-ю А) — перевезти на Таманский полуостров в распоряжение заместителя командующего Крымского фронта генерал-полковника Я.Т. Черевниченко для организации обороны¹².

Но все эти меры оказались запоздалыми и поэтому малодейственными.

15 мая враг занял Керчь. В этот же день генерал Ф. Гальдер записал в своем дневнике: «Керченскую операцию можно считать законченной. Город и порт в наших руках. Очистить косу севернее города» (задача войск. — А.Б.).

С.М. Буденный и И.С. Исаков в течение 15 мая пытались наладить связь и организовать на борьбу отходившие соединения и части. Они сообщили войскам, что Юго-Западный и Южный фронты перешли в наступление и противник не сможет перебросить дополнительные войска на Керченский полуостров; приказали генералу К.С. Колганову эвакуируемые на Тамань части приводить в порядок и возвращать на Керченский полуостров; командование СОРом должно было помочь фронту ударами авиации. Но в районе Керчи все находилось в движении, перемещалось; установить связь и наладить управление не удалось. Утром 15 мая 1942 г. нарочный старший лейтенант Жаркевич доставил маршалу С.М. Буденному письменное донесение от командования 51-й армией (подписано: Котов, Николаев, Киселев, Родионов), в котором сообщалось, что в полночь штаб фронта выбыл из Аджимушкая в неизвестном направлении. Части не имеют боеприпасов, горючего, продовольствия. Продвигаясь к переправам, они перемешались и не представляют боевой силы. Бои ведут: 224-я сд в районе Кегельман, 138-я сд — в районе Бабчик, 302-я сд — в районе Катерлез. Штаб 51-й армии находится в Аджимушкае¹³.

Растерянность овладела и командованием Керченской военно-морской базы, которое, получив указание об эвакуации частей, само переправилось на Таманский полуостров преждевременно в ночь на 16 мая. Командир базы контр-адмирал А.С. Фролов 11 мая вступил в исполнение обязанностей коменданта обороны Керчи и следовательно до последнего его место было на западном берегу пролива¹⁴. И хотя противник уже занял гору Митридат, вышел к северо-западной окраине Керчи, в крепости и центре города находились части базы, 72-й кавалерийской дивизии и группы отходивших с фронта бойцов и командиров.

По приказанию командования в крепость возвратился начальник политотдела Керченской ВМБ Ф.В. Монастырский с группой командиров. Там из оставшихся и отошедших частей образовался гарнизон в две тысячи человек, который отражал атаки, противника и держался, ожидая эвакуации. Командовал обороной крепости армейский командир капитан Барабанов, военкомом гарнизона крепости был батальонный комиссар Калинин, обязанности начальника штаба исполнял батальонный комиссар Карналиев (имена этих героев пока не установлены)¹⁵.

В течение 18 мая этот гарнизон отбил две попытки противника прорваться в крепость. В 23 часа поступило приказание от маршала Буденного эвакуироваться на Таманский полуостров, что и было сделано.

Сопротивление противнику оказывал не только гарнизон крепости, но и многочисленные группы войск северо-восточнее Керчи на Еникальском полуострове. Упорные бои вели сводные отряды под командованием П.М. Ягунова, М.М. Татарчивского, И.М. Пашкова, Г.М. Бурмина и др.

16 мая 1942 г. командующий фронтом написал свой последний приказ на листке, вырванном из блокнота:

«Тов. Котов!
Приказываем и просим сделать все возможное и невозможное, чтобы задержать противника.

Козлов, Шаманин
16.5 в 15 часов 25 минут»¹⁶

Ф. Гальдер в дневнике за 17 и 18 мая сделал записи об «ожесточенном сопротивлении северо-восточнее Керчи»¹⁷.

В ходе оборонительного сражения эвакуация раненых, тыловых частей, аэродромной службы и гражданского населения началась 10 мая, когда было переправлено 3200 человек и 67 автомашин. По документам Керченской базы значится, что до решения об эвакуации, которое было принято 15 мая, на Таманский полуостров было перевезено свыше 18 тыс. человек¹⁸. Массовая переправа войск происходила с 15 до 20 мая под огнем артиллерии, ударами авиации в пунктах посадки и высадки. На переходе через пролив случались и подрывы на минах. В ночь на 20 мая для тех условий организованно эвакуировались некоторые части 51-й армии, оборонявшиеся севернее Керчи (па Еникальском: полуострове). В полной мере сказался афоризм, что храбрых и самоотверженных в бою убивают реже, чем трусливых и нерешительных. Через пролив переправились в большинстве те подразделения, которые сохранили боеспособность.

В документах базы говорится об эвакуации до 140 тыс. человек, 47 установок «РС», 25 гаубиц, 27 минометов, 600 автомашин, 109 т боеприпасов¹⁹. Эти данные, очевидно, близки к истине. Однако в исторической литературе, в том числе и в капитальных исследованиях, например 5-м томе «Истории второй мировой войны», считается, что удалось эвакуировать до 120 тыс. человек, в их числе 23 тыс. раненых. Бойцы и командиры, не успевшие переправиться, либо попали в плен, либо продолжали борьбу в керченских каменоломнях. Но многие погибли, израсходовав все средства борьбы.

Поражение Крымского фронта было тяжким событием весны 1942 г. Прежде всего оно сказывалось на судьбе Севастополя. В течение мая фронт потерял несколько десятков тысяч человек личного состава, почти 3,4 тыс. орудий и минометов, около 350 танков и 400 самолетов²⁰. В ходе сражений на Керченском полуострове погибли многие опытные командиры Красной Армии. Захваченную боевую технику и тяжелое вооружение советских войск противник затем частично использовал против защитников Севастополя.

Основные причины неудач в действиях Крымского фронта кроются, прежде всего, в неумении командования организовать надежную оборону, а затем и отвод армий с Керченского полуострова. Оно не наладило взаимодействия между армиями и совершенно не обеспечило взаимодействия наземных войск с авиацией. Военно-воздушные силы организационно были распылены и действовали вне общего плана. В неудачах на Керченском полуострове в значительной степени повинен армейский комиссар 1-го ранга Л.З. Мехлис, который как представитель Ставки ВГК со своими обязанностями не справился, не смог провести в жизнь ее требование о своевременном отводе войск Крымского фронта к Турецкому валу, грубо вмешивался в функции командования фронта, подменял его, ставил войскам задачи без учета конкретной обстановки.

Командующий фронтом генерал-лейтенант Д.Т. Козлов ни теоретически, ни практически не был готов к управлению таким количеством войск в очень сложных условиях. В гражданскую войну он командовал полком. В период вооруженного конфликта с Финляндией имел весьма ограниченный опыт командования корпусом. Он не участвовал в первой оборонительной кампании 1941 г. и не имел реального представления о немецко-фашистской армии на советско-германском фронте. Успешная, во многих отношениях блестящая высадка большого десанта на Керченский полуостров в определенной степени вскружила голову командующему фронтом. Незначительный опыт имели командующие армиями, дивизиями и большая часть войск фронта. Они не достигли еще нужного профессионального уровня.

Наблюдавший лично в боевой обстановке этих наделенных большой властью лиц писатель К.М. Симонов писал, что Мехлис, державший себя «как личный представитель Сталина, подмял под себя образованного, по безвольного командующего фронтом и всем руководил сам. Руководил, как может это делать человек лично фанатично храбрый, в военном отношении человек малокомпетентный, а по натуре сильный и не считающийся ни с чьим мнением»²¹. Достоверность этого подтверждается и документальными источниками.

Поражение Крымского фронта было тяжелым уроком. Ставка была вынуждена снять Л.З. Мехлиса с поста заместителя наркома обороны и начальника Главного политического управления Красной Армии и понизить его в воинском звании до корпусного комиссара. Больше его не посылали на фронт в качестве представителя Ставки. Командующий войсками, начальник штаба и член Военного совета Крымского фронта, командующие 44-й и 47-й армиями и командующий военно-воздушными силами фронта также были освобождены от занимаемых должностей и понижены в звании²². 4 июня 1942 г. Ставка проанализировала причины поражения фронта и затем довела их до войск действующей армии. Основную причину провала Керченской оборонительной операции она видела в том, что командование фронта — Козлов, Шаманин, Вечный, представитель Ставки Мехлис, командующие армиями фронта, и особенно 44-й армии — генерал-лейтенант Черняк и 47-й армии — генерал-майор Колганов, обнаружили полное непонимание современной войны. Ставка считала необходимым, чтобы командующие и военные советы всех фронтов и армий извлекли уроки из этих ошибок и недостатков в руководстве войсками Крымского фронта.

«Задача заключается в том, чтобы наш командный состав по-настоящему усвоил природу современной войны, понял необходимость глубокого эшелонирования войск и выделения резервов, понял значение организации взаимодействия всех родов войск, и особенно взаимодействия наземных сил с авиацией»²³.

Далее Ставка назвала и другие причины поражения фронта: порочный метод руководства войсками со стороны командования фронта и представителя Ставки, а также личная недисциплинированность генерала Д.Т. Козлова и армейского комиссара Л.З. Мехлиса, которые нарушили указание Ставки и не обеспечили своевременный отвод войск за Турецкий вал.

«Задача заключается в том, — писала Ставка, — чтобы наш командный состав решительно покончил с порочными методами бюрократизма — бумажного руководства и управления войсками, не ограничивался отдачей приказов, а бывал почаще в войсках, в армиях, дивизиях и помогал своим подчиненным в деле выполнения приказов командования.

Задача заключается в том, чтобы наш командный состав, комиссары и политработники до конца выкорчевывали элементы недисциплинированности в среде больших и малых командиров»²⁴.

Эти резкие телеграммы помещены в мемуарах А.М. Василевского и С.М. Штеменко, а также в пятом томе «Истории второй мировой войны». Всю вину за поражение Крымского фронта они возлагают на командование фронта и армий.

В поражении Крымского фронта повинен также Генеральный штаб, который был ответствен «за полное непонимание природы современной войны» командующими²⁵. Но были и общие для армии недостатки в управлении войсками, в вооружении и организации. Неправильная оценка соотношения реальных сил и обстановки привела к поражению в Крыму, под Харьковом, Ржевом, Демянском. Весной 1942 г. стало очевидно, что Красная Армия пока еще уступала противнику в технической оснащенности и организационной структуре²⁶. Поражение войск Крымского фронта было лишь усугублено личными качествами командования.

Совинформбюро, оценивая итоги года войны, писало: «Конечно, на фронте такой протяженности, каким является советско-германский фронт, гитлеровское командование еще в состоянии на отдельных участках сосредоточить значительные силы войск, танков и авиации и добиваться известных успехов. Так, например, случилось на Керченском перешейке, где немцы, накопив преимущество в танках и в особенности в авиации, добились успеха и заставили наши войска отступить...»²⁷. Однако время коренного перелома еще не наступило. Опыт войны еще не был изучен в полной мере резервными формированиями, которые составляли значительную часть действующей армии.

В ходе зимнего наступления 10 января 1942 г. Ставка направила фронтам и армиям директиву об организации наступательных операций фронтов и армий, массировании сил и средств. В ней предлагалось заменить действия отдельными дивизиями, расположенными цепочкой, действиями ударных групп, сосредоточенных в одном направлении. От устаревшей артиллерийской подготовки рекомендовалось перейти к практике артиллерийского наступления. Претворение этих указаний в жизнь в дальнейшем способствовало общему успеху. Воспользовались этим прежде всего те военачальники, которые уже имели опыт борьбы.

В целом же в ходе зимнего наступления поставленные задачи не удалось решить полностью. Действительность показала, что еще не хватает некоторых средств борьбы, несовершенна структура (организация) ряда соединений.

Успехи советского тыла в деле увеличения военного производства позволили не только создавать новые воинские формирования, но и внести необходимые изменения в организацию войск в соответствии с требованиями войны. С мая 1942 г. начали формировать воздушные и танковые армии, приступили к реорганизации противовоздушной и противотанковой обороны; перестраивали войсковой тыл; воссоздали корпусное звено управления; меняли штаты стрелковых дивизий в сторону увеличения их огневой мощи; создавались инженерно-саперные бригады и бригады различных видов артиллерии. Надо было полученный опыт закрепить в организации и обучении войск.

Чтобы создать предпосылки для успешных наступательных, действий, следовало в таких условиях перейти к обороне, вооружить, организовать и обучить войска, т. е. надо было иметь не только численное, но и техническое, а также профессиональное в военном искусстве превосходство над противником.

Перечисленные выше объективные недостатки Красной Армии весной 1942 г. еще в большей степени были присущи войскам Крымского фронта. 44-я и 47-я армии были сформированы в июле 1941 г. в Закавказье, а 51-я армия — в августе 1941 г. в Крыму и, кроме последней, не обладали боевым опытом. Техническое переоснащение и организационное совершенствование еще не коснулись войск этих армий. Тыловая коммуникация фронта через море оказалась весьма уязвимой и была нарушена. Наконец, в соединениях и частях фронта было много бойцов, не знавших русского языка, что затрудняло обучение и управление войсками.

Эти недостатки усугублялись личной недостаточной подготовленностью командования фронта и армий. Неправильная организация и потеря управления войсками и явились основными причинами неудач советских войск в Керченской оборонительной операции. Плохо было организовано взаимодействие с флотом, который не оказал в нужный момент помощи войскам в отражении удара врага. В то же время высадка в Крым и организация Крымского фронта свидетельствовали о больших возможностях Советских Вооруженных Сил. О перевозках на Керченский плацдарм с 29 декабря 1941 г. по 22 мая 1942 г. говорят следующие данные²⁸:

Ввезено через порты Феодосия, Керчь, Камыш-Бурун:

Вывезено с плацдарма

Оставление Керченского полуострова резко ухудшало положение Севастополя. Ф.С. Октябрьский и Н.М. Кулаков были обескуражены таким резким поворотом дел. Ведь еще в конце апреля 1942 г. в Керчи в штабе фронта Д.Т. Козлов заявил, что войска фронта в мае переходят в наступление, снимут блокаду с Севастополя и очистят Крым. Теперь Военный совет флота послал одну за другой две телеграммы в адрес командования фронта, убеждая, что против немцев можно успешно обороняться, и страстно призывая к этому. В телеграмме на имя Верховного Главнокомандующего Ф.С. Октябрьский и Н.М. Кулаков 14 мая писали: «...прошу категорически запретить эвакуацию. Мы должны драться и во что бы то ни стало отстоять кусок территории вокруг Керчи и г. Керчь... Оборона возможна. Питать Керченский гарнизон, который останется, возможно и легче, чем Севастополь...»²⁹. Однако уже никто не мог предотвратить рокового хода событий. Информирование Ф.С. Октябрьским 15 мая руководящего состава Севастопольского оборонительного района о положении на Керченском полуострове произвело на всех тяжелое впечатление. Каждый стал думать об усилении обороны города.

Примечания

1. Гальдер Ф. Военный дневник. М., 1971. Т. 3. С. 220, 221.

2. «Совершенно секретно! Только для командования». М., 1967. С. 381.

3. ЦВМА. Ф. 2. Оп. 1. Д. 689. Л. 87, 238.

4. ЦВМА. Ф. 2. Оп. 1. Д. 809. Л. 453.

5. ЦВМА. Ф. 83. Д. 6542. Л. 32, 54.

6. Моргунов П.А. Указ. соч. С. 297.

7. Манштейн Э. Указ. соч. С. 231.

8. Василевский А.М. Дело всей жизни. 2-е изд. М., 1975. С. 208—209.

9. ЦАМО. Ф. 407. Оп. 9837. Д. 20. Л. 63, 64.

10. История второй мировой войны. Т. 5. С. 124.

11. ЦВМА. Ф. 142. Д. 9157. Л. 8, 9.

12. ЦВМА. Ф. 83. Д. 489. Л. 9—12.

13. Там же. Л. 32, 33.

14. ЦВМА. Ф. 143. Д. 9157. Л. 2.

15. ЦВМА. Ф. 142. Д. 9157. Л. 16, 17.

16. ЦАМО. Ф. 407. Оп. 9837. Д. 20. Л. 53.

17. Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 2. С. 248, 249.

18. ЦВМА. Ф. 142. Д. 9157. Л. 40—45.

19. ЦВМА. Ф. 1081. Оп. 8. Д. 17. Л. 131.

20. История второй мировой войны, 1939—1945. М., 1975. Т. 5. С. 125.

21. Симонов К. Разные дни войны. М., 1977. Т. 2. С. 93.

22. Василевский А. Дело всей жизни. М., 1975. С. 209. (Д.Т. Козлов, Ф.А. Шаманин, П.П. Вечный, С.И. Черняк, К.С. Колганов, Е.М. Николаенко).

23. Василевский А. Указ. соч. С. 211.

24. Там же.

25. Новый мир. 1982. № 6. С. 115, 116.

26. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1974. Т. 2. С. 62.

27. Правда. 1942. 22 июня.

28. ЦВМА. Ф. 10. Д. 17716. Л. 338—340; Д. 37022. Л. 59, 60.

29. ЦВМА. Ф.72. Д. 1232. Л. 27.