Приложение I: источники в переводе на русский язык

Житие преподобного отца нашего Иоанна, епископа Готфии^*

1. Сей преподобный отец наш Иоанн сын Льва и Фотины, был епископом Готфии при царях Константине и Льве, происходя из лежащей по ту сторону (Понта) земли Тавроскифов, принадлежащей стране Готфов, из так называемого торжища Парфенитов. А отец Льва происходил из так называемого Воноста, лежащего возле Понтийского Полемония, и в округе армениаков был κανδοφόρος^**... Преподобный Иоанн, с младенчества посвященный, как Иеремия и Самуил всецело предался Богу. Ибо мать преподобного Фотина зачала его после того, как в молитве к Богу о даровании ей плода, дала обет привести его на служение Господу. Родившись же и возросши, он прямо от детства принял на себя отшельнический образ жизни, и словом и делом подвизаясь во всякого рода добродетели. При царе же Константине тогдашний епископ Готфии, призванный к созванному тогда собору против святых икон, спрошенный о мнении и подписавший (решение собора), был поставлен царем в митрополиты Ираклии Фракийской.

2. Поэтому, православные жители Готфии, не желая участвовать в нововведении беззаконного собора, но в то же время находясь и без пастыря, избрали в пастыри себе сего преподобного Иоанна. Он же предварительно, отправившись во святой город (Иерусалим), пробыл там три года, и вернулся, обозрев все святые места, по которым ходил некогда Господь. Тогда только жители Готфии послали его в Иверию к кафолическому патриаршему престолу, и рукоположенный там во епископы он сохранил невредимыми догматы кафолической церкви и правую веру. По этому поводу он чрез своего диакона Лонгина писал патриарху Иерусалимскому, чтобы он созвал собор и прислал ему определение веры; что тот и сделал: ибо, избрав (на соборе) из Ветхого и Нового Завета и всех избранных отцов (церкви) свидетельства о святых иконах, честных мощах и посредничестве святых, послал сие упомянутому преподобному.

3. После кончины царей Константина и Льва, в царствование Ирины и ее сына, он (Иоанн) послал эту самую книгу Павлу, тогдашнему святейшему патриарху, и, получив от августейшей Ирины дозволение, явился в царствующий город и, смело, с полною свободою побеседовав со всеми о почитании святых икон в святой кафолической церкви, снова возвратился к своим. Между тем Павел, святейший патриарх, предчувствуя кончину и имея в виду преподобного, сошел с патриаршего престола, сделался монахом в монастыре святой Богородицы, основанном Флором и клятвою обязал царицу отменить заблуждение (относительно почитания икон).

4. Тарасий же, первый секретарь, муж благоговейный и добродетельный, избранный в патриархи по кончике блаженного Павла патриарха и сим последним засвидетельствованный, не пожелал принять на себя сие бремя, доколе цари не обещали созвать упомянутый собор. Когда же получены были священные грамоты от четырех престолов и явились мужи благоговейные от лица патриархов, а также собрались отовсюду и епископы (блаженный Тарасий уже был рукоположен), то в первый раз заседали в храме Святых Апостолов, и, когда они провозглашали догматы православия, толпа Схолариев, сделав нападение с мечами и палками, разогнала этот собор, оскорбив сим и «величество»; за что они (Схоларии) с женами и детьми, числом около 6000, и были изгнаны в ссылку, а с ними и некоторые из еретиков-епископов.

Спустя же некоторое время, те же самые епископы и заместители апостольского престола, собравшись в Никее, изложили определение православия.

5. А сей преподобный епископ Иоанн, после этого вместе с самим народом был выдан начальникам Хазаров так как вместе с самим владетелем Готфии и всем народом стоял за то, чтобы страною их не владели упомянутые хазары. Именно, Хаган, отправив (отряд войска), занял крепость их, по имени Дорос, оставив в ней вооруженную стражу; её-то и изгнал упомянутый преподобный епископ вместе со своим народом и овладел Клисурами. Затем, видя, что архиерей выдан одним местечком (жители Готфии), подчинились Хагану, который владетеля Готфии пощадил, а семнадцать невинных рабов казнил. Преподобный же, заключенный под стражу, имел возможность спастись бегством и переправился (морем) в Амастриду, христолюбивый город, и там, на четвертом году, услышав о кончине Хагана, сказал: «И я, братия, чрез 40 дней отхожу, чтобы судиться с моим гонителем пред Судиею и Богом».

6. И действительно, на сороковой день, уча слову Божию и внушая всем служащее ко спасению, он предал дух в руки Божии, и тотчас пристало его судно по его предсказанию. Положив его в гробницу, Георгий, святейший епископ Амастриды, и весь его город провожали его с курением фимиама и (восковыми) свечами до судна, и таким образом он переправился к Парфенитам, в свой монастырь, по имени Святых Апостолов, и там был погребен. Случилось и чудо некоторое в быстроте переправы его, ибо умер он 26-го дня июня месяца, 27-го — отплыл, а 29-го пред всенощной уже прибыл в монастырь Святых Апостолов. Сей монастырь преподобный украсил всякого рода благоустроенными зданиями, священною утварью и разными книгами и наполнил его множеством преподобных иноков.

7. Сей преподобный муж, украшенный обильною благодатию за веру и дела, открывал и говорил по вдохновению от Бога и об отдаленном и о будущем. Ибо, когда ученик его, Лонгин, возвращаясь из святого города Иерусалима, схваченный Сарацинами и вознесенный на крест, призвал молитву преподобного, явился пред его глазами (святой) отец, и тотчас протонотарий эмира, дав 500 милиарисий, снял его (с креста) и отпустил на свободу. Затем, снова схваченный другими, обратившись к преподобному и прося его об освобождении, он спасся, так как железные оковы внезапно спали с его ног. Ученики его, находившиеся в темнице, в которой его сторожили Хазары, когда он бежал в Романию, были схвачены, стояли уже пред Хаганом, и по его определению должны были быть казнены, но по молитве преподобного были отпущены на свободу здравыми, так как Хаган сказал, что «эти вины за собой не имеют». Между тем в тот час, когда они стояли пред Хаганом, преподобный в Амастриде, исполнив утренний канон и воздев руки, вне церкви молился до третьего часа, так что казалось, что он висит на один локоть (от земли); когда же один из близких спросил его, ради чего так долго молился, он отвечал: «ради того, сын мой, что в тот час наши братья стояли пред Хаганом, и благий и милосердый Бог избавил их от смерти».

8. Одним иноком, по имени Василием, учеником преподобного, обуяло желание покинуть его и удалиться, но он не осмеливался объявить о своем намерении, чтобы быть отпущенным. Тогда преподобный обличил его следующим образом: В торжище Куросаитах преподобный почивал в церкви, в которой находилось много надгробных памятников и, вставая по ночам и молясь, разговаривал с мертвыми, как с живыми, так, что один из учеников преподобного слышал, как мертвые отвечали (человеческим) голосом и собеседовали с праведником; затем в другую ночь преподобный, молясь, обратился к лежащим (вокруг) мертвым: «доколе вы, братия, будете лежать и молчать? Вот Василий, ученик мой, мертв и говорит». Бодрствующий Василий, услышав это, понял, что его намерение открыто богоносному отцу и, пав к его ногам, рассказал о всем, что было в его сердце, испросил в этом прощение.

9. Когда преподобный сидел в темнице Фул, то владелец этих самых Фул пришел и поверг к ногам его свое дитя, покрытое ранами с ног до головы, так что, казалось, на нем не было человеческого образа; когда же (святой), осенив его знамением креста и окрестив, принял в свои объятия, то оно тотчас очистилось. Другой кто-то, несправедливо порицавший преподобного, как будто бы он был виновником того, что укрепление Готфии было передано Хагану и некоторые несправедливо убиты, среди упреков, подняв ногу, чтобы сесть на коня, пал ниц и испустил дух. Двое враждовавших между собою из-за кувшина вина и не примирившихся даже при посредничестве Святого, вернувшись, нашли спорное вино сгустившимся в сосуде и, разрубив его, как сыр, выбросили вон.

10. И других много чудес сотворил Святой, и жители той стороны, рассказывая о них во всеуслышание, приводят слушающих к сокрушению сердца и обращают к Богу. Посему, он Святой и боговдохновенный, православной веры преславный проповедник и хранитель божественных и священных догматов, вспомни и о нас, недостойных и грешных, и, хотя мы в божественной и пламенной ревности далеко отстали от твоего благочестия, но ты подкрепи нас своим заступничеством дабы избавиться нам от вредного общения с разрушителями святыни и нечистыми еретиками и достичь вместе с тобою вечной жизни. Ибо благословенно и прославлено всесвятое имя Отца и Сына и Святаго Духа, ныне, и всегда, и во веки веков. Аминь.

Рассказ о городе Феодоро. Стихи Матфея, недостойного и ничтожного жреца [около 1395/1396 гг.]^***

Чудо приятное, чрезвычайное, с горем смешанное
любителям слушания я расскажу со многими слезами.
Я предпочел, оскорбившись, совершить путешествие на чужбину,
вот пересекши по верху землю Хазарии,
я нашёл также страну прекрасную, гавани тихие.
Земля весьма богата фруктами и зерном;
диких животных и прирученных в большом количестве носит на себе;
гавани изобилуют массами рыб;
проживают и люди верующие вместе с неверующими,
верующие более добры и скорее против природы.
(Есть) воды весьма приятнейшие, горы, равнины;
вместе с этим собираюсь сообщить некий рассказ странный:
Путешествуя как-то и осматривая местность,
я увидел город приятнейший, весьма вознесённый,
вокруг имеющий горы, вблизи же равнины,
укрепление имея вокруг, как города палисады,
в середине город стоит чудом ужасающим и странным;
ибо очень тяжело воспринимаемо, чтобы услышать и поверить.
Акрит из сильных, лук натянув,
большой (удачей) я считаю то, если через четыре пошлёт внутрь стрелу,
и если, пожалуй, это сможет с высокого места;
но кружение вокруг снизу укрепления,
я догадываюсь, и через семь не позволит ему внести меч.
Вокруг расположенные напротив горы, на другой стороне,
догадываюсь, (что) две мили — в промежутке же пропасть.
В средине же стоит, наконец, совсем удивительный город,
как стол шестиугольный посредине равнины,
стены небом кованы, без рук обтёсаны.
Издали же, сразу как взглянул и увидел его внезапно,
я сделался вне себя, совсем немым стоя, чтобы удивляться.
Погуляв немного, я нашёл путь древний;
придерживаясь оного, спиралью восходящего,
он ввёл меня кругами, и я нашёл красивые ворота.
О друг, кто без слез и без всякой скорби
опишет положение портиков и камней
весьма длинных и весьма больших, слагающихся стройно,
портики, опоры четырёхугольные и постройку удивительную,
в то время, как (город) наверху храм как крышу на себе несёт,
совсем наипригоднейший, как я увидел из очертаний?
Ибо вершину составляет наверху божественная вима.
Сразу как только придя в себя от видения,
я вошёл и во внутрь, чтобы посмотреть внутреннее.
Я увидел равнину весьма приятную, четыре холма имеющую,
воды весьма сладчайшие, сады орошаемые,
источники для взора бьющие, что имело хороший воздух место,
увидел храмы выдающиеся, мозаиками вымощенные.
И купольные, базиликоподобные и круглые по (рас)положению
(здания) здешней митрополии кто будет описывать подробно?
домов же очертания как кто-то будет объяснять?
Как только я вошёл в акрополь и увидел построек (рас)положение,
храмы прекраснейшие и красоты дворцов,
высеченных в скале гробниц, портиков и колонн,
кроме того, и (красоты) всей пёстрой живописи,
увидел и тела мёртвых и массы останков
и черепа без костей, а останков кучи,
тогда я вздохнул тяжко из глубины сердца:
Увы, душа несчастная, почему ты не горюешь, жалкая,
и о будущих (вещах) заботишься и пренебрегаешь здешними?
Город: Другое же весьма удивительное я возвещу тебе, чужеземец.
Найдя лестницу твёрдую из самородного камня,
я спустился вниз в средину земли и увидел там
пол и потолок из самородной скалы,
высеченные весьма приятные дворцы, келии,
светоносные (окна) красивейшие, направленные на восток,
и пёстрые украшения удивительные, которые и творение не носит,
большой приятностью наполненные, красиво сработанные.
Итак, я забыл верхнее, видя это,
но, придя в себя, вышел опять наверх.
Прогулявшись затем, я осмотрел окрестности;
по суше как на трёхдневный путь взираешь,
по морю же. впрочем, кто сочтёт?
И на город взглянув, его часто спрашивал:
Чужеземец: О город удивительнейший, по названию — Бога дар,
сколь высочайший (есть) удивительный художник,
палисады, укрепления тебе и высоту вознёсший
и стены удивительнейшие природные воздвигнувший
без извести, кирпича и высеченных мраморов,
без ремесленников, столяров и без каменотёсов,
без камней длинных и четырёхугольных,
без подъёмников, и пил, и без орудий,
без крика, и вздохов, и без вооружённых сторожей,
и собраний народа, и телег, и брёвен,
без царской руки, и денег траты?
В таковые стены высокие он облачил тебя по кругу,
так что и высотой владеешь, от земли вознёсшись,
со всех сторон видный окрестностям, земле и морю.
Как помещаешь внутри источники хрустальные и сладкие,
луга, равнины, холмы и ущелья?
Ибо даже не случилось тебе потом укоротиться в длине,
но и ты мегаполис, несмотря на город Константина,
и чудо чудом меня изумляет твоё создание.
Город отвечает: И вот ты удивляешься моему незначительнейшему творению,
даже весьма наипроще оно для художника.
Укрепивший небо и землю основавший,
архитектор блестящий, всемудрый художник,
сперва крышу исполнивший, а затем сотворивший фундаменты,
который небо осветил красотой звёзд,
и солнце наполнил светом и луну,
весьма пёстрыми цветами землю украсивший,
горами и растениями и источники, моря
и реки извлекший из глубины бездны,
всё словом составивший, не нуждаясь в материи,
ни в орудиях, ни роскоши, ни в денег трате,
который есть везде присутствующий и исполняющий всё,
тот создал моё творение, чужеземец.
Чужеземец: Хорошо ты ответил мне. Итак, да будет тебе благодарность!
Храмы вижу выдающиеся и красоты дворцов,
в средине же земли удивительные изваяния разные,
наверху же и столбы, гробницы пыльные.
И почему ты являешься пустым, массы народа не имея?
Ибо даже, если бы была необитаемой земля Хазарии,
то один должен ты, весьма приятный, (быть) бы населённым.
Город: Плача из глубины души, стенания и причитания,
такое мне он извлёк из скорбного сердца:
Вижу тебя чужим, мудрым и толковым, остроумным,
одетым в рубище, путешествие на чужбину совершающим.
В одеяние, смотрю, ты оделся траурное, печальное.
Если расскажу тебе о моих частых утратах,
о войнах и ужасах, скорее всего, о боевых порядках,
о племенах, полные семь лет меня окружающих,
о массах неисчислимых, об агарян полках,
и об убийствах и дрожаниях внутренних и внешних,
о нашествиях и засадах, о ржаниях коней, —
внутри масса народа, — о стенаниях, о причитаниях, —
девятый год они выносили (это), пропитанием не запасшись, —
о младенцев, женщин и народа причитании, —
наполнившись горечью, претерпели из-за силы голода,
что ослы, собаки и кошка съедены, —
и как, упавши без чувств, предали меня, чужеземец,
то себя многими стенаниями и завываниями наполню,
тебя же сетованиями и слезами буду питать.
И пока ты не упал и не претерпел тяжело головокружения, чужеземец,
иди, как ум имеющий, славу Господу воздавая!
Ибо и я наполнен каждой плачевной песнью,
всё же, в себя придя, творца прославляю,
так как он — справедливый судья, прямы его суды.
Это со мною в каждом случае произошло, потому что Бог гневался
из-за многих беззаконий, которые совершали жившие тогда.
Чужеземец: Хорошо ты сказал, весьма удивительное творение Бога,
через гнев Бога всё проходит.
Сей мир по природе, как ярмарка:
Как торгует каждый, так получает.
Ничто не стойко и не надёжно в мире,
всё течёт мимо, всё суета,
тенью, сном и дымом жизнь сия является,
одно только есть благо, души спасение
и верить в него, деятеля и творца,
и любить опять его всем сердцем
и ближнего любить опять же как владыку;
ведь на сих заповедях весь закон основывается
как Господь говорит в Евангелиях,
которому подобает слава и честь, власть, величие
теперь и в бесконечный век веков.

Примечания

*. Перевод А. Никитского. Текст воспроизведен по изданию: Житие преподобного отца нашего Иоанна, епископа Готфии // ЗООИД. 1883. Том XIII. С. 25—34.

**. Свещеносец, предшествовавший иерарху.

***. Перевод Х.-Ф. Байера. Текст воспроизведен по изданию: Байер Х.-Ф. История крымских готов как интерпретация Сказания Матфея о городе Феодоро. Екатеринбург, 2001. С. 287—309.