К вопросу об общей численности и национальном составе балканских добровольцев

Установление точного количества балканских добровольцев — одна из трудноразрешимых задач для любого исследователя. Единого реестра, относящегося к первоначальному этапу формирования волонтерных рот, попросту не было. Количество поступавших в отряды нередко завышались командирами рот и агентами по найму добровольцев с целью получить дополнительное финансирование со стороны армейского руководства. Тот же Аристид Хрисовери самостоятельно вел тетрадь, где фиксировал всех, кого зачислял в свой отряд. Волонтеры принимались на службу без так называемых «письменных видов», которые «они большею частию и иметь не могли, как подданные враждовавшей с нами Турции». На офицеров и унтер-офицеров формулярные и кондуитные списки не составлялись и не писались¹. Первые документальные свидетельства в виде именных списков рот и отрядов относятся только к середине лета 1854 г. К этому времени прошло массовое сокращение добровольцев. К тому же материалы, относящиеся к данной теме, — строевые списки, зарплатные ведомости и пр. — хранятся не только в архивах России, но и в национальных архивах Болгарии, Молдавии и отчасти Румынии, что осложняет этот аспект исследования. Необходимо также учитывать, что роты волонтеров не были этнически однородны, хотя и комплектовались преимущественно по национальному признаку. По крайней мере, до марта 1854 г. болгары и молдаване не были разделены подобным образом, о чем свидетельствуют данные болгарских архивов². Далее этот принцип также не всегда соблюдался. Например, в списке болгарской роты, прикрепленной к Азовскому пехотному полку под командой майора Крановича, насчитывалось 247 душ, из которых 197 были собственно болгарами, 16 — сербами, 33 — валахами и 1 был албанцем³.

Тем не менее судить приблизительно о том, какое число греков, болгар, сербов, румын и молдаван было набрано в волонтеры на первоначальном этапе, зимою-весной 1853—1854 гг., можно по косвенным данным. В записке государю 5 июля 1855 г. командующий 3, 4 и 5-м пехотными корпусами князь Горчаков отмечал: «Части волонтеров, желавших возвратиться в свои дома, уже распущены мною, теперь остались только около 2500 болгарских и до 1800 греческих волонтеров, изъявивших желание остаться на службе, невзирая на обратный переход наш за Дунай»⁴.

Из следующего документа, датируемого уже августом 1854 г., мы узнаем, что помимо болгаро-сербских и греческих батальонов было еще и два «молдово-валахских» батальона, насчитывающих 1335 душ⁵. Эти два батальона были расформированы, их оружие было изъято, а нижние чины распущены по домам к моменту вывода русских войск из Придунайских княжеств. Простой арифметический подсчет позволяет сделать вывод, что с учетом румын и молдаван до июня—июля 1854 г. в рядах русской армии служило 5335 волонтеров. Таким образом, уместно предположить, что весною 1854 г. их общее количество могло составлять не менее пяти-шести тысяч.

Таблица 3. Ведомость общего числа волонтеров

Эта информация корреспондируется с данными румынского историка Л. Войну, изучавшего донесения австрийского консульства в Бухаресте⁶. Согласно им общее количество добровольцев в феврале 1854 г. уже превышало 5000 человек. Еще одним подтверждением нашей гипотезы являются публикации того периода в румынской и греческой прессе. В заметке первой политической газеты румын «Газеты Трансильвании» сообщалось, что в Молдавии к 15 февраля 1854 г. было собрано около 3000 волонтеров, а в столице княжества Яссах быстрыми темпами идет создание «корпуса волонтеров», среди которых «преобладают греки, болгары и сербы»⁷. Еще через месяц в издававшейся в Афинах газете «Век» с ссылкой на корреспонденцию от 14 марта 1854 г. из румынской Брэилы, отмечалось, что «греки и болгары, настолько воодушевлены, что сейчас число добровольцев, находящихся под командованием генерала Саласа превышает 6000»⁸. Именно эта цифра, фиксирующая общее число балканских волонтеров, представляется нам наиболее реалистичной и правдоподобной. Но об этом чуть позже.

О динамике привлечения волонтеров можно судить по донесениям в Форин Офис британского вице-консула в Валахии Эффингэма Гранта. 3 января 1854 г. он с видимым злорадством писал своему шефу, министру иностранных дел лорду Кларендону, что набор волонтеров «потерпел полное фиаско» и набрано только 600 волонтеров⁹. Эту цифру привела в своей публикации «Трансильванская газета» в номере от 9 января 1854 г.¹⁰ Однако уже через месяц письма английского посланника в Лондон изменили тональность. Ссылаясь на общение с русскими офицерами, Грант докладывал, что русская «оккупационная администрация» активно участвует в наборе корпуса волонтеров, состоящих в основном из греков, албанцев, сербов и болгар. «Они будут включены в состав русской армии как Греко-Славянский легион. Пока рекрутированы только тысяча греков, — многозначительно замечал консул, — составящих корпус "крестоносцев", экипированных и вооруженных за счет русских военных властей»¹¹. Об интенсивности набора волонтеров свидетельствуют русские и румынские источники. В справке, предназначенной военному министру князю Долгорукову, говорилось, что к 3 февраля 1854 г. в состав волонтерных рот поступило 1760 душ «сербов, болгар, греков и валахов»¹². Генерал Ушаков вспоминал, что «охотников в первое время явилось столько, что можно было тотчас же начать формирование не одного, а трех баталионов... при том же много явилось охотников из числа так называемых маринариев, или матросов с греческих судов, застигнутых войною на Дунае, преимущественно в Галаце, Браилове и в Сулине»¹³. По крайней мере к весне 1854 г. только в одной Малой Валахии находилось порядка 5000 добровольцев разных национальностей. Об этом говорит название дела, отложившегося в фондах Российского военно-исторического архива, — «Ходатайство молдован о присылке находящимся в Малой Валахии 5000 волонтерам обмундирования»¹⁴.

Далее мы переходим к самому интересному и пикантному моменту нашего повествования относительно национальной принадлежности добровольцев. В трудах болгарских и ряда отечественных историков, в многочисленных справочных статьях в Интернете и на военно-исторических форумах указывается, что болгары собрали «на брой», то есть на войну, свыше 4000 добровольцев¹⁵. Попробуем логически разобраться, что это за цифра и откуда она взялась.

Выясняется, что первоисточником «магического» для болгар числа 4000 является один-единственный документ — докладная записка Н. Палаузова «Записка о болгарах вообще и в частности о тех, кто принимал участие в Дунайской кампании 1853—1854 гг.». Красочно расписывая свои персональные заслуги и заслуги коллег по Одесскому болгарскому настоятельству во время Крымской войны, Палаузов утверждал, что «формирование волонтеров деятельно продолжалось и доведено было до 4028 душ»¹⁶. Цитируя эту цифру без должной верификации, большинство болгарских и других исследователей почему-то забывают упомянуть еще об одной фразе, содержавшейся в той же записке Палаузова: «Таким образом, из числа 1347 человек, собственно болгарских волонтеров, вступило с войском в Россию не более 400 человек»¹⁷.

О роли Палаузова во всей этой истории мы скажем позже. Ни он, ни его двоюродный брат не имели прямого отношения к набору добровольцев — этим в практическом плане занимались представители болгарской диаспоры в княжествах, в частности доктор Селеминский, получивший специальные полномочия от князя Горчакова, и еще целый ряд агентов из числа болгар (Х. Мустаков, Г. Забалканский и др.)¹⁸. В справке, выданной в марте 1855 г. в Кишиневе самому активному и деятельному агенту по найму добровольцев, Ивану Селеминскому, указывалось, что он смог набрать «до 1200 душ болгар»¹⁹. Остальным болгарским агентам, как правило, удавалось собрать гораздо меньше. К примеру, один из таких агентов, Костаки Попович, писал, что ему удалось организовать небольшой отряд из 180 болгар и сербов и еще завербовать до 70 валахов²⁰. В освобожденном от турок, преимущественно болгарском Мачине болгарский патриот Васил Вылков с трудом набрал в добровольцы 143 человека, в Тульче торговец Тодор Бончев самостоятельно собрал и возглавил отряд из 57 человек и т. д.²¹

Известный молдавский исследователь И. Забунов, основываясь на данных болгарских архивов, указывал, что общая численность болгарских волонтеров, включая 492 добровольцев молдавско-валашско-болгарского батальона, к концу марта 1854 г. составила 1900 человек²². При всех своих симпатиях к болгарам Забунов так и не смог найти рационального объяснения цифре 4000. Поэтому он предположил, что это количество болгарских добровольцев получилось путем автоматического сложения 2500 волонтеров, официально состоявших на службе к июлю 1854 г., с некоей тысячей неучтенных волонтеров, «несущих караульную службу в освобожденных районах Болгарии» (правда, непонятно каких и где. — Авт.), и входивших в состав сербских, греческих и молдавско-валашских рот, а также отдельных частей русской армии²³.

Болгарские волонтеры. К. Сатмаи, 1854 г.

Интересно другое: на аналогичное количество добровольцев, но уже не только болгар, а греков, сербов и других представителей Балкан, косвенным образом указывают другие источники. В частности, румынский историк Георги Безвикони, занимавшийся генеалогией княжеского рода Мурузи, отмечал, что Панаиоти Мурузи «набрал и организовал за свой счет корпус численностью около 4 тысячи человек, в большинстве своем из греческих и сербских добровольцев, получивший позже название Греко-славянский легион, и который под его командованием участвовал во всех сражениях Крымской войны»²⁴. Другой исследователь, английский историк, автор книги-хроники «Восточная война» Эдвард Генри Нолан, говоря, что общее число волонтеров насчитывало около 4000 человек, был убежден в том, что это вообще были греки²⁵. «Вместе с другими подразделениями, — как писал Нолан, — они прибыли для обороны Севастополя, во время суровой погоды, ознаменовавшей начало 1855 года, и храбро сражались»²⁶. Позиция Нолана, который ссылается только на греков, вполне объяснима: ни болгары, ни сербы не проявили себя в ходе боевых действий против турок и войск союзников.

Есть и другие свидетельства, конкретизирующие число греческих волонтеров. Так, по информации, опубликованной во франкоязычной газете Journal de Constantinople, в 1854 г. личный состав легиона насчитывал 2000 человек греков²⁷. Н.И. Диаманди, автор «Воспоминаний о Крымской кампании» (Керчь, 1904), лично общавшаяся с греческими добровольцами, считала, что «таких волонтеров было в Крымскую кампанию более 2 тысяч человек»²⁸.

Итак, на первый взгляд ситуация с числом и этническим составом добровольцев выглядит запутанной и противоречивой. Поэтому попробуем пойти от обратного. К весне 1854 г., что согласуется с данными австрийского посольства в Бухаресте и газетной периодикой того времени, под общим командованием генерала Саллоса находилось около 6 тысяч волонтеров. Из августовской списочной ведомости 1854 г. нам доподлинно известно, что в составе добровольческого корпуса было два «молдово-валахских батальона», насчитывавших 1335 человек²⁹. Учитывая, что молдаване и тем более валахи не очень охотно вступали в ряды волонтеров, а последние, получив оружие, как докладывал генерал П.П. Липранди, разбегались по окрестным деревням, вряд ли можно считать, что их количество даже в теории могло превышать 1,5 тысячи человек. За вычетом молдаван и предков будущих румын число оставшихся волонтеров составляло не менее 4,5—4,6 тысяч человек.

Но это еще не все — в составе волонтеров, как мы знаем, были и сербы. По словам военного историка А. Петрова «Сербия... доставила нам только до 600 выходцев, явившихся волонтерами в нашу армию»³⁰. «Отминусовав» сербов, мы опять-таки выходим на ту же самую «заколдованную» цифру в 4000.

Последней подсказкой, дающей ключ к пониманию, сколько же болгарских и греческих волонтеров служило на Дунае, является цитированная нами выше записка князя Горчакова государю от 5 июля 1855 г. Принимая во внимание цифры июльского рапорта, наиболее правдоподобной представляется версия о том, что условные доли греков и болгар в пик формирования волонтерных рот в марте—апреле 1854 г. были примерно равны — не более 2 тысячи греков и примерно 2—2,5 тысячи болгар. Представляется, что, несмотря на определенное упрощение, эта гипотеза способствует объяснению спора относительно числа и национального состава добровольцев на первом этапе.

Болгарский волонтер Мирон Бешков, 1854 г.

На втором этапе — с осени 1854 по весну 1856 г., момента роспуска волонтеров, — их национальный состав претерпел коренные изменения. Если численные показатели греков остались практически неизменными, то масштабное и радикальное сокращение числа славянских добровольцев сербов и, прежде всего, болгар — ярко выраженный симптом разочарования пессимистическими итогами Дунайской кампании. В пределы Российской империи в сентябре 1854 г. перешло 11 рот добровольцев: 6 греческих, насчитывавших 757 человек, и 5 болгаро-сербских — в составе всего 473 рядовых, унтер-офицеров и офицеров и один конный взвод численностью 42 человека³¹.

После очередного переформатирования волонтерных рот, последовавшего поздней осенью 1854 г., в состав действующей армии в Крыму был направлен вновь набранный батальон греческих добровольцев, насчитывающий 842 волонтера. Болгар и сербов против их желания отправили нести гарнизонную службу в Измаил. Согласно строевому рапорту от 4 августа 1855 г. в Бессарабии числилось две роты болгар из 366 человек и одна неполная рота сербов, в которой было 117 бойцов³². В то же время отдельные представители болгарских и сербских волонтеров умудрились пробраться к театру военных действий. В Греческом легионе в Крыму воевало около 20 рядовых болгар и сербов³³. Наибольшую известность, наравне с греком Аристидом Хрисовери, получил болгарин, поручик Иван Кишельский, храбро командовавший отрядом «охотников» во время вылазок с оборонительной линии Севастополя.

Все это время в Бессарабии, в Измаиле и Кишиневе шел интенсивный дополнительный набор греков, позволивший направить в Крым еще несколько партий добровольцев общим числом 263 человека. На сегодняшний день в архиве обнаружены данные об отправке как минимум четырех таких партий — в апреле, мае, июне, августе и ноябре 1855 г. Известно, что 17 человек из этих партий не прибыли в Крым: кто-то отстал по дороге, смалодушничав, кто-то заболел в пути. С учетом вышедших из Одессы в январе 1855 г. 842 греческих волонтеров всего в Крым в 1855 г. русским командованием было направлено 1088 добровольцев. Численность их в результате естественной убыли (смертности, увольнений, ранений и т. п.) постоянно колебалась, но, очевидно, не могла превышать 1100—1200 человек.

Этот вывод нашего исследования совпадает с воспоминаниями одного из волонтеров — Т. Галиури. Во время общего смотра войск в октябре 1855 г. на вопрос императора Александра II относительно числа сражавшихся и павших греческих добровольцев командующий Греческим легионом князь Мурузи ответил, «что из тысячи двухсот нас осталось пятьсот семьдесят»³⁴. Остальные, по его словам, «отдали жизни» за государя. О примерно 500 погибших и умерших от болезни греках говорится в письме А. Хрисовери на имя военного министра Д. Милютина³⁵. Хрисовери, ведший точную статистику до момента вывода легиона из Севастополя и зафиксировавший имена и фамилии 135 «бойцов, убитых или умерших от тифа» во время обороны города, с горечью замечал, что «перечня убитых и умерших на службе после этого не сохранил никто»³⁶.

Если насчет точного количества греков, принимавших участие в боях на Крымском полуострове, и существует некоторая неясность, то данные об оставшихся в живых участниках Греческого легиона вполне достоверны.

В Госархиве Одесской области Украины, в котором отложились дела, связанные с расформированием этого подразделения, остались именные наградные списки на 735 волонтеров, получивших медали за оборону Севастополя и участие в боевых действиях³⁷. Такую же цифру мы находим и у Диаманди, отмечавшей, что «после окончания Крымской войны уцелело до 800 греческих волонтеров»³⁸.

Примечания

1. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 5/263. Св. 13. Д. 11. Л. 135 об.

2. Тодорова М. Българските доброволци в Кримската война // Известия на българското историческо дружесго. Кн. XXXVII. 1985. С. 401—402.

3. Ibid.

4. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00015 об.

5. Ведомость волонтеров, состоящих при войсках 3-го, 4-го и 5-го пехотных корпусов. Августа дня 1854 года // РГВИА. Ф. 9196. Оп 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00034.

6. Corespondenta consulatului austriac din Bucureşti, raportul lui Laurin din 3 februarie 1854 // L. Boicu. Austria şi Principatele Române în vremea războiului Crimeii (1853—1856). Edit. Acad. RSR, 1972. P. 90.

7. Iassii, 11 Februariu 1854 // Gazeta Transilvaniei, № 15, Brasiovu, 15 Februariu 1854. P. 57.

8. Εφημερίδα Αιών, «Ανατολικά», № 1450, 8 Απριλίου 1854, σ. 2.

9. Grant to Clarendon, January 3, 1854. F.O. 195/439 // Florescu, Radu. The Struggle against Russia in the Romanian Principalities, 1821—1854. Societas Academica Dacoromana, 1962. P. 282.

10. Gazeta Transsilvaniei, № 3, 9 Ianuariu 1854. P. 11.

11. FO 195/439, Grant to Clarendon, 11 Jan. 1854; FO 78/1014, Grant to Clarendon, 9 Jan. 1854 Orlando Figes. The Crimean War: A History. P. 137—138; Jianu, Angela. A Circle of Friends: Romanian Revolutionaries and Political Exile, 1840—1859. P. 259—260.

12. РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 21941. Л. 1.

13. Ушаков Н.И. Батальоны волонтеров //3аписки очевидца о войне России против Турции и западных держав. Ч. I—II // Девятнадцатый век. Кн. 2. М., 1872. С. 061.

14. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 16/277. Св. 1. Д. 9 (практически все документы, содержащиеся в этом деле, изложены на старорумынском языке).

15. Берон В. Археологически и исторически изследвания. Търново, 1886. С. 227; Боев Р. Още за участието на българи в Кримската война (1853—1856) // Исторически преглед. 1968. Кн. I. С. 94.

16. НБКМ, БИА. Ф. 113. А.е. 67. Л. 47—62.

17. НБКМ, БИА. Ф. 113. А.е. 67. Л. 49.

18. Там же. Ф. 28. А.е. 7. Л. 26.

19. Там же. Л. 31.

20. Тодорова М. Българските доброволци в Кримската война // ИБИД. 1985. Кн. 37. С. 400—401.

21. Дойнов Стефан. Българските въоръжени отряди по време на Кримската война 1853—1856 г. // Военно-исторически сборник. София, 1986, № 5. С. 8.

22. БИА. Ф. 28. А. е. 8. Л. 59; Забунов И.Д. Болгарские волонтеры в Крымской войне (1853—1856) // Исследования истории стран Юго-Восточной Европы в новое и новейшее время. Кишинев, 1983. С. 51.

23. БИА. Ф. 28. А. е. 8. Л. 59; Забунов И.Д. Болгарские волонтеры в Крымской войне (1853—1856) // Исследования истории стран Юго-Восточной Европы в новое и новейшее время. Кишинев, 1983. С. 59.

24. Bezviconîi, Gh. Prinţul Constantin Moruzi, in Cetatea Moldavei, an III, vol. VI, 1942, nr. 7. P. 8; ст. также: Moruzi, Dumitru C. Pribegi întararapita. Roman social basarabean. Partea I. Iaşi 1912, p. 34; Marinescu, Florin. Etude genealogique sur la famille Mourouzi («Genealogical Study of the Mourousis Family»), Centre de Recherches Néohelléniques, Athens, 1987. P. 103.

25. Nolan, Edward Henry. The History of the War against Russia: Volume 5. London, 1856. P. 68.

26. Ibid.

27. Marinescu, Florin. Etude genealogique sur la famille Mourouzi. Ibidem.

28. Диаманди Н. Воспоминания о Крымской кампании и Севастопольской обороне. Керчь, 1904. С. 30.

29. Ведомость общего числа волонтеров, состоящих при войсках 3, 4 и 5-х пехотных корпу-сов // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00015 об.

30. Война России с Турцией. Дунайская кампания 1853 и 1854 гг. Том II. 1854 год. СПб., 1890. С. 2.

31. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 137.

32. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/242. Св. 28. Д. 112. Л. 28—29.

33. Эти данные приводит И. Забунов, ссылаясь на рапорт И. Кишельского от апреля 1856 г. (Национальный архив Молдавии. Ф. 2. Оп. I. Д. 6726. Л. 36—47), в котором последний упоминает о том, что в «греческом батальоне числилось 17 унтер-офицеров и около 20 рядовых из болгар». В списке добровольцев Греческого легиона от 3 февраля 1856 г., хранящемся в Российском военно-историческом архиве, приводится иная информация. К тому моменту на службе в Греческом легионе в Крыму, помимо самих греков, числились 4 серба, включая одного унтер-офицера Луку Елаковича, 5 болгар, 3 албанца, 12 молдаван во главе с унтер-офицером Николаем Стояном и 5 валахов (Список нижним чинам легиона Императора Николая 1-го // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 2. Л. 0110, 0111, 0111 об.). Кроме того, в госпиталях находились 14 валахов, 12 болгар, 3 сербов и 1 албанец (Там же. Л. 0113—0113 об.).

34. Απομνημονεύματα της Ελληνικής Φάλαγγος, ο.π., σ.σ. 39—40.

35. С просьбою отставного подполковника Хрисовери о сооружении памятника в Севастополе павшим грекам в Крымскую войну // РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 58. Л. 2—2 об.

36. Χρυσοβέργης, Αριστείδης. Ιστορία της Ελληνικής Λεγεώνος. Τ. Α΄. σσ. 75—76.

37. ГАОО. Ф. 1. Оп. 249 Д. 773. Л. 71; в списке из 735 человек (список сохранился не полностью, начинается с № 506). В деле несколько вариантов списков, в т.ч. лиц, пожелавших продолжать службу и направленных в Кишинев и Таганрог.

38. Диманди Н. Воспоминания о Крымской кампании и Севастопольской обороне. Керчь, 1904.