Расформирование Греческого легиона

Как мы уже говорили, большая часть волонтеров отказалось принимать новый устав. Только сто пятьдесят человек, включая самого Хрисовери, и еще несколько офицеров были согласны с новым уставом. Причем А. Хрисовери был утвержден в чине зауряд-майора в новом списке офицеров легиона «по уважению к отличной храбрости»¹. За его переназначение в самом начале января 1856 г. лично ходатайствовал начальник 11-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Веселитский, которому подчинялся Греческий легион. В рапорте на имя дежурного генерала Южной армии Ушакова отмечал, что «в Греческом Легионе Императора Николая 1-го числится штаб-офицером Хрисоверги — он несколько месяцев уже пользуется от ран в Симферополе. Хрисоверги неоднократно отличался в деле против неприятеля в Болгарии, также под Евпаториею и Севастополем, как личною отважностию, так и распорядительностию. Он пользуется полным доверием и уважением от всех чинов легиона. Принимая это во внимание, а равно то, что по понесенным им ранам заслуживает внимания и денежные средства для содержания себя, и что легионом командует ныне нашей службы подполковник Папаафаносопуло, я полагаю полезным оставить его Хрисоверги в Легионе как младшего штаб-офицера, с содержанием им доныне получаемым, и именно по 90 руб. серебром в месяц»².

В то же время центростремительный процесс увольнений нарастал. Греки не видели для себя перспектив в Российской империи. В свою очередь армейское командование отказалось утверждать в званиях остававшихся на службе офицеров, мотивируя это тем, что «многие уже уволились, а остальным предложат подать в отставку, поэтому утвердить их в чинах в настоящее время было бы излишним»³. Поэтому к марту 1856 г. в новых званиях были утверждены только шесть офицеров: майором — А. Хрисовери, капитаном — А. Гинес, штабс-капитаном — Л. Вулгарис, поручиками — Е. Георгиев, Д. Тандалиди и Д. Николаидес⁴. Но и это утверждение носило чисто формальный характер, так как новый главнокомандующий Южной армией генерал Лидерс разрешил только «числить их в испрашиваемых чинах собственно для получения жалования по окладам»⁵.

По состоянию на 3 февраля 1856 г. структура легиона была такова. В звании штаб-офицера, командовавшего батальоном, числился А. Хрисовери, находившийся в «госпитале в г. Симферополе для излечения ран». 1-й ротой командовал Дмитрий Малтез, 2-й — Антоний Диени, 3-й — Константин Ригопуло, подавший к тому времени в отставку, 4-й — Антоний Гинес, «заведовавший в легионе хозяйственной частью», 5-й — Вангелий Георгиу, проходивший курс лечения в Бахчисарайском госпитале, 6-й — Леонидас Вулгарис⁶. В должности ротного командира числился также и Дмитрий Тандалиди, лечившийся от болезни на «квартире в Бахчисарае с разрешения начальника легиона князя Мурузи». Канцелярией и письменными делами заведовал младший офицер Дмитрий Николаиди. Командовал людьми, остававшимися на службе, 27-летний уроженец Миссолонги Константин Анагностопуло, удостоенный за свои подвиги орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», а также знаком отличия Военного ордена под № 102347 и серебряной медалью за защиту города Севастополя⁷.

Билет волонтера Наума Христо

Всего в данном списке фигурирует 12 младших или субалтерн-офицеров, из них 4 подали в отставку, а один — Георгий Манджурани — уже был уволен. Нижних чинов, реально остававшихся при легионе, насчитывалось — 70 человек, включая двух фельдфебелей — Евстафия Кономопуло и Евстратия Стратигопуло — и 10 унтер-офицеров — Константина Георгиади, Теологу Стратигопуло, Николая Христо Иоану, Евтимия Иоану, Илью Баласи, Афанасия Феодору, Константина Диоманиди, Дино Асилани и Стерио Анагности. Причем оба последних числились при батальонном командире А. Хрисовери. Обращает на себя внимание интернациональный состав легионеров, оставшихся на службе в Крыму в составе 11-й пехотной дивизии. Среди них превалировали греки числом 34 человека. Кроме греков в легионе числилось четверо сербов, включая одного унтер-офицера Луку Елаковича, трое албанцев, 12 молдаван во главе с унтер-офицером Николаем Стояном и 5 валахов, а также 5 болгар. Специально для всех будущих исследователей следов болгарского присутствия во время Крымской войны привожу их имена: это рядовые Михаил Димитрио, Дмитрий Георгио, Дмитрий Йордан, Стефан Иоан Юваниц⁸. В госпиталях в Крыму находилось еще 12 болгар: Христо Трояно, Иоан Петру, Иоан Христо, Наум Сава, Христо Жеденко, Павел Дмитрио, Афанасий Светко, Федор Петро, Георгий Николаевич, Дмитрий Петрович, Янко Стоянович и Александр Петрович. Таким образом, в боевых действиях в Крыму реально принимало участие не более взвода болгар. Было ли их количество больше — судить сложно, так как других документальных свидетельств автору, несмотря на все его тщание, обнаружить не удалось. Кроме того, в госпиталях числилось 6 греческих унтер-офицеров и 75 нижних чинов, 14 валахов, 3 сербов и один албанец — рядовой Христо Наум⁹.

На вооружении легионистов в то время находилось всего 503 гладкоствольных ружья, 37 неприятельских нарезных штуцеров и 251 гладкоствольное ружье, 63 кавалерийских пистолета, 32 тесака и 225 манерок и 214 патронных сумм. Причем из всех ружей 65 были без штыков¹⁰. Такое же количество было и ударных ружей — 503, из которых 158 также были «неприятельскими». Большое количество неприятельского оружия говорит о том, что греки предпочитали пользоваться более совершенным и скорострельным иностранным оружием, отказываясь от устаревших российских образцов. Даже при увольнении из легиона, они просили выслать им личное оружие в Одессу¹¹. В Российском государственном военно-историческом архиве сохранилось обращение, подписанное 13 волонтерами. Так, Калоеропуло Панагиоти просил вернуть ему английский штуцер, Николай Марко, Иоанн Сидери, Васили Франгопуло и Васили Георгиу заявляли о своих правах на аналогичные французские штуцера, а Иван Качика требовал пару принадлежавших ему пистолетов, а Козмас Макрис — казачью саблю¹². Для перевозки запасных патронов и заручной амуниции в легионе был один обоз из трех лошадей, для перевозки запасного провианта, рассчитанного на шесть дней, 2 обоза из шести лошадей, была еще телега для возки больных и раненых и ящика для казны и письменных дел (всего 5 обозов из 15 лошадей)¹³. Кроме того, для организации питания на каждую роту приходилось по 10 медных «десяточных» котлов для варки и носки воды¹⁴. Муку для греков изготавливали в Бахчисарае, а уже оттуда везли в Мекензиевский провиантский магазин, располагавшийся на самой Мекензиевой горе¹⁵.

Билет волонтера Параскевы Апостолова

В феврале 1856 г. ситуация с обеспечением легиона вновь стала критической. Все это было следствием управления легионом князем Мурузи, о чем не мог знать и его ближайший помощник Папа-Афанасопуло. Спустя два месяца он столкнулся с тем, что «в легионе в настоящее время не остается никаких наличных сумм». Заканчивалось и продовольствие: хлеба осталось только на шесть дней — до 21 февраля. Все это грозило повторением ситуации с «декабрьским маршем» легионеров в Ставку. За январь содержание так и не было получено, а потому «какие имелись в легионе деньги, были израсходованы», как докладывал начальству Папа-Афанасопуло. Чтобы хоть как-то обеспечить покупку продовольствия, он «передержал», то есть потратил деньги из сумм нижних чинов, находившихся на излечении в госпиталях¹⁶. Мука в Крыму в ту пору приобреталась в среднем по цене 1 руб. 25 серебряных коп. за пуд. Так как волонтерам в сутки отпускалось на человека 15 коп. серебром, то этих денег вполне было достаточно для обеспечения продовольствием нижних чинов легиона. Но в ноябре—декабре 1855 г., когда цены на пшеничную муку спекулятивно выросли и, как указывал начальник легиона полковник Папа-Афанасопуло, доходили до 2 руб. 45 коп., то 15 коп. на довольствие оказалось явно мало¹⁷. Единицей расчетов как тогда, так и сегодня были затраты на содержание одного рядового. Мука обходилась легионерам в среднем по 2,2 руб. Поэтому выпечка хлеба, исходя из нормы довольствия в 3 фунта на человека, возросла до 13¼ коп. Один фунт мяса стоил 6 коп., специи (соль, перец и лук), без которых не могли обходиться греки, получали по 1¼ коп. за фунт¹⁸. Соответственно, содержание одного человека в легионе возросло до 20½ коп. в сутки. Чины легиона были прикомандированы на так называемое «приварочное довольствие» мясными и винными порциями к 11-й пехотной дивизии с вычетом из кормовых денег волонтеров. К февралю 1856 г. суммарные затраты только на питание для одного рядового составили уже 24% коп. в день. Это было не так уж и много с учетом того, что нижние чины, например государственные крестьяне Таврической губернии, получали казенное пособие для содержания раненых по 20 коп. в сутки на человека¹⁹. Поэтому Папа-Афанасопуло просил у начальства дополнительных денег на расходы в размере 3077 руб. 33 коп. для увеличения суточных денег «для легионистов». Горчаков «словесно» разрешил выделить требуемую сумму по книге «экстраординарных сумм», предупредив о «крайней расчетливости» — по 25 коп. в день на человека до 1 мая 1856 г.²⁰

Пока судьба легиона была окончательно не определена, и у его командиров, полковника Папа-Афанасопуло и начальника 11-й пехотной дивизии генерала Веселитского, витали иллюзии относительно будущего части. В марте 1856 г. греков даже направили нести службу на аванпостах в долине Черной речки²¹. Однако было поздно. Новый главнокомандующий Южной армией Лидерс, узнав о массовом увольнении нижних чинов легиона, принял негласное решение о ликвидации подразделения. 29 января 1856 г. начальнику 11-й пехотной дивизии генералу-лейтенанту Веселитскому поступило предписание принять меры, чтобы просить об увольнении их от службы офицеров, «остающимся излишними в соразмерности к настоящему наличному числу людей в Легионе»²². Командир легиона Папа-Афанасопуло «словесно приказал» это своим подчиненным. Подобное решение вызвало негодование среди офицеров легиона.

Удостоверение волонтера Дмитрия Тино

1 марта 1855 г., не выдержав, они письменно обратились из Бахчисарая к Лидерсу. В своем эмоциональном послании, подписанном 12 офицерами Греческого легиона, указывалось, что честно, верой и правдой служили России три года и готовы и дальше служить ей, «не слагая оружия до окончания войны». Авторы послания ссылались на свое клятвенное обещание и присягу, «тем более для нас священную, что мы дали ее за веру, пред указом в Бозе почившего императора Николая I». Слова Папа-Афанасопуло о необходимости всем им подать в отставку греки восприняли как неизбежность, «готовые, как всегда, исполнять приказания наших начальников». В то же время их возмущало, что, подав вынужденные рапорты об отставке, они так и не получили положенного полугодового жалованья, как другие офицеры Крымской армии, а также просили выделить им средства для проезда на родину²³. Греческие офицеры напирали на «справедливость» со стороны русского командования в этом вопросе, настаивая на официальном утверждении увольнения Главным штабом армии. Позже Веселитский признавал, что греки «действительно... охотно остались на службе по новому положению, но им предложено проситься в отставку по излишеству офицеров соответственно числу оставшихся на службе нижних чинов».

Волонтерам не оставалось ничего иного, как подавать в отставку, хотя некоторые из офицеров надеялись продолжить военную карьеру в Российской империи. Л. Вулгарис и Д. Николаидис вышли на командование с просьбой «о прикомандировании их на все время службы... к одному из полков нашей пехоты»²⁴. По мнению Веселитского, оба офицера «заслуживали внимания и могли быть полезными». О зачислении на русскую службу просил и Феофил Попандопулос (Попандопуло), служивший командиром роты еще на Дунае и отличившийся в Журжинском сражении²⁵. Он неоднократно обращался с рапортами к начальству. С трудом пробился на русскую службу Стелиан Спиропуло, зачисленный после множества прошений в 150-й Таманский полк, несший службу на Кавказе. В Полтавский пехотный полк, где служил его двоюродный брат, просил определить офицер Николай Лицардопуло, бывший во всех сражениях легиона, начиная с 1854 г., и представленный к ордену Св. Георгия за вылазки в Севастополе²⁶. Кроме него еще несколько бывших легионеров, среди них Аристид Хрисовери и Иоанн Влассопуло, стали русскими офицерами.

Процесс «выдавливания» греков набирал обороты. Люди, которые еще пару месяцев назад присягали Российской империи по новому уставу и готовы были сражаться за нее, писали прошения об отставке с абсурдными формулировками. В рапорте на имя командира 11-й пехотной дивизии офицер 6-й роты легиона Харлампий Бонано, уроженец с. Вуни Ионических островов, прошедший всю Дунайскую и Крымскую кампании, просил ходатайства об увольнении его от службы, мотивируя это тем, что он не может «продолжить службу по собственным обстоятельствам»²⁷. Офицер 2-й роты Николай Калофериди, кавалер Георгиевского ордена, «из турецкоподданных греков гор. Ахилео из торговцев»²⁸, в свою очередь просил его уволить «по домашним обстоятельствам». Калофериди принимал участие в знаменитом Сулинском сражении, где «за отличия, оказанные им в сем деле, награжден был знаком отличия Военного ордена». В марте 1856 г. попросились в отставку «по слабости здоровья» два зауряд-штаб-капитана Д. Тандалиди и Е. Георгиу, георгиевский кавалер. Оба офицера «командовали с усердием ротами и отличались храбростию и мужеством в делах против неприятеля»²⁹. Подал прошение об отставке «по крайним домашним обстоятельствам» и сменивший А. Хрисовери на посту командира 3-й роты Константин Ригопуло, уроженец города Краниди, кавалер ордена Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». Наиболее безыскусным был рапорт командира 1-й роты Д. Малтеза, попросту «пожелавшего отправиться на родину»³⁰. О том же просил и другой офицер — К. Анагностопуло, уроженец города Миссолонги³¹.

Одно из заседаний Парижской конференции в 1856 г.

Как видно из доклада нового главнокомандующего Южной армией и войсками Крыма генерала А.Н. Лидерса военному министру от 21 марта 1856 г., до «640 человек, не пожелавших далее служить, уволены из легиона и отправлены по распоряжению генерал-лейтенанта князя Горчакова, под присмотром, на временное жительство в Бессарабию, с производством там содержания в течении 3-х месяцев. В Крыму, — сообщал Лидерс, — в легионе осталось еще на службе обер-офицеров 5 и нижних чинов 67, кои по заключению ныне мира должны быть распущены»³². В госпиталях и на излечении к тому времени оставалось до 100 добровольцев, также подлежавших увольнению. Увольняли на основании 44-го пункта «Положения» о легионе, снабдив каждого билетом и кормовыми деньгами на три месяца по 13,50 руб. серебром. Так, при выступлении полков 6-го армейского корпуса из Крыма с ними была отправлена часть волонтеров (42 человека), высланных из Крыма якобы «за произведенные беспорядки». В Николаеве они получили билеты на свободное проживание в России, в Бессарабской области, до окончания войны. Ранее, в январе, по распоряжению главнокомандующего 2-й армией Лидерса в Кишинев было отправлено еще 103 человека. Губернатору Бессарабии были отпущены средства на их трехмесячное содержание³³. В апреле 1856 г. началась сдача излишков оружия и амуниции на склады, так как Лидерс уже «не предвидел укомплектования» легиона. В конце апреля 1856 г. и сам Веселитский получил распоряжение о выводе своей дивизии из Крыма, однако в полученной им директиве ничего не говорилось о судьбе легиона. В этой связи Веселитский запросил дежурного генерала 2-й армии Червинского, «должен ли означенный легион оставаться в моем ведении и впредь и следовать с вверенною мне дивизиею или он получит другое назначение?»³⁴.

Между тем 30 марта 1856 г. в Париже на международном конгрессе с участием всех воевавших держав, а также Австрии и Пруссии был подписан мирный договор. По его условиям Россия возвращала Турции Карс в обмен на Севастополь, Балаклаву и другие города в Крыму, захваченные союзниками; уступала Молдавскому княжеству устье Дуная и часть Южной Бессарабии. Черное море объявлялось нейтральным, Россия и Турция не могли там держать военный флот. Трактат лишал Россию права защиты интересов православного населения на территории Османской империи. Для греков, принимавших участие в войне на стороне России, особенно важной была 5-я статья договора, в которой говорилось, что «общее прощение будет распространено и на тех подданных каждой из воевавших держав, которые во время войны оставались в службе другой из воевавших держав». Учитывая изменившуюся ситуацию, русским правительством было рассмотрено несколько вариантов решения судьбы волонтеров, остававшихся в России. В первой декаде апреля 1856 г. министр государственных имуществ граф П.Д. Киселев подал царю докладную записку «О мерах к устройству участи греков, болгар и других славян, служивших в армиях наших»³⁵. Александр II через Н.О. Сухозанета поручил П.Д. Киселеву изучить вопрос по размещению оставшихся волонтеров. Грекам, которые пожелали остаться в России и принять российское подданство, предоставлялась возможность «...избрать род жизни, со льготою от платежа податей на 3 года и с правом приписки к городам и селениям», в частности грекам — «...к обществам греческих поселений около Мариуполя»³⁶.

Примечания

1. Письмо генерал-лейтенанта Веселитского от 6 марта 1856 г. // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 2. Л. 0208.

2. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 2. Л. 0208—0209.

3. РГВИА... Л. 0120 об.

4. Там же. Л. 0208—0208 об.

5. Отпуск с отзыва начальника Главного штаба от 21 марта за № 8330 // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 5/263. Св. 13. Д. 11. Л. 200—200 об.

6. Список офицерам Легиона Императора Николая I, с указанием, кто какую исполняет должность и где находится // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 2. Л. 0109—0109 об.

7. Формулярный список «О службе и достоинстве офицера Легиона Императора Николая 1-го Константина Анагнастопуло» // Там же. Л. 0106—0107.

8. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 2. Л. 0111.

9. Список нижним чинам легиона Императора Николая 1-го // РГВИА. Ф. 9196 Оп. 3/247. Д. 3. Ч. 2. Св. 4. Л. 0111 об. — 0113 об.

10. Ведомость оружия и амуничным вещам, состоящим в Легионе Императора Николая I. 26 февраля 1856 года // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 5/263. Св. 13. Д. 11. Л. 00037—00039.

11. Там же. Л. 068—068 об.; Список волонтерам, уволенным за дурное поведение из Легиона Императора Николая I, которые показывают претензии, что будто бы при отправлении их из Легиона отобрано было собственное их оружие // Там же. Л. 00111—00111 об.

12. Там же. Л. 00107—00107 об.

13. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 5/263. Св. 13. Д. 11. Л. 00036.

14. Там же. Л. 00010.

15. Там же. Л. 0005.

16. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 5/263. Св. 13. Д. 11. Л. 00029—00030.

17. Там же. Л. 00024 об.

18. Там же.

19. Дополнительные правила по управлению дружинами морского ополчения и продовольствию ополчан // Путилов Н. Сборник известий, относящихся до настоящей войны. СПб., 1856. С. 20; Романюк А. Жертвы государственных крестьян Таврической губернии во время Крымской войны // ИТУАК. № 36. Симферополь, 1904. С. 46.

20. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 5/263. Св. 13. Д. 11. Л. 00032 об.

21. Алабин П.В. Указ. соч. С. 607—608.

22. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 2. Л. 0063—0063 об.

23. Там же. Л. 0175—0176 об.

24. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 2. Л. 0082—0082 об.

25. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 2. Л. 0038—0039.

26. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 1. Л. 0271.

27. Формулярный список о службе и достоинстве офицера Легиона Императора Николая I Харлампия Бонано // Там же. Л. 0066—0067.

28. Формулярный список о службе и достоинстве офицера легиона Императора Николая I Николая Калофериди // Там же. Л. 0073—0077.

29. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 2. Л. 0213—0213 об.

30. Там же. Л. 0088.

31. Там же. Л. 0105.

32. РГИА. Ф. 383. Оп. 19. Д. 25073. Л. 12—13.

33. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 2. Л. 0246—0247 об.

34. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 2. Л. 0249—0249 об.

35. ПСЗРИ. 2-е изд. Т. 32. Отд. 2. 1857. СПб., 1858. Доп. к т. 31 № 30376-а. С. 4—5.

36. К началу декабря 1856 г. в ведение таганрогского градоначальника прибыли первые греческие волонтеры, 62 человека, вскоре из Одессы и Бессарабии приехало еще 139 бывших воинов греческого легиона для поселения их в Мариупольской округе // РГИА. Ф. 1263. Оп. 1. Д. 2623. Л. 40—41; Ф. 383. Оп. 19. Д. 25073. Л. 39—40.