От Дуная на Константинополь

Руководители греческого восстания сильно надеялись на финансовую, а тем более военную помощь России, уповая на решение царя, «великого покровителя эллинов». В письмах, которыми они обменивались со своими представителями в Бухаресте, выражалась уверенность, что Россия окажет денежную помощь повстанцам, даются указания, кому ее адресовать, указывается греческий купец в Лондоне, который выступит в роли агента по закупке оружия. Представители тайного общества обращались непосредственно к князю Горчакову, прося у него 100 тысяч дукатов, и, видимо, как писал отечественный историк-балканист С. Никитин, было «что-то в тоне Горчакова, что понималось представителями греческого национального движения как ободрение, внушавшее надежду на желательный для них исход переговоров»¹. Вдохновленный этими неясными обещаниями, уже упоминавшийся нам Мано появился в начале 1854 г. в Афинах, утверждая, что он является «посланником России, и обещал помощь царя, если Греция поддержит его в войне против Турции»².

Вторая часть плана греческих заговорщиков подразумевала использование территорий Придунайских княжеств Молдавии и Валахии, так как в военно-политическом аспекте путь России на Балканы во всех войнах всегда пролегал через эти земли, лежащие в междуречье Днестра, Прута и Дуная. Новыми «этеристами» были учтены ошибки Ипсиланти, чье восстание так и не было поддержано Россией. В 1821 г. Александр I вместе с другими монархами — членами Священного союза осудил греческих инсургентов, выступивших против своего легитимного властителя — султана. Поэтому в 1853 г., «когда отношения между Россией и Турцией переживали очередной разрыв, но было решено (заговорщиками. — Авт.), как и в 1821 году, ничего не предпринимать, прежде чем русские не перейдут через Дунай, только объявление войны будет считаться недостаточным; потому что Порта могла принять требования (России. — Авт.)»³. Была выбрана осторожная тактика максимальной готовности к мятежу в расчете на резкое обострение международного конфликта и его перерастание в полномасштабную войну между русскими и турками. Фанариоты панически боялись повторения ситуации 1821 г., когда «Ипсиланти скомпрометировал имя России своей прокламацией к эллинам», боялись, что бы кто-либо из иностранных посланников в Афинах мог упрекнуть греческий МИД в несоблюдении международных договоренностей.

В затеянной ими большой политической игре по созданию федеративного эллинского государства на Балканах Россия воспринималась фанариотами как стратегический союзник. В то же время они опасались возможных имперских поползновений Санкт-Петербурга. Поэтому в политической программе фанаритов «до Прута Россия являлась нашим врагом, а за Прутом другом для тех, кто чувствует желание видеть в лице преемника Османской империи христианскую империю»⁴. Как писал Левидис, хорошо осведомленный в тайнах политического закулисья Афин, греки в 1854 г. были готовы восстать, чтобы порвать свои рабские цепи, но категорически противились тому, чтобы «новое ярмо оказалось прикованным к православной или мусульманской стороне; они хотят Константинополь как столицу греческого государства, а не место парадов для России»⁵.

Вид Бухареста

Древнееврейский прорицатель Екклесиаст утверждал, что «нет ничего нового под солнцем». Несмотря на всю свою осторожность и предусмотрительность, заговорщики-фанариоты в новых исторических условиях повторяли эстафету предыдущего поколения. Из старого багажа были позаимствованы идеологические лозунги времен Греческой революции.«Свобода или смерть, смерть или независимость Греции!» — патетично восклицал П. Суцос, обращая со страниц печати свой призыв к военному лидеру греческих повстанцев Цавелласу⁶. При этом неизменной осталась и главная цель, которая виделась грекам в 1853—1854 гг. как «продолжение национальной революции 1821 г.», — реставрация в том или ином виде Византийской империи и освобождение Константинополя.

По словам И. Филимона, одного из первых членов тайной организации «Филики Этерии», ставшей локомотивом греческого восстания в 1821 г., ее основатели мечтали о том, чтобы «...создать греческую империю и завоевать Константинополь»⁷. «Главной была эта цель... все народы, которые объединялись под символом Православия падшей греческой империи, чьим центром был Константинополь», — подчеркивал Филимон. Еще один видный деятель Греческой революции, также один из первых «посвященных», Николаос Спилиадис (1785—1867), ставший государственным секретарем и фактически премьер-министром в правительстве И. Каподистрии, впоследствии писал, что все греки в 1821 г. были готовы «пойти в Византию и взяли бы её, сражаясь плечом к плечу с русскими, и провозгласили бы Константина императором Константинополя»⁸. Неудивительно, что повстанцы в Эпире зимой 1854 г. объявили в своей прокламации, что они «продолжают общую войну 1821 года» и готовы сражаться «за Веру и Отечество», понимая под «Отечеством» канувшую в Лету Византийскую империю⁹.

Русский философ А.Ф. Лосев утверждал, что «факты истории должны быть так или иначе фактами сознания». А «фактом сознания» для среднестатистического эллина в ту пору была Византия, а не абстрактные термины типа «ирредентизм» или «Великая идея»¹⁰. Память об утерянном царстве и надежда на его воскрешение витала в умах греков, которые именовали себя не иначе как ромеями («ромайос»), то есть наследниками византийцев¹¹. «Эси на ромеос эси?» — обращались они к собеседнику, что дословно переводится: «Ты тоже подданный Римской империи?» И слышали в ответ: «Эго ромеос име» — «Я подданный Римской империи», поскольку Византия именовалась Вторым Римом, а подданство Византии в свою очередь автоматически подразумевало православное вероисповедание. Иными словами, быть греком в середине XIX в. означало быть «византийцем», православным.

Столица Молдавии Яссы

Настроение широких народных масс разделяли заговорщики-фанариоты, видевшие себя наследниками византийских кесарей.

О Византии рефлексировали и в среде греческой военной и интеллектуальной элиты. Так, Хрисовери считал, что именно у «ворот Византии» была «спрятана» последним византийским императором Константином Палеологом греческая революция, а пылкий Панос Коронеос вообще настаивал на том, чтобы «нам (грекам. — Авт.), вернули Византий, или в меньшей степени Фессалию или Эпир»¹². «О, сладкая мечта, бессмертная!» — восклицал греческий дипломат и публицист Константинос Рамфос, называя «великой» мечту греков о возрождении византийской греческой империи. Как он подчеркивал, «наши дети с молоком матери вдохновляются этой святой идеей, и, когда спят в колыбели, на их губах блуждает ангельский смех, они мечтают, что херувим проводит их в храм Святой Софии послушать божественную литургию, которая была прервана нагрянувшими неверными, руки у которых в крови. Европеец грустит о наших бедах, но не чувствует нашей боли»¹³.

Особое место в пропаганде этих идей играли профетическая литература и различного рода предсказания. Все они гласили примерно одно и то же: в 1853 г., ровно через четыреста лет после падения Византии, наступит конец османского владычества и Константинополь опять станет греческой столицей. «Константинопольские» предсказания св. Космы, Агафангела, других монахов и проповедников распространялись из уст в уста, находя отражение в фольклоре¹⁴. В одной из песен, которая, по свидетельству греческого историка Афанасия Зоитакиса, стала гимном для борцов с иноземным владычеством, были такие слова:

Помоги, святой Георгий,
Помоги, святой Косма,
Вновь нам взять Константинополь
И Святой Софии храм¹⁵.

Сохранившиеся документальные свидетельства говорят о доминировании подобных настроений и в среде греческих добровольцев, сражавшихся в Крыму¹⁶. «Агафангелос снова предсказал многие бедствия, которые мы должны вынести, пройдя по ту сторону двух рек, но в конце концов мы придем к Византии, то это, как утверждают они, будет конец войны. "Книги не могут лгать", — (говорят они. — Авт.). Я пока не знаю, религиозный ли это или национальный фанатизм, но дело в том, что по слухам хотели назначить католического патриарха в Константинополь, и это оказало больше влияния на них (простых волонтеров. — Авт.), чем десять Севастополей вместе взятых» — так передавал мысли своих подчиненных руководитель Греческого легиона князь Мурузи¹⁷.

Все, что грезилось грекам во снах и наяву, должно было стать продолжением «общей войны 1821 года», «второй греко-турецкой войной»¹⁸. Не случайно ополченцам, собранным на Дунае в 1854 г., предназначалось «сыграть такую же роль, что и "Священный батальон" 1821 года»¹⁹. Симптоматично, на наш взгляд, повторение ритуальной, обрядовой стороны. В 1821 г. в Яссах после торжественной обедни в церкви Трех Святителей митрополит освятил меч князя Ипсиланти и знамена, а «среди этеристов господствовал сильный энтузиазм, они клялись не брить бород до тех пор, пока не увидят креста на куполе Св. Софии»²⁰. Аналогичная церемония прошла в том же монастыре в Яссах в 1854 г. перед выступлением отряда греческих волонтеров на фронт, а в Бухаресте волонтеры после освещения своего стяга в монастыре клялись в том, что водрузят православный крест над Св. Софией.

Среди застрельщиков и военных предводителей восстания 1821 г. было немало греков, получивших офицерские патенты на иностранной службе: в Российской империи, Великобритании, Франции, Австрии (Ипсиланти, Колокотрони и др.). В подготовке нового греческого восстания также активную роль сыграли опытные кадровые офицеры. Летом 1853 г. из Афин в Придунайские княжества были направлены или выехали по личной инициативе П. Коронеос, Н. Зервас, Л. Вулгарис, И. Влассопуло и др.

Кицо Цавеллас, военный лидер этеристов

Особо примечательна фигура Паноса Коронеоса, родившегося в Константинополе в семье выходцев с Керкиры, эскадронного командира королевской Греческой конной артиллерии. Под надуманным предлогом «усовершенствования себя в военных науках» он, получив годовой отпуск, по согласованию с греческим военным министром, прибыл в Валахию, с «желанием следовать с войсками нашими (русскими. — Авт.) в Турцию в случае войны с сею державою»²¹. В своем письме, адресованном в старейший французский военный журнал «Военный обозреватель» (Le Spectateur militaire), П. Коронеос следующим образом объяснил мотивы своего поступка: «...Как только мы начали подвергаться преследованиям и притеснениям со стороны мусульман, Россия открыла нам свои объятия, стала принимать нас как братьев, дала нам возможность служить, Запад же, напротив, смеялся над нашими страданиями и закрывал для нас свои порты. Россия часто поддерживала христиан, которые вели войну против Турции за свое освобождение, в то время как Запад оставался невозмутимым наблюдателем к нашим страданиям. Греция просила протекции у Англии и Франции. Мы лучше будем русскими, потому что мы верим в наше освобождение с помощью России и в этом наша тайна любви к России»²².

В Бухаресте Коронеос нашел поддержку в лице генерального консула Греции в Валахии М. Схинаса, который рекомендовал его князю Горчакову «с самой лучшей стороны», как «человека вполне благонадежного и к тому же... хорошо образованного в своем деле». В рапорте на безупречном французском языке Коронеос клялся Горчакову в том, что «для него большая честь получить крещение огнем в рядах русской императорской армии» (dans ses rangs des armées impériales) и он готов следовать с русскими войсками в Турцию «в случае войны с сею державою»²³. В то же время эскадронный полковник предусмотрительно указывал на необходимость сохранить тайну его пребывания в Валахии с тем, «чтобы не последовало дипломатических сношений с Его правительством по предмету прикомандирования его к нашим войскам»²⁴. Крайне ценно свидетельство Коронеоса о том, что «греческому военному министру не может быть безызвестно о цели, с которою он отправился в Валахию». Этот штрих в письме на имя Горчакова служит убедительным доказательством версии о масштабной вовлеченности греческого генералитета в заговор.

Отметим, что и Панос Коронеос, и юный лейтенант Леонидас Вулгарис были тесно связаны с тайными обществами. Первый был близок к деятелям «Фрако-Болгаро-Сербского союза», а имя Вулгариса, сына известного борца за независимость Греции, а в будущем одного из ключевых деятелей греческого и македонского национального движения, впервые всплыло в связи с расследованием антиправительственного заговора греческого революционера и борца за независимость Эллады И. Макриянниса в 1853 г.²⁵

Примечания

1. Никитин С. Очерки по истории южных славян и русско-балканских связей в 50—70-е годы XIX в. М., 1970. С. 131.

2. Δοντά, Δόμνα.Η Ελλάς Και Αι Δυνάμεις Κατά Τον Κριμαϊκόν Πόλεμον. Θεσσαλονίκη, 1973. Σ. 59; M.X. Tanc, Histoire Diplomatique De La Guerre d'Orient En 1S54, Son Origine Et Ses Causes. Paris, 1864. P. 154.

3. Levidi C.N. La race hellénique et l'occident réponse au Constitutionnel, Paris. 1856. P. 4.

4. Ibid.

5. Ibid.

6. Северная пчела. 1854, № 74.

7. Ιωάννης Φιλήμων, Δοκίμιον ιστορικόν περί της ελληνικής Επαναστάσεως. Τ. 1, Αθήνα 1859 σελ. 3.

8. Σπηλιάδης, Νικόλαος Απομνημονεύματα / Συνταχθέντα υπό του Ν. Σπηλιάδου διά να χρησι-μεύσωσιν εις την Νέαν Ελληνικήν Ιστορίαν (2007) τόμος Β΄ σελ. 606—612.

9. Русский инвалид. СПб., 1854, № 43.

10. В отечественной историографии долго превалировал избирательно-идеологический подход, согласно которому все события в Греции во второй четверти XIX в. трактовались исключительно с точки зрения развития националистических идей, в частности «Великой идеи» (Μεγάλη Ιδέα), а развитие национально-освободительного движения закончилось на «Филики Этерии». К примеру, в классическом труде, изданном Институтом славяноведения и балканистики в 1977 г., говорилось, что «греческий революционер Ригас Велестинлис пытался разработать проект создания на месте Османской империи унитарной демократической республики... Но уже в начале XIX в. подобные идеи (выделено курсивом. — Авт.) не появлялись, что можно объяснить ростом национального самосознания».

11. Этнография современной Турции. Этнографическій сборник. Том 6. СПб. 1864. С. 17—18; см. также: Рансимен С. Падение Константинополя в 1453 году. Глава 13. Пережившие катастрофу. М.: Изд-во Сретенского монастыря. URL: 2008//http://militera.lib.ru/h/runciman/13.html

12. Η Ελληνική Επανάστασις /βιβλίον συνταχθέν υπό Αριστείδου Χρυσοβέργη. — εν Ερμουπόλη Σύρου: τύποις Γεωργίου Μελιστάγους Μακεδόνος, 1853, σελ. 8.

13. Ράμφος. Κ. Τα την Ελληνικήν Λεγεώνα του αυτοκράτορος Νικολάου Α᾿. Σ. Κα.

14. Петрунина О.Е. Пророчества о восстановлении Византийской империи в Греции XIX — начала XX века // Петрунин Ю.Ю. Призрак Царьграда. М., 2006. С. 175—194; «Русская партия» и развитие национальной идеологии в Греции (Пророчества о восстановлении Византийской империи в 1840 году! // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 1997, № 6. С. 78—87.

15. Зоитакис Афанасий. Житие и пророчества Космы Этолийского. М., 2007. С. 102.

16. В одной из первых публикаций румынской «Трансильванской газеты» говорилось, что среди набираемых греческих волонтеров преобладают пророчества Агафангела // Gazeta Transsilvaniei. № 7. Braşov. 9 Ianuariu 1854. P. 44.

17. No. 22. II/22 B. Avant Postes Mangoup Kali. Ce 8 Septembre 1855 // Marinescu, Florin // Documente noi privitoare la Panaiot Moruzi şi războiul Crimeei (I). Analele Ştiinţifice ale Universităţii «Alexandru Ioan Cuza» din Iaşi (Serie Nouă). T. LIV.LV, Iaşi, 2008—2009. P. 188—189.

18. О восстании христиан на Востоке // Сборник известий относящихся до войны 1853—1855 гг. СПб., 1855. С. 358, 367.

19. Bezviconîi, G. «Pribegi în Tara rapita», Din trecutul nostru, nos 17—20. P. 210.

20. Панчулидзев С.А. Сборник биографий кавалергардов, 1724—1908: В 4 т. СПб., 1901—1908. Т. 3. 1906. С. 198.

21. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 4/253. Д. 47. Л. 9—11.

22. P. Coroneo, Chef d'escadron d'artillerie. Lettre a tauter de l'Article sur la Question D'Orient inséré dans le spectateur militaire (mai 1856) // Le Spectateur militaire: Recueil de science, d'art et d'histoire militaires, 15 volume (juillet, août et septembre 1856), 61 livrasion. Paris, 1856. P. 112—114.

23. P. Coroneo, Chef d'escadron d'artillerie. Lettre a l'auter de l'Article sur la Question D'Orient inséré dans le spectateur militaire (mai 1856) // Le Spectateur militaire: Recueil de science, d'art et d'histoire militaires, 15 volume (juillet, août et septembre 1856), 61 livrasion. Paris, 1856. Л. 9—9 об.

24. РГВИА. Там же.

25. Мюнхенская газета Neue Münchener Zeitung, сообщая читателем в марте 1852 г. последние новости из Греции, упоминала, что «писатель Леонидас Вулгарис был арестован в Сире по обвинению в заговоре против конституции и правительства» // Neue Münchener Zeitung. # 86. 10 April 1852. P. 693.