Глава V. Татарский дом — Кучук-Ламбат — Генерал Бороздин — Его жалобы на искажения Кларка — Русское правительство Крыма — Кизилташ (Красная Скала) — Легенда, связанная с ним — Сады графа Воронцова — Никита — Алупка: необычайная красота садов — Проход Мердвен — Татарские женщины — Долина Мускомия — Балаклава, греческая деревня — Монастырь св. Георгия — Пещеры Инкермана — Раскопки — Возвращение в Севастополь

Мы опять пустились в путь и поехали по дороге вдоль берега¹. Пока нас продувало ветром среди больших скал, мы наблюдали живописное появление нескольких путешествующих татар. Группа состояла из [60] пары пожилых людей, ехавших верхом на лошадях, молодой женщины в белой вуали, идущей пешком, и двух молодых мужчин, из которых один был в тюрбане и курил, а у второго была куртка через плечо. В Кучук-Ламбате (Couchut Lampat) мы передали письма генералу Бороздину (Borozdin), первому из русских, поселившихся на побережье около сорока лет тому назад². Саблы принадлежали ему, и именно он развёл там питомники для растений и т. п. Он продал Саблы за пятьсот тысяч рублей. Генерал был сильно недоволен Кларком (Clarke)³, который на протяжении шести недель почти ежедневно обедал с ним в Симферополе. В то время Бороздин командовал войсками в Крыму. Кларк часто высказывался нескромно, но был прекрасным молодым человеком, к тому же знавшим очень многое; мгновенное порицание вызывала его слишком простая манера говорить. Генерал рассказал нам, что многие обстоятельства были неправильно изложены Кларком, особенно история о русском, который стрелял в муллу (священника). Личные чувства, похоже, всегда стояли для него на первом месте. Рассуждая об искажении им фактов, Бороздин сказал: «Je ne scais pourquoi, parce qu'il bien si ete accueilli partout»⁴. Кларку разрешили покинуть Санкт-Петербург, и он беспрепятственно путешествовал по стране.

Имение А.М. Бороздина в Саблах. Фото О. Широкова. 2014 г.

Дж. Опи. Портрет Э.Д. Кларка в 1811 г. Гравюра Э. Скривена

Дом генерала Бороздина расположен в прекрасной бухте, с лугом, доходящим до утёсов, и садом с замечательными виноградными лозами. У него есть также апельсиновые [61] деревья (в теплицах), оливы, лавровые кусты, яблоки всех сортов, груши, миндальные деревья, алоэ и т. п.

Ж. Мивилль. Кучук-Ламбат. Лунная ночь. Х., м. 1818 г. Всероссийский музей А.С. Пушкина, Санкт-Петербург. Воспроизводится по изданию: Жак Кристоф Мивилль в России (к 200-летию приезда). М., 2010

Н. Дмитриев. Вид из Карасана на Кучук-Ламбат. Литография. XIX в.

Бороздин — пожилой человек лет шестидесяти, но он свеж, хорошо осведомлён во всех вопросах и очень компанейский. Он знает французский, итальянский, немецкий и русский языки. Женат, но уже долгое время живёт вдали от своей жены. Он принял нас с большим гостеприимством, и во время нашего пребывания мы перепробовали продукцию с его собственных недавно посаженных виноградников. Было три сорта вина, один, похожий на портвейн, и два белых, очень приятные и ароматные. Бороздин расспрашивал нас о Каннинге (Canning)⁵ и оказался наиболее осведомлённым человеком из всех, с кем мы говорили на политические темы. Каннинга он считал великим человеком, первым оратором среди деятелей своего поколения. Его смерть омрачила либералов всего мира. Казалось, все испугались, что свобода и счастье всего человечества теперь угаснут, поскольку умер первый человек в передовой стране, оставив свои громадные и добродетельные проекты нереализованными. Но такие опасения были, как показало время, необоснованными. Каннинг был представителем особого настроения, и пока сердца людей сожалели о его смерти, весь мир уже увидел, что появились другие защитники дела, ради которого пал вечный государственный деятель⁶.

Р. Эванс. Портрет Джорджа Каннинга (1770—1827). Около 1825 г. Национальная портретная галерея, Лондон

Гора Аю-Даг. Фото В. Демиденко. 2014 г.

Сентябрь⁷, 1827. После завтрака у [62] генерала Бороздина мы проехали с ним по его землям, садам и прочее, и так мы добрались вдоль берега моря до резиденции графа Лизари (Lizari)⁸, где и встретили Султана Крым-Кати-Гирея в компании доктора и госпожи Ланг (Lainge)⁹. Граф только что купил здесь имение, и у него уже есть планы по его улучшению: он построил несколько коттеджей и даже наметил место для виллы. У него есть виноградник, состоящий из трёх тысяч растений. Мы пообедали с графом. После обеда генерал Бороздин рассказал нам о системе военных поселений в России. В селе, принадлежащем короне, имеется пятьсот-шестьсот солдат, расквартированных в домах сельских жителей, которые и обязаны снабжать их — каждый дом получает одного солдата и должен его одеть и прокормить. Кроме того, требуется, чтобы сельский житель обучил военному делу своего старшего сына с тем, чтобы тот мог занять место солдата, если последний погибнет. Так как селяне несут затраты, они освобождаются от царских налогов. Крестьяне ранее были обязаны носить военную форму, но это указание император Николай отменил в связи с тем, что теперь крестьяне отдавали часть урожая, выращенного на их земле.

Скала Кизилташ. Фото. Е. Бондаренко. 2015 г.

Дом М.С. Воронцова в Гурзуфе (бывшее имение А.Э. Ришелье)

Есть мнение, что гора Аюдаг (Ayudagh) — это Криуметопон (Crion Metopon), фигурирующий в произведениях древних авторов; генерал Бороздин с этим не согласен, считая, что Криуметопон — это самая южная точка Крыма¹⁰. Полагаясь на описания Страбона (Strabo), он утверждает, что этот [63] мыс вместе с соответствующим ему на противоположной стороне мысом Серамбис (Serambis) делит Эвксин (Euxine) на две части. Вся западная часть Аюдага засажена виноградными лозами и т. д. Склоны этой горы очень круты: вершина покрыта лесом, и на ней когда-то находился монастырь¹¹, одну из его колонн мы видели на следующий день перед домом графа Воронцова (Woronzow). Она мраморная, от двенадцати до пятнадцати футов длиной, на ней крест длиной около фута¹². Это обстоятельство уничтожило предположения об их дохристианском происхождении.

Х.Х. Стевен (1781—1863)

Никитский ботанический сад. Фото О. Широкова. 2014 г.

Кизилташ (Keesil-tash), или Красная Скала Кизил (Red Rock Keesil), расположена в очень красивом месте, вертикально вырастая из фруктовых деревьев и дикого винограда. Своё название скала получила в связи с тем, что её западная сторона имеет красноватый цвет. Существует легенда, связанная с этой скалой, в неё безоговорочно верят татары¹³. Она такова: молодая девушка была помолвлена против её воли с соседским богачом; в день свадьбы, в середине брачного обряда вдруг появился её возлюбленный и стал ей делать знаки; увидев это, она впала в отчаяние, громко закричала и тем самым выдала свою тайную любовь. Она умоляла Аллаха (Allah), чтобы он забрал её из этого мира и похоронил живьём в скале Кизилташ. Её мольбы были услышаны, и девушку унесла невидимая рука. Говорят, что она была сокрыта в скале, но с каждой новой луной в полночь скала, как и было обещано, открывается, и девушка выходит в своих [64] свадебных одеждах; в это время она может предсказывать будущее. Граф Лизари (Lizari) хотел пойти и проконсультироваться с говорящим призраком, но татарин сказал ему, что увидеть её он не сможет, поскольку пришёл не один.

Бюст К. Линнея в Никитском ботаническом саду. Фото О. Широкова. 2014 г.

К. Боссоли. Дворец князя Воронцова в Алупке. Литография. 1840—1842 гг.

К вечеру мы добрались до дома графа Воронцова, который когда-то принадлежал герцогу Ришелье (Rishelieu)¹⁴. Это аккуратный особняк с широкой верандой на фасаде и прекрасным видом на Юрзуф (Yoursouf) и Аюдаг. Мы приехали туда ночью, а на следующее утро поднялись на Кизилташ, откуда открывается захватывающий вид на окрестности. После мы возвратились в дом графа Воронцова за своим багажом и уехали, весьма воодушевлённые гостеприимством, проявленным по отношению к нам. Мы отправились дальше, чтобы посетить виноградники графа, которые простираются здесь вдоль косогора по направлению к морю. У него более пятидесяти пяти тысяч кустов виноградных лоз, главным образом сортов Бургундского и Мускат. Стоит отметить, что сам граф Воронцов, нынешний губернатор Новой России, сделал много для развития местного виноградарства — как вложением собственных средств, так и либеральными мерами и политикой примирения. Проводя реформы, он не ограничился только собственными владениями. Грандиозный проект сооружения дороги вдоль Южного берега Крыма, которая существенно облегчит сообщение между деревнями и городами, [65] станет для других поселенцев ещё одним аргументом в пользу того, что им стоит здесь обосноваться; и мы не сомневаемся, что вскоре, прежде чем пройдёт много лет, эта живописная и плодородная часть Крыма станет одним из самых многолюдных, богатых и любимых мест громадной Российской империи. В деревне дождь задержал нас на час. Мы остановились в доме одного татарина, который дал нам трубки, грецкие орехи и пр. Из Кизилташа мы поехали в Никиту (Niketa), где переночевали в доме одного татарина. Здесь расположены прекрасные сады, находящиеся в распоряжении полковника Стевена (Steven), которого мы, к сожалению, не застали дома. Они были заложены царём в 1811 году для того, чтобы обеспечить поселенцев фруктовыми деревьями, и служили ботаническим садом¹⁵. Здесь находится ротонда, в которой установлен бюст Линнея (Linnæus)¹⁶. С этого места открывается прекрасный вид на море. На следующее утро мы поехали в Алупку, расположенную в двадцати пяти верстах отсюда. В городе есть пять парков и две мечети, мы вошли в одну из них, где увидели мужчину за молитвой; он перебирал чётки, при этом раскачивался взад и вперёд и периодически что-то восклицал. В мечети не было никаких украшений, она представляет собой маленькую комнатку с нишей. Парки необыкновенно прекрасны, также здесь имеется озеро, а наверху — нагромождение скал и больших камней. Некоторые камни, например, возле мечети, достигают пятидесяти футов¹⁷ или более в длину. Эти парки [66] непревзойдённы по стилю. В садах Версаля есть камни, которые были сложены искусственно, что стоило больших усилий и затрат; гроты и нависающие обрывы всеми считаются восхитительными объектами — так оно и есть, и это доказывает в очередной раз, что при большом желании и богатстве можно сымитировать чудеса природы! На каждом шагу в садах Алупки вы встречаете скалы, гораздо более впечатляющие, чем чудеса Версаля (Versailles), причём такие, собрать какие не хватило бы усилий и тысячи «grands monarques»¹⁸. Управляющий садом, говоря с нами на эту тему, сделал заявление, которое подтверждает расхожее мнение об Англии. Желая подчеркнуть, как прекрасны эти сады, он сказал: «Le Roi d'Angleterre, tout puissant qu'il est, ne peut pas en avoir de pareils»¹⁹. В этих садах в большом количестве растут оливковые и гранатовые деревья.

Перевал Мердвен. Литография Дж. Кларка с рисунка У. Ньюнема. 1830 г. Воспроизводится по изданию: Webster J. Travels through the Crimea, Turkey, Egypt. London, 1830. Vol. 1

Сон-трава на перевале Шайтан-Мердвен. Фото В. Демиденко. 2014 г.

Алупка аккуратно расположилась прямо под обрывами: действительно, о каждой из этих деревень можно сказать, что они не могли бы разместиться более живописно. Общий вид побережья напоминает бесплодную землю, однако всё оно усеяно зелёными плодородными долинами, в которых расположены деревеньки, скрытые среди грецких орехов и других деревьев. Мы вошли в одну из многочисленных беседок и оценили значительный контраст по сравнению с унылой дорогой, по которой ехали раньше; взор ласкают фрукты, цветы, деревья, сады и уютные жилища, где царствуют мир и гармония. С террасы перед вами открывается вид на [67] море, плеск которого редко можно услышать, а с другой стороны над деревьями, которые скрывают пустыню в промежутке между двумя стихиями, — страшные серые туманные горные стены, которые, кажется, хотят закрыть людей от мира²⁰. После выхода из парка мы поднялись на гору и вскоре приехали к подножию единственного здесь и очень живописного горного прохода Мердвен (Meerdveen)²¹. Тут мы спешились и начали подъём через лесистые рощи к верху горы, с дороги на отдельных её поворотах открывались замечательные виды на красивую долину Байдары (Baidar). Это плодородное место населено исключительно татарами, и в некоторой степени заслуживает имя, данное ей леди Кравен (Craven)²²: «Таврическая Аркадия» (Tauridan Arcadia). Нас настигла сильная буря, которая всё продолжалась, и вечером мы решили остановиться в селе.

Байдарская долина. Фото В. Демиденко. 2014 г.

К. Боссоли. Вход в гавань Балаклавы. Литография. 1840—1842 гг.

Мы направились к дому татарского селянина, который был с виду очень опрятным и комфортабельным. Женщинам не разрешалось входить в комнату, но в стене мы увидели два отверстия, через которые они могли подсматривать за незнакомцами. Ничто не мешало им это делать, пока мы ужинали; но как только мы посмотрели на них, они тут же убежали. На следующее утро мы собрались ехать в Балаклаву, а женщины опять продемонстрировали своё необыкновенное любопытство по отношению к нам. Мы тоже сумели рассмотреть их и заметили, что ногти и даже волосы у них были окрашены хной. Волосы были заплетены в косы, [68] которые достигали почти до земли. Они носят низкий пояс вокруг талии, штаны, стянутые в лодыжках, и очень длинную белую вуаль.

Вид на Балаклаву. Воспроизводится по изданию: Webster J. Travels through the Crimea, Turkey, Egypt. London, 1830. Vol. 1

Кантонист. Литография. XIX в.

Мускомия (Moscomia) — это долина, напоминающая Байдарскую²³. Балаклава — греческое село, здесь особенно ощутимо отличие греков во внешности, манерах, костюмах и т. д. На коническом холме, возвышающемся над гаванью и ограничивающем вход в неё с восточной стороны, стоят развалины крепости²⁴. Гора имеет отвесный склон со стороны моря: каменная скала постепенно разрушается, так что, возможно, утёс с башней вскоре обрушатся. Большие остатки сооружений расположены в два ряда, расширяясь кверху с внутренней стороны гавани, с башнями через определённые промежутки. Постройка не очень массивна, так же, как и квадры, которые производят сильное впечатление даже в руинах, но — руинах старинных, средневековых, и этот эффект усиливается рядом скал, выступающих прямо в море, и такими же обрывами, уходящими на запад. На холме слева стоит большой белый дом, в котором находится Лицей (Lyceum)²⁵. На этом месте стоит греческая колония, где размещён греческий полк под командованием полковника Ревелиотти (Colonel Revoliotti)²⁶. В субботу²⁷ мы поехали к монастырю св. Георгия (St. George) и, оставив его, видели много развалин, некоторые не уступают тем, что мы видели в Италии²⁸, но, несомненно, более древние. На территории монастыря св. Георгия мы увидели новую церковь, для постройки которой пришлось разрушить старую. Монастырь расположен в месте, благоприятном для здоровья. После [69] прогулки по нему и разговора с архиереем, который рассказал нам о храме Дианы (Diana), расположенном немного западнее от монастыря, нас пригласили к лёгкой закуске со священниками, после чего мы уехали. От монастыря мы двинулись к тому месту, где, как описывают, был храм Дианы и где потерпел крушение корабль Ореста (Orestes) и Пилада (Pylades)²⁹. Действительно, бесплодные и открытые холодным ветрам утёсы на этом негостеприимном берегу, кажется, идеально подходят для кровавых жертв, которые когда-то здесь совершались и в античные времена принесли этим местам дурную славу. Проезжая через это место по пути в Севастополь (Sevastopoli), мы попытались увидеть стену, о которой рассказывали, что она была построена через весь полуостров³⁰. Здесь можно увидеть несколько разбросанных камней и фундаменты квадратных башен; но остатков античности так мало, и они так неясны, что оставляют путешественника в растерянности. Вечером мы прибыли в Севастополь и, поселившись у одного еврея, готовились к посещению пещер в Инкермане (Inkerman). На следующее утро, около шести, мы взяли лодку и поплыли. Мы поднялись в верховья просторной бухты Севастополя, в конце которой и расположены пещеры Инкермана. Эта гора, стороны которой стоят почти вертикально, испещрена огромным количеством отверстий; на вершине, покрытой рассыпающимися руинами древней крепости, находятся жилища киммерийцев, о которых так много говорилось. Прибыв сюда, мы поднялись по грубой лестнице, которая привела нас к часовне, выбитой в [70] скале³¹. Её разрушенное состояние и искалеченный вид свидетельствуют о неистовстве и фанатизме магометанских завоевателей Крыма. Почти полностью изглаженный крест и стёртые рисунки говорят о том, что здесь когда-то было культовое место у христиан, оборудовавших свои жилища в прилегающих выдолбленных камерах. В этих просверленных отверстиях имеются очевидные следы пребывания здесь людей — и закопчённая дымом крыша, и грубые шкафы и полки, вырезанные в скале. Лестница отсюда поднимается к крепости, расположенной наверху, которая, по всей вероятности, была построена как безопасное и изолированное место, особенно на случай неожиданного нападения. Другие пещеры, подобные этим, были вырублены по соседству. До сих пор неизвестно, кто в них обитал; но, как сообщается византийскими историками, херсониты были сектой ариев³², а эта секта, столь многочисленная на востоке, преследовалась во время упадка греческой империи. Предполагается, что эти полости сделаны монахами и их последователями, которые пытались укрыться в древнем Херсоне, но не найдя там подходящего убежища, выкопали эти пещеры для проживания и часовни для религиозных целей. Долина внизу, хоть и выглядит плодородной и живописной, сейчас практически непригодна для жилья, причиной чему служат злостные лихорадки³³, которые порождаются болотистой землёй.

Георгиевский монастырь. Фото В. Демиденко. 2014 г.

Место древнего храма Ифигении возле монастыря св. Георгия. Воспроизводится по изданию: Burckhardt Barker W. A short historical account of the Crimea from the earlier ages and during the Russian occupation. London, 1855

В Инкермане есть гавань и крутые белые гладкие [71] утёсы, в которых также имеются многочисленные полости. Отверстия в скалах, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга, доказывают, что эти большие ниши, скорее всего, использовались в качестве кроватей и т. п., а меньшие — для прессов, полок, ламп и т. п. Похоже, что некоторые из них частично выдалбливались, а частично строились, что подтверждается отметками от стропил в скалах; позже некоторые камеры были перестроены и заняты татарами. Уже упомянутая часовня расположена где-то среди этих вырубок, она также выдолблена в скалах, с алтарём, полукруглыми стульями, арками, которые поддерживались колоннами (сейчас разбитыми), резервуарами для священной воды и комнатками, примыкающими к ризнице.

Вид на монастырь и пещеры Инкермана. Литография. Воспроизводится по изданию: Spencer E., esq. Travels in Circassia, Krim Tartary, etc. London, 1837. Vol. 1

М. Иванов. Крепость Инкерман в Крыму. Бумага, акварель. 1796 г. Государственный Эрмитаж

Выше алтаря есть очень крупный трёхфутовый³⁴ крест, вырезанный в скале. Нет никаких причин полагать, что часовня относится к другой эпохе, чем остальные камеры; потому естественным будет вывод, что эти полости в скалах служили местом обитания христиан. По архитектурному стилю часовни можно определить древний возраст камер вообще. Как нам показалось, этот стиль не очень древний. По всей вероятности, он относится к средним векам. Напротив только что описанной скалы стоит другая, с подобными же вырубками, ступеньками и длинным коридором. Здесь имеется ещё одна церковь в углу скалы, центральная в ряду себе подобных, причём она немного больше, чем другие [72] и имеет форму греческого креста³⁵. В примыкающей комнатке всё ещё видны многочисленные знаки настенного письма. В обеих часовнях можно видеть как остатки штукатурки, так и грубые рисунки. В первой скале имеется погреб, где найдены кости. Он сильно отличается от обыкновенных вырубок, в нём нет двери, но есть маленькое окно в построенной стене. Кости, найденные там, достоверно подтверждают, что остальные камеры не были могилами. Многие из этих пещер у основания скалы имеют склады и запасники, они представляют собой дома и до сих пор населены. На Мальте (Malta), на холме напротив бухты св. Павла (St. Paul), некоторые пещеры очень напоминают своей формой Инкерманские³⁶. Те, что на Мальте, были сделаны в мягкой скале и размещены очень высоко на почти неприступном хребте. Они имеют ступеньки, площадки и многочисленные ниши и фактически представляют собой целое поселение. На острове есть и меньшие пещеры. Подобным же образом в русле реки Сена (Seine), между Руаном (Rouen) и Гавром (Havre), где скалы также состоят из мягкой извести, есть много утёсов, и можно видеть целые деревни, вырезанные в скалах³⁷. Существование таких пещер, вне всякого сомнения, представляет большой интерес. Много крестьян работает по соседству с этими мягкими и пористыми известняковыми скалами. Они считают, что легче выдолбить дом, чем его построить. Обычная деревня, построенная из дерева, камня или даже земли, приходит в упадок, когда исчезают причины, способствовавшие её появлению; [73] когда население сокращается, то и деревня вскоре разрушается и её забывают; и действительно — кому интересно изучать жилища, которые и так ежедневно перед вашими глазами? Население пещер уменьшается по многим причинам, возможно (как в случае с Инкерманом), от малярии; но здесь поселение всё ещё существует. Однако интересно ли ещё оно в этом плане? Представляет ли оно собой нечто большее, нежели обычная деревня? Писатели горят желанием возбудить воображение своих читателей. Они описывают нам людей, которые жили в пещерах и были отшельниками или преследуемыми христианами, или мифическими аборигенами, допотопными дикарями, или героями, греками или римлянами, то есть кем угодно, но обязательно людьми необычными, которые не живут обычной жизнью бедных работников и которые вовсе не нуждаются в скромном приюте.

К. Боссоли. Устье реки Чёрной. Литография. 1840—1842 гг.

Инкерман. Литография Дж. Кларка с рисунка У. Ньюнема. Воспроизводится по изданию: Webster J. Travels through the Crimea, Turkey and Egypt. London, 1830. Vol. 1.

Недалеко от крепости на скале протекает ручеёк, почти застойный³⁸, петляющий по лугам, ограниченный с двух боков вертикальными белыми утёсами. Здесь много деревьев. Земля, одинаковая с обеих сторон, имеет необычный вид. Над речкой стоит очень старый мост, массивный, из раздробленных камней. Он состоял из трёх арок; две сейчас ещё стоят, они небольшие — футов пятнадцать длиной или около того³⁹.

Военная реконструкция в Севастополе. Фото О. Широкова. 2014 г.

К. Круговихин. Корабль «Париж» на Севастопольском рейде. Х., м. 1843 г. Центральный Военно-морской музей, Санкт-Петербург

Мы возвратились в город Севастополь, который находится в трёх верстах от Инкермана. Посетили гавань, осмотрели 132-орудийный корабль «Париж», оснащённый первоклассным образом. Мы [74] проплыли по гавани, в которой наготове стояли корабли и пр. Судно, которое плавало в Константинополь (Constantinople), с целью забрать посла, возвратилось без него. Это обстоятельство оживило надежды на мир⁴⁰.

Парад яхт в Севастопольской бухте. Фото О. Широкова. 2014 г.

К несчастью, по досадной ошибке у нас не оказалось рекомендательных писем для властей этого города, и потому мы, к сожалению, потеряли возможность получить полезную информацию.

Примечания

1. В ю.-з. направлении от Алушты.

2. Таврический губернатор Андрей Михайлович Бороздин, владелец одного из первых благоустроенных имений на Южном берегу Крыма, приобрёл участок земли в Кучук-Ламбате в начале XIX в., где выстроил прекрасный дворец в стиле ампир с библиотекой, маленьким уютным парком (заложен в 1814 г. садоводом Э. Либо), множеством садов и виноградников. По словам Уэбстера, Бороздин обосновался на Южном берегу сорок лет тому назад, т. е. в конце 80-х гг. XVIII в. Однако биографические сведения Андрея Михайловича это не подтверждают. В 1789 и 1791 гг. он участвовал в войне со шведами, а таврическим губернатором был назначен только в 1807 г. и занимал эту должность до 1816 г. С 1812 г. был главнокомандующим сухопутными войсками на Крымском полуострове, а владение в Кучук-Ламбате приобрёл в 1813 г. (до него владельцем этого участка побережья являлся австр. принц де Линь). Строительство новой усадьбы было завершено в 1820 г., куда с визитами и стали приезжать многочисленные гости (Горбатюк Т. Кучук-Ламбат — дворец Южнобережья // Творцы истории (Спец. вып. крым. альм. «Личность»). Симферополь, 2007, № 26—27. С. 5—21; Белова С.Л. Дворянское гнездо А.М. Бороздина — Давыдовых // Вдохновлённый Крымом: полуденный альманах. М.; Симферополь, 1998. С. 117—127; Вьюницкая Л.Н. Бороздин, Андрей Михайлович // Крым в лицах и биографиях. Симферополь, 2008. С. 149—152; Линниченко И.А. К биографии Таврическаго губернатора генерал-лейтенанта Андрея Михайловича Бороздина // ИТУАК. Симферополь, 1913. Т. 50. С. 191—201; Минчик С.С. Грибоедов и Крым. Симферополь, 2011. С. 60).

3. Среди исследователей XIX в. Эдвард Дэниел Кларк (1769—1822 или 1767—1821) занимает особое место (Art. VII // The Edinburgh Review, or critical journal for June-September 1826. Edinburgh, 1826. Vol. 44, № 87. P. 219—251. [Review on]: Otter W. The Life and Remains of the Rev. Edward Daniel Clarke, LL. D. Professor of Mineralogy in the University of Cambridge. London, 1824). Ему посвящено огромное количество статей и монографий; по статистике «Worldcat identités» известно 102 работы о нём в 277 публикациях на девяти языках, хранящиеся в 2036 библиотеках мира, среди них выделяется работа его друга и однокашника У. Оттера «Жизнь и наследие Эдварда Дэниела Кларка» (McGregor G.P. Bishop Otter College and Policy for Teacher Education 1839—1980. London, 1981).

В Крыму Кларк побывал в 1800 г. Англ. натуралист, минералог и путешественник вместе со своим воспитанником Дж. Криппсом (J.M. Cripps) в 1799 г. отправляется в путешествие по Европе, маршрут которого пролегал через Норвегию, Швецию, Россию, Крым, Константинополь, Родос, Египет и Палестину (Parks G.B. Travel as Education // The seventeenth century: Studies in the history of English thought and literature from Bacon to Pope. London, 1951. P. 45—53; Clarke E.D. Travels in various countries of Europe, Asia and Africa Russia, Tarhtary and Turkey. London, 1813. P. 1). Доктор Кларк оставил богатое эпистолярное наследие, его письма адресованы Уильяму и Нэнси Оттер (в девичестве Брюэр, старшей дочери гос. секретаря в Калькутте) (McGregor G.P. Bishop Otter College and Policy for Teacher Education 1839—1980. London, 1981). Коллекция из 111 писем, написанных в промежуток между 1794 и 1821 гг., и шести дополнений включает письмо Кларка его матери, озаглавленное «Из Акмечети, в доме профессора Палласа, в Крыму» (McConnell A. Edward Daniel Clarke // Oxford Dictionary of National Biography. Oxford, 2004. Vol. 11. P. 863—865).

4. «Я не знаю почему, но его всегда хорошо принимают повсюду» (фр.).

5. См. прим. 86.

Джордж Каннинг (1770—1827) — англ. политический деятель, представитель либерального крыла партии тори, в 1807—1809 гг. и 1822—1827 гг. — министр иностранных дел Великобритании, в последние месяцы жизни возглавлял правительство Великобритании (Hinde W. George Canning. London, 1973. P. 14—15; Marshall D. The Rise of George Canning. London, 1938. P. 189).

6. Столь эмоциональный пассаж о Каннинге связан с недавней кончиной британского премьер-министра 8 августа 1827 г.

7. На календаре (согласно григорианскому календарю, привычному для Дж. Уэбстера) в понедельник, когда путешественники отправились к графу Олизару, было уже 1 октября. Однако в России, календарь которой отставал на 12 дней от европейского, был всё ещё сентябрь. Этим объясняется пометка, сделанная автором для того, чтобы окончательно не потерять счёт дням.

8. См. прим. 87. Граф Лизари — вероятно, Густав Филиппович Олизар (1798—1865) — польский поэт, публицист, общественный деятель, мемуарист, масон (См. о нём: Белоусов Р.С. Рассказы старых переплётов. М., 1985; Громенко С.В. Густав Олизар и его воспоминания как источник по истории Крыма // Историческое наследие Крыма. Симферополь, 2006, № 15. С. 156—167; Копылов А.Ф. Мемуары графа Олизара // Русский вестник. СПб., 1893. Август-сентябрь. С. 1—41, 101—132). В Крыму киевский губернский Маршалок дворянства приобрёл имение у зал. подножия Аю-Дага, названное «Кардиатрикон» (один из возможных переводов с греч. «утешение сердца»), где он развеивал тоску от неразделённой любви к Марии Николаевне Раевской. Адам Мицкевич посвятил своему соотечественнику один из крымских сонетов под названием «Аю-Даг». В 1832 г. имение Олизара приобрели Потёмкины, теперь же на месте владений графа расположено урочище Артек (детский лагерь «Горный» МДЦ «Артек») (Богданова Н.В. Утешение сердца // Крымские известия. Симферополь, 2005, № 152 (3382)).

9. Супружеская чета Лангов — Петра Ивановича и Устинии Андреевны, урожд. Торклер, — была хорошо известна в Крыму. Доктор медицины, статский советник Пётр Иванович Ланг (1791—1863) был инспектором Таврической врачебной управы (с 1829 г.), в Крыму проживал с 1807 г. и принимал участие в устройстве военного госпиталя в Севастополе. Исследователи творчества А.С. Пушкина утверждают, что в сентябре 1820 г. он встречался с великим поэтом, но вряд ли лечил его (Витухновская Н.И. Морские врачи и Севастопольская морская офицерская библиотека. [Электрон. ресурс] // Графская пристань. Режим доступа: http://grafskaya.com/?p=6222/).

10. Ещё в конце XVIII — начале XIX в. исследователи и путешественники пытались разрешить загадку местоположения мыса Криу-Метопон (греч. букв. «Бараний Лоб»), который был известен им из трудов древних авторов (Страбона, Помпония Мелы и Плиния Старшего) как самый южн. мыс Таврического полуострова. Джеймс Уэбстер во время беседы с А.М. Бороздиным отметил, что тот назвал мыс Сарыч древним «Крион-Метопоном», хотя «некоторые», по его выражению, полагали, что это гора Аю-Даг. Действительно, из всех мысов Южного берега Крыма профиль Аю-Дага имеет конфигурацию высокого бугра и более остальных напоминает бараний лоб. Мыс под этим названием упоминает в своей «Географии» Страбон, согласно которому Криу-Метопон вместе с соответствующим ему на противоположной стороне мысом Серамбис (Карамбис, совр. турецкий мыс Керемпе-Бурун) делит Эвксин (Чёрное море) на две части (Страбон, II, 5, 22). Помимо этого, у Страбона есть упоминания о мысе Криуметоп на о. Крите (Страбон, X, 4, 2, 5). Известен также мыс Криуметопон (совр, мыс Карадже) на Херсонесе Фракийском (п-в Галлиполи у входа в Дарданеллы).

Ссылаясь на Страбона, историки отождествляют Криу-Метопон в Таврике с несколькими объектами: самой южной точкой Крыма мысом Сарычем (Гайдукевич В.Ф. О путях прохождения древнегреческих кораблей в Понте Эвксинском // КСИА. Вып. 116: Северное Причерноморье в античную эпоху. М., 1969. С. 11—19), с Аю-Дагом (Бларамберг И.П. О предполагаемом местонахождении Дианина храма в Тавриде // Одесский альманах на 1831-й год. Одесса, 1831. С. 307; Дьяков В.Н. Таврика в эпоху римской оккупации // Уч. зап. Моск. гос. пед. ин-та. 1942. Т. 28. Вып. 1. С. 63) или Ай-Тодором (Minns E. Greeks and Scythians. A Survey of Ancient History and Archaeology on the North Coast of the Euxine from Danube to the Caucasus. Cambridge, 1913. P. 19; Домбровский О.И., Столбунов А.А., Баранов И.А. Аю-Даг — «Святая» гора. Симферополь, 1975. С. 33—34; Кадеев В.И., Сорочан С.Б. Экономические связи античных городов Северного Причерноморья в I в. до н. э. — V в. н. э. (на материалах Херсонеса). Харьков, 1989. С. 58, 117).

Примирить эти гипотезы попытался М.В. Агбунов: под названием «Бараний лоб» античные авторы могли подразумевать два разных мыса — Сарыч и Ай-Тодор. Дело в том, что морское путешествие из Херсонеса в Феодосию отмечено прохождением мимо выдающегося в море мыса Сарыч (у Страбона, Плиния, Псевдо-Скимна), в обратном же направлении таким ориентиром служит мыс Ай-Тодор (о нём писали Арриан, Псевдо-Скилак, Птолемей) (Агбунов М.В. Загадки Понта Эвксинского (Античная география Северо-Западного Причерноморья). М., 1985. С. 40—41; он же. Античная лоция Чёрного моря. М., 1987. С. 113—114). И всё же некоторые исследователи склонны считать, что функцию берегового ориентира для моряков мог выполнять именно Аю-Даг благодаря своим очертаниям и внушительным размерам по сравнению с невысокими Сарычем и Ай-Тодором (Новиченков В.И. Между Карамбисом и Криу-Метопоном // Пилигримы Крыма: сб. науч. ст. и материалов. Симферополь, 1997. С. 186—195).

11. В настоящее время на территории санатория «Крым», у подножия Аю-Дага в пос. Партенит, сохранились остатки базилики свв. апостолов Петра и Павла — главного храма средневекового укреплённого монастыря, построенного в VIII в. на Аю-Даге. Обитель, согласно агиографическим источникам, была основана св. Иоанном Готским, который перенёс епископскую кафедру Готской епархии в монастырь свв. апостолов Петра и Павла (Никитский А. Житие преподобного отца нашего Иоанна, епископа Готфии // ЗООИД. 1883. Т. 13. С. 30). Помимо монастыря на Медведь-горе в средние века возникло несколько небольших поселений, которые вместе с монастырём просуществовали до конца XV — начала XVI в., т. е. до османского завоевания южного побережья Крыма в 1475 г.

12. См. прим. 87.

13. Странствия по Южному берегу Крыма привели Уэбстера и его спутников в живописную Гурзуфскую долину, где каждый путешественник непременно останавливается у небольшой скалы Кизил-Таш, больше известной как Красный Камень. Судя по рассказам краеведов, оригинальный Красный Камень не сохранился. В своё время это был камень-отторженец, разрушенный из-за близости к карьеру. Название же осталось в местной топонимике, перекочевав на другую скалу из мраморовидного известняка, также окрашенную в коричнево-красные тона и расположенную по соседству в 500 метрах к востоку. Название этой скалы — Гелин-Кая — имеет несколько трактовок. П.И. Кёппен связывал его с греческим словом «гелоос» — смех (Кеппен П.И. О древностях Южного берега Крыма и гор Таврических / Крымский сборник. СПб., 1837. С. 173), а археолог Л.В. Фирсов — словом «эллинос», т. е. эллинская, греческая скала (Фирсов Л.В. Исары: очерки истории средневековых крепостей Южного берега Крым. Новосибирск, 1990. С. 158). Местное же население, с которым общался Дж. Уэбстер, переводит её название как «скала невесты». С этой скалой связано хождение легенды о несчастной невесте, которую пересказывали в нескольких вариантах. Рассказывали о красивой девушке, ехавшей на коне на свидание к своему любимому, и о том, как коварная мать жениха превратила невесту в громадную скалу. В.Х. Кондараки слышал другой вариант происхождения названия скалы — в камень «превратилась невеста, ехавшая верхом и заклявшая себя обратиться в скалу за сделанную во всеуслышание неловкость» (Кондараки В.Х. Универсальное описание Крыма. Николаев, 1873. Ч. 1. С. 232). Ф. Дюбуа де Монпере также знал несколько вариантов легенды о скале: «Кизилташские татары рассказывают, что одна молодая девушка, спасаясь от преследователя, искала спасения на этой скале; видя, что скрыться не удастся, она бросилась вниз со скалы. Падение ее было столь удачным, что она оказалась у подножия невредимой. Греки или тогдашние жители селения в благодарность посвятили это место Богу и построили здесь монастырь. Они добавляют, что название Кизилташ (красный камень) следует произносить Кызылташ (камень Девы), хотя настоящее имя явно первое... [...] Эта древняя легенда, унаследованная татарами от греков, возможно, имеет отношение к девственному божеству тавров, к Ифигении, к жертвам, которых сбрасывали с вершины скалы. Не содержит ли она намёк на историю Ифигении, что объяснило бы, как эта чужестранка была спасена и посвящена служению богине? Что касается монастыря, о котором упоминается в легенде, то это, по-видимому, выдумка татар, ибо на самой скале нет и следа церкви или часовни. Но, разумеется, для такой церемонии как таврская, для их жертвоприношений, нет места более подходящего, алтаря более прекрасного и лучше видного огромной толпе зрителей. Тогда можно было бы интерпретировать название Гелин-Кая (камень смеха) и предположить, что у него такое же происхождение, как у сардонического смеха сардских детей, которые со смехом убивали своих отцов старше 70 лет ударами палок и сбрасывали их с высокой скалы.

Другие рассказчики легенд изменяют что-нибудь в рассказе, что я только что пересказал: речь всегда идет о деве, но она не убегает, не бросается со скалы; напротив, как и дева Золотого кургана близ Керчи, она обитает на вершине скалы, и каждый год в канун св. Иоанна, она является прохожим, угощает их, с нетерпением ожидая избранника, возлюбленного, с которым разделит хранимые ею сокровища» (Дюбуа Монпере Ф., де. Путешествие по Кавказу к черкесам и абхазам, в Грузию, Армению и в Крым: в 6 томах. Т. 5, 6 / Пер. с фр. Симферополь, 2009. С. 167—168). Швейцарский путешественник описал легенды Гелин-Кая, а далее он пишет уже о другой скале-останце, вероятно, Кизил-Таше, ныне не существующем: «Эрратическая глыба Гелин-Кая — не единственная, заслуживающая посещения. Далее к западу, повыше видна другая, остановившаяся на краю откоса, на красном песчанике и на сланце. Форма её пирамидальная, высота около 200 футов. Она расколота сверху донизу: половина, наиболее выдвинутая на край откоса, полностью отделилась от другой половины и соскользнула ниже, несомненно потому, что осела почва и образовалась трещина 6—7 футов шириной» (Дюбуа де Монпере Ф. Указ. соч. С. 168).

14. Герцог А.Э. де Ришелье, видный фр. и рос. гос. деятель, в период с 1808 по 1811 г. построил в Гурзуфе дом. Каменное двухэтажное здание — в то время наиболее монументальная постройка в европейском стиле на Южном берегу Крыма — с незначительными переделками сохранилось до наших дней, в нём находится музей А.С. Пушкина. Именно в этом доме в 1820 г. три недели прожил Александр Сергеевич Пушкин. После смерти герцога Ришелье (1822 г.) имение в Гурзуфе перешло к князю М.С. Воронцову, который много сделал для развития Крыма, в особенности Южнобережья. При строительстве дороги Алушта-Ялта по указанию Воронцова был проложен также спуск от неё до Гурзуфа.

15. В июне 1811 г. Александр I подписал «Указ об учреждении в Крыму Императорского казённого ботанического сада», тем самым было решено устроить в «полуденной части Крыма» под деревней Никитой в семи верстах от Ялты казённый сад. Его директором был назначен Х.Х. Стевен (1781—1863), помощник главного инспектора шелководства юга России, который рапортовал херсонскому военному губернатору герцогу Ришелье о начале посадки растений 20 сентября 1812 г. — этот день считается официальной датой рождения сада.

Инициатива герцога А.Э. де Ришелье, поддержанная графом М.С. Воронцовым и главным инспектором по шелководству юга России Ф.А. Маршалом фон Биберштейном (1768—1826), способствовала появлению в Крыму настоящего рассадника полезных и декоративных растений Южной Европы.

16. Деятельность Никитского ботанического сада со дня его основания была бы невозможной без высоких покровителей. В их числе были император Александр I, ген.-губернаторы герцог А.Э. де Ришелье, граф А.Л. де Ланжерон и граф М.С. Воронцов, Великие князья Николай Павлович и Михаил Павлович, канцлер граф Н.П. Румянцев — он-то и подарил ботаническому саду бронзовый бюст Карла Линнея и 1000 рублей. Бронзовая фигура создателя системы классификации растительного и животного мира была установлена в «очень хорошего вкуса» ротонде с колоннами. Бюст сбрасывали с постамента в революционные годы, но его сумели спасти, и сейчас он хранится в музее Государственного Никитского ботанического сада.

17. 1 5 м.

18. «Великие монархи» (фр.).

19. «Король Англии, как могущественен он бы ни был, не может иметь подобных садов» (фр.).

20. Уэбстер имеет в виду огромные нависающие скалы горы Ай-Петри (1234 м).

21. Мердвен — «лестница» (тат.). Шайтан-Мердвен («чёртова лестница») — перевал в зап. части Ай-Петринской яйлы высотой 578 м над уровнем моря. Огромные каменные ступени образуют дорогу на перевал через крутое ущелье. Творение ли природы или дело рук человеческих — эта дорога, хоть и трудная для путешественника, существовала здесь ещё в древности.

Возможно, в рим. время здесь проходила дорога («Via militans»), соединявшая Херсонес и Харакс (Ай-Тодор). Миновав перевал, путник попадал на тропу, известную нынешним туристам как Календская тропа, где и сегодня можно видеть подпорные стенки, сложенные римлянами. Единого мнения на этот счёт нет: отрицая существование римской дороги через Крымские горы, некоторые исследователи склонны считать, что морской путь из Харакса в Херсонес был куда более удобным (Фирсов Л.В. Чёртова лестница. Симферополь, 1973. С. 68; Иванов А.В. Крепости и замки Южного берега Крыма: мир крымского средневековья: путеводитель. Севастополь, 2008. С. 143).

Современный путь к Чёртовой лестнице из Байдарской долины проходит по нескольким тропам: Календской (от с. Подгорного вдоль р. Календы), Капуркайской (вдоль р. Боса с окраины с. Родникового), Молташской (вдоль русла р. Молташ-узень между с. Орлиным и с. Подгорным) (Иванов А.В. Указ. соч. С. 144).

22. Элизабет Кравен (1750—1828), урожд. графиня Беркли — англ. писательница и композитор, путешественница. Маршрут её странствий включал Италию, Австрию, Грецию, Турцию, Польшу, а также Российскую империю, а именно новые её земли — незадолго до приезда путешественницы присоединённый к России Крымский полуостров. Свои впечатления она изложила в дневнике «Путешествие в Крым и Константинополь в 1786 году», опубликованном в Европе в 1789 г. В России сочинение Э. Кравен увидело свет в 1795 г.

23. Долина Мускомия — так Дж. Уэбстер назвал Варнутскую долину, расположенную перед Байдарской долиной, где находятся сёла Резервное (Кучук-Мускомия) и Гончарное (Варнутка). Как и Байдарская, Варнутская долина окружена горами и очень живописна.

24. Генуэзская (позже — турецкая под именем Балаклава) крепость в Крыму — памятник архитектуры, ныне находящийся на территории города Балаклавы (пригорода Севастополя). Ансамбль крепостных сооружений расположен на вершине и склонах Крепостной горы (бывш. Кастрон). Ныне пребывает в состоянии руин и служит главной достопримечательностью города. К башням крепости ведут специальные лестницы от набережной Назукина.

25. Скорее всего, Уэбстер имел в виду балаклавскую школу кантонистов — отделение Военно-сиротской школы для детей офицеров и нижних чинов. Кантон, или особый полковой округ, был основной единицей комплектования военных отрядов при военном ведомстве, к которому с рождения были приписаны малолетние и несовершеннолетние сыновья нижних военных чинов — их-то и называли кантонистами. В 1824 г. были созданы Отделения Военных Кантонистов, объединённые в пять Учебных бригад. Балаклавская рота, комплектовавшаяся греками, входила в 5-ю бригаду, где также числились служащие из Киевского, Херсонского батальонов и Астраханского, Дмитриевского, Екатеринославского полубатальонов. В батальоне действовала система непрерывного обучения (от школы кантонистов, куда они зачислялись в возрасте 7—10 лет, до поступления на постоянную службу в качестве нижних чинов), что превращало балаклавцев в универсальных солдат, прекрасно подготовленных к операциям на суше и на море. Батальон существовал до 1859 г. и более 80 лет составлял надёжный военный резерв на юге империи (Пинчук С.А. Балаклавский греческий пехотный батальон в первой четверти XIX века // Архіви України. Київ, 2013. Т. 1. С. 171—196).

26. Балаклавский греч. пехотный батальон был создан на основе Албанского войска, принимавшего участие в военных операциях русских в Средиземноморье в 1770—1774 гг. В 1779 г. военный министр Г.А. Потёмкин предложил переименовать Албанское войско в Греческий полк (№ 14.901. Августа 3. Высочайше утверждённый доклад Президента Военной Коллегии Князя Потёмкина «О сформировании одного пехотного Греческого полка из Албанского войска» // ПСЗРИ. Собрание Первое. 1784—1788 гг. СПб., 1830. Т. 22. С. 855).

Во время путешествия Екатерины II по Крыму в 1787 г. по замыслу Г.А. Потёмкина у Балаклавы императрицу встречало «амазонское войско» под командованием жены старшего офицера Греческого батальона Елены Ивановны Сарандовой. С 1809 г. командиром Балаклавского греческого сторожевого батальона был уроженец Пелопоннеса Феодосий Дмитриевич Ревелиоти, которому в 1829 г. было присвоено звание генерал-майора, в 1831 г. он вышел в отставку, передав полномочия Ликургосу Кацонису (Сафонов С.В. Остатки греческих легионов в России или нынешнее население Балаклавы // ЗООИД. 1844. Т. 1. С. 238).

27. 6 октября.

28. Даже во времена Крымской войны союзники называли территорию монастыря «второй Италией», восхищаясь красотами местной обители. Возможно, это связано с тем, что с горы Аскети, расположенной к востоку от монастыря, открывается вид на остатки генуэзских построек в Балаклаве (Шавшин В.Г. Свято-Георгиевский мужской монастырь // Крымский альбом 1997: ист.-краев. и лит.-худож. альманах. Феодосия; М., 1997. С. 106—121).

29. Диана — в др.-рим. мифологии богиня растительного и животного мира, охоты, соответствует др.-греч. Артемиде. Дианой, а также Девой, Артемидой, Ифигенией, богиней Тавр называли языческую богиню, сакральную покровительницу Херсонеса Таврического. По указанию греч. историка Геродота Галикарнасского (V в. до н. э.) Дева имела святилище с алтарём на утёсе, откуда несчастных путников сбрасывали в море (Геродот, IV, 103). Страбон помещает храм Девы на мысе Партениум (Девичий), отождествляемый со скалистым мысом Айя-Бурун, что западнее Георгиевского монастыря (Паллас П.С. Наблюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничествам Русского государства в 1793—1794 годах. М., 1999. С. 43). Собственно, этот утёс и искали археологи, поэты, историки и любители истории. Местные жители дополняли красочный рассказ легендой о том, что храм представлял собой огромное здание, опирающееся на многочисленные колонны; к нему вела широкая, в сорок ступеней, мраморная лестница; алтарь был сделан из белоснежного мрамора.

Уже в конце XVIII — первой половине XIX в. интерпретация сведений Страбона была различной. Анализ записок путешественников позволяет выделить несколько мест, где гипотетически мог располагаться храм богини Партенос: город Херсонес; мыс Фиолент (рядом с монастырём св. Георгия) либо мыс монастыря (в точности на месте самого храма); мыс Фанари (Маячный п-в); мыс Виноградный (другие его названия — Церковный, Гротовый, Церковно-Гротовый; вероятно, именно его П.С. Паллас назвал мысом Айя-Бурун); мыс Айя-Бурун (тур. «святой мыс»; по мнению различных исследователей, так называли м. Виноградный, м. Сфинкс или м. Айя); Южный берег Крыма (в посёлке Партенит); Аю-Даг.

Преемственность священного начала, переход от древних культов к христианским выражались в единстве сакральной территории. Непрерывное использование одного и того же мыса как язычниками, так и христианскими монахами имело, по мнению исследователей, смысл. В этой связи в сочинениях вояжёров часто звучит мысль о том, что монастырь св. Георгия стоит на Священном мысу, где раньше был храм Девы. Интересно, что неподалёку расположен грот Дианы, в районе мыса Фиолент известны также роща Дианы и балка Дианы (такое название в начале XX в. было дано балке, первой к с.-в. от оконечности мыса Фиолент).

30. Дж. Уэбстер, говоря о таинственной стене, протянувшейся через весь Гераклейский полуостров, пересказывает распространённый в среде исследователей и путешественников первой половины XIX в. рассказ Страбона о том, что полуостров Херсонес между Ахтиарской бухтой и Балаклавой замыкает стена длиной в 40 стадий (Страбон, VII, 7). Об этом писали П.С. Паллас (Паллас П.С. Указ. соч. М., 1999. С. 42), З.А. Аркас (Аркас З.А. Описание Ираклийского полуострова и древностей его: описание Херсонеса // ЗООИД. 1848. Т. 2. С. 246—247), С. Богуш-Сестренцевич (Богуш-Сестренцевич С. История о Таврии, сочинённая на франц. языке Станиславом Сестренцевичем Богушем, преосвященым митрополитом римско-католических церквей в России, архиэпископом Могилевским. СПб., 1806. Т. 1. С. 286—287), А.Н. Демидов (Демидов А.Н. Путешествие в Южную Россию и Крым через Венгрию, Валахию и Молдавию, совершённое в 1837 г. М., 1853. С. 162, 165), Н.Н. Мурзакевич (Мурзакевич Н.Н. Поездка в Крым в 1836 году // ЖМНП. СПб., 1837. Ч. 13, № 3. С. 625—691. Подр. см.: Даниленко В.Н. Херсонес и тавры Гераклейского полуострова // МАИЭТ. Симферополь, 1993. Вып. 3. С. 237). Г. Кастельно называет Ктеносом (Ktenos) и бухту Инкермана, и крепость, и собственно стену, «присоединявшую некогда этот город к Симболону (Symbolon, ныне Балаклава) и закрывавшую пути в Херсон» (Castelnau G., de. Essai sur l'histoire ancienne et moderne de la Nouvelle Russie. Paris, 1820. T. 3. P. 197).

Э.Д. Клэрк (1800) искал стену не один, а в сопровождении именитого учёного П.С. Палласа. Двигаясь по линии, обозначенной Страбоном, путешественники пытались обнаружить остатки стены длиной в 40 стадий (5 миль — по Кларку, 6,87 версты — по Бертье-Делагарду), которая соединяла Ктенус и Симболон (Инкерман и Балаклаву), но видели лишь холмы из грязи (Clarke E.D. Travelsin various countries of Europe, Asia, Africa. London, 1816. Vol. 2. P. 100,284—285; Зубарь В.М. Некоторые вопросы истории тавров и Херсонеса в конце II — начале I в. до н. э. // Старожитності степового Причорномор'я і Криму. Запоріжжя, 2002. Вип. 10. С. 206; Зубарь В.М. Херсонес Таврический и население Таврики в античную эпоху. Киев, 2004. С. 102; Кёне Б.В. Исследования об истории и древностях города Херсониса Таврического. СПб., 1848. С. 17—18; Юргевич В.Н. Об археологических разысканиях и открытиях в Южной России, предшествовавших учреждению Одесского Общества истории и древностей // ЗООИД. 1886. Т. 14. Отд. 1. С. 264). Учёный был уверен: стена отгораживала весь Гераклейский полуостров и тянулась до Инкермана, но, вероятно, её разобрали жители, поэтому доктор Кларк прекратил поиски.

К.И. Габлиц (1786) описывает две крепостные стены — одна окружала Херсонес, отгораживая пространство 5 миль в окружности, внутри которого располагался город; вторая стена соединяла Ктенус и Херсон и была построена ещё во времена Диофанта, полководца понтийского царя Митридата VI Евпатора (Е. [Болховитинов О.] О следах древнего греческого города Херсона, доныне видимых в Крыму // ОЗ. СПб., 1822. Ч. 9. Кн. 22. С. 154).

Гераклейский полуостров представляет собой обширную территорию, на которой расположена сельскохозяйственная округа Херсонесского государства — по-греч. хора. По мнению большинства исследователей, земледельческая территория, где были расположены хлебные поля и виноградники, нуждалась в защите от грабежа и набегов соседних племён, поэтому вполне обоснованным видится сооружение здесь защитных укреплений (Марченко Л.В. Защита хоры // ХС. Севастополь, 1996. Вып. 7. С. 193; Щеглов А.Н. Полис и хора. Симферополь, 1976; Николаенко Г.М. Хора Херсонеса Таврического. Земельный кадастр IV—III вв. до н. э. Севастополь. 1999. Ч. 1. См. также: Иванов В.М. Греческая фортификация Северного Причерноморья VI — первой половины I в. до н. э.: дис. ... канд. ист. наук: 07.00.06. М., 2005). Зачастую фортификационные сооружения удачно сочетались с рельефом местности, поэтому строились вдоль водоразделов на господствующих высотах. Так, на высотах Суздальская и Казацкая зафиксированы остатки башен II — первой половины III в. н. э., вероятно, это римские сигнальные посты, с помощью которых осуществлялась защита жизненно важного сельскохозяйственного района к западу от гребня Сапун-горы.

В.М. Зубарь предположил, что П.С. Паллас и другие путешественники видели на гребне Сапун-горы следы укреплений рим. времени, возведённых на месте «стены херсонесцев» с башнями, о которой упоминает Страбон, построенной, возможно, ещё под руководством Агасикла, сына Ктесия, ок. рубежа IV—III вв. до н. э. (Зубарь В.М. Ещё раз по поводу интерпретации надписи в честь Агасикла, сына Ктесия (IOSPE I². № 418) // ВДИ. 2004, № 3. С. 94, 95).

31. Схематичность описаний у путешественника не позволяет с точностью определить, о каких церквях идёт речь. Ориентиром служит упомянутая им лестница, соединяющая крепость и церковь; поэтому эти описания вполне могут относиться к базилике св. Георгия — наиболее примечательной, комплекс которой был соединён с платформой крепости тремя проходами (два из них были разрушены в середине XIX в.). Вместе с тем практически во всех церквях имелись росписи, которые могли видеть путешественники два столетия тому назад; к примеру, в вост. части Монастырской скалы в храме св. Евграфия исследователи описывали изображения восьми святителей в полный рост, а над престолом — изображение Христа в чаше (Могаричев Ю.М. Крым: «пещерные города». Киев, 2010. С. 77—78). Несомненно, что и в начале XIX в. эти росписи привлекали внимание посетителей, и в качестве описанных «святых на камнях» могли фигурировать эти живописные остатки. Очевидно, что и в храм св. Евграфия вёл вход по лестнице сверху (Толстой И.И. Классические древности Южной России. СПб., 1889. С. 29).

Предположим, Дж. Уэбстер обрисовал базилику св. Георгия, которая, судя по описанию, по сей день практически не изменила свой облик: лестница всё так же поднималась к замку наверху, в ней было устроено множество ниш для «кроватей, прессов, полок, ламп»; интерьер составляли алтарь, полукруглые стулья, арки, которые поддерживали уже разбитые колонны. Почти стёртый крест, безликие изображения, закопчённый потолок, грубые полки — всё это осталось от проводимых здесь христианских богослужений. Уэбстер обнаружил остатки росписей. В полу часовни он видел подвал (или погреб) для костей (Webster J. Travels through the Crimea, Turkey, and Egypt, performed during the years 1825—1828: including particulars of the last illness and death of the Emperor Alexander, and of the Russian conspiracy. London, 1830. Vol. 1. P. 71—72).

Вместе с тем центральное положение церкви св. Георгия не является гарантией того, что именно её описания содержатся на страницах сочинений путешественников конца XVIII — первой половины XIX в. Путевые записки при их внимательном прочтении предоставляют совр. исследователям ценные описания храмов в вост. и южн. частях Монастырской скалы, которые сохранились лишь частично. Под описания прекрасно подходит и «храм с крещальней» («Атка») в южн. части Монастырской скалы. Совр. облик церкви перекликается с описаниями путешественника: храм одноапсидный, расписан фресками, алтарное полукружие опирается на высокий ситрон, имеется выход в крещальню, в полу которой устроена гробница, в с.-в. стене имеется ниша с надписью (Могаричев Ю.М. Крым: «пещерные города». Киев, 2010. С. 72). Лишь географические ориентиры позволяют определиться с объектами, скудно описанными авторами.

В центральной части Монастырской скалы впоследствии был восстановлен монастырь св. Климента. По мнению А.Л. Бертье-Делагарда, «эти церкви находились на самом видном месте, были легкодоступны и чаще всего описывались» (Бертье-Делагард А.Л. Остатки древних сооружений в окрестностях Севастополя и пещерные города Крыма // ЗООИД. 1886. Т. 14. С. 209). Свято-Климентовский пещерный мужской монастырь — один из старейших пещерных монастырей в Крыму, расположен в пригороде Севастополя — Инкермане. Основные помещения монастыря — пещеры, высеченные в зап. обрыве Монастырской скалы, на плато которой сохранились руины срв. крепости Каламита, основанной в VI в.; в XIV—XV вв. крепость входила в состав православного княжества Феодоро, защищала его порт; в 1475 г. она была захвачена турками. Время основания монастыря определяется историками неоднозначно: от VIII—IX до XIV—XV вв. Возникновение монастыря предание связывает с почитанием св. Климента, рим. епископа (третьего или четвёртого по счёту папы) в 92—99 (101) гг., сосланного императором Траяном за проповедь христианства в каменоломни близ Херсонеса и убитого (утопленного) по тайному приказу императора здесь в 101 г. (Задворный В.Л. Сочинения римских понтификов эпохи поздней Античности и раннего Средневековья: I—IX вв. М., 2011. С. 274—28; Шестаков С.П. К истории текстов жития св. Климента, папы Римского, пострадавшего в Херсонесе // Византийский временник. СПб., 1909. Т. 14. Отд. 1. С. 215—236; Айналов Д.В. Мемории св. Климента и св. Мартина в Херсонесе // Древности. М., 1916. Т. 25. С. 81—88; Беляев С.А. Істория христианства на Руси до равноапостольного князя Владимира и современная историческая наука // Макарий (Булгаков), Митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. М., 1994. Т. 1. Кн. 1. С. 33—79).

32. Необходимо различать ариев и ариан. Первые — представители исторических народов древнего Ирана и Индии II—I тыс. до н. э., в то время как Дж. Уэбстер, без сомнения, говорит о «секте» ариан — религиозном еретическом течении в христианстве в IV—VI вв., названном так по имени александрийского пресвитера Ария (256—336). Ариане выступали против церковного учения о единосущности Иисуса Христа, за что были осуждены церковью на II Вселенском соборе (381) (Христианство: энциклопедический словарь. М., 1993. Т. 1; Византийский словарь / Сост. К.А. Филатова. СПб., 2011. Т. 1. С. 117—118; Болотов В.В. Лекции по истории древней церкви. СПб., 1918. Т. IV; Лебедев Д.А. Вопрос о происхождении арианства // Богословский вестник. М., 1916. Т. 2, № 5. С. 133—162.). В среде византийских церковных историков и хронистов в IV — начале V в. ариане уже имели представителей своей церковной литературы, из их трудов сохранились фрагменты истории Филосторгия (ок. 368—433) (Сокращение церковной истории Филосторгия, сделанное патриархом Фотием. СПб., 1854. См. подр.: История Византии. М., 1967. Т. 1).

Для Дж. Уэбстера и других путешественников комплекс «пещерных» монастырей представлял наибольший интерес; авторы описывают церкви, которые встречались им на пути, это могли быть как обычные кельи, так и главные храмы, образующие приход. Свидетельства путешественников относительно этих объектов различны, сбивчивы и с трудом складываются в единую композицию. Обобщив их показания, можно выделить две главные идеи относительно происхождения и функционального назначения комплексов — военно-прагматического и монастырского. Приверженцы второй теории, и П.С. Паллас в том числе, считали, что «гонимая секта ариев» искала здесь спасения после изгнания из «греческой империи»; предположение академика впоследствии дословно повторялось другими путешественниками (к примеру, Э. Спенсером (Spencer E., Esq. Travels in Circassia, Krim Tartary, etc., including a steam voyage down the Danube, from Vienna to Constantinople and round the Black Sea, in 1836. London, 1837. Vol. 1. P. 82)).

П.П. Свиньин (1825), внимательно прочитав труд П.С. Палласа, с ним не согласился. Аргументом для его особенного мнения служила многочисленность вырытых пещер, что откровенно указывало на то, что в них жили не просто беглецы-переселенцы, а обитало постоянное население, причём многомиллионное, поскольку эти пещеры находят и в Крыму, и в Анатолии, и в Имеретин, и на Кавказе (Свиньин П.П. Обозрение путешествия издателя «Отечественных записок» по России в 1825 г. относительно археологии // ОЗ. СПб., 1826. Ч. 26. Кн. 1. С. 119—120).

Инкерманские христианские древности были особенно притягательны для миссионеров и проповедников. Яркими представителями этого профиля были М. Хоулдернесс, Р. Хебер, Э. Гендерсон. Предложенная ими реконструкция процесса формирования монастырских комплексов, однако, не сильно отличается от прочих предположений. Так, Э. Гендерсон полагал, что вырытые гроты, как и пещеры в других частях Крыма, принадлежали христианам, которые бежали от преследований «в ранние века церковности». Автор опирается на свидетельство Прокопия Кесарийского, отмечая, что создателями этих гротов являются готы-тетракситы (Tetraxitic Goths), вынужденные покинуть свои боспорские владения и перебраться в юго-западный угол полуострова (Henderson E. Biblical researches and travels in Russia, including a tour in the Crimea, and the Passage of the Caucasus: With observations on the state of the rabbinical and karaite Jews, and the mohammedan and pagan tribes, inhabiting the southern provinces of the Russian empire. London, 1826. P. 350). Версия миссионера не противоречит мнению об «арианском» происхождении пещер: многие учёные, в их числе Б.В. Кёне, считали тетракситов, живших на зап. берегу Дона вдоль Азовского моря, носителями арианского вероисповедания (Кёне Б.В. Исследования об истории и древностях города Херсониса Таврического. СПб., 1848. С. 187). В Горном Крыму они заняли обширное пространство, названное страной Дори, границы которой, как считает Гендерсон, доходили до Инкермана.

Сумароков был одним из тех, кто разделил «готскую» и «арианскую» версии происхождения пещер. Народом, который «утверждал для себя такие обиталища», он считал готов — «отродие скифов, страдающих от преследования как со стороны греков, так и других народов». Принадлежность гротов арианам автор оспаривает как минимум тремя аргументами: ариане не могли вырыть целые монастыри из-за близости враждебного им Херсона; в случае, если бы херсонеситы были их единоверцами, ариане укрылись бы в самом городе; но самое главное — это то, что пещеры были усилены крепостью, а значит, принадлежали воинственному народу, а не «смиренной секте» (Сумароков П.И. Досуги Крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду. СПб., 1803. Т. 1. С. 214—216).

Свою теорию в противовес версии П.И. Сумарокова предложил И.М. Муравьев-Апостол: ариане, спасаясь от византийских императоров, прибыли в Херсонес, где встретили единомышленников, но, не найдя места для размещения, были вынуждены построить город в соседних горах (Муравьев-Апостол И.М. Путешествие по Тавриде в 1820 году. СПб., 1823. С. 145—146). Христианами, но не гонимыми, были вырыты эти пещеры, по мнению О.П. Шишкиной, для которой очевидно другое: «здесь во время владычества греков благочестивые отшельники изготовляли себе подземные жилища, как в Киеве, из ревности к богомыслию, чтобы ничто не развлекало их от набожных дум; поэтому вся гора представляется как древний и многолюдный замок» (Шишкина О.П. Записки и воспоминания русской путешественницы по России в 1845 году. СПб., 1848. Ч. 2. С. 153). Несколько похожую мысль высказал и Ж. Рейи: пещеры — дело рук греч. монахов (ничего о гонимых арианах он не сообщает, хотя и ссылается на Палласа) (Reuilly J. Voyage en Crimee et sur les bords de la mer Noire, pendant l'annee 1803. Paris, 1806. P. 134). Такой же короткой ремаркой ограничивается А.Н. Демидов: «здесь (в кельях) укрывались благочестивые отшельники» (Демидов А.Н. Путешествие в Южную Россию и Крым через Венгрию, Валахию и Молдавию, совершённое в 1837 г. М., 1853. С. 160).

Своеобразный историографический анализ идей в трудах первых исследователей относительно пещер Инкермана содержится в работе Р. Лайелла. Автор собрал разноречивые мнения предшественников: подробно пересказал П.С. Палласа и Э.Д. Кларка, А.М. Щекатова и Н.С. Всеволожского, Г. Кастельно. Теории путешественников кажутся ему справедливыми, но неубедительными. Р. Лайелл предложил свою версию происхождения гротов: Инкерман был колонией древних жителей, которые использовали естественные углубления в скале для своих летних жилищ, прячась от жары; во время херсонесско-боспорских войн в пещерах могли размещаться солдаты Херсонеса, Боспора или же тавров, спасаясь от непогоды. Таким образом, климатический фактор повлиял на создание пещер, а вернее — на обустройство природных гротов и использование их в качестве укрытий (Lyall R. Travels in Russia, the Krimea, the Caucasus and Georgia by Robert Lyall. London, 1825. Vol. 1. P. 280—283).

33. Заболоченные верховья Севастопольской бухты в районе Инкермана и низменные берега Чёрной речки считались очагом «крымской лихорадки» (москитной лихорадки, малярии). В связи с этим Ф.Ф. Ушаков даже запрещал посылать людей в Инкерман во избежание случаев заболевания малярией (Адмирал Ушаков: сб. док. и мат. М., 1951. Т. 1. С. 576). Сам Уэбстер тоже умер от лихорадки в Египте.

34. 0,9 м.

35. На противоположном — левом — берегу Чёрной речки также были устроены пещерные монастыри, которые расположены возле дороги и хорошо просматриваются, поэтому в литературе, в том числе и путевой, имеется много упоминаний о них. О кельях с арочными окнами, высеченными в скале, писали британец Э.Д. Кларк, Дж. М. Джоунс, Э. Гендерсон, Ч. Эллиот. Сходные с Дж. Уэбстером описания вырубок с длинным коридором встречаются у Ф. Депрео де Сен-Совера (Saint-Sauveur F., de. Exursion en Crimee et sur les cotes du Caucase, au mois de juillet 1836, par le de St-Sauveur, consul de France. Paris, 1837. P. 25—26), И.М. Муравьёва-Апостола (Муравьёв-Апостол И.М. Путешествие по Тавриде в 1820 году. СПб., 1823. С. 143—144).

Особое сходство можно найти в описаниях двух авторов — Уэбстера и Ч.Б. Эллиота, который на левом берегу р. Чёрной описал 11-футовую (3,35 м) по высоте церковь, с двумя греч. саркофагами, частично сохранившимся алтарём и высеченным крестом. Автор отмечает множество комнат, где особое место занимает часовня, обращённая на юг к морю; коридор и ступени украшены арочными окнами (Elliot C.B. Travels in three great empires of Austria, Russia and Turkey by C.B. Elliot. London, 1838. Vol. 1. P. 324). У Ю.М. Могаричева церкви, виденные Эллиотом, фигурируют как храмы № 1 и № 2 (главный храм и часовня) в комплексе монастыря св. Софии (Могаричев Ю.М. Крым: «пещерные города». Киев, 2010. С. 89).

36. Согласно библейскому преданию (Деяния св. апостолов, гл. 27—28), ок. 60 г. н. э. апостол Павел, осуждённый в Иерусалиме, был отправлен на суд к императору. Корабль, который вёз его в Италию, потерпел крушение у о. Мелит (Мальта). Он провёл три месяца на севере острова в одном из гротов, который в наши дни является частью храма св. Павла в Рабате. Катакомбы св. Павла — типичный комплекс связанных между собой подземных захоронений, которые использовались до IV в. н. э. Архитектура комплекса представляет собой галерею подземных туннелей. И по сей день в некоторых из них на стенах видно несколько уцелевших фресок, которые, должно быть, и во времена Уэбстера представляли огромный интерес, будучи единственными образцами островной росписи времён древних римлян и раннего средневековья (Герасимов О.Г. Пятое время года. М., 1991. С. 21; Громов Д.В. Сакральная география. Екатеринбург, 2005. С. 360—361).

37. На сев.-зап. Франции расположена историческая область Нормандия, состоящая из двух частей — Нижней и Верхней. Руан, исторический центр Верхней Нормандии, расположен вдали от побережья Атлантики, в то время как Гавр — крупный морской порт на берегу Ла-Манша. Между ними раскинулась долина реки Сены, протекающей среди лугов и полей, белых известняковых скал и утёсов. Порог мелового известняка расположен у городка Онфлёр, именно отсюда начинается меловой пояс, заканчивающийся живописными скалами так называемого «Алебастрового берега» (или Известнякового берега) на зап. побережье Франции. В некоторых из этих скал действительно можно увидеть кельи и гроты, подобные крымским. К примеру, в живописных холмах в районе городка Кодбен-ан-Ко известно несколько старинных аббатств и монастырей; один из них — монастырь ордена капуцинов, построенный во времена Людовика XIII в «пустынном карьере». На другом известняковом лесистом холме Ричард Львиное Сердце построил замок Шато-Гайяр, который сейчас представляет собой руины. Наконец, живописная деревушка Этрета, ставшая центром паломничества для путешественников и художников в XIX в., расположена в Стране известняков в Нормандии и славится своими «висячими известняками» со множеством пещерных навесов и гротов.

38. Инкерман расположен в долине р. Чёрной (упрощ. русское от названия с. Чоргунь; кр.-тат. Казыклы-Узень), истоки которой находятся в Байдарской долине. Многие путешественники описывают речку небольшой и незначительной, в то же время это вторая по водоносности речная артерия Крыма (Ср.: Henderson E. Biblical researches and travels in Russia, including a tour in the Crimea, and the Passage of the Caucasus... London, 1826. P. 348; Clarke E.D. Travels in various countries of Europe, Asia, Africa. Part 1. Russia, Tartary and Turkey. 2 ed. London, 1811. P. 497; [Heber A.] Life Reginald Heber, Lord bishop of Calcutta. London, 1830. Vol. 1. P. 271). В 1956 г. на реке построено обширное Чернореченское водохранилище — основной источник водоснабжения Севастополя и многих сёл пригородной зоны.

39. Многие путешественники конца XVIII — первой половины XIX в. описывали остатки древних сооружений в окрестностях Севастополя: древний город Херсонес, следы оборонительных стен, крепость в Балаклаве, пещерные камеры, гроты, древние церкви и часовни, хозяйственные помещения в скалах и крепость в Инкермане. Приезжающие отмечали ещё один памятник, внимание к которому не было столь пристальным, но который также относили к числу свидетелей глубокой древности — это мост через реку Чёрная, расположенный напротив скалы с крепостью Каламита.

Река Чёрная (тат. Казыклы-Узень; Чоргунь) — вторая по полноводности река Крымского полуострова, расположенная в его ю.-з. части. Эта водная артерия берёт своё начало в Байдарской долине и впадает в Чёрное море в окрестностях Инкермана, отделяя область Юго-Западного Крыма от его центральной части. Попасть вглубь полуострова можно было преодолев эту естественную преграду. Неудивительно, что через реку Чёрная было построено несколько мостов. О двух переправах накануне Крымской войны сообщает автор путеводителя по Севастополю и его окрестностям Е.В. Веникеев, а именно: о Каменном мосте у современного с. Хмельницкое (мост-акведук, построенный М.П. Лазаревым в 40-х гг. XIX в.) и Трактирном, от которого сегодня сохранились лишь трудноразличимые береговые устои (напротив памятника Чернореченскому сражению) (Богданович М.И. Восточная война 1853—1856 гг. СПб., 1876. Т. 2. С. 248, 254; Т. 4. С. 16—17; Веникеев Е.В. Севастопольские маршруты: путеводитель. Симферополь, 1988. С. 56—58). Мост-акведук был частью водопровода, подававшего воду в сухие доки Лазаревского адмиралтейства на Корабельной стороне Севастополя, и был сооружён в 40-е гг. XIX в. по проекту инженера-полковника Джона Уптона. Водопровод представлял собой выразительное сооружение в виде многопролётной арочной конструкции, а потому не мог не привлечь внимания путешественников XIX в. О нём писали известный одесский историк и археолог, сыгравший огромную роль в изучении крымской старины, Н.Н. Мурзакевич (Петрова Э.Б., Прохорова Т.А. Крымские путешествия: Н.Н. Мурзакевич и А.Н. Демидов: к 200-летнему юбилею Н.В. Гоголя. Симферополь, 2011. С. 42), составитель «Путеводителя путешественника по Крыму» Ш. Монтандон (Монтандон Ш. Путеводитель путешественника по Крыму / Пер. с фр. Киев, 2011. С. 163—164), подполковник и дипломат У. де Рос ([Ros W. F, lord de]. Journal of a tour in the principalities, Crimea and countries adjacent to the Black Sea in the years 1835—36. London, 1855. Vol. 1. P. 115), английские путешественники Ч. Эллиот (Elliott C.B. Travels in three great empires of Austria, Russia and Turkey by C.B. Elliott. London, 1838. Vol. 1. P. 323—324) и У. Джесс (Jesse W. Notes of a half-pay in search of health, or Russia, Circassia and the Crimea in 1839—1840. London, 1841. Vol. 1. P. 138), французский вояжёр Ф. Депрео де Сен-Совер ([Saint-Sauveur F., de]. Exursion en Crimee et sur les cotes du Caucase, au mois de juillet 1836, par le de St-Sauveur, consul de France. Paris, 1837. P. 26).

О положении второго моста — Трактирного — более точное представление позволяет составить обращение к картографическим материалам. Дорога между Балаклавой и Бахчисараем обозначена на ранних картах: Э. Кравен; генеральной карте Крыма адъюнкта Фёдора Черного 1790 г. (гравировщик И. Купалин) из фонда Российской Национальной библиотеки в Санкт-Петербурге; карте Крыма ок. 1790 г. из Российского государственного архива военно-морского флота (Санкт-Петербург). Несмотря на то, что пропорции карт сильно искажены, речная и дорожная сеть полуострова отображена весьма тщательно. Вероятно, мост находился именно в месте пересечения этой дорогой реки Казыклы-Узень.

Одно из самых ранних графических изображений этого моста принадлежит кисти швейцарского пейзажиста Жака Кристофа Мивилля (1786—1836). Художник путешествовал по Крыму и Кавказу в 1814—1816 гг. и выполнил более двухсот рисунков, на основе которых подготовил в Базеле серию из 40 картин. Под № 16 автор написал картину с видом в окрестностях Инкермана. В центральной части полотна изображён «потёмкинский» мост. Название, вероятно, было связано с тем, что по этому мосту в 1787 г. проезжал кортеж Екатерины II и её свиты во время путешествия императрицы по Крыму. Г.А. Потёмкин, принимавший личное участие в подготовке полуострова к встрече высочайших гостей, приводил в порядок все мосты и дороги по маршруту путешествия государыни. Память об этом, вероятно, послужила причиной такого названия моста (Преснова Н.Г., Коньков П.В. Жак Кристоф Мивилль в России: к 200-летию приезда. М., 2010. С. 36—37). Очевидно, по той же причине некоторые современные исследователи называют этот мост также «екатерининским» (Сокол К.Г. Монументальные памятники Российской империи: каталог. М., 2006. С. 264). Как отмечает исследователь истории Крыма О.В. Широков, маршрут Екатерины II мог пролегать через эту местность: из деревни Скели (с. Родниковское) через Варнутку (с. Гончарное) путешественники проехали в Камары (с. Оборонное), откуда направились в село Чоргунь (с. Чернореченское), проехали вдоль Черной речки мимо места, на котором через 70 лет произошла одна из кровавых битв — Чернореченская, и пересекли реку в этом месте по мосту, повернув затем в Бахчисарай (Широков О.В. Так где же путешествовала Екатерина?: [Электронный ресурс] // Крымское эхо: информационно-аналитическая газета. Режим доступа: http://old.c-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=9212&word=%F8%E8%F0%EE%EA%EE%E2. Дата обращения: 23.09.2015 г.).

Чернореченское сражение известно в историографии Крымской войны как сражение у Трактирного моста. До Крымской войны в этом месте существовал трактир, закрепившийся в севастопольской топонимике (Godd G. Pictoral history of the Russian war 1854-5-6. Edinburg; London, 1856. P. 442; Шавшин В.Г. Над «Долиной смерти»: Балаклавское сражение. Симферополь, 2002. С. 122; Тарле Е.В. Крымская война: в 2-х т. М.; Л., 1941—1944. Т. 2. С. 440). Мост же, вероятно, был построен задолго до присоединения Крыма к России. По всей видимости, именно его пересекал Эвлия Челеби, отстраивал Г.А. Потёмкин и рисовал Ж.К. Мивилль.

Однако мост-акведук и переправа у трактира расположены в среднем течении реки, тогда как ряд авторов описывают древнюю конструкцию у самых развалин Инкерманской крепости, вблизи устья реки Казыклы-Узень. Одно из первых упоминаний о древнем мосте через реку Чёрная оставил академик П.С. Паллас. Он упоминает о «разрушенном каменном мосте глубокой древности в три сводчатых пролёта, который по обрушающемуся четвёртому в стороне подходит к устью ручья»; к нему ведёт «широкая мощёная, очень испорченная дорога» (Паллас П.С. Наблюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничествам Русского государства в 1793—1794 гг. М., 1999. С. 50). Мост, который вёл на противоположную сторону реки, где располагались храмовые комплексы Монастырской и Загайтанской скал, упоминается и в произведении профессора Э.Д. Кларка: путешественник писал о нём как о «древней» конструкции, чьи «правильно пропорциональные арки и массивная структура» свидетельствовали о «прошедших веках» (Clarke E.D. Travels in various countries of Europe, Asia, Africa. London, 1816. Vol. 2. P. 99). Слова английского путешественника в 1823 г. повторил его соотечественник Дж. Джоунс, вероятно, лично моста не видевший (Jones G.M. Travels in Norway, Sweden, Finland, Russia and Turkey; also on the coasts of the sea of Azof and of the Black sea: with a review of the trade in those seas, and of the systems adopted to man the fleets of the different powers of Europe, compared with that of England. London, 1827. Vol. 2. P. 264).

В 1820 г. мост в обозначенном месте существовал практически в том же виде. Об этом позволяют судить заметки И.М. Муравьева-Апостола: «...я перешёл на левый берег речки по сводам, оставшихся от моста, трёх арок, довольно высоких и конечно весьма прочно основанных, ибо они через столько веков могли в узкой долине устоять против стремления зимних потоков» (Муравьев-Апостол И.М. Путешествие по Тавриде в 1820 году. СПб., 1823. С. 99). Двумя годами позже по Крыму вместе с итальянскими аристократами путешествовал шотландский врач, литератор и ботаник Роберт Лайелл, хороший знакомый графини А.А. Орловой-Чесменской и автор «Путешествия по России, Крыму, Кавказу и Грузии» (Деремедведь-Эрбаш Е.Н. Крым: по следам забытых путешествий. Симферополь, 2013. С. 30—39). Осматривая пещеры в Инкермане, автор имел возможность перейти «на противоположную гору по маленькому мосту через Биюк-Узень, который, как считается, был построен в давние времена» (Lyall R. Travels in Russia: The Krimea, the Caucasus and Georgia. Edinburgh, 1825. Vol. 1. P. 279).

Путешественники, осторожные в суждениях, не брались определить время строительства моста, не отрицая при этом его значительной древности. У некоторых авторов проходит мысль, что мост следует относить ко времени херсонесско-скифских войн, они связывают эту постройку с укреплениями Диофанта против тавроскифов. Согласно Страбону (VII, 4, 7), рим. полководец решил установить прямое сообщение по суше между новой крепостью Евпаторионом и Херсонесом, для чего перебросил плотину через бухту (Дюбуа Монпере Ф., де. Указ. соч. С. 244). Дать более точную оценку этой конструкции попытался А.С. Грибоедов, путешествовавший по Крыму в 1825 г. Автор не стремился подменить исторические рассуждения расплывчатыми фразами вроде «ведёт происхождение из глубокой древности» или «памятник отдалённых времён». Собрав сведения у местного населения, Александр Сергеевич выяснил, что «древний мост слывёт ханским» (Грибоедов А.С. Крым // Грибоедов А.С. Полное собрание сочинений в трёх томах / Вступ. ст., коммент., состав. и подготовка текста С.А. Фомичева. СПб., 1999. Т. 2. С. 329). Учитывая сообщение А.С. Грибоедова, стоит обратиться к запискам турецкого путешественника Эвлии Челеби, который побывал в Крыму в 1665 г. по приглашению хана Мехмеда IV Герая и посвятил Крыму отдельный том своей «Книги путешествий». Маршрут путешественника пролегал через Юго-Западный Крым: «Живут там (в деревне Кадыкой — Т.П.) татары-мусульмане. Деревня сия, расположенная среди садов и огородов, имеет одну баню и двести домов в хорошем состоянии, покрытых черепицей. После часа дальнейшей езды на север миновал я каменный мост с четырьмя пролётами над рекой Казыклыёзен, построенный Сефер Гази-агой, визирем ханов Ислам Терея и Мехмед Терея. [...] Оттуда ехал я в течение часа на восток, оставляя по правую руку деревни, Камара называемые» (Книга путешествий Эвлии Челеби. Походы с татарами и путешествия по Крыму (1641—1667 гг.) / Пер. М.Б. Кизилова. Симферополь. Таврия. 1996. С. 87). Быть может, именно этот мост, виденный путешественником XVII в., жители Крыма почитали за ханский и впоследствии рассказали о нём А.С. Грибоедову. Однако, как видно, авторы писали о разных мостах, и ханским из рассказа Челеби назвали мост у развалин Инкермана.

Мост, описанный П.С. Палласом, Э.Д. Кларком, Дж. М. Джоунсом и Р. Лайеллом, мог видеть шотландский путешественник Джеймс Уэбстер в 1827 г. Во время путешествия Уэбстера мост из высеченных камней имел лишь две сохранившиеся арки, стало быть, мост постепенно разрушался. То, что из трёх арок моста сохранилась лишь одна, отмечали швейцарский путешественник Ф. Дюбуа де Монпере в 1834 г. Дюбуа Монпере Ф., де. Путешествие по Кавказу к черкесам и абхазам, в Грузию, Армению и в Крым: в 6 томах. Т. 5, 6. Симферополь, 2009. С. 244), а также путешественница О.П. Шишкина, посетившая Крым через 15 лет после визита Дюбуа де Монпере (Шишкина О.П. Заметки и воспоминания русской путешественницы по России в 1845 году. СПб., 1845. Ч. 2. С. 156). Эти сведения перекочевали в иностранные путеводители по Крыму: так, в путеводителе Дж. Мюррея также отмечено, что в 1834 г. существовал один пролёт древнего моста (Murray J. Handbook for Travellers in Russia, Poland and Finland. London, 1868. P. 291).

Показания путешественников тщательно проанализировал А.Л. Бертье-Делагард. Он был поражён расхождениями в показаниях вояжёров (судя по описаниям, во время путешествий И.М. Муравьёва-Апостола (1820 г.) и Ф. Дюбуа де Монпере (1833 г.) мост выглядел по-разному, к началу 30-х гг. XIX в. он успел разрушиться наполовину). Вызывало недоумение и неизменное положение моста: за две тысячи лет его воображаемого существования он не был затоплен и всё так же вёл непосредственно в Инкерман. И ещё. Поскольку А.Л. Бертье-Делагард считал крепость постройкой XV в., возведение моста по направлению к крепости за полторы тысячи лет до неё исследователь полагал невозможным. Вероятно, считает учёный, мост построили турки во время «обновления» крепости (Бертье-Делагард А.Л. Остатки древних сооружений в окрестностях Севастополя и пещерные города Крыма // ЗООИД. 1886. Т. 14. С. 210—217).

Ч.Г. Скотт, побывавший в Крыму в 1850 г. накануне Крымской войны, писал, что старый разрушившийся мост, сооружённый ещё Диофантом, заменили новым (Scott C.H. The Baltic, the Black Sea, and the Crimea: Comprising travels in Russia, a voyage down the Volga to Astrachan, and a tour through Crim Tartary. London, 1854. P. 291). Действительно, к началу Крымской войны через реку Чёрная был устроен новый мост — там разворачивались события другого кровопролитного сражения Крымской войны — Инкерманской битвы. Новый мост, выдержавший атаку при Инкермане и разрушенный Липранди, впоследствии был вновь отстроен. Дорога, соединявшая два берега реки Чёрной, вела на Бельбек, а потому оставалась стратегически важной на протяжении всего периода войны. В послевоенное время значение её не уменьшилось. Впоследствии в этом месте построят железнодорожный переезд через реку. Именно в таком состоянии мост запечатлён на фотографии полковника В.Н. Клембовского начала XX в. (Виды полей сражений Крымской кампании 1854—1855 гг.: по фотографиям В.Н. Клембовского. СПб., 1904, № 33).

40. В то время как Дж. Уэбстер путешествовал по Крыму, послом России в Турции был действительный тайный советник, масон и дипломат Александр Иванович Рибопьер (1781—1865), занимавший эту должность менее года — с 3 февраля по 4 декабря 1827 г.