Курортные дела

На исходе XIX столетия на Южном берегу Крыма, от Фороса до Алушты, развернулся курортно-строительный бум. Имения, лежавшие в запустении едва ли не со времен Крымской кампании, попадали в руки земельных спекулянтов и, поделенные на участки, шли с молотка, цены на земли баснословно поднялись. Усилиями крупных предпринимателей закладывались солидные курорты европейского уровня. Публика, обладавшая более скромными капиталами, объединялась в акционерные общества и товарищества на паях, возводившие новые дачные поселки, осваивавшие доселе непригодные для проживания места, прокладывая туда дороги, организовывая водоснабжение, протягивая телеграфные провода. Поездка на лечение или отдых в Крым постепенно переставала быть привилегией аристократического меньшинства и становилась доступной относительно широким слоям населения России.

Южнобережные татары, по отзывам современников, «народ умеренно дикий», поначалу ошалели от перемен, но, сориентировавшись в обстановке и призвав на помощь Пророка, также включились в земельные махинации или, обря-лившись в расшитые, золоченные позументом бешметы, освоили профессию проводников, попутно оказывая известные услуги, что пользовалось большой популярностью у состоятельных столичных путешественниц.

Даже августейшее семейство не осталось в стороне от общих веяний, существенно округлив свои крымские владения. Впрочем, далеко не самые чистоплотные земельные сделки и скандально появившиеся акционерные общества бывали «осенены» участием в них членов фамилии и лиц, близких ко двору. Как бы то ни было, курортная слава Южного берега Крыма закладывалась именно в это время.

Однако в первобытные урочища Ласпи — Батилимана не доходили даже отголоски южнобережного оживления. В 1903 году захиревшее вассаловское имение посетила группа экскурсантов Крымского горного клуба. Удивленные путешественники услышали, что они третьи гости имения за последние пять лет. Дошло до того, что сбежавший из какого-то южнобережного имения медвежонок благополучно обосновался в здешней глуши, вырос на подножном корму, заматерел и занялся истреблением домашней скотины окрестных обывателей, периодически попугивая излишне впечатлительных особ. Возможно, это местная байка, имевшая хождение в начале 1900-х годов, однако обглоданных овечек и коровок очевидцы описывали, да и военную команду для истребления зверя из Севастополя таки вызывали. Впрочем, мишка вроде бы благополучно избежал отстрела, удалившись одному ему знакомыми путями в глубь Крымских гор.

Несмотря на относительную дешевизну, перспективные для курортного дела земли пока не вдохновляли даже самых рисковых предпринимателей. Причины оставались традиционными — удаление от местных центров цивилизации, недостаток воды и отсутствие приличных дорог. Уже отошли в прошлое времена, когда путешествующие из Ялты в Севастополь совершали рискованные спуски с горных перевалов, подобно А.С. Пушкину «держась за хвост татарской лошаденки». С 1848 года функционировала старая ялтинская дорога, ведущая на Южный берег Крыма через Байдарский перевал, проложенная по инициативе графа М.С. Воронцова. Русские саперы во главе с инженер-полковником Славичем трудились на совесть. Старая дорога служит полтора века и послужит еще не одному поколению, уже сейчас став своеобразным памятником отечественному инженерному искусству.

Поездка же в Ласпи сохраняла дух путешествия в «дебри Крыма». Путник, следовавший со стороны Севастополя, мог воспользоваться глухой горной дорогой, идущей из Байдарской долины от села Хайто (Тыловое) через перевал между горами Каланых-Кая и Шабурла, ведущей в усадьбу Ласпи. Некоторым авторам XIX века представлялось, что именно этот путь «...еще сохраняет следы проезда по ней Екатерины II», однако скорее это одна из средневековых дорог, несколько благоустроенная во времена процветания имения.