Столица: Симферополь
Крупнейшие города: Севастополь, Симферополь, Керчь, Евпатория, Ялта
Территория: 26,2 тыс. км2
Население: 1 977 000 (2005)
Крымовед
Путеводитель по Крыму
История Крыма
Въезд и транспорт
Курортные регионы
Пляжи Крыма
Аквапарки
Достопримечательности
Крым среди чудес Украины
Крымская кухня
Виноделие Крыма
Крым запечатлённый...
Вебкамеры и панорамы Карты и схемы Библиотека Ссылки Статьи
Группа ВКонтакте:

Интересные факты о Крыме:

Каждый посетитель ялтинского зоопарка «Сказка» может покормить любое животное. Специальные корма продаются при входе. Этот же зоопарк — один из немногих, где животные размножаются благодаря хорошим условиям содержания.

На правах рекламы:

Хамам в Томске - окунитесь в роскошь банного отдыха . Хамам в Томске: что это такое? Хамам – это турецкая баня, которая помогает расслабиться и очистить тело и дух. Этот тип бани характеризуется высоким уровнем влажности и мягким теплом, что делает процедуры особенно приятными и менее обременительными по сравнению с традиционной сухой сауной.

Главная страница » Библиотека » Л. Абраменко. «Последняя обитель. Крым, 1920—1921 годы»

Гримасы реабилитации

  Potius sero quam nunquam

Лучше поздно, чем никогда

Тит Ливий

Живительный луч надежды на восстановление справедливости пробился лишь в 50-е годы. Сейчас уже всем известно, что по постановлению Президиума ЦК КПСС от 31 декабря 1955 г. была образована комиссия для изучения материалов о репрессиях членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) в период 1935—1940 гг., избранных на XVII съезде партии, и других граждан страны. В состав этой комиссии, кроме Н.М. Шверника и П.Т. Комарова, вошли секретари ЦК П.Н. Поспелов и А.Б. Аристов. Рабочую группу комиссии представляла большая группа прокуроров, которая еще до создания комиссии пересмотрела архивные дела о политических преступлениях в отношении около 40 тыс. человек, и по протестам прокуроров судами они были реабилитированы.

Работа комиссии касалась ограниченного круга репрессированных лиц, однако по своим результатам она оказалась значительной. Из 139 членов и кандидатов в члены ЦК, избранных XVII съездом в указанный период, было репрессировано 99 человек, из 22 членов ревизионной комиссии было осуждено 18, из 61 члена комиссии партийного контроля было репрессировано 291. Под «иными гражданами» предполагалось пересмотреть дела в отношении наркомов, руководителей центральных и высших республиканских ведомств и хозаппарата, генералов, а также начальствующего состава ЧК, ГПУ, НКВД. О пересмотре миллионов дел о репрессиях рядовых граждан, тем более — крымских дел 1920—1921 гг., речи вообще не было.

Люди помнят и доклад Хрущева «О культе личности и его последствиях», составленный по материалам проверки указанных дел и прочитанный им 25 февраля 1956 г. на XX съезде партии2. Доклад, хотя и отражал ужасающие факты злоупотреблений, фальсификаций и необузданного террора в прошлом, был умеренно примиренческим, половинчатым и далеким от принципиальности. В докладе Никита Сергеевич превозносил ленинское учение, советский государственный и общественный строй, неисчерпаемый потенциал социалистического способа производства и труда, одобрял уничтожение всех иных политических партий и прочих классовых врагов. При этом всю вину за беззаконие в 30—40 годах он возложил, конечно же, на Сталина. Хрущев пытался определить и мотивы его деяний. В конце доклада он заявил: «Все это рассматривалось им (Сталиным) с позиций защиты интересов рабочего класса, интересов трудового народа, интересов победы социализма и коммунизма. Нельзя сказать, что это действия самодур»3.

Тем не менее доклад Хрущева — это важнейший документ, имеющий исключительно судьбоносное значение для всего народа, прежде всего для незаконно репрессированных граждан. Он положил начало и открыл путь для их оправдания и реабилитации. Последующее партийное руководство уже не могло в полной мере игнорировать его выводы и скрывать трагедию народа, несмотря на такие попытки.

Чем же объясняется такой небывалый крутой поворот в политике руководства страны? Какие причины вынудили новое руководство страны поднять до тех пор непроницаемую завесу, чтобы открыть народу потрясающие факты беззакония. В связи с этим возникает вопрос, насколько намерения руководящих кругов в раскрытии сверхсекретных данных были действительно доброжелательными и благородными? Некоторые объяснения этого феномена в литературе приводятся, но в данном случае не будет лишним о них напомнить.

Прежде всего следует учитывать сложившееся в то время крайне бедственное положение народа, нежелание его и дальше терпеть угнетение, а потому четко вырисовывалось стремление руководства любой ценой удержать народ в повиновении. Население страны уже много лет находилось под бременем насилия и издевательств. Наверное, каждая вторая семья испытала на себе ужас репрессий — потеряла отца, сына, брата, была раскулачена или сослана в дикие, малопригодные для жизни местности. Бескрайние просторы Востока и Севера были окутаны колючей проволокой лагерей, где томились миллионы заключенных. Окраинные города и поселки были окружены бесчисленным количеством бараков, в которых содержались выселенные, сосланные, бывшие военнопленные, освобожденные из лагерей, но лишенные права вернуться на родину, депортированные семьи, а вокруг простирались тысячи братских могил погибших в неволе людей. В крупных городах были свои тайные кладбища, по примеру киевской Быковни, где закапывали трупы расстрелянных. Наиболее массовому произволу были подвергнуты жители Украины, Крыма, Прибалтики, Северного Кавказа, которые не смогли этого забыть и простить. Факты творимого репрессивными органами беззакония при всемерном покровительстве и поддержке партийных центральных и местных комитетов все больше проникали в толщу народа, а уже оттуда, изнутри, возмущение неудержимо распространялось по всем регионам страны.

Люди не забыли и недавнюю войну, в жерновах которой из-за бездарного, возмутительно безответственного и преступного партийного и военного руководства напрасно погибли десятки миллионов солдат, офицеров и мирного населения, брошенного при отступлении на произвол судьбы, а потом издевательски обвинявшегося в проживании на оккупированной врагом территории. Помнили ту войну, что велась фактически на два фронта — против фашистского агрессора и против своего народа, в частности против отступающих солдат, часто не обученных и безоружных.

В отличие от побежденных в той войне стран, где довоенный несравнимо высокий материальный уровень народа был восстановлен за два-три года, люди страны победившего социализма, с плановой экономикой Советов, якобы освобожденные от эксплуатации, и в 50-е годы все еще преодолевали последствия войны и восстанавливали довоенный уровень жизни. Впрочем, жизненный уровень простого народа в 50-е годы и в последующие десятилетия по своему качеству мало чем отличался от уровня довоенных лет. Тот же вечный дефицит товаров и продуктов питания, та же неустроенность быта трудящихся, которые при невероятной скученности ютились в так называемых коммуналках, общежитиях, бараках и подвалах, в то время как значительные средства отпускались для строительства домов с квартирами-дворцами, спецбольниц и спецсанаториев для партхозноменклатуры, та же нищенская зарплата рабочим и никакая колхозникам, те же лживые лозунги о процветании советского общества. Можно утверждать, что при неограниченном обеспечении партократов, под мудрым руководством партии, продолжался планомерный грабеж и обман народа. Бесправное и беспросветное существование трудового народа усугублялось еще четкой системой его закрепощения. Так, согласно Указу от 26 июня 1940 г. и другим нормативным актам, с целью усиления дисциплины труда не выдавали паспорта крестьянам и отбирали их у рабочих предприятий с наиболее невыносимыми условиями труда, что являлось, по сути, закрепощением людей на конкретной территории.

После смерти Сталина, расстрела Берии и его сподвижников в правящих кругах царили растерянность, неуверенность, лихорадочный поиск пути обуздания бурлящего народного моря, сопровождающиеся интригами и борьбой за власть. Б сознании народа появились сомнения в нерушимости коммунистических идей и в реальности достижения успехов на их основе. Формировались явные признаки недоверия к «руководящей и направляющей силе» общества, возникли сомнения в непогрешимости вождей. В это время медленно стал отступать страх перед возможностью применения незаконных репрессий и произвола. Общая атмосфера недовольства и нетерпимости привела ко все большему угасанию права партийных боссов и НКВД на вседозволенность и безнаказанность. Они стали терять твердую почву под ногами, непререкаемую уверенность в своем могуществе и встречать косые взгляды людей, преисполненные ненависти и презрения.

Осознанию правды об антинародном режиме и правомерности граждан в борьбе за восстановление справедливости и человеческого достоинства способствовали выступления различных партий и союзов за рубежом, в частности объединения эмигрантов, общества украинских, прибалтийских и кавказских националистов, национальных диаспор, религиозных общин независимо от конфессий, а также громкие разоблачения системы террора со стороны сбежавших за границу чекистов, деятелей культуры и науки. Их печатные материалы из-за «железного занавеса» проникали в страну и ходили по рукам. Несмотря на «глушители», техническому совершенству которых могли позавидовать и на Западе, передачи радиостанций «Голос Америки» и «Би-Би-Си» слушали миллионы людей и глаза их все больше раскрывались. Шквал критики и упреков в необоснованном удержании значительной части населения в заключении, в отсутствии демократии и политических свобод в адрес правительства, дипломатических, торговых и других миссий за рубежом, не утихал, грозил всемирным осуждением тоталитарной системы и изоляцией страны от всего цивилизованного мира. Нарастало недовольство в театральных и литературных кругах против так называемого социалистического реализма, иначе говоря — против лжи и раболепного восхваления партии и вождей. Все это раскачивало и без того дырявый корабль коммунистической лагерной системы.

ЦК КПСС, Верховный Совет и прокуратура в последние несколько лет до XX съезда партии были завалены многими тысячами заявлений с требованиями пересмотра дел о репрессированных и восстановления их честного имени. Писали лагерники, ссыльные, выселенные и депортированные; писали отцы, матери, жены, дети и иные родственники расстрелянных и замученных в бесчисленных зонах ГУЛАГа; писали их родственники из-за границы; обращались с запросами о своих бывших арестованных работниках заводы, фабрики, институты.

В условиях нестабильного внутреннего и напряженного внешнего положения страны, нарастающего негодования народа, чреватого неминуемым взрывом и свержением скомпрометировавшей себя системы, Хрущев и его сторонники вынуждены были пойти на некоторую либерализацию власти. Путем ревизии деятельности сталинской политики, и прежде всего в вопросах применения репрессий, Хрущев пытался достичь крайне необходимых для него в то время целей:

• он упреждал нежелательные и вполне возможные претензии к нему за его участие вместе со Сталиным в незаконных репрессиях, а потому от них отмежевывался;

• он выгораживал своих соратников и приближенных, в том числе Игнатьева и Серова, который по поручению Хрущева чистил архивы, уничтожая все материалы об участии его самого в нарушениях законности;

• раскрывая публично тайну о грубейших нарушениях законов и произволе Сталина, он вплотную подбирался к своим потенциальным и опасным конкурентам в борьбе за власть — Молотову, Маленкову, Кагановичу, которые вместе со Сталиным посылали на расстрел сотни тысяч граждан без суда — по спискам. Обладая таким компроматом, Хрущев собирался в скором времени устранить их с политической арены;

• дискредитируя Сталина, показывая его тираном и виновником всех бед народа, подрывая его авторитет, он выставлял себя в стране и перед всем миром преобразователем, поборником законности и демократии, т. е. приобретал авторитет;

• имитируя инициативу ЦК КПСС и свою личную в осуждении беззакония и выдвигая программу ликвидации его последствий, он отбирал инициативу у народа, становился впереди движения этого процесса и возглавлял его;

• среди освобожденных из заключения и реабилитированных, а также в семьях расстрелянных и умерших в лагерях он приобретал своих сторонников, что, безусловно, укрепляло его власть;

• объясняя причины беззакония извращением марксистско-ленинского учения и отходом от него, он восстанавливал ленинские принципы партийного руководства в управлении страной, спасал советский государственный и общественный строй и коммунистическую идеологию от дальнейшего разрушения.

Таковы краткие, хотя и не полные, обстоятельства, движущие мотивы и задачи «хрущевской оттепели». Частично и на определенное время ему удалось достичь поставленной цели.

При этом привычный антинародный тоталитарный режим, прежний диктат, закрытость и тайна власти остались незыблемыми. До ликвидации коренных причин беззакония, восстановления справедливости, до подлинной демократии, политических свобод и гласности было еще далеко. Даже на XX съезде партии, опасаясь нежелательных выступлений делегатов, Хрущев не допустил какого-либо обсуждения его доклада. Кроме того, доклад был закрытым, недоступным для прессы и подлежал оглашению только на закрытых партийных собраниях членов КПСС и тоже без обсуждения.

Отбор архивных дел о репрессиях и их проверка производились специально допущенными к этой деятельности работниками прокуратуры и КГБ в условиях совершенной секретности и с соблюдением всех требований секретного производства. Протесты прокуроров на прежние незаконные приговоры рассматривались не коллегиями по уголовным делам судов в обычном порядке, а спецколлегиями. Адвокаты к этой работе не допускались. В случае отмены приговора и реабилитации ни сам осужденный, ни его родственники не разыскивались, а результаты пересмотра дела были известны только ограниченному кругу работников службы. Исключением мог быть лишь пересмотр дела по заявлению заинтересованных лиц весьма узкого круга. В этих случаях применялась весьма оригинальная практика. Если осужденный случайно оказывался жив, при освобождении из лагеря у него брали подписку о неразглашении порядков и условий содержания заключенных. Если он по прежнему приговору был расстрелян или умер в результате издевательств в заключении, то применялась инструкция КГБ при СМ СССР № 108 «с. с.» от 24 августа 1955 г. за подписью фаворита Хрущева председателя КГБ Серова, согласно которой фальсифицировались сведения о причине смерти. В ответах заявителям указывалось, что осужденный не расстрелян, скажем, в 1937 г., как было в действительности, а умер, например, в 1942 г. от перитонита, инфаркта, нефрита, воспаления легких и др.

Для сокрытия фактов массовых расстрелов фантазия гебистов была неисчерпаемой4. При покровительстве ЦК КПСС и самого Хрущева они не останавливались и перед совершением служебного подлога, наказуемого в уголовном порядке. В отделы Записи актов гражданского состояния (т. е. ЗАГСы) по месту прежнего жительства расстрелянного человека направляли предписание о регистрации его смерти, наступившей в недостоверное время и от выдуманных гебистами болезнен. На этом основании ЗАГСы производили государственную регистрацию смерти и гражданам выдавали официальные свидетельства, содержавшие заведомо ложные сведения. Эти шедевры творчества КГБ, если не были исправлены по требованиям родственников, сохранились в ЗАГСах до сих пор. Для Серова совершение подобных и более тяжких преступлений было обычным делом. По исследованию Л.М. Млечина, Серов, будучи сыном тюремщика, принимал участие в незаконных репрессиях и был ведущим «специалистом» по депортации народов5. Знал ли об этом Хрущев? Знал, без сомнения, но ему нужна была такая «сильная» личность. А он, как единовластный глава КГБ, которому подчинены все архивы с материалами и делами о политических репрессиях за все годы существования советской власти, организовал проведение проверок архивных дел в первую очередь в отношении осужденных партийных деятелей и руководящего состава ЧК, ГПУ, НКВД.

Объем проверок дел и их пределы ограничивались только тем составом преступлений, которые вменялись им в вину и за что они были осуждены в прошлом, т. е. шпионаж, измена родине, диверсии и т. д. Все это при проверках, разумеется, не находило подтверждения. Никакие иные факты злоупотреблений и преступлений, выходящих за пределы обвинений, например применение во время службы в карательных органах недозволенных методов дознания, следствия и фальсификации материалов, не устанавливались и не брались во внимание. Так, под общий поток и шум компанейщины были реабилитированы почти все бывшие работники ЧК, ГПУ и НКВД, осужденные в 30-х годах6. Были реабилитированы и так называемые герои гражданской войны, большинство которых в то время повинны в смерти многих своих и «чужих» солдат, реабилитированы и все названные выше организаторы и исполнители кровавой «крымской операции». Случилось так, что без учета всех их прошлых «подвигов» коммунистическая верхушка оправдала и реабилитировала своих единомышленников, представив их перед народом как жертв Сталина, как мучеников и невинно пострадавших. Такая реабилитация была, по сути, издевательством над памятью людей, погибших по злой воле этих «мучеников», чистой профанацией и оскорблением благородной цели восстановления справедливости, позором для общества и, как писал в древности Публий Сир, осуждением суда и государства.

Обо всех остальных гражданах, огульно отнесенных к враждебному лагерю и репрессированных, в частности, в 1918—1921 гг., пересматривать дела никто не собирался, так как, по убеждению партийных деятелей, нет им прощения. Эти годы у них были элементарно украдены: у расстрелянных похищены жизнь и право на оправдание в течение 70 лет; у тех, кто в концлагерях выжил и освободился, — годы до их естественной смерти с несмываемой отметиной преступника.

Недостаток принципиальности Хрущева в вопросах восстановления демократии и законности привел к тому, что в период его правления было немало отступлений даже от тех намерений, которые были изложены в его докладе на съезде. Уже в декабре 1956 г. не без рекомендаций Серова ЦК КПСС направил всем парторганизациям страны письмо под заголовком «Об усилении работы партийных организаций по пресечению вылазок антисоветских, враждебных элементов». Речь шла о новых выступлениях общественности против сохранившегося диктата партийно-командной системы и зарождающемся могучем движении так называемых диссидентов, которые, игнорируя опасность применения к ним репрессий, в своих убеждениях, мировоззрении и оценке политического климата в стране были далеко впереди своих современников. Какие полномочия и возможности получил в связи с этим КГБ, легко представить. Сохранив штаты, структуру, большинство своих служащих, имея в арсенале непревзойденные по своей изощренности методы так называемых разработок, наблюдения и провокаций, они повели новое наступление на инакомыслящих, на своих идеологических противников. Применялись и репрессии по тем же политическим мотивам.

С октября 1964 г., после отстранения Хрущева от власти, репрессии еще больше усилились, а процесс пересмотра архивных дел и реабилитации репрессированных стал затухать и вскоре вовсе прекратился. Напротив, появились признаки оправдания беззакония, имя Сталина и его сподвижников все чаще преподносилось в прессе в положительном свете, было наложено своеобразное «вето» на публикацию фактов его беззакония. Тем временем миллионы дел лежали в архивах без движения и продолжали накапливать архивную пыль. Своевременность восстановления справедливости, доброго имени человека и реабилитации была умышленно и грубо нарушена. Было проигнорировано требование выполнения действий именно в данное время, от которого зависит их действительная необходимость, не были выполнены определенные обязанности государства по удовлетворению вполне обоснованных претензий реабилитированных лиц, пока они живы или живы их родственники, пока помнят о них знакомые, друзья и соседи. Действия, исполненные несвоевременно, теряют, как известно, свое значение, смысл, свою ценность и становятся напрасными, а иногда и вредными.

Брежневское руководство, восстанавливая несколько пошатнувшуюся тоталитарную систему и не разделяя всенародного убеждения в незаконности репрессий в прошлом, к вопросам пересмотра архивных дел и реабилитации относилось резко отрицательно. Оно, вероятно, рассчитывало на то, что время — этот уникальный порядок явлений жизни в ее последовательности, процесс от прошлого к будущему, время, как многослойное покрывало, слой за слоем постоянно накладывающее ткань забвения на прошлые события, пряча их и выставляя на передний план события современные, пройдет. Течение времени было на руку руководству, работало на него и служило интересам сокрытия последствий антинародной сущности коммунистического режима. Оно боялось массового возмущения народа и надеялось на то, что со временем уйдут в мир иной все пострадавшие (раньше их самих) и свидетели террора, что неумолимое течение времени похоронит о них память и все забудется, а партийное руководство будет освобождено от весьма болезненного для него признания преступности системы, массовости террора, необходимости раскаяния перед народом, да еще и возмещения реабилитированным лицам причиненного материального и морального ущерба.

В 80-х годах в условиях небывалого застоя и глубокого внутреннего кризиса во всех сферах государственного и общественного строя — экономического, коммунистической идеологии и партии, всех уровней советов, профсоюзов, инициативы творческого потенциала и мысли — население страны и прогрессивная общественность больше не желали мириться с давящей партийно-бюрократической и командно-административной системой и требовали проведения политической и экономической реформ, политических свобод и демократизации общества. В дополнение к тем передовым силам, которые пошатнули устои тоталитаризма и вынудили высшую партийную элиту пойти на определенные уступки и либерализацию в середине 50-х годов, появились новые идейные противники изжившего себя режима — шестидесятники, правозащитники, различные общества и объединения узников, например общество «Память», товарищества политрепрессантов, историко-культурное товарищество «Мемориал» и многие другие очаги «протестантов», передовой, свободолюбивый дух которых сломить не удавалось никакими силами.

Одной из составляющих преобразования была давно назревшая проблема оправдания и реабилитации миллионов безвинно пострадавших людей, без решения которой все лозунги о перестройке, демократизации и гласности становятся такими же пустыми, как и прежние. Но приступить к возобновлению этой работы мешала боязнь партийного руководства страны окончательно потерять доверие к обанкротившейся коммунистической идеологии, а потому оно тянуло с решением проблемы до последнего момента. Процесс бесконечного обсуждения, согласования, определения пределов допуска и настоящая торговля по поводу конкретного периода разбирательства этих дел закончились, наконец, созданием 28 сентября 1987 г. специальной комиссии «по дополнительному изучению материалов» во главе с председателем Комитета партийного контроля при ЦК КПСС М.С. Соломенцевым7. Затем последовали одно за другим постановления Политбюро ЦК: 11 июля 1988 г. «О дополнительных мерах...»8, 5 января 1989 г. «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имеющих место в период 30—40 и начала 50-х годов», а 16 января 1989 г. принят Указ Президиума Верховного Совета СССР под аналогичным названием, который положил начало новому этапу реабилитации9. У граждан, репрессированных, например, в 1937—1938 гг. и попавших под действие Указа и реабилитированных таким образом, было похищено, по сути, около 50 лет, а большинство из них вообще оставило наш жестокий мир с клеймом врагов народа.

К постоянному обману и демагогии со стороны партийного руководства люди привыкли и уже перестали этому удивляться, но попытка скрыть и затушевать действительные размеры беззакония и террора и назвать предстоящую работу по восстановлению справедливости «дополнительными мерами» было вершиной лицемерия. Каждому было понятно, что дополнительные меры обычно принимаются тогда, когда выполнен основной объем работы и осталось что-то незначительное, дополнительное, которое необходимо завершить. Однако после XX съезда КПСС было реабилитировано лишь около 1 млн человек, что составляло всего несколько процентов от общего количества репрессированных лиц. Это было лишь началом пересмотра дел в архивных завалах. Ждали своего разрешения нетронутые дела в отношении, по меньшей мере, 40 млн человек. Пределы периодов проверки дел, ограниченные 30—40-ми и началом 50-х годов, означали, что таких же незаконных репрессий в иные годы якобы не было, а если репрессии и были, то только обоснованные. Но в действительности все было иначе: массовые репрессии начались сразу после октябрьского переворота, так как они были единственным средством удержания власти. Репрессии были всегда, даже в 80-х годах, хотя и в более умеренных размерах.

Зачем же были установлены ограничения и почему допуск к остальным делам для прокуроров был закрыт? Год 1937-й — год великого террора, конечно, затмевал иные периоды и размеры беззакония. Период с момента октябрьского переворота и до 30-х годов, по мнению членов комиссии, в которую, кроме членов Политбюро ЦК, входили и председатель КГБ Чебриков, а потом, на его смену, — Крючков, был периодом революции, гражданской войны, бесконечных восстаний враждебных, контрреволюционных сил и иностранной интервенции; это было время классовой борьбы, ликвидации буржуазных партий, военного коммунизма, становления и выживания советской власти в стране. В связи с этим считалось, что все участники контрреволюционного движения были наказаны обоснованно, а потому подвергать пересмотру дела этого периода нет необходимости.

Запрещение касаться дел, относящихся ко второй половине 50-х, 60—80-х годов, и ставить вопрос о реабилитации осужденных лиц тоже имеет свое скрытое объяснение. В этот период в большинстве случаев судили диссидентов, экстремистов, украинских и других националистов, противников вторжения советских войск в европейские страны народной демократии, Афганистан, непримиримое отношение к которым у партийной верхушки не поменялось даже после распада СССР и краха компартийного владычества. Кроме того, председатели КГБ и Чебриков — в прошлом главный организатор и специалист по преследованию диссидентов по всей стране, и Крючков, пользующийся у Горбачева (на его беду) большим авторитетом и оказывающий на него влияние, не желали допустить оправдания граждан, за которыми в свое время они сами охотились.

По Указу предусматривалась реабилитация всех лиц, репрессированных во внесудебном порядке, т. е. тройками, коллегиями ЧК-ГПУ, особыми совещаниями НКВД-МГБ-МВД. Не подлежали реабилитации в таком порядке, кроме прочих, работники названных органов, занимавшихся фальсификацией уголовных дел. В этой части авторы Указа снова не обошлись без пустых лозунгов и лицемерия. Во-первых, чекистов и гебистов репрессировали не во внесудебном порядке, т. е. не по постановлениям троек или особых совещаний (такие случаи в практике пересмотра дел не встречались), а по приговорам трибуналов и военной коллегии Верховного суда СССР, чаще всего под председательством одиозных фигур — Ульриха и Орлова. Во-вторых, их судили не за фальсификацию материалов уголовных дел, что допускалось ими сплошь и рядом, а за участие в названных выше шпионских, диверсионных и прочих враждебных организациях. В-третьих, требования Указа не допускать реабилитации фальсификаторов запоздало, по меньшей мере, на четверть века, поскольку почти все осужденные в 30-х годах чекисты во второй половине 50-х и начале 60-х годов стараниями КГБ уже были реабилитированы, а потому возвращаться к этим делам никто не собирался. Лишь несколько бывших работников НКВД, дела которых еще не были пересмотрены, реабилитацию не получили.

Пересмотр архивных дел производился в условиях прежней полной секретности. Инструкцию об этом подписали Генеральный прокурор СССР и председатель КГБ СССР за № 42-с/13/40-с от 30 июля 1988 г. На этом основании все прокуроры и начальники управлений КГБ областей Украины получили соответствующие указания за подписью прокурора УССР и председателя КГБ УССР.

В инструкции, в частности, указано:

«Учитывая повышенный интерес иностранных спецслужб и отдельных враждебно настроенных лиц к документальным материалам, относящимся к пересмотру уголовных дел и реабилитации невинно репрессированных граждан, обеспечить необходимый режим секретности. Установить, что члены группы без согласования с руководством центра не должны давать интервью и другую информацию о проводимых мероприятиях, кроме докладов по команде».

Статья 3 Указа об определении порядка сообщения заинтересованным лицам о реабилитации выполнена тоже в духе старых тоталитарных традиций. Заявителям сообщалось, что такое-то лицо реабилитировано. Если гражданин по постановлению этих внесудебных органов был расстрелян, то близким родственникам, кроме того, сообщалось об этом устно. Всех остальных реабилитированных граждан, дела на которых были пересмотрены, никто не разыскивал и сообщения им не направлялись.

Под воздействием непрекращающейся жесткой критики деятельности партийного и государственного руководства со стороны прогрессивных сил накануне развала Союза и агонии власти консервативные компартийные позиции во многих вопросах стали сдаваться одна за другой. В этот период Президентом СССР 13 августа 1990 г. был издан Указ «О восстановлении прав всех жертв политических репрессий 20—50-х годов», которым, как видно из самого названия, разрешалось пересматривать дела не только за 30-е, но уже и за 20-е годы10. Так, наконец, открылась возможность заглянуть в тщательно скрывавшуюся кровавую большевистскую эпопею 20-го года в Крыму. Но работа по реабилитации тут же была приостановлена по всей стране, поскольку по Указу прежний порядок пересмотра дел и реабилитации был отменен, а новый не создан. В Украине работа по архивным делам не возобновлялась до выхода Закона УССР «Про реабілітацію жертв політичних репресій в Україні» от 17 апреля 1991 г. Несмотря на наличие в нем существенных недостатков, по сравнению с союзными законами, он является более полным и прогрессивным. Закон не содержит никаких ограничений относительно пересмотра дел за какой-либо исторический период, поэтому все дела о политических репрессиях, применявшиеся в судебном или во внесудебном порядке, какие только хранились на территории Украины, подлежали проверке11. Была отменена столь излюбленная прежде секретность беззакония, массовости террора и процесса реабилитации. Пресса получила к документам беспрепятственный доступ. Более того, средства массовой информации обязывались систематически освещать состояние восстановления справедливости в отношении незаконно репрессированных граждан. Был установлен порядок, согласно которому разыскивались реабилитированные по уголовным делам люди или их родственники и им направлялись определенного образца справки, где уже не скрывалась мера наказания — расстрел. По Закону признаны реабилитированными все сосланные, высланные и раскулаченные. Однако «забыли» реабилитировать членов семей, утративших в результате террора своих кормильцев, сирот и детей, родившихся в заключении. Последующими нормативными актами была установлена и денежная компенсация за время пребывания узников под стражей и за конфискованное имущество. Но она оказалась довольно мизерной, несравнимой даже с компенсацией и материальным обеспечением оправданных и освобожденных из тюрьмы лиц и их семей, установленной в дореволюционной России (Собрание законов гражданских, ч. I, т. X).

Именно согласно Закону Украины «Про реабілітацію жертв політичних репресій в Україні» была выполнена основная работа по пересмотру архивных дел и реабилитации репрессированных. Для разбора и проверки большой массы дел, созданной гигантской репрессивной машиной советской власти за все годы ее господства, бригадам прокуроров по 5—10 человек во всех областях Украины, в Военных прокуратурах военных округов, в Генеральной прокуратуре Украины, а также группам работников областных управлений Службы безопасности, в частности Киевского управления, где в решении этих задач принимал активное участие подполковник А.В. Свенцицкий, понадобилось 8—10 лет. Работой по применению Закона о реабилитации сосланных, высланных, раскулаченных и выплаты компенсации за утраченное ими имущество Комиссии областных Советов по вопросам восстановления прав реабилитированных занимаются до сих пор. Видимо, работы им хватит еще не на один год.

Именно согласно этому Закону Украины были реабилитированы граждане, репрессированные в период 1920—1921 гг. в Крыму, которые поименно названы в настоящем издании, — военнопленные солдаты, казаки, офицеры, генералы и члены их семей; беженцы и возвращенцы; бывшие чиновники и пенсионеры, расстрелянные дети и медицинские работники госпиталей; служащие общества Красного Креста и мирные граждане, т. е. все жертвы большевистского террора по всем городам и поселкам Крыма.

Могилы погибших и белых, и красных, и вовсе нейтральных свидетелей человеческого безумия, чаще всего неизвестных, разбросаны по всему Крыму. Говорят, что если бы отыскать все места расстрелов и захоронений невинно убиенных и ночью зажечь свечи на каждом таком месте, то на полуострове было бы видно, как днем. Но их никто не ищет...

Примечания

1. Реабилитация. Политические процессы 30—40-х годов. — М., 1991. — С. 81—83.

2. Там же. — С. 81—83.

3. Там же. — С. 65—66.

4. По заявлениям граждан с требованиями выяснения судьбы арестованных лиц в управлениях КГБ областей составлялись заключения, в которых на основании инструкции председателя КГБ Серова «определялся» диагноз болезни и ставилась недостоверная дата смерти, после чего направлялся ответ заявителям. Указанные заключения и копии ответов гражданам встречались по многим делам. Однако саму инструкцию обнаружить не удалось.

5. Млечин Л.М. КГБ. Председатели органов госбезопасности. — М.. 2002. — С. 427—429, 431—432, 444.

6. Непересмотренные дела о репрессиях в отношении чекистов в работе органов прокуратуры по проверке дел и реабилитации в 90-х годах встречались чрезвычайно редко, поскольку почти все такие дела уже были пересмотрены еще в 50—60-е годы. С.И. Белоконь приводит примеры их реабилитации в книге «Масовий терор як засіб державного управління в СРСР», с. 16—17.

7. Реабилитация. Политические процессы 30—40-х годов. — С. 15.

8. Там же. — С. 16.

9. Там же. — С. 17—18.

10. Реабилитация. Политические процессы 30—40-х годов. — С. 332—333.

11. Постанова Верховної Ради УРСР «Про порядок введення в дію Закону Укранської РСР "Про реабілітацію жертв політичних репресій в Україні"», ст. 5.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница


 
 
Яндекс.Метрика © 2024 «Крымовед — путеводитель по Крыму». Главная О проекте Карта сайта Обратная связь