Кровь за кровь

Польское правительство приводит казаков в повиновение — Казаки зовут хана выступить против короля — Крымские походы на Украину в 1626 г. и противодействие им Шахина Герая — Буджакские мирзы убивают в Черкессии ханского тестя — Кан-Темир вновь бежит из Крыма, Шахин Герай истребляет его семью — Кан-Темир с помощью султана готовит вторжение в Крым

Недавние морские походы запорожцев, столь встревожившие Стамбул, не остались без ответа. Султан предупредил короля, что если тот не заставит казаков прекратить набеги, то Турция объявит Польше войну.¹ Зигмунту III пришлось заняться казацкой проблемой, ибо на северных границах назревал конфликт со Швецией, и мир с османами следовало сберечь во что бы то ни стало.

Но дело было не только в султанских угрозах. Казаки явно выходили из подчинения королю, и мириться с этим Зигмунт III не мог. «Они считают себя отдельной республикой»² — говорил польский правитель, и имел к тому основания: казачество, словно самостоятельная держава, вело переговоры с московским царем (порой намекая о свой готовности подчиниться ему³), с донскими казаками, с крымским калгой; оно взяло в свои руки власть в приднепровских провинциях. Все увещевания о том, что самовольные походы могут накликать войну с Турцией, звучали впустую (казаки лишь отвечали: «это король заключал мирные договоры с султаном, а мы нет»⁴), и Зигмунт III решил применить силу.

Осенью 1625 года коронный гетман Станислав Конецпольский пришел к Черкассам с большим войском. Он потребовал, чтобы казаки вернулись в повиновение и не предпринимали без ведома короля ни военных походов, ни международных переговоров. Лодочный флот полагалось сжечь без остатка, а казацкое войско ограничить до 6 тысяч бойцов. Им и было обещано жалование, а всем остальным надлежало разойтись с Днепра туда, откуда пришли. Казацкие старшины поначалу ответили отказом, но после нескольких военных стычек приняли требования правительства.⁵

Порешив на этом, Конецпольский удалился с Приднепровья, а новоизбранный казацкий гетман Михайло Дорошенко остался решать непростую задачу. Набрать шеститысячный реестровый отряд не составляло труда, но вот отправить по домам остальных — «выписчиков», которых насчитывалось чуть ли не всемеро больше, не было никакой возможности. Возвращаться к своим прежним господам они не хотели, на жалование рассчитывать не могли (многим из них, собственно, и некуда было возвращаться: и король, и коронный гетман не раз писали султану, что крымцы и буджакцы сами «плодят казаков», разрушая во время своих нападений украинские села и вынуждая их обитателей уходить на Сичь⁶). Так, не находя себе места, выписчики тысячами покидали центральную Украину и скрывались от гетмана и короля среди бескрайних камышей и бесчисленных островов Запорожья.

Несколько тысяч таких скитальцев добралось до самого Крыма. Они и предложили Мехмеду III Гераю вместе ударить на короля, которого отныне считали своим врагом.⁷ Конецпольский уже давно опасался, что на помощь бунтующим казакам могут прийти крымские татары, и если этого не случилось до сих пор, то лишь благодаря Шахину Гераю: не теряя надежды привлечь на свою сторону и казаков, и короля, калга не стал вмешиваться в их спор.⁸ Но Мехмед Герай увидел в этих противоречиях выход из ловушки, приготовленной ему Стамбулом, и крымский поход на Польское королевство все-таки состоялся.

В январе 1626 года крымско-буджакское войско пересекло Днестр и разошлось от Подолья до Галичины и Волыни. Пока Конецпольский и коронный стражник Стефан Хмелецкий⁹ собирали силы, оно успело разграбить более 200 селений. Вместе с крымцами шел отряд казаков¹⁰ — возможно, тех самых выписчиков, что прибыли к хану. Вряд ли им довелось встретиться в этом походе со своими товарищами «по другую сторону фронта» — реестровыми казаками, которые вместе с польскими отрядами Хмелецкого уже спешили наперерез хану. Мехмед Герай уклонился от боя и повернул назад, но не избежал потерь: на Днестре начался ледоход, и множество ханских бойцов погибло среди льдин на переправе.¹¹ Досадная неудача была вознаграждена для хана другим: завернув на обратном пути в Ак-Керман, он застал там Хаджи-Коя, столь подло обманувшего его 16 лет назад, и воздал алчному дельцу по заслугам, повесив его.¹²

Шахин Герай, возмущенный происходящим, не только не участвовал в этом походе, но и противодействовал ему. Калга письмом предупредил Конецпольского о ханском наступлении и переслал ему султанский указ об этом походе,¹³ что оказалось весьма кстати — ведь османы, желая окончательно рассорить Бахчисарай с Варшавой, заверяли поляков, будто Мехмед Герай совершил свое нападение против воли падишаха.¹⁴

Едва хан вернулся из похода, как султанский двор, радуясь успеху своего плана, вновь приказал ему идти на короля. Видимо, в этот раз Шахин Герай резко возразил брату и настоял на своем: хотя они едва не поссорились, поход все же был отменен.¹⁵Однако буджакцев, вернувшихся к излюбленному ремеслу, было уже не остановить: весной Кан-Темир снова направился на Подолье, а осенью его сыновья с нурэддином Азаматом Гераем пытались пробиться к Киеву. Оба похода не удались, особенно второй, когда в ожесточенном бою с силами Хмелецкого и Дорошенко погибли тысячи ногайских воинов.¹⁶

Пожалуй, хану и калге могло показаться, что трудности первых лет правления уже позади: султан до поры оставил попытки свергнуть их силой, а недоброжелатели из числа знати не смели поднять голоса (ибо Шахин заранее преподал им урок, казнив для острастки нескольких мирз, заподозренных в измене и тайном сговоре с Джанибеком¹⁷). Но надежда на то, что жизнь в Крыму наконец-то потечет спокойно и размеренно, не сбылась: слишком серьезен был вызов, брошенный братьями, чтобы им было позволено наслаждаться тишиной и покоем.

Начало 1627 года не предвещало бед и потрясений, и Мехмед Герай решил выйти в поход на черкесский род Беслене, который, воспользовавшись передрягами в Крыму, вышел из повиновения хану и перестал платить ему дань.¹⁸ Недавно в тех краях уже побывал калга, разгромив главных смутьянов, черкесских родичей Джанибека Герая,¹⁹ но этого оказалось недостаточно. На сей раз Шахин с Кан-Темиром остались в Крыму, а Мехмед, собрав 10 тысяч крымцев и буджакцев, отправился на Кавказ. Там его уже ожидали черкесы-союзники во главе с Гази-беем — ханским тестем, которого Мехмед Герай очень любил и уважал. Хан прошел вглубь горного края и остановился у реки, куда вскоре явился и Гази-бей. Обменявшись подарками, тесть и зять провели вместе целую неделю, беседуя и пируя в шатрах.

Затем Гази попрощался с ханом и направился к себе в горы — а буджакские мирзы, переглянувшись, покинули крымский лагерь и бесшумно последовали за ним. Зайдя в ущелья подальше от ханских глаз, буджакцы преградили бею дорогу. Их командир, Салман-Шах-мирза, имел серьезные счеты к этому черкесу, 5 лет назад убившему его отца — и бей, по закону гор, заплатил в этот день кровью за кровь, будучи застрелен Салман-Шахом из мушкета.

Мирза насытился местью, но его выстрелом был попран другой закон гор: незыблемый закон гостеприимства. Ханский тесть был убит, едва отойдя от шатра своего зятя, и позор этого злодеяния ложился на хана. Мехмед Герай в гневе бросился за ногайцами — но те умчались прочь. Было очевидно, что Салман-Шах никогда не отважился бы на такую дерзость по отношению к хану, если бы не был подговорен своим двоюродным братом Кан-Темиром — и потому Мехмед Герай послал гонца к Шахину с приказом немедленно арестовать буджакского предводителя.²⁰

Получив послание брата, Шахин Герай направился к Кан-Темиру. Тот в последний миг узнал о намерениях калги и ускользнул от него. В одном кафтане, бросив дом и семью, он поскакал из Крыма в Буджак, а за ним понеслись и все его товарищи. Гвардейцы Шахина бросились в погоню — но ногайцы, отстреливаясь, исчезли в степных далях. Бегство буджакских мирз ничуть не обескуражило калгу: опыт жизни при шахском дворе подсказывал ему весьма действенные способы вернуть беглецов.

Шахин приказал разыскать по Крыму всех остававшихся здесь родичей беглых мирз, обрить им головы, нагрузить состриженными волосами телегу и отправить ее к Кан-Темиру. «Знайте, — передал он со слугой, — что если Кан-Темир не вернется, все заложники погибнут в страшных муках!».²¹ Дрогнув при виде груза, присланного калгой, многие мирзы двинулись назад в Крым, чтобы спасти своих близких. Кан-Темир не тронулся с места. Это стоило жизни его семейству: Шахин выполнил свою угрозу, и домочадцев Кан-Темира постигли чудовищные казни на персидский манер, страшное эхо которых разлетелось далеко за пределами Крыма.²²

Гибельная волна ненависти и мести, уже готовая затопить весь Крым, набирала мощь: распря черкесской и ногайской знати вылилась теперь в кровную вражду могущественного буджакского вождя к повелителям Крыма.

Дабы отомстить своим смертельным врагам, Кан-Темир был готов примириться с султаном. Отойдя подальше за Дунай, мирза отправил посыльных в Стамбул, горячо убеждая султанский двор, что Мехмед и Шахин — явные предатели и откровенные противники османов, и что их бесчинствам пора положить конец. Если только будет на то султанская воля, — предлагал буджакский предводитель, — он схватит обоих и доставит к падишаху.²³

Конечно же, Мурад IV не отказался от такой услуги. Память о позорном разгроме под Карасубазаром не могла быть изглажена никакими мирными заверениями мятежников, и если султан до сих пор не расправился с ними — то лишь потому, что не имел к тому возможности. Теперь же, благодаря Кан-Темиру, такая возможность появилась: пусть в прошлый раз братья отбили атаку с моря — но ведь тогда у них за спиной лежала спокойная степь, а сейчас их можно взять в клещи с двух сторон...

Над Мехмедом и Шахином нависла серьезная угроза: обороняться сразу на два фронта им было, пожалуй, не под силу. Братья начали действовать — каждый по-своему.

Шахин Герай задействовал все связи, какие только имел в Стамбуле, чтобы везирь забрал Кан-Темира на персидскую войну и удалил его из опасного соседства с Крымом.²⁴ Ради этого калга сделал вид, будто оставил былую вражду к османам: он согласился помочь туркам в строительстве крепостей в устье Днепра и даже обещал выступить вместе с ханом на Польшу.²⁵ Мехмед Герай же, казалось, и вовсе переменил свой курс: не питая более надежд ни на короля, ни на реестровых казаков, он старался угодить султану, договариваясь с Московией о союзе против Речпосполитой; более того, хан даже заявлял вслух, что намерен разгромить запорожцев и призывал царя поступить тем же образом с донцами.²⁶

Но польские дела теперь мало тревожили османов: казацкие вылазки и без того уже почти прекратились из-за строгого запрета гетмана, и хан безнадежно опоздал со своими заявлениями. Внимание османского двора было ныне приковано к восточным окраинам империи, где вдобавок к непрестанной войне с Ираном вспыхнуло очередное восстание приграничных пашей. Уловив эту перемену в настроениях, на виду появился Джанибек Герай. О нем давно уже не было слышно; ходили даже слухи, что отставной хан умер в ссылке²⁷ — но не тут-то было: выйдя из тени, Джанибек Герай объявил, что непременно пошлет крымцев в Иран на помощь османам, если только падишах вернет его на престол.²⁸

Что же до персидского похода Кан-Темира — то мирза быстро догадался, от кого исходит эта затея, и отверг ее, убедив султана, что наведение порядка в Крыму — более срочная задача. Кан-Темир ушел в Буджак собирать силы для наступления на Крым, а султан приказал всем османским войскам в Силистрийском эялете оказать мирзе всяческую помощь и содействие. Вокруг Кан-Темира стали собираться ногайцы Буджака и Добружди, а также османские отряды из близлежащих крепостей.²⁹ Увеличиваясь с каждым днем, его войско ожидало весны, когда по окончании штормов в море смогут выйти галеры, — и тогда османский флот ударит на хана с моря, а армия Кан-Темира вступит на полуостров с суши.

Буджакский вождь терпеливо дожидался начала похода, готовясь раз и навсегда свести счеты с калгой и ханом. Он вовсе не собирался, как обещал Мураду IV, доставлять двух мятежников в Стамбул на суд падишаха: кровь взывала к крови, и Кан-Темир жаждал самолично истребить своих врагов с лица земли.³⁰

Примечания

1. Жерела до історії України—Руси, т. VIII, ч. 2, с. 286.

2. Жерела до історії України—Руси, т. VIII, ч. 2, с. 285—286.

3. Воссоединение Украины с Россией: документы и материалы, т. I, с. 55, 56, 62.

4. М. Грушевський, Історія України—Руси, т. VII, с. 538.

5. Эти события 1625 г. получили название «Куруковская ординация» (по урочищу Куруков на правобережье Днепра напротив нынешнего Кременчука, где после военного столкновения было подписано соглашение между польским правительством и казацким войском). См. более подробно о ходе событий и достигнутых договоренностях в: Zbiór pamiętników historycznych о dawniej Polszczę, wyd. J.U. Niemcewicz, t. VI, Lwów 1833, s. 143—241; М. Грушевський, Історія України—Руси, т. VII, с. 537—561; В.А. Серчик, Речь Посполитая и казачество в первой четверти XVII в., в кн.: Россия, Польша и Причерноморье в XV — начале XVIII вв., Москва 1979, с. 192—194. Первоначально Конецпольский требовал сократить казацкое войско до 5 тысяч бойцов, но после переговоров согласился увеличить еще на тысячу. Окончательное соглашение от 27 октября 1625 г. предусматривало, что 5000 реестровых казаков будут расквартированы в приднепровских провинциях, а 1000 — в Запорожье (при том, что туда же, в Запорожье, двинулись и десятки тысяч казаков, не вошедших в реестр королевской службы — «выписчиков»). В обязанности запорожского реестрового отряда входило противодействие несанкционированным морским походам выписчиков.

6. L. Podhorodecki, N. Raszba, Wojna chocimska 1621 roku, Kraków 1979, s. 110.

7. Б.Н. Флоря, Запорожское казачество и Крым перед восстанием Хмельницкого, с. 53; С.М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. X, Москва 1990, с. 428—429; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 116.

8. М. Грушевський, Історія України—Руси, т. VII, с. 538; B. Baranowski, Polska а Tatarszczyzna w latach 1624—1629, s. 42—43.

9. «Коронный стражник» — военная должность в Речпосполитой, начальник пограничной стражи.

10. С.М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. X, с. 429.

11. S. Golębiowski, Stefan Cmielecki, «Biblioteka warszawska», t. II, 1853, s. 528; Ojczyste spominki w pismach do dziejów dawniej Polski, t. I, Kraków 1845, s. 61—62; B. Baranowski, Polska a Tatarszczyzna w latach 1624—1629, s. 44—48; M. Horn, Chronologia i zasięg najazdów tatarskich na ziemie Rzeczypospolitej Polskiej, s. 47—50; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 117.

12. S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 5.

13. S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 5; Wyjątki z negocyacyi kawalera Sir Thomas Roe, s. 335. Сообщалось также, что калга обратился к гетману Дорошенко с просьбой не воевать против хана и что Дорошенко выполнил его просьбу, повернув назад, причем часть казаков во главе с Олифером Голубом даже перешла на сторону крымцев (С.М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. X, с. 428—429). М. Грушевский полностью отрицал достоверность этой истории, и действительно: иных подтверждений тому, что Дорошенко повел себя именно таким образом, не имеется, зато известно, что казацкий отряд был в войске Хмелецкого (М. Грушевський, Історія України—Руси, т. VIII, ч. І, Київ—Львів 1922, с. 26; B. Baranowski, Polska а Tatarszczyzna w latach 1624—1629, s. 49). Тем не менее, факт обращения нереестровых казаков Олифера Голуба к хану с предложением совместной борьбы против короля зафиксирован и другими источниками (Б.Н. Флоря, Запорожское казачество и Крым перед восстанием Хмельницкого, с. 53; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 116). Следует учитывать, что Дорошенко был гетманом реестровых казаков, а Голуб — одним из предводителей нереестровых. Их отряды действовали независимо друг от друга, и участие выписчиков Голуба в ханском походе состоялось, скорее всего, вообще без гетманского ведома.

14. М. Грушевський, Історія України—Руси, т. VIII, ч. I, с. 25; B. Baranowski, Polska а Tatarszczyzna w latach 1624—1629, s. 51; Wyjątki z negocyacyi kawalera Sir Thomas Roe, s. 335.

15. А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 117. Получив из Стамбула очередной указ о походе на Польшу, братья не отвергли его прямо: и Мехмед, и даже Шахин согласно пообещали султану, что организуют такой поход (Акты Московского государства, изданные Императорской академией наук, т. I, Санкт-Петербург 1860, с. 203), хотя на деле не собирались выполнять этого обещания. Вместе с тем, они решительно отклоняли любые приглашения на персидскую войну, которые всё продолжали поступать от султана (А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 113). Вероятно, здесь играла роль позиция знати: походы на Украину до последнего времени были сравнительно безопасными и очень прибыльными; аристократия была заинтересована в них; тогда как участие в персидской войне было связано с большим риском и приносило гораздо меньше выгод. Учитывая эти настроения, хан и калга могли смело отказываться от войны в Иране, но вели себя более осторожно, когда речь заходила о походах на Речпосполиту.

16. S. Golębiowski, Stefan Cmielecki, s. 529—535; B. Baranowski, Polska a Tatarszczyzna w latach 1624—1629, s. 60—65; M. Horn, Chronologia i zasięg najazdów tatarskich na ziemie Rzeczypospolitej Polskiej, s. 50—51; М. Грушевський, Історія України—Руси, т. VIII, ч. I, с. 31; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 117; Акты Московского государства, т. I, с. 203.

17. В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 360; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 119.

18. Акты Московского государства, т.I, с. 210; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 119.

19. S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 5; Е.Н. Кушева, Народы Северного Кавказа и их связи с Россией (вторая половина XVI — 30-е гг. XVII вв.), Москва 1963, с. 153, 319.

20. Описание Черного моря и Татарии, с. 107—108; S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 5; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 119; В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 360.

21. S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 6.

22. Описание Черного моря и Татарии, с. 108; s. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 6; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 119; E. Schütz, Eine armenische Chronik von Kaffa, s. 145.

23. Описание Черного моря и Татарии, с. 108.

24. S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 6.

25. Акты Московского государства, т. 1, с. 203; М. Грушевский, Історія України—Руси, т. VIII, ч. І, с. 37—40; E. Schütz, Eine armenische Chronik von Kaffa, s. 145. Запланировав строительство двух крепостей в низовьях Днепра, османы надеялись поставить преграду морским вылазкам запорожцев (см. подробнее в: M. Berindei, La Porte ottomane face aux cosaques zaporogues, 1600—1637, p. 297—299). Шахин Герай охотно поддержал эту инициативу: это, во-первых, было средством умиротворить султана, но главное — участие в строительстве крепостей позволяло ему выступить в роли верного союзника Конецпольского и Дорошенко, ведь те и сами принимали меры к прекращению самовольных рейдов. Кроме того, эти укрепления могли весьма пригодиться Шахину Гераю для будущей обороны от османов — ведь именно с такой целью еще в 1593 г. крепость на днепровском берегу собирался строить Гази II Герай (см. Том I, с. 323—324). Горячая заинтересованность Шахина Герая в этом проекте вызвала неудовольствие Польши (которая предпочитала самостоятельно контролировать деятельность казаков и не желала вмешательства калги в этот вопрос), да и османы, похоже, разгадали уловку Шахина Герая, и он впал у султана в еще большее подозрение (S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 6).

26. Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 63—64, 85—90.

27. Акты Московского государства, т. I, с. 203.

28. А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 119.

29. S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 7; Описание Черного моря и Татарии, с. 108—109; В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 361; Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 17.

30. Об этих намерениях говорил впоследствии Джанибек Герай, обращаясь к самому Кан-Темиру: «Ты хотел убить Мехмеда Герай-хана и Шахина Герай-султана, хотя падишах посылал тебя в Крым вовсе не для того, чтобы истребить их» (Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 72).