Столица: Симферополь
Крупнейшие города: Севастополь, Симферополь, Керчь, Евпатория, Ялта
Территория: 26,2 тыс. км2
Население: 1 977 000 (2005)
Крымовед
Путеводитель по Крыму
История Крыма
Въезд и транспорт
Курортные регионы
Пляжи Крыма
Аквапарки
Достопримечательности
Крым среди чудес Украины
Крымская кухня
Виноделие Крыма
Крым запечатлённый...
Вебкамеры и панорамы Карты и схемы Библиотека Ссылки Статьи
Группа ВКонтакте:

Интересные факты о Крыме:

В Балаклаве проводят экскурсии по убежищу подводных лодок. Секретный подземный комплекс мог вместить до девяти подводных лодок и трех тысяч человек, обеспечить условия для автономной работы в течение 30 дней и выдержать прямое попадание заряда в 5-7 раз мощнее атомной бомбы, которую сбросили на Хиросиму.

Главная страница » Библиотека » О. Гайворонский. «Повелители двух материков»

Звёзды над Крымом

Бедствия в Крыму: голод, чума и междоусобные войны — Упреки Джанибека Герая Кан-Темиру — Поход Мехмеда и Шахина Гераев с казаками под Ор-Капы в ноябре 1628 г. — Провал экспедиции, возвращение на Днепр

Под охраной большого янычарского отряда, сопровождаемый крымской знатью, Джанибек Герай шествовал от Кефе к Бахчисараю. Торжество долгожданной победы омрачалось удручающими картинами, что открывались хану с дороги. Поля и пастбища были дотла выжжены суховеями небывалой засухи, многие селения опустели из-за бегства жителей в поисках пропитания. Голоду сопутствовала и другая напасть: чума, эпидемия которой выкосила кое-где целые села.1 В довершение бедствий, страна была охвачена пожаром вражды и насилия: вырвавшись из Кефинского окружения, улусы Кан-Темира ринулись мстить своим обидчикам-крымцам.

Давняя усобица продолжалась; гонители и гонимые в который раз поменялись местами. Очевидцы описывали братоубийственную смуту последних месяцев: «Татары говорят, что такого разорения и войны в Крыму не бывало с тех пор, как Крым стоит. Когда Кан-Темир бежал из Крыма к султану, хан и калга велели грабить его ногайцев и отбирать их имущество и лошадей в пользу крымцев. Когда же Кан-Темир одолел хана и калгу, то ногайцы выграбили весь Крым. А когда Мехмед Герай-хан с калгой Кан-Темира разбили, то крымцы многих [буджакских] ногайцев истребили, а у тех ногайцев, что жили в Крыму, разграбили имущество. А когда в Крым пришел Джанибек Герай-хан, а Мехмед Герай-хан бежал, то Кан-Темир и Урак-мирза с ногайцами истребили многих крымских татар, и чинили насилие над их женами и дочерьми, и многие крымские татары от ногайцев из Крыма разбегались».2

Первейшим долгом хана было немедленно прекратить это безумие. Добравшись 9 июля до столицы, Джанибек Герай принялся наводить порядок в стране. Как говорили в эти дни придворные, «у хана теперь нет времени: он обустраивает и судит свое государство, ибо многие во время усобиц друг друга истребляли и грабили, и хану нужно все расследовать и рассудить».3

Следует отдать Джанибеку Гераю должное: уже через месяц жители Крыма говорили о недавней усобице как о деле прошлом и заявляли, что теперь они снова едины.4

Джанибек Герай (второе правление)

Вслед за ханом в Бахчисарай прибыли все крымские аристократы, чтобы присягнуть ему на первой тронной аудиенции, а заодно и получить награды, причитающиеся им за поведение при Кефе. Среди прочих гостей ко двору явился Азамат Герай (который благополучно переждал все потрясения в Ак-Кермане и теперь вернулся на свой прежний пост нурэддина), а также и главный герой недавних событий — Кан-Темир. Буджакский вождь был разочарован возвращением старого хана: ведь известно, что он мечтал совсем о другом кандидате.5 Однако спорить с волей падишаха не приходилось, и Кан-Темир тоже явился поздравить повелителя с воцарением.

Несомненно, всемогущий мирза рассчитывал на особо уважительный прием, но его допустили к хану далеко не сразу и заставили провести пять дней в унизительном ожидании. Раздраженный бойней, что устроили в Крыму буджакцы, Джанибек Герай встретил гостя неприветливо. «Говорят, ты называешь себя вторым ханом в Крыму, — резко спросил он Кан-Темира, — и хотел убить Мехмеда Герай-хана и Шахина Герай-султана, хотя падишах вовсе не за тем посылал тебя в Крым?». Мирза оставил эти слова без ответа, а хан поостерегся продолжать упреки: Джанибеку было не с руки излишне раздражать могущественного союзника, и Кан-Темир хорошо понимал это. Он с показным смирением возложил себе на голову саблю и присягнул верно служить хану.6

В начале ноября на Запорожье состоялась всеобщая казацкая рада. В присутствии гетмана Мехмед и Шахин Гераи принесли присягу королю в том, что если им только удастся вернуться к власти, они будут оказывать Польше военную помощь, откажутся от ежегодных королевских даров, запретят любые нападения на Речпосполиту и освободят всех польских и украинских пленников, какие только найдутся в Крыму. Казакам было обещано, что каждый получит за эту экспедицию по 10 золотых. Если же поход выдастся неудачным, союзники договорились вернуться на Днепр и продолжать борьбу.7

Наконец, объединенная армия из 6 тысяч казаков и 8 тысяч крымцев выступила в поход. Увы, с первых же шагов гетман и калга столкнулись с затруднениями. Дело в том, что уже начинался ноябрь, и многие казаки, еще вчера рвавшиеся в бой, теперь поговаривали, что из-за скорых холодов выступать на Крым слишком поздно. Шахин Герай знал, что казаки не любят зимних походов, и потому заранее пообещал каждому из них в награду по теплому овчинному тулупу — но истинная причина отговорок крылась вовсе не в грядущих морозах, а в том, что многим казакам пришелся не по душе новый гетман. В войске обнаружилось немало противников Григория Чорного, которые не желали подчиняться его приказам и развернулись прочь, едва войско покинуло Запорожье. И хотя этих недовольных набралось более двух тысяч человек, большинство казаков не последовало за ними, а продолжило путь с гетманом и ханом.

Перебравшись через Днепр и пройдя к югу вдоль берега, через два дня союзники вышли к речушке Каирлык, откуда лежал прямой путь на Перекоп. Наступал вечер, казаки хотели разбить лагерь, но Шахин Герай просил их не делать этого. По его расчетам, Джанибек Герай мог подоспеть на защиту Перекопа уже через сутки — но если казаки вместо ночного отдыха продолжат быстрый марш по степи, к утру они окажутся у крепости Ор-Капы и ворвутся в нее первыми. Однако бойцы предпочли отдохнуть: «За столь малое время ничего не случится!» — заверили они Шахина Герая, и стали устраиваться на ночлег.

Тем временем по крымским дорогам к Перекопу уже мчались ханские лучники и сипахии: Джанибек, Девлет и Кан-Темир спешили встретить врага во всеоружии. Проведя в скачке весь следующий день, они достигли крепости к вечеру — и оказались в ней первыми! Врата Ор-Капы наглухо затворились, а турецкие пушки на стенах наполнили небосвод грохотом: это был знак всем окрестным жителям срочно собираться на защиту укрепления.

К полуночи (лишь несколькими часами позже Джанибека Герая) из степей к перешейку подтянулись и казаки. Завтрашний день, 15 ноября, обещал стать днем решающей битвы.

На рассвете Григорий Чорный с несколькими смельчаками отправились в поле на разведку. Осмотрев крепость издали, они заметили неподалеку от нее ногайский улус, пасший огромное стадо скота. Гетман вернулся в лагерь и стал совещаться с казаками: ударить ли сразу на крепость, или захватить сперва стадо? Оживившись при известии о добыче, бойцы единогласно решили поживиться за счет врага. Такой поворот весьма встревожил Шахина Герая: калга предвидел, что отягощенному добычей войску будет гораздо труднее продолжать поход. Шахин призывал казаков пробиться через Перекоп к Бахчисараю, где их ожидает куда более солидная награда, но его слова остались без внимания. Вынужденный подчиниться воле большинства, Шахин Герай ударил на улус вместе с союзниками, и пока казаки загоняли скот и развязывали найденных при улусе невольников, конница Шахина громила разбегающихся по степи ногайцев.

Когда скот был согнан в тылы казацкого лагеря, настала пора атаковать крепость. Наблюдая со стен, как вражеский табор подступает все ближе к Ор-Капы, Джанибек Герай с Кан-Темиром усомнились в своих силах и стали обдумывать пути к бегству. Но вместо того, чтобы ударить на крепость, табор остановился вне досягаемости пушечных выстрелов и замер. Наблюдатели наверняка подумали, что противник собирается с силами перед броском и вот-вот ринется на стены — но это было не так. Казаков остановил очередной спор, разгоревшийся внутри табора.

Завладев с утра несметными стадами, бойцы уже не хотели думать о чем-то ином, кроме сохранности свалившегося на них богатства. Как и предупреждал гетмана калга, они отказались от штурма крепости и решили возвращаться на Днепр, чтобы не растерять драгоценной добычи. Видя, что поход близок к провалу, Шахин Герай воззвал к союзникам: «Паны молодцы! Не таков я, чтобы желать войску позора и вести на верную гибель, — напротив, я веду его к славе и заслугам! Разве пристойно воину отступать, не попытав счастья в бою с неприятелем и лишь придав ему смелости?! Дайте мне еще одну ночь — у меня там есть друзья, что сообщат мне о силах и замыслах врагов моих: стоит ли нам дальше бороться или нет — а тогда уже и отступайте».8 О том же упрашивал казаков и гетман, представлявший, с каким стыдом он будет докладывать королю о бесславном провале экспедиции.

Казаков заботило, что им негде напоить и накормить свой скот — и когда спустилась ночь, Шахин Герай повел их к заброшенному селению Косараны близ Перекопа. Но там не нашлось ни сена, ни колодцев. На этом поход завершился. Не желая более слушать никаких увещеваний, казаки развернулись в обратный путь — а Шахину с Мехмедом осталось лишь с отчаянием взглянуть на звёзды, сиявшие в ночных небесах над столь близким, но совершенно недосягаемым Крымом.

Дозорные на стенах Ор-Капы, должно быть, с трудом поверили своим глазам: под голодный рев злосчастного стада табор отступал во тьму прочь от крепости. Кан-Темир быстро понял, в чем дело. Отбросив теперь всякий страх, он открыл ворота и погнался за казаками. Настигнув их на каланчакских озерах (где наконец-то нашлась вода для скота), Кан-Темир набросился на табор — но откатился назад, теряя янычар и всадников: казаки умело оборонялись. Кан-Темир преследовал их до самого Днепра и, ничего не добившись, повернул обратно — а казаки переправились через реку и встали перевести дух после тяжкого марша.

Пока войско занималось на отдыхе долгожданным дележом добычи, Шахин Герай обдумывал, как ему быть дальше. За последние три месяца он достиг невозможного, снова превратившись из несчастного беженца в грозного военного вождя и воссоздав из ничего многотысячную армию — но теперь все было погублено в одночасье. Ему оставалось лишь возвращаться с братом на Днепр и дожидаться весны, когда поход можно будет повторить снова.9

Можно представить, какая невыносимая досада пылала в сердце Шахина Герая — но он ни словом не упрекнул союзников. В своих письмах Зигмунту III и Хмелецкому калга объяснял провал похода не своеволием казаков и не беспомощностью гетмана (склонного более совещаться и упрашивать, чем отдавать приказы), а лишь многочисленностью врага.10

Шахин Герай уже не раз проявлял необычайную силу духа, спасавшую его в минуты самых безнадежных поражений. Так и теперь, когда, казалось, рухнули все его надежды, крымский изгнанник продолжал свято верить в победу — и более того: вселять эту веру во всех, кто оказывался с ним рядом.

Примечания

1. Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., «Известия Таврической ученой архивной комиссии», № 39, 1906, с. 72; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII в., Москва—Ленинград 1948, с. 182. Число жертв эпидемии чумы исчислялось сотнями тысяч человек (Описание Черного моря и Татарии, составил доминиканец Эмиддио Дортелли д'Асколи, префект Каффы, Татарии и проч., 1634, «Записки императорского Одесского общества истории и древностей», т. XXIV, 1902, с. 132).

2. Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 99 (сравн. с. 72 того же документа: «А когда нурэддин и Кан-Темир бежали от Бахчисарая, и до того, как Джанибек Герай-хан в Бахчисарай пришел, у крымских татар между собой непрестанно шли схватки и грабеж»). Ту же самую картину рисуют и другие источники: казаки в письмах Хмелецкому и Зигмунту III («Многие крымские мирзы согласны с планами Шахина и бегут к нему... Причина тому — ожесточение ногайских татар, которые решились отомстить крымским за обиды и оскорбления, причиненные им Шахином Гераем; вообще, в [Крымской] Орде произошло страшное замешательство и междоусобное кровопролитие»); и анонимная польская реляция («По отходе Шахина Герая [воины Кан-Темира] взялись мстить бодракам и всем сторонникам Шахина, казня жен и детей и сотворяя великие тиранства») (S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy. Przyczynek do dziejów polskich, tatarskich i tureckich w XVII wieku, Lwów 1842, s. 26, 9.

«Бодраки» («бадраки», «патраки») — встречающееся в источниках XVII в. название крымцев (Описание Черного моря и Татарии, с. 129, 130; Книга путешествия. Турецкий автор Эвлия Челеби о Крыме (1666—1667 гг.), Симферополь 1999, с. 55, 71, 105; В. Бушаков, Етноніми «бодрак» і «буртас». До питання про історичну долю буртасів, «Східний світ», № 2, 1995 / № 1, 1996, с. 94—103).

Урак-мирза (в русских документах именуется «князь Петр Урусов») — Урак-мирза бин Джан-Арслан, потомок беев Большой Ногайской Орды. В детстве был взят заложником к московскому двору, крещен и назван Петром Арслановичем Урусовым. Впоследствии бежал из Московии, принял мусульманство, сблизился с Кан-Темиром и стал его влиятельным сторонником (В.В. Трепавлов, Российские княжеские роды ногайского происхождения (генеалогические истоки и ранняя история), в кн.: Тюркологический сборник. 2002: Россия и тюркский мир, Москва 2003, с. 320—353). Планируя в случае поражения обратиться за помощью к русскому царю, Кан-Темир рассчитывал на помощь Урак-мирзы и его давние связи в Москве.

3. Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 73.

4. Московские посланцы в Бахчисарае передают слова жителей Бахчисарая в эти дни: «Казаков мы теперь не боимся: плохо было нам, когда мы были в розни с ногайцами, но теперь мы вместе пойдем на казаков» (Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 94).

5. S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 8.

6. Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 72.

7. S. Golębiowski, Szahin Giraj i kozacy, «Biblioteka warszawska», t. II, 1852, s. 21; М. Грушевський, Історія України—Руси, ч. VIII, ч. І, Київ-Львів 1922, с. 51. Помимо того, братья обещали отдать во владение казакам «Ногайскую державу». Под этим термином можно разуметь лишь Буджак — ибо Шахин Герай, призывая Польшу к союзу, дважды предлагал королю овладеть этой территорией в числе прочих турецких провинций близ Днестра и Дуная. Все прочие ногайские «державы» на Волге и Кубани были слишком удалены и не представляли для казаков никакого интереса.

8. S. Golębiowski, Szahin Giraj i kozacy, s. 24.

9. Подробное описание похода см. в: S. Golębiowski, Szahin Giraj i kozacy, s. 21—26 (украинский перевод: М. Грушевський, Історія України—Руси, т. VIII, ч. І, с. 51—55).

М. Грушевский подытоживает этот поход следующим образом: «Второй поход на Крым 1628 г. не удался, хотя имел много шансов на успех. Его убило несогласие среди козачества, жажда добычи, отсутствие дисциплины, отсутствие сильной умелой руки предводителя. Характерны... эти постоянные колебания, эти постоянные рады, которые совещались над тем, что ни в какой военной операции не может быть предметом совещания, и криком толпы проваливали самые разумные аргументы. Все это показывало ясно, как мало новый гетман соответствовал своей роли и насколько он ниже стоял своего предшественника... Для всех стало ясно, что Черный не дорос до булавы» (М. Грушевський, Історія України—Руси, т. VIII, ч. I, с. 56—57). По возвращении в Запорожье Григорий Чорный лишился гетманского поста, но вскоре (очевидно, по настоянию правительства) был восстановлен в должности.

Подробное освещение социально-политических процессов, протекавших в ту пору внутри украинского казачества, выходит за рамки тематики этой книги, но в качестве необходимого комментария следует сказать, что неповиновение части казаков Чорному стало предвестником глубокого расслоения в казацкой среде, которое с тех пор лишь усиливалось и усугублялось. Внереестровое большинство казаков, поставленное правительством вне закона (и в то же время негласно привлекаемое к службе, когда политическая ситуация требовала того), отказывалось признавать назначенных этим правительством реестровых гетманов. Вскоре выписчики стали выдвигать из своей среды собственных вождей, что впервые проявилось в крымском походе 1629 г. (см. следующую главу). Это стало знаком серьезного кризиса в отношениях казачества и правительства.

10. S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 67, 70.


 
 
Яндекс.Метрика © 2024 «Крымовед — путеводитель по Крыму». Главная О проекте Карта сайта Обратная связь