Крым или Ливония

С падением Казанского и Астраханского ханств Поволжье перестает представлять для России источник постоянной военной угрозы. Из «восточного вала» этот важнейший регион становится зоной торговли и хозяйственного освоения. После присоединения Казани и Астрахани Россия получила возможность вести прямую торговлю со Средней Азией, Азербайджаном, Ираном. Это увеличило торговые обороты и доходы казны. На данный период приходится первый визит в Россию англичан, ищущих новые торговые пути в Персию. В 1555 году в Москве обосновывается английская компания, получившая право беспошлинной торговли. В Нижнем Новгороде закладывается верфь. Построенные на ней корабли совершают по Волге плавание в Персию (Иран).

Отныне к востоку от Москвы появляется свободная от набегов зона безопасного земледелия, что резко повысило престиж царя во всех слоях русского общества. Можно сказать, что Иван Грозный на несколько столетий вперед (вплоть до Русско-японской войны 1904—1905 годов) закрыл для своей страны проблему агрессии с востока. Теперь во время войн на западе Россия всегда имела надежный восточный тыл.

С другой стороны, эти события совпали с периодом Великих географических открытий. Для россиян, шагнувших за Волгу и Каму, появился исторический шанс освоения Сибири — кладовой Евразии. Так был сделан шаг к созданию на месте Монгольской империи новой евразийской державы.

Но, овладев Поволжьем, Иван Грозный не смог победоносно завершить русско-крымскую борьбу и покорить Крым. Начавшаяся в 1558 году Ливонская война (1558—1583) сместила ориентиры российской внешней политики с южного на северо-западное направление. Задачи борьбы на юге надолго отходят на второй план. Смена вектора российской внешней политики определялась рядом причин.

После ликвидации угрозы с востока важнейшей целью царя становится выход к Балтийскому морю. Великие географические открытия, рост морской торговли и технических изобретений дали мощный импульс развитию Европы. Главным средством мировых сообщений становятся морские просторы. Мир развивался, устремившись к торговле на океаны. XVI век стал временем, когда Запад начинает завоевывать лидерство в мировом промышленном производстве, товарообмене, выработке общественно значимых идей и новых технологий. То было время выдающихся открытий в астрономии, механике, географии, которые преобразовывали жизнь людей и их представления о мире.

Эти перемены происходили в стороне от России, лежащей на обочине от основных коммуникаций. Подобная изоляция была чревата технологическим отставанием, особенно опасным в условиях, когда начиналось резкое изменение баланса сил между Западом и остальным миром. Самым близким и удобным для прямых связей с центрами европейского прогресса было Балтийское побережье.

Доступ к нему преграждали владения Ливонского ордена, который, не желая усиления России, препятствовал ее внешним контактам. Наступательной политики требовала и русская экономика XVI века. Вхождение в состав России всего течения Волги давало базис для развития обмена с Азией. Но Астрахань требовала себе естественного дополнения в виде гавани на берегу Балтийского моря. Эту цель поставило расширение торговых связей с европейскими странами, особенно с Англией. Впрочем, России принадлежал небольшой отрезок балтийского побережья, от бассейна Невы до Ивангорода. Но эта «балтийская форточка» была стратегически уязвима, и там не имелось ни портов, ни развитой инфраструктуры. Так что Иван Грозный надеялся воспользоваться транспортной системой Ливонии.

Открыв путь на Восток через Казань и Астрахань, Иван IV пытался теперь распахнуть ворота на Запад через Ливонию. Царь считал эти земли владением князей Рюрикова рода, незаконно захваченными крестоносцами. С точки зрения царя, Ливонский орден был узурпатором, похитителем наследия Древней Руси. Словом, помимо технико-экономического фактора, вторым важнейшим побудительным мотивом к войне было родовое наследственное право, которое выразилось в стремлении Ивана Грозного возвратить прародительскую вотчину.

В середине XVI века Ливонский орден уже не представлял грозной военной силы. Рыцари давно наслаждались мирной жизнью и не желали воевать, выгодно используя географическое положение Ливонии как торгового посредника между Востоком и Западом. Окруженная более сильными соседями — Польшей, Россией и Швецией — богатая, но слабая в военном отношении Ливония была для них лакомым куском, как в материальном, так и в стратегическом отношении.

Победа над Крымом не выводила Россию в тот момент из континентальной изоляции, но имела свою значимость «подлинно национальной задачи» (по выражению историка Г. Вернадского). Она устраняла истощавший страну источник набегов и позволяла приступить к безопасному освоению между Днепром и Волгой главной ценности страны пахарей — огромного фонда плодородных земель. Государству же он был нужен для раздачи растущему дворянскому сословию в качестве платы за службу. Это давало возможность удовлетворить дворян, составлявших основу русского войска, а также избежать чреватого репрессиями и дестабилизацией перераспределения угодий внутри страны (от аристократии в руки дворянства). Разгром Крыма обеспечивал свободный доступ к незаселенным черноземным территориям и для тех, и для других. Это сглаживало противоречия между крупными вотчинными землевладельцами и увеличившимся служилым классом.

Захват Прибалтики давал меньше земель, но они были более культурными, обработанными, с развитой инфраструктурой, а главное — имели выход к портам для вывоза сырьевой продукции и ввоза современных изделий, необходимых для технического прогресса России. Победа над Крымом подобных возможностей не предоставляла. Здесь находилась дикая степь с отсутствием сети дорог, а Черное море было закрытым для русских «турецким озером».

Но главный вопрос заключался в конечном итоге в том, насколько было реально одолеть Крымское ханство. Сложность и длительность борьбы с ним определялись двумя важнейшими факторами — природно-географическим и политическим. Разгром ханства требовал от русских войск преодоления сотен верст безводных степей. Хотя небольшие отряды оказались эффективны в ведении степной войны, но они более годились для диверсий и были недостаточны для разгрома ханства. Крупная же армия сталкивалась здесь с проблемой снабжения и коммуникаций.

По этой причине Крым было трудно захватить, но еще труднее удержать. Его покорение требовало военной победы над находившейся рядом Османской империей, пребывавшей в XVI веке в зените могущества. Турция располагала на территории Крыма крепостями, базами снабжения, а также возможностью быстрой переброски туда морем крупных войск. Кстати, даже на рубеже XVII—XVIII веков Петр I, располагая более значительными возможностями и захватив Азов, не мог ничего сделать с Крымом. В конце концов, и этому царю пришлось отказаться от южного направления (в пользу Прибалтики) по причине сложившейся там тупиковой ситуации. Взять верх над Османской империей Россия смогла лишь во второй половине XVIII столетия, когда накопила на южных рубежах крупный потенциал.

В борьбе с Крымом России очень помог бы союз с Польско-Литовским государством. Неслучайно в 1558 году после нападения на него крымцев Иван IV пытался заключить с этим государством союз против Крымского ханства. Но польско-литовская сторона не была заинтересована в подобной войне, поскольку к тому времени отказалась от претензий на южное и юго-западное направление (выход к Черному морю и в Дунайский регион). Там ей пришлось бы вести неравное противоборство с Османской империей и австрийскими Габсбургами.

Кроме того, литовская сторона имела неурегулированные территориальные проблемы с Россией. Как отмечал С.М. Соловьев, «литовское правительство откровенно призналось, что не хочет союза с Москвою против татар, потому что Москва опаснее для нее, чем Крым!». Так, королевский посол Василий Тишкевич прямо заявил российскому дипломату, окольничему Алексею Адашеву: «Избавившись от крымского, вам не на кого больше броситься, как на нас».

Неудачные переговоры с польско-литовской стороной окончательно склонили царя проявить благоразумие относительно Крыма и выбрать приоритетом захват Ливонии. Направив на северо-запад основные военные силы страны, Иван IV попытался обезопасить южное направление политикой замирения Крыма дипломатическими методами. В Бахчисарай прибывает большой посол Афанасий Нагой с предложением заключить мирный договор. На переговорах Девлет-Гирей стал требовать поминков: «Король мне дает казну ежегодно, а государь ваш со мною бранится и казны и поминков, как было при прежних царях, не посылает; если государь ваш хочет со мною дружбы, то давай мне казну». Нагой отвечал: «Государь наш дружбы не покупает: станется между вами доброе дело, так государь наш тебе за поминки не постоит».

Подобная позиция имела основание. Ослабленное ударами русских, а также последствиями голода и мора, Крымское ханство ограничивалось тогда посылкой на московские рубежи небольших отрядов. Тем не менее, царь решил задобрить хана, доставив ему поминки. Поднимался вопрос о русско-крымском союзе против Польско-Литовского государства. В крымских верхах не было единства относительно мира с Москвой. По сведениям Нагого, сторонниками мира с Россией были сам Девлет-Гирей и ряд его приближенных. Другая группировка знати (в том числе бежавшие в Крым казанские вельможи) выступала за союз с Польско-Литовским государством против Москвы.

2 января 1564 года хан присягнул на мирной шертной грамоте. Она содержала пункт о совместных действиях против короля, но это сопровождалось условием выплаты Русью больших поминок. После присяги Ивана IV перед митрополитом и боярами на этой же грамоте данному документу предстояло вернуться в Крым. Он вступал в силу после присяги на нем крымской аристократии. Историк А.В. Виноградов отмечал, что шансы на это были невелики: антимосковская группировка набрала силу и заблокировала бы любую попытку ратификации соглашения.

Возможно, Иван IV надеялся быстро овладеть Ливонией. Тому благоприятствовали: военная слабость Ливонского ордена, успех России в войне со Швецией (1555—1557), миролюбивая позиция Польско-Литовского государства, засуха и голод в Крыму. Все это подтолкнуло русского царя попытаться захватить в свои цепкие руки жирную ливонскую синицу, чем ловить в безводных степях далекого крымского журавля. Но на этот раз Иван IV не рассчитал свои силы и действия оппонентов.

Ливонская война стала первым серьезным вызовом Москвы Европе и заявкой России на роль крупной региональной державы. Это задевало уже нерв общеевропейской политики, поскольку нарушало баланс сил на континенте. Столкновение в Восточной Прибалтике интересов разных держав предопределило тяжесть борьбы за Ливонию. И в данном противоборстве далеко не последнюю роль сыграло Крымское ханство.

В конце лета 1564 года русско-крымские переговоры зашли в тупик. В Бахчисарае возобладали антимосковские настроения. Помимо опасений дальнейшего усиления Москвы, антимосковскую политику стимулировали Польско-Литовское государство и Турция. В Стамбуле, не смирившись с потерей Казани и Астрахани, обещали Девлет-Гирею военную помощь. Со своей стороны Польско-Литовское государство, которое выступило против России в войне за ливонское наследство, подогревало боевой пыл крымцев материальной поддержкой. В результате царь получил затяжную войну на два фронта, в которой против Москвы объединились в конечном итоге все ее соседи.

Уже осенью 1564 года крымский хан осуществил крупное вторжение в российские пределы. Нападению подверглись рязанские земли. Момент был выбран удачный. Царь, поверивший мирным заверениям хана, распустил пограничные ополчения на юге. Все русские войска находились на ливонской границе, о чем хану сообщил польский король. Более того, они потерпели уже к тому времени серьезные поражение от литовцев у Уллы и Озерищ. Такой поворот событий позволил Крымскому ханству перехватить инициативу и возобновить наступательные действия против России.

В сентябре 60-тысячное крымское войско беспрепятственно достигло Рязани, где почти не имелось войск. Оборону города возглавил энергичный воевода А.Д. Басманов. К началу нашествия он находился с сыном Федором в рязанском поместье. Воевода с сыном быстро организовал отряд и поспешил на помощь Рязани. Несколько приступов, в том числе ночных, были отражены. Узнав о приближении к городу войска воеводы И.П. Федорова, хан снял осаду и 5 октября отступил. Русские его не преследовали. Но задержавшийся пограбить окрестности Пронска отряд ширинского князя Мамая был разгромлен наголову. За оборону Рязани царь наградил Басманова с сыном золотыми медалями.

Осенью следующего года Девлет-Гирей совершил набег на Волхов. Из-за местнического спора воевод (П.М. Щенятева и И.В. Шереметева), кто кому должен подчиняться, царю пришлось посылать под Волхов дополнительные силы опричных войск во главе с А.П. Телятевским и Д.И. Хворостининым. Лишь прибытие этих свежих сил вынудило Девлет-Гирея отступить. Совершив глубокие вторжения в российскую территорию, крымский хан уже не ограничивался платой за ненападение, а выдвинул политические условия — возврат Казани и Астрахани. В частности, он потребовал от Ивана IV отдать казанский престол своему сыну Адыл-Гирею.

Дипломатия и поминки оказались бессильны против столь амбициозного проекта крымского хана. Военных же сил на юге у Ивана IV было недостаточно, чтобы активно противостоять новой волне крымского натиска. В этих условиях российская оборона начинает приобретать здесь пассивный характер, ограничиваясь в основном созданием дополнительных укреплений. Но отгородиться ими полностью не удавалось.

Уход в оборону, привязка войск к фортификациям усиливали статичность и ограничивали маневренность. Крымцы же, напротив, получали свободу выбора ударов на разных участках, где они могли найти нужную брешь или окно в обороне. Парировать эти выпады русской армии, основные силы которой находились на западе, было нелегко. Кроме того, крымское войско обладало возможностью мобильной концентрации сил на направлении главного удара. Московской армии, отягощенной обозами и тяжелым вооружением, было сложно противопоставить крымской коннице такую же мобильность и своевременно парировать неожиданный удар. При подобной тактике ведения войны с российской стороны Крыму удавалось истощать ресурсы России, оставаясь при этом в относительной безопасности.

«Тактика пассивной обороны на хорошо укрепленных, но недостаточно прикрытых войсками рубежах, позволяла татарам, используя малейшие ошибки русских воевод, прорываться в приграничные уезды, разоряя их и угоняя в плен местное население. За 25 лет Ливонской войны лишь в 1566, 1575 и 1579 гг. источники не зафиксировали сообщений о нападениях крымских татар. Таким образом, тяжелая война на два фронта — в Прибалтике и на южных границах — стала реальностью, во многом предопределившей неудачный исход начатой Иваном IV в 1558 г. борьбы за Ливонию», — отмечал исследователь В.А. Волков.

Ухудшение ситуации на западном и южном фронтах совпало с ростом напряженности внутри России. С середины 1560-х годов основой внутреннего курса царя становится террор, получивший общее название опричнина. Отчасти она представляла собой систему чрезвычайных мер военного времени. С их помощью Иван Грозный пытался в условиях войны уничтожить опасность оппозиции, возможные действия которой выявила измена князя Курбского.

Опричников Иван IV обычно набирал из средних слоев дворянства. Из них он формировал новую знать, руками которой стремился ослабить аристократию, уничтожать неугодных людей и изменников. Репрессии нередко сопровождались конфискацией земли и имущества. В центральных областях был уже исчерпан ценный аграрный ресурс для раздачи дворянам, которых все больше требовалось для ведения войны. Не сумев быстро овладеть земельным фондом ни степей, ни Ливонии, царь в поиске источников платы за службу активно мобилизуемому служилому сословию был вынужден пойти по наиболее болезненному пути — перераспределению земли внутри страны.

Обострилась и внешнеполитическая ситуация. В 1569 году Литва заключает с Польшей Люблинскую унию. По ней обе страны окончательно объединялись в одно государство — Речь Посполитую, выступив единым фронтом против Москвы.

Одновременно сгустились тучи и на юге, где появились силы нового крупного игрока, который до сих пор представлял лишь гипотетическую угрозу. Им стала Османская империя. «На государя вашего поднимается человек тяжелый, турский царь, и меня на Астрахань посылает; да и все бусурманские государства на государя вашего поднимаются за то, что государь ваш побрал бусурманские юрты», — так угрожающе рисовал ситуацию московскому послу Нагому крымский хан Девлет-Гирей.