Полуостров воинов

В XVI веке население Крымского ханства составляло по различным оценкам от 300 до 400 тыс. человек. Польско-Литовское и Русское государства обладали в тот период более значительным людским потенциалом (от 6 до 8 млн человек). Тем не менее, несмотря на небольшую численность населения и территорию по сравнению с северными соседями, Крымское ханство играло заметную роль во внешнеполитической борьбе региона¹.

Южные земли соседей ханства, особенно с ним граничащие, постоянно находились в «режиме систематического террора» из-за регулярных крымских вторжений. Крым активно участвовал в межрегиональных войнах, выступая, как правило, в качестве балансира, который выравнивал силы сторон и не давал ни одной явного перевеса. Подобная роль находилась в диспропорции с ресурсами этого государства, которые существенно уступали основным участникам межрегиональной борьбы. Тем не менее эта регулярно воюющая держава просуществовала более трех с половиной столетий, став политическим долгожителем кочевого мира и субъектом поддержания баланса сил в регионе.

Важными причинами подобного долголетия были: поддержка Крыма Османской империей, природно-климатический фактор, затруднявший ведение борьбы с ханством, выгодное для набегов и обороны местонахождение полуострова, длительное соперничество Русского и Польско-Литовского государств, которое позволяло Крыму извлекать выгоду из своего положения третьей силы.

Вопрос о численности крымской армии изобилует разными данными. Как отмечал, к примеру, В.Е. Сыроечниковский, автор исследования истории Крымского ханства времен Мухаммед-Гирея (1515—1523): «Мы встречаем и 15, и 25 тысяч, и 40 тысяч «нарядной рати», и 60, и 90, и 100 тысяч». В целом, для второй половины XVI — первой половины XVII века численность крымского войска при крупных нападениях хана на соседние государства составляла примерно от 40 до 50 тыс. воинов. Для ханства это была очень большая цифра (процент мобилизации к численности населения страны — 10—15%). Иногда процент мобилизации достигал 30% — редкий результат по данному показателю в истории войн. По крайней мере, Европа тех лет, где основу вооруженных сил составляли наемные армии, его не знала.

Для сравнения, общая численность московского войска при Василии III, по данным В.В. Пенскова, составляла около 90 тыс. человек. Из них в поле могли быть задействованы одновременно до 50 тыс. ратников. В начале 60-х годов XVI века полевая армия московского царя составляла (при условии, что она сконцентрирована на одном стратегическом направлении) максимум около 70—75 тыс. человек, а все войско — до 100 тыс. ратных людей или несколько более.

Крым не располагал регулярным войском. Оно имело характер ополчения. В него подлежали призыву почти все мужчины от 12 лет, способные носить оружие. Население объединялось по родам, и каждый глава рода должен был выставить на войну определенное число бойцов, снаряженных на его средства. В результате при массовом призыве крымские войска соперничали по численности с вооруженными силами крупных государств.

Военная специализация имела тесную связь с набеговой экономикой ханства, которая предполагала захват и продажу добычи. Походы за ней были делом значительной части мужчин ханства. Набрать участников похода было сравнительно легко в силу материальных и духовных побуждений. Как отмечал историк Д.И. Яворницкий: «Недостатка в таких охотниках между татарами никогда не было, что зависело главным образом от трех причин: бедности татар, отвращения их к тяжелому физическому труду и фанатической ненависти к христианам».

Подавляющее большинство населения полуострова едва сводило концы с концами. Эти люди весьма охотно шли за своим предводителем, надеясь, что захваченная добыча облегчит им существование. Остававшиеся для присмотра за имуществом ушедших в поход должны были вооружать и содержать воинов. За это они получали часть добычи. Набеги служили важнейшей частью прибавочного продукта экономики Крыма. Однородный национальный состав, спаянный одной идеей, делал крымскую армию достаточно монолитной силой.

Военные операции крымцев можно разделить на две основные цели: боевой поход и грабительский набег. Боевой поход обычно предпринимался, когда крымское войско участвовало в военных действиях. В нем были задействованы значительные силы (от 20—30 тыс. человек и более). Они возглавлялись, как правило, самим ханом либо крупным военачальником. Помимо населения Крыма, в них принимали участие представители других орд, прежде всего ногайских. По мере перехода населения полуострова к оседлому образу жизни доля заемных сил росла.

Но масштабные боевые походы были нечасты. Обычно крымцы довольствовались краткими, но регулярными (ежегодно) набегами на соседние земли для захвата добычи. Их проводили сравнительно небольшие отряды (от нескольких сотен или тысяч воинов) во главе с мурзами или беями. Этот вид военных операций был наиболее характерен для вооруженных сил ханства. Подобные предприятия были скорее разбоем, чем войной. Впрочем, грабеж входил в число целей и крупного боевого похода.

Набеги проводились как летом, так и зимой. Летние походы крымцы часто подгадывали к уборке урожая, когда крестьяне находились в поле. Тогда было легче грабить деревни и брать в полон жителей. Основными направлениями агрессии были: польско-литовские, русские и северо-кавказские земли. Иногда, обычно для усиления турецких войск, осуществлялись походы в Молдавию, Персию, Венгрию.

Крым располагал для войны не только многочисленными, но и умелыми кадрами. В отличие от европейских стран, где обучение военному искусству велось уже в рядах вооруженных сил, в Крыму оно начиналось в семье и носило естественный характер. Крымцы с детских лет приучались к тяготам и невзгодам военного быта, учились владеть оружием и ездить верхом. По свидетельству находившегося в 1630—1640 годах на польской службе французского инженера Г. Боплана: «Все они храбрые и сильные воины, не поддающиеся усталости, легко переносящие перемены погоды, ибо с семилетнего возраста... им никогда не дают пищу, пока они не собьют ее сами стрелою». Их дисциплину и подчинение воле командиров подчеркивали многие современники. Именно на этих опытных, умелых воинах зиждилось крымское могущество, позволявшее ханству в течение длительного времени играть существенную роль во внешней политике.

Бесценным ресурсом войска были и лошади — выносливые и приспособленные к местным условиям. «Сии животные не боятся ни холоду ни жару и всегда бегают рысью. Нет ни рек, ни болот, которые бы могли их остановить», — свидетельствует граф де Марсильли. Крымские лошади были столь ценным национальным достоянием, что их запрещали продавать на вывод. Они отличались низким ростом и не выдерживали тяжеловооруженного всадника. Зато были способны проскакать за один переход многие десятки километров.

Подобная способность давала крымскому войску сильный козырь, делая его гораздо подвижней и маневренней европейских армий. Оно могло совершать глубокие, быстрые рейды, опережая развертывание своих противников и нанося по ним неожиданные удары. Для сравнения, движение русских войск в XVI столетии, по данным военного историка А.К. Баиова, не превышало, в среднем, 15 км за один переход, редко достигая в отдельных случаях 30 км.

В поход каждый крымский воин брал от двух до четырех лошадей. «Устанет одна, он вскакивает на другую, а лошадь бежит за хозяином, как собака... Поэтому они очень быстро совершают путь во время набегов, благодаря тому, что часто меняют лошадей, они с большою легкостью убегают от преследования неприятелей», — отмечал М. Литвин. Органичная связка всадника и лошади, их выносливость и приспособленность к быстрым действиям делали легкую крымскую кавалерию лучшей в Европе.

Если боевая подготовка, дисциплина, маневренность и быстрота крымской армии находились на высоком уровне, то технический аспект военной мощи ханства оставлял желать лучшего. В области техники и вооружений оно уступало не только могущественным соседям, но и своей предшественнице — Золотой Орде. Так, крымская армия не имела отрядов тяжеловооруженных конных латников в доспехах, которые имелись в золотоордынском войске XIV — начала XV века. Утрачивает она и традиции богатого технико-инженерного искусства, характерного для армии Батыя.

В известном смысле, крымская армия возвращается к вооружению и боевым традициям степных кочевников, более способных на внезапный набег, чем на длительные и энергичные военные действия. Разрыв в уровне техники и вооружений по сравнению с государствами Европы не сокращался, а постепенно увеличивался, что стало одной из причин нарастания военной слабости ханства.

Сохранилось немало свидетельств о вооружении крымских воинов. «Оружие их состоит в луке и стрелах; копье у них редкость...», — отмечал в начале XVI века имперский посол С. Герберштейн и далее подчеркивал, что татары уклоняются от ближнего боя, не выдерживая его, «...не имея ни щита, ни копья, ни шлема...». Спустя несколько десятилетий М. Литвин дает следующую характеристику: «многие безоружные, и едва ли у десятого или двадцатого из них был при себе колчан или дротик, а в панцирях было их еще меньше; но одни по крайней мере были вооружены костяными, другие — деревянными палками, третьи — с пустыми ножнами на поясе». В целом, современники подчеркивали чрезвычайную легкость вооружения рядового крымского воина. Слабой стороной этой армии был недостаток огнестрельного оружия, в первую очередь пушек. Только для крупных походов ханство иногда получало военную помощь от Турции в виде пехоты янычар и артиллерии.

В XVII веке, по свидетельству Боплана, крымцы использовали легкое седло, покрывали лошадь попоной, а иногда и овечьей шкурой, вместо узды использовали сыромятный ремень. Незаменимый атрибут наездника — плеть с короткой рукояткой. Вооружены были саблею, луком и колчаном с 18 или 20 стрелами, ножом, имели огниво для добывания огня, шило и 5 или 6 сажен ременных веревок для вязания пленников. Одежда в походе была также непритязательна: только знатные носили кольчуги, остальные отправлялись на войну в овчинных тулупах и меховых шапках, которые зимой носили шерстью внутрь, а летом и во время дождя шерстью наружу. «Вид их в такой одежде при неожиданной встрече в поле приводит в ужас, ибо их можно принять за белых медведей, оседлавших лошадей», — отмечал французский инженер.

Все это снижало ударную мощь крымской армии. Прямых столкновений с тяжелой европейской конницей и пехотой крымцы обычно не выдерживали. Осаждать, а тем более брать крепости избегали. Попытки взятия крепостей, как правило, оканчивались неудачей. Например, осады Рязани (1521), Пронска (1541), Тулы (1552), Астрахани (1580). Эпизодические посылки из Турции отрядов пехоты янычар с артиллерией не меняли общей картины. Более того, когда они все же появлялись на поле боя с русскими войсками, то обычно терпели неудачу.

Легкость вооружения имела свои причины. Нехватка качественного, современного оружия коренилась в слабости производительных сил ханства, не способного наладить его выпуск в достаточном количестве. Местная ремесленная база могла обеспечить армию в основном лишь легким, пусть даже порой и качественным вооружением. Импорт оружия носил ограниченный характер.

С другой стороны, сами цели походов крымской армии, главной из которых был захват добычи, а не военное сокрушение противника, не предполагали обязательное наличие мощного вооружения. Имея такую локальную цель, крымские воины стремились минимизировать затраты для ее достижения. Да и Турция, привлекая крымцев к выполнению внешнеполитических задач, отводила им роль легковооруженных всадников, которые предназначались, прежде всего, для разведки, захвата пленных и опустошения вражеских территорий. Ставка делалась на скорость, внезапность, маневр. В этой ситуации лучшей защитой от огня становились подвижность и маневренность крымских ратей, достигаемые, в том числе, и за счет облегчения вооружения. Словом, недостатки крымского войска оборачивались в определенных обстоятельствах его достоинствами.

Да и при ведении дальнего боя традиционный лук в те времена не уступал по эффективности огнестрельному оружию, а если лучник был умелым, порой превосходил его. К примеру, тот же Боплан свидетельствовал, что татары «...стреляют так метко из лука, что на расстоянии 60—100 шагов не дают промаха по своей цели, а при навесной залповой стрельбе посылают свои стрелы на дистанцию, вдвое большую, чем досягаемость козацких ручниц».

В целом, Крымское ханство имело ограниченные по своим возможностям и достаточно специфические военные силы, которые были «заточены» под решение определенных задач. Впечатляющее описание крымского войска в походе оставил Боплан: «Это изумительное зрелище для того, кто видит его впервые, так как 80 тысяч татар ведут более 200 тысяч лошадей; не так много деревьев в лесу, как лошадей в степи в таком случае. Когда видишь их издали, то кажется, будто какая-то туча возникает на горизонте, увеличиваясь по мере того, как приближается, что наводит ужас на самых смелых; я говорю о тех, кто не привык видеть разом таких гигантских полчищ».

Тактика крымских войск учитывала, прежде всего, цели походов и сильные стороны вооруженных сил ханства. Это была идеальная конница для набегов, обходных маневров, разведки и действий в тылу противника. Перетекая, как ртуть, крымские отряды часто прибегали к методам неконтактной, партизанской войны, которыми владели в совершенстве. Войска стремились не обнаружить себя до нападения, осуществляя скрытное движение — низинами, лощинами, по высокой траве — и долго не задерживаясь на одном месте. Жертвами крымских налетов были, как правило, мирные жители либо неприятельские коммуникации.

В открытый бой, а тем более в затяжное сражение, их армия вступала нечасто. Как правило, это происходило во время крупных боевых походов. Но и тогда крымцы обычно пытались одолеть соперника с помощью охватывающего маневра, а не лобового столкновения. Их войска стремились избегать потерь и были к ним чувствительны, поскольку не имели солидных резервов. В случае серьезного сопротивления, грозящего большим уроном, они чаще всего отступали. Подобный подход определялся и одной из важнейших целей военных действий ханства — быстрым получением дохода. Стремление повысить прибыльность набегов побуждало ханство снижать издержки, что прямо сказывалось на крымской тактике.

Даже решаясь на сражение, крымские военачальники старались поначалу не вступать в ближний бой. Их тактика была иной. Она предполагала набег — отход с целью заманивания и разгрома потерявшего строй неприятеля. Решительно атакуя под звуки цимбал и устрашающие крики, крымцы «затравливали» противника. Затем обращались в бегство и в какой-то момент останавливались, чтобы оценить состояние противоположной стороны. Если ее ряды были расстроены погоней, то крымцы вновь смыкались в боевые порядки, а затем неожиданно обрушивались на «победителей» и вырывали победу из их рук.

Для подобных слаженных маневров (отход, перестроение и смена атакующих) требовались выучка и дисциплина как рядовых воинов, так и военачальников. «Они наступают и удаляются в удивительном порядке... Этот род сражения по своему сходству с танцами называется у них пляской...» — отмечал С. Герберштейн. Иногда, отступая, крымцы «наводили» преследователей на крупную засаду и, получив численный перевес, окружали «победителей», засыпали их тучами стрел, а затем стремились задавить массою. Отличная подготовка всадников и конского состава, гибкость маневренных строев и боевых порядков, умелое управление ими позволяли минимизировать потери и максимально использовать свои сильные стороны.

Нападения крымских войск на соседние страны часто происходили без объявления войны. Тактика необъявленной войны позволяла крымским войскам выбирать время и место для неожиданного удара. Это давало им возможность захватить инициативу, упредить развертывание вооруженных сил противника и навязать ему свой вариант конного блицкрига. Не ввязываясь в сражения, крымцы быстро вторгались на чужую территорию и столь же молниеносно исчезали, прихватив добычу.

Способность и готовность общества применять военную силу крепили войска Крыма, воинственность которых подчеркивали все современниками. В то же время нацеленность на войну и военную наживу мешали развитию производительных сил ханства, отрывая от сферы производства значительную часть работоспособного населения. «Ничего мы не желаем, как токмо войны. Сия есть наш прямой элемент и источник всего нашего богатства. Но как скоро мир высушивает сей источник... мы паки становимся бедны», — так определял судьбу Крыма один из его ханов.

Примечания

1. Границы Крымского ханства весьма условны, поскольку проходили по безлюдным степям. В целом территория ханства включала: полуостров Крым, причерноморские степи между Днепром и Дунаем, Приазовье, а также земли к северу от реки Кубань до Маныча и низовья Дона.