Яблоко раздора

«Так прекратилось существование знаменитой Золотой Орды! Крым избавил Москву окончательно от потомков Батыевых», — столь торжественно отметил историк С.М. Соловьев главный результат русско-крымского союза. Однако добив Большую Орду, Крым тут же попытался занять ее место. После того, как Крымское ханство стало самым мощным кочевым объединением на землях распавшейся Золотой Орды, его пути с Москвой расходятся в разные стороны. Дружественная ось трансформируется в огненную дугу противоборства.

На то имелся ряд важных причин. Во-первых, в дальнейшем усилении Русского государства Крымское ханство почувствовало угрозу своему существованию. Во-вторых, Крым становится крупнейшим центром торговли невольниками. Рост объема их поставок за счет земель Московии отвечал интересам Турции и Крыма. В-третьих, на политику Крымского ханства повлияло расширение внешнеполитических планов его правителей. Получив дополнительные ресурсы, они стали оценивать себя в качестве преемников Золотой Орды. Подобные виды отчасти находили поддержку у Турции, которая была не прочь посредством Крыма распространить свое влияние на востоке Европы. И здесь крымско-турецкие интересы столкнулись с московскими.

Поворот от русско-крымского союза к конфронтации произошел не сразу. Поводом к размолвке послужили дела в далекой Казани. После замирения с ней в 1487 году Москва получила от нового казанского правителя Мухаммеда-Эмина обязательства не воевать против России, не выбирать нового хана без согласия Великого князя московского, а также гарантии безопасности для русской торговли. Однако в 1495—1496 годах Казань была захвачена войсками сибирского царевича Мамука, а Мухаммед-Эмин потерял престол и бежал в Россию.

Новым ханом в 1496 году при поддержке казанской знати был провозглашен младший брат Мухаммед-Эмина — Абдул-Латиф. Русское правительство дало согласие на эту кандидатуру. Но в то время как старший брат получил воспитание в Москве, Абдул-Латиф вырос в столице Крыма — Бахчисарае. Туда его отвезла мать — царица Нур-Султан (Нурсолтан), которая, овдовев, вышла третьим браком замуж за крымского хана Менгли-Гирея. Заключив брак с Нур-Султан, Менгли-Гирей стал названым отцом казанского хана. Так тонкая династическая нить связала крымскую и казанскую династии, став затем основанием для претензий Гиреев на престол в Казани.

Если Мухаммед-Эмин был тесно связан с русскими, то Абдул-Латиф решил проводить независимую от них политику. Но в 1502 году он был низложен при участии русского посольства, а затем отправлен в Россию. В Казань вернулся Мухаммед-Эмин. Подобный поворот событий невольно вовлек Менгли-Гирея в дела казанские, которые станут крымско-московским яблоком раздора и точкой невозврата к былой дружбе. На просьбы Менгли-Гирея отпустить Абдул-Латифа в Крым Москва ответила отказом. Лишь после многочисленных «печалований» Менгли-Гирея Абдул-Латиф в 1505 году был привезен в Москву, а спустя три года получил в удел Юрьевец-Повольский.

Несмотря на беспокойство за судьбу пасынка, позиция Менгли-Гирея в этой истории отличалась взвешенностью и промосковской направленностью. Об этом свидетельствует грамота, в которой хан указывает: «Бывшему в Казани царем, царя Менгли-Гирея пасынку Нурзатань Царицы сыну Абдул Летифу быть у Российского государя во всяком послушании, усердствуя как ему государю, так и детям его, к польскому королю и ко другим государевым неприятелям не приставать, и никак с ним не ссылаться; жить в том месте, которое дано ему во владение, и без позволения государства никуда из России не выезжать».

Но былого сотрудничества с Москвой у Крыма уже не наблюдалось. Провозгласив идею преемства с Золотой Ордой, Менгли-Гирей не мог оставаться равнодушным к оскорбительной для татарского мира тех лет зависимости Казани от России. Тем более эта зависимость обернулась для хана еще и семейной драмой, связанной с судьбой его пасынка Абдул-Латифа. Менгли-Гирей в этот период зондирует почву для сближения с Польско-Литовским государством, о чем свидетельствуют их переговоры 1502—1504 годов.

Поворотным пунктом в русско-крымских отношениях стала смерть Ивана III (1505), которая вызвала заметное ободрение в стане противников Москвы. Именно в это время происходит резкое обострение обстановки по всему периметру западных, южных и восточных русских границ. Потеряв ценного союзника на юге, Москва оказалась во внешнеполитической изоляции, а Крым и Польско-Литовское государство стали все чаще объединять силы в борьбе против России. К их усилиям присоединилось и Казанское ханство. С 1505-го по 1507 год новому Великому князю московскому Василию III пришлось выдержать удары Казанского и Крымского ханств, а также Польско-Литовского государства.

На долю Василия III выпало управлять в более тяжелых условиях: возросла внешняя опасность, усилилась и внутренняя оппозиция. Протяженность защищаемых российских рубежей во много раз превзошла длину границ любой европейской страны. Это наложило на Россию и ее вооруженные силы неимоверную нагрузку. Главная и немалая заслуга этого князя была в том, что он в сложной ситуации сохранил и приумножил достижения своего знаменитого отца.

Первый удар нанес накануне кончины Ивана III Мухаммед-Эмин, который в 1505 году разорвал отношения с Москвой ограблением в Казани русских купцов. За данной акцией стояла попытка казанцев освободиться от чужеземного влияния, устранить конкурентов в волжской торговле, а также приобрести русских невольников (пленных), цены на которых за почти 10-летнее прекращение их поступления сильно возросли на азиатских невольничьих рынках, в частности в Астрахани¹.

Развязыванию конфликта способствовали семейные дела хана. Так, составитель «Казанского летописца» приоткрывает над ними завесу, считая причиной возникновения войны активную антирусскую позицию новой супруги Мухаммед-Эмина, которая «яко червь, точити сладкое древо, яко прелукавая змия, научима от вельмож своих царевых, охапившеся о вые (т. е. обнявшись за шею) шептати во уши царю день и нощь, да отвергнется от великого князя... и прельстися от злые жены своея, и послуша проклятого совета ея, окаянный же царь, прельстися безумию ея, изменив великому князю Московскому, нареченному отцу своему, и присече Русь всю в Казани и во всех улусах с детьми и женами».

Вооружив 40 тыс. казанцев, которым пришло на помощь еще 20 тыс. воинов Ногайской Орды, Мухаммед-Эмин осенью 1505 года вторгся в российские пределы и осадил Нижний Новгород. В обороне города, где в тот момент практически отсутствовал крупный военный гарнизон, отличились выпущенные из тюрьмы воеводой Хабаром Симским 300 литовских воинов, сосланных в Нижний Новгород после пленения в битве на Ведроше (1500). Не сумев взять Нижний, казанцы и их союзники отступили.

Василию III пришлось начинать правление с решения казанской проблемы. Поход русских на Казань (1506) окончился провалом по причине плохого руководства войсками, отсутствия дисциплины и серьезной подготовки к войне. Воодушевленный этим успехом Мухаммед-Эмин решил поначалу заключить союз с Литвой и Крымом. Литва живо откликнулась на подобный призыв и отправила в Казань посла. Но казанский хан, будучи скорее реалистом, чем фанатичным противником России, выбрал все же более взвешенный путь. Он не стал углублять конфронтацию, а вернулся к миролюбивой политике. Для московского князя восстановление добрососедских отношений с Казанью было особенно актуально, поскольку на западе уже назревала война с Литвою. В 1507 году Москва и Казань заключили «мир по старине и дружбе, как было с великим князем Иваном Васильевичем».

Дальнейшему улучшению отношений способствовала мирная дипломатия царицы Нур-Султан — давней сторонницы русско-казанской дружбы. В 1510—1511 годах вместе с пасынком царевичем Сагиб-Гиреем (сыном Менгли-Гирея) она побывала в Москве и Казани для свидания с сыновьями. 21 июля 1510 года царица прибыла в Москву, где ее встретил Василий III с боярами. Там она находилась месяц, повидалась с Абдул-Латифом и 20 августа выехала в Казань, к Мухаммед-Эмину. В обратный путь царица отправилась в июне 1511 года, погостила у Абдул-Латифа и вернулась в Крым уже по зимнему пути. Русская свита провожала ее до самой границы. Визит сопровождался московско-крымско-казанскими переговорами. Они завершились заключением вечного мира между Казанским ханством и Россией (1512).

Не успел Василий III в 1507 году замириться с Казанью, как вступивший недавно на польский престол король Сигизмунд I потребовал от Москвы вернуть ранее захваченные ей земли северских княжеств. Получив отказ, он развязал против России войну (1507—1508). На этот раз его поддержали крымские войска, которые во главе с мурзой Занесеит Янкуватовичем совершили в 1507 году нападение на русские земли в районе Белева и Козельска.

Оно было подкреплено соглашением Польско-Литовского государства с Крымским ханством, по которому Менгли-Гирей «готов быти приятелю короля приятелем, а неприятелю неприятелем и вместе с людьми его милости короля польского и великого князя литовского Сигизмунда своими людьми и детьми всести на конь против всякого неприятеля, и подмогой быти на того неприятеля московского». Впрочем, первый блин вышел комом. Нападавшие были разбиты в районе Оки войсками воеводы И. Холмского.

Это было первое крупное нападение войск Крымского ханства на российские земли. Никто в то время не мог и предположить, что обычный мурза Занесеит Янкуватович начинает противостояние, которое растянется с перерывами не на одно столетие, а его боевые действия пройдут в разное время на огромных пространствах от Поволжья до предгорий Карпат.

Неудача под Белевом и Козельском вынудила крымцев временно отказаться от дальнейших нападений. В следующие четыре года (1508—1511) объектом вторжений войск ханства были польско-литовские земли (Полесье, Волынь и Галиция). В этот период, поддерживая связи с Русским и Польско-Литовским государствами, Крымское ханство начинает наносить по ним чередующиеся удары. От активного союза с Москвой Менгли-Гирей переходит к «параллельной поддержке» своих соседей, извлекая из нее существенные материальные выгоды.

Крымским ханам «выгоднее было брать подарки с обоих государств, Московского и Литовского, обещать свою помощь тому, кто больше даст, обещать, а на самом деле, взяв деньги с обоих, опустошать владения обоих, пользуясь их взаимною враждою... Сюда присоединялись еще смешные притязания на прежнее могущество, прежнее значение, которое ханы старались восстановить хотя на бумаге», — так определял эту политику историк С.М. Соловьев.

Характерной чертой русско-крымских отношений становится зыбкость состояния войны и мира. Одно могло быстро перетекать в другое и обратно. Без традиционных в европейском понимании разрывов дипломатических отношений, объявления войны или, наоборот, заключения мира. О мирных обязательствах со стороны хана могла свидетельствовать выданная им московским властям шертная грамота (письменная клятва) о ненападении. Однако подобные обязательства не имели силу закона и носили скорее декларативный характер.

«Малая война» могла завершиться после очередного набега и возобновиться в любое время. В отличие от земледельческих стран, для которых военным призом была захваченная территория, представителей кочевого мира интересовал захват добычи (скота, пленных, имущества). В силу этой специфики объектом нападений кочевников было мирное население. Оно несло главные потери от агрессии со стороны степей. Турецкий исследователь XVI века Аали-эфенди так описывает поведение крымцев во время набегов: «То, чего они не могут унести с собой из съестного ли, или из одежного, или из утвари, не исключая и постоянных жилищ человеческих, они предают пламени и пепел развевают по ветру». Острие удара кочевников было направлено на производительные силы, людские и материальные ресурсы. Это был постоянный дестабилизирующий фактор для развития страны.

В 1512 году трем крупным набегам, которые возглавили сыновья Менгли-Гирея, подверглась практически вся южная окраина Московской Руси. Вторжение произошло по согласованию с польско-литовской стороной. Оно совпало с началом русско-литовской войны (1512—1522). Этот конфликт на западе протекал уже в менее благоприятной для Москвы международной обстановке. Усилилась поддержка Литвы со стороны Польши. В стан противников Москвы окончательно перешло и Крымское ханство. Отныне, ведя бои на западе, Московское государство ожидало кинжального удара с юга, со стороны Крыма.

Во время крупных набегов крымское войско обычно вступало на русскую территорию клином. Главный корпус с фланговыми отрядами двигался плотной массой медленно, но без длительных остановок, не причиняя опустошений, пока крымцы проникали в глубину на несколько десятков, а иногда и сотен километров. Затем начиналось движение назад. И тут клин разворачивался веером, захватывая огромную территорию. Фланговые крылья широко отделялись от главного корпуса. Каждое крыло делилось на более мелкие отряды, которые грабили селения и уводили в полон жителей. Крымцы не возвращались с добычей тем же путем, которым приходили. Уйдя в степь, они располагались на отдых и делили добычу, которая обычно состояла из невольников и скота.

Уже в марте 1515 года крымско-литовские войска совершают первый совместный поход на Черниговские и Новгород-Северские земли, взяв большой полон. Как сообщала летопись, король Сигизмунд «ссылается с крымским царем Менгли-Гиреем и наводит его на христианство, на великого князя земли, и чтобы царь на великого князя пошел ратью». Теперь уже российской стороне приходилось испытывать прежние злоключения Литвы от русско-крымского союза. Москва попыталась договориться с Крымом «по старине», но смерть Менгли-Гирея в апреле того же года лишь обострила отношения.

Новый хан Мухаммед-Гирей (сын Менгли) впервые выдвинул к России политико-территориальные претензии. 1 сентября 1515 года крымский посол Янчура Дуван вручил Василию III, который находился с воеводами в Боровске, неподалеку от литовской границы, ультиматум. В нем обещание «дружбы и братства» сопровождалось требованием передать Крымскому ханству Северскую землю (города Брянск, Стародуб, Новгород-Северский и др.), вернуть Смоленск союзной Крыму Литве, а также освободить Абдул-Латифа. Его крымцы рассматривали в качестве кандидата на казанский престол. Василий отверг эти требования, и нападения крымцев продолжились.

В 1517 году «по королеву совету Жихдимантову» (а точнее, на его деньги) крымцы дважды вторгались в российские пределы. Но оба раза были разбиты. В июле под Тулой, когда из 20-тысячного крымского войска домой вернулось 5 тыс. человек «и те пеши, и наги, и боси», а также в ноябре под Путивлем. Хотя Мухаммед-Гирей заявил, что мурзы ходили в поход без его ведома, реальной причиной набега стала попытка давления на Москву в выборе нового хана в Казани, где находился при смерти Мухаммед-Эмин.

Московское правительство, зная об отсутствии у Абдул-Латифа склонности к единению с Москвой, не стало освобождать бывшего хана. Оно лишь улучшило условия его содержания, дав в «кормление» город Каширу. Но уже в ноябре 1517 года Абдул-Латиф неожиданно умер в возрасте чуть более 40 лет. По мнению Герберштейна и ряда исследователей, это была насильственная смерть.

А в декабре 1518 года скончался его брат — Мухаммед-Эмин. Оба не оставили потомства. Так на казанском престоле пресекалась чингизидская ветвь династии основателя Казанского ханства — Улу-Мухаммеда. Перед Казанью встал вопрос о престолонаследии. Последним представителем казанского ханского рода по мужской линии был сын хана Ибрагима — Худай-Кул (Куйдакул). Но он свыше 30 лет жил в России и давно обрусел. В начале 1506 года Худай-Кул женился на младшей сестре Василия III — Евдокии, а незадолго до свадьбы принял православие под именем Петра Ибрагимовича и тем самым потерял право на престол в Казани.

Другие родственники этой династии имелись в Крыму. Ими были сыновья хана Менгли-Гирея, женатого на царице казанской Нур-Султан. В Крыму кандидатом на казанский престол считали сводного брата скончавшихся ханов — Сагиб-Гирея. Но московское правительство решительно не устраивал этот кандидат. Зная об амбициях Мухаммед-Гирея объединить все улусы бывшей державы Батыя под крымской властью, оно опасалось, что данный процесс начнется с Казани и станет серьезной угрозой для Москвы.

В то же время Василий III открыто не отказывался вести с Крымом переговоры о кандидатуре Сагиб-Гирея. Когда скончался Мухаммед-Эмин, в Москве находилось крымское посольство. Оно вскоре подписало союзный договор с московским князем, который подтвердил крымскому хану, что будет «дружить его друзьям и враждовать неприятелям». Но вскоре после заключения русско-крымского договора московский князь преподнес своего союзнику неприятный сюрприз в деле о казанском престолонаследии.

После кончины Мухаммед-Эмина временное правительство Казани, в соответствии с союзным договором, обратилось к Москве для переговоров о выборе кандидата на казанский престол. Не желая видеть на престоле Сагиб-Гирея, Москва втайне от Крыма предложила кандидатуру 13-летнего касимского царевича Шах-Али.

По своей родословной это был проблемный кандидат, как для Казани, так и для Крыма. Его род происходил от хана Тимур-Кутлуга. Это был кровный враг Тохтамыша — родоначальника только что угасшей казанской династии. Среди предков Шах-Али имелся и хан Большой Орды Ахмат, представители рода которого были непримиримыми противниками Гиреев. Тем не менее, казанцы приняли эту кандидатуру. Провозглашение Шах-Али ханом казанским состоялось в Москве 1 марта 1519 года.

Узнав об избрании на казанский престол лица из враждебной Гиреям династии, крымское посольство в Москве выступило с протестом. В ответ русская сторона заявила, что казанцы сами избрали Шах-Али, а она лишь согласилась на эту кандидатуру.

Казанский вопрос окончательно испортил отношения Москвы и Крымского ханства. Сразу ответить Василию III на подобное коварство хан Мухаммед-Гирей не смог из-за начавшихся в Крыму междоусобиц. Это позволило Москве утвердить в Казани своего ставленника Шах-Али и провести в войне против Литвы ряд удачных операций. Но это был временный просвет на мрачном для Московской державы внешнеполитическом небосклоне. А вскоре на нем грянула и самая настоящая гроза.

Примечания

1. По данным исследователя М.Г. Худякова все русские, оказавшиеся в пределах Казанского ханства (из-за царившего перед этим глубокого мира их было очень много), были обращены в рабство. Исследователь В.В. Похлебкин приводит цифру в несколько десятков тысяч человек.