О.А. Завгородняя. Деятельность Севастопольского отделения Крымского горного клуба в конце XIX — начале XX века

Горный Крым — Таврика — своеобразный регион, который располагался в стороне от античных центров полуострова и путей, соединявших Херсонес и Боспор. Этот регион еще недостаточно изучен, поэтому невозможно точно и поэтапно проследить историю его развития в античную эпоху, прояснить роль, которую Горный Крым и Главная гряда Крымских гор играли в истории древнего Крыма.

Географические условия Горного Крыма способствовали концентрации его населения вокруг Главной гряды. С современной точки зрения представляется не вполне понятным, каким образом горный хребет мог объединять единый этнос, вместо того чтобы разъединять. Так, например, Плиний Старший писал, что «скифо-тавры занимали хребет» (NH.IV.85). Это свидетельство вызывает недоумение ученых [1], потому что Главная гряда — наиболее суровый район Крыма, почти каждый год, с ноября по май, покрывающийся снегом.

В действительности Главная гряда Крыма представляет собой цепь плато, соединенных друг с другом. Ее плоскогорья расположены на высоте около 1000—1500 метров. По ним проходил древний путь, объединявший все горные перевалы в единую систему коммуникаций [2]. Плато с их альпийскими лугами служили прекрасными летними пастбищами. Они были эффективно защищены самой природой от внешней угрозы.

Таврам не приходилось сражаться за степные кочевья и перегонять скот за сотни километров. Их земледельческие долины также были изолированы, а самая большая и богатая из них — Байдарская долина — защищена кольцом гор. Баланс скотоводства и земледелия в хозяйственном укладе населения Горного Крыма был обусловлен алгоритмом, заданным самой природой. Важно отметить, что даже тысячелетие спустя, после исчезновения мегалитических некрополей тавров, готские некрополи появились практически на тех же самых местах — вокруг юго-западной части Главной гряды [3]. Самодостаточная экономическая жизнь тавров обеспечивалась жестким контролем за наиболее важными земледельческими территориями и альпийскими лугами. Такой жизненный уклад мог быть разрушен с утратой горных пастбищ. Возможно, это и являлось главной причиной широко известной ксенофобии тавров, сохранявших в тайне информацию о своих горных коммуникациях и перевалах.

Античная традиция на протяжении столетий представляет таврское общество застывшим на определенной стадии развития. Мифологические свидетельства об обрядах человеческих жертвоприношений в таврском храме и о поклонении тавров греческим божествам интерпретировались, начиная с Геродота и Еврипида до Овидия, почти без изменений. Но скорее можно допустить, что таврский мир был самобытным и самодовлеющим, что он развивался в изоляции от античной цивилизации. Поэтому реальное положение и характер отношений античного мира и варваров Горного Крыма более эффективно можно проследить, опираясь на археологические источники. Доклад базируется на археологических исследованиях автора, проводящихся в Горном Крыму с 1981 года.

Святилище у перевала Гурзуфское Седло является наиболее изученным памятником среди археологических памятников, отражающих культуру древнего населения Горного Крыма. Памятник принадлежит к типу святилищ, располагавшихся в особенных ландшафтных условиях со своеобразными природными и климатическими особенностями, которые традиционно почитались в течение столетий и даже эпох. Святилище у перевала Гурзуфское Седло располагалось в самой высокой части Крымских гор (1434 м) и использовалось в ритуальных целях начиная с позднего каменного века до конца средневековья [4].

Античный период был самым ярким в истории памятника. Это было время, когда, согласно письменным и археологическим источникам, южную горную часть Крыма населяли племена тавров (Herod., IV, 99) и скифо-тавров (Pl., IV, 85). Благодаря открытию и исследованию святилища на карте Северного Причерноморья определился новый район, в который с IV века до н. э. по I—II века н. э. активно и постоянно поступал античный импорт [5]. Была открыта оригинальная ритуальная культура местного населения, которая радикально отличается от античной ритуальной практики и от ритуалов, приписываемых античными авторами древним таврам.

Святилище находилось в стороне от античных центров, не было включено в территории Херсонесской республики, Боспорского царства или позднескифского государства. Но материалы его раскопок дают возможность ощутить его связь с окружающим миром, что выразилось в сильном влиянии духовной культуры греков и поздних скифов, в мощном политическом воздействии Боспора и Рима на создателей и жертвователей святилища [6].

Отдаленность святилища от античных городов и поселений, которые страдали периодически от разрушений, уберегла его от разграбления. Богатая археологическая коллекция состоит из большого числа предметов, типичных для инвентаря крымских поселений и особенно могильников. Среди его обильных импортов имеются ценные и довольно редкие для территории Северного Причерноморья вещи: уникальные монеты, серебряные изделия, стеклянные и металлические сосуды, римское вооружение [7].

На раннем этапе истории святилища (VII—V вв. до н. э.) импортные вещи совершенно отсутствовали. Были найдены артефакты, типичные для варварского населения Горного Крыма, его поселений и могильников из каменных ящиков доскифского и скифского времени, а также скифский меч-акинак [8].

С IV века до н. э. началось использование импортных вещей и вотивов из драгоценных металлов. К этому времени принадлежит серебряная позолоченная пластина с рельефным изображением орлиноголового грифона [9]. В святилище появляются амфоры из Гераклеи Понтийской, Фасоса, позже — из Синопы и Родоса. Их фрагменты были распространены в слое нижних челюстей и зубов жертвенных животных (преимущественно крупного рогатого скота) на площади около 600 квадратных метров. Вероятная причина появления амфор — обмен скота как тягловой силы на продукты в амфорах, поступавшие в Таврику. Такой обмен мог происходить в пограничной зоне в режиме ограниченных контактов.

Во II—I веках до н. э. наблюдается оживление деятельности святилища. Количество импортных вещей в нем увеличивается. Помимо обширного скопления черепных костей жертвенных животных (преимущественно коров и быков) и обилия разбитых амфор, металлической утвари, оружия и т. д., были обнаружены фрагменты литых стеклянных чаш различных типов, редкие для территории Северного Причерноморья. Около пятидесяти эллинистических стеклянных сосудов собраны из осколков. Это была продукция Восточного Средиземноморья (возможно, поселения Тель-Анафа в Верхней Галилее) конца II — первой половины I века до н. э. [10]. Обнаружено несколько мозаичных сосудов, близких находкам из кораблекрушения возле острова Антикифера около 80 года до н. э. Эти предметы появились как свидетельство значительного расширения контактов. Определенные находки (литые стеклянные канфары, скифосы и предметы вооружения) имеют аналогии в богатых сарматских воинских погребениях.

В этот период продолжалось дальнейшее развитие ритуальной культуры в рамках существующей местной традиции. Открытие обильных остатков костей крупного рогатого скота, принесенного в жертву, подкрепляет мнение ученых о важной роли быков в культе тавров, о связи греческой этимологии названия таврского народа с быками [11]. Примечательно, что крупный рогатый скот выращивался на пастбищах Главной гряды Крыма в то же самое время и только в античную эпоху, когда в Крыму достигло высокого развития пашенное земледелие. Это было время, когда Крым, благодаря связям между Боспором и Афинами, снабжал Грецию зерном. Позже, с позднеантичного периода, горные пастбища использовались только или преимущественно для выпаса мелкого рогатого скота.

Ко второй половине II века до н. э. относится возведение жертвенника из необработанных камней. В нем найдены бронзовые детали оковки ложа, аналогичные хорошо известным деталям из погребения в Артюховском кургане на Таманском полуострове (около 140 г. до н. э.), а также несколько железных стригилей [12]. Фрагмент золотого ожерелья в виде цепочки с головкой рыси с овальной подвеской, содержащей вставку из фиолетового стекла, тоже находит аналогии в в Артюховском кургане и в Ольвии. К одному гарнитуру с ожерельем принадлежит проволочная серьга с головкой рыси. Серьги с головками животных появились в IV веке до н. э. и были широко распространены в античном мире в эллинистический период.

На Гурзуфском Седле были выявлены несколько медных монет эллинистических государств, четыре статера Лисимаховского типа, две тетрадрахмы Митридата VI Евпатора вместе с большим количеством других импортных предметов. На рубеже II—I веков до н. э., во времена Митридата Евпатора, племена Горного Крыма были вовлечены в известные политические события, принимая участие в Митридатовых войнах в Южном Причерноморье (Арр., Митр., 145, 67), с чем, возможно, связано появление серий эллинистических вещей на Гурзуфском Седле, в том числе и трофеев, открытых возле жертвенника. Бронзовый умбон овального щита скутум был, очевидно, посвящен в святилище воинами, возвратившимися домой [13].

Другой умбон и много бронзовых и железных деталей обивки и оковки двух овальных щитов (вместе с упомянутым умбоном) дают возможность реконструировать высоту щита, равную 109 сантиметрам. Подобные щиты овальной формы существовали с республиканских времен, и два бронзовых умбона от них являются первыми находками такого рода в археологической практике. Крупные части вместилища железного шлема и нащечник от него напоминают железный шлем из главного погребения (возможно, царя Скилура) мавзолея Неаполя Скифского. Были пожертвованы также некоторые латенские предметы из бронзовой утвари (различные ручки и подставки от сосудов), конской упряжи (дуговидный псалий латенского типа), близкие находкам в богатых погребениях сарматских воинов или в кладах, обнаруженных в степях Восточной Европы.

В конце I века до н. э. внешний вид святилища и обрядность радикально изменились. Святилище вступило в следующий этап своей истории — период расцвета, когда оно играло роль религиозного и общественного центра. Прослеживается реформа культа, связанная с обрядами сожжения в новом ритуальном комплексе. Сооружение довольно крупного ритуального комплекса с тщательно разработанной пространственной структурой, в которой проявились космогонические представления его создателей, свидетельствует о радикальных изменениях в общественном сознании населения Горного Крыма на рубеже новой эры. Сакральный центр имел форму овала, по периметру которого в виде аркообразной линии располагались 153 ямки. В ямках содержались остатки пережженных черепных костей и отдельные зубы жертвенных животных. Святилище, в соответствии с его структурой, было моделью мира. Оно использовалось для освящения существующего порядка — космического и социального, поэтому возможность попадания в него случайных вещей (тех, использование которых не было санкционировано сакральной властью) была минимальной [14].

Количество даров богам, особенно импортных вещей, резко возросло. Комплекс вотивных пожертвований обогатился серебряными и бронзовыми статуэтками античных божеств, боспорскими и римскими монетами, ювелирными изделиями, различными инструментами, оружием, большим числом стеклянных сосудов. Примечательно, что импортные вещи в качестве престижных ценностей использовались в ритуалах в обществе, которое было отсталым с технической точки зрения в сравнении с достижениями античной цивилизации.

Появление культа огня стало наиболее важным новшеством. Наблюдаются такие детали ритуала, как сохранение золы и костей животных в ритуальных целях, намеренная поломка многих вотивов, включая статуэтки, разбивание сосудов. Определенные варварские черты (использование примитивных конструкций, сложенных из грубых камней, полное отсутствие монументальных сооружений — алтарей, храмов, посвятительных или иных надписей) можно проследить благодаря уникальной сохранности святилища.

Гора с ее вершиной являлась главным объектом поклонения. Композиционная структура ритуального центра, сооруженного в последних десятилетиях до нашей эры, имела форму лунницы. Эта символическая фигура была дополнена вертикальной линией симметрии, соединявшей вершину горы с вершиной (или средней частью) лунницы. Магическая картина была выполнена под поверхностью земли посредством выкапывания ямок.

На этой линии симметрии были сконцентрированы три группы статуэток. Первая группа (на севере) включала металлические статуэтки змея и молодых женских и мужских божеств: Артемиды, Кибелы, Фортуны, Гермеса и Аполлона. Вторая группа (в средней зоне) состояла из статуэток коня и мужских божеств — Зевса и Посейдона. Только одна металлическая фигурка была найдена на третьем участке вертикальной линии (на юге, возле вершины горы) — это была серебряная статуэтка орла.

Создатели ритуального комплекса воплотили идеи об устройстве Вселенной в образе Мирового Древа, которое было «изображено» в святилище, в его пространственной структуре. Присущие этой модели три уровня пространства (небо, земля и подземный мир) и были представлены в структуре святилища у перевала Гурзуфское Седло. Они были отмечены тремя группами вотивных статуэток. Подземный мир был местом пребывания Змея и молодых богов, связанных с культом плодородия и идеей смерти. Они помещались в корнях Мирового Древа. Поверхность земли и мир живых людей были воплощены в фигурах Зевса, Посейдона и Коня. Это священное животное было тесно связано со стволом Мирового Древа. Серебряная статуэтка Орла представляла птиц в кроне Мирового Древа. Как мы видим, подобные религиозные представления, появившиеся в позднем палеолите, были реализованы в святилище на Гурзуфском Седле на рубеже нашей эры в образах Мирового Древа или Мировой Горы.

С этого времени (в последних десятилетиях I века до н. э.) военный контекст в святилище усилился. Связи населения Горного Крыма с Боспорским царством и позднескифской культурой стали ощущаться особенно заметно. Обнаруженный в святилище набор вещей (ранние римские стеклянные сосуды, военное снаряжение, различные украшения) отчасти близки обнаруженным в самом Пантикапее или на варварских памятниках, окружающих территорию Боспорского царства. Это говорит о стабильных и сильных связях военизированной знати варварского населения Горного Крыма с Боспором, у которого были налажены отношения с варварским миром. Очевидно, большое число импорта попадало в Горный Крым через Боспор. Разнообразие и прекрасная сохранность римских и боспорских монет, возможно, свидетельствуют о специальном их отборе для использования в обрядах жертвоприношения в магических целях. Монеты как вотивы, символизирующие государственную власть, содержащие изображения культовой атрибутики и портреты могущественных правителей, которые почитались как божества, были способны и должны были играть в ритуальной практике специальную роль [15].

Возможно, не случайно, монеты конца I века до н. э. — I века н. э. из святилища на Гурзуфском Седле содержат портреты всех наиболее важных политических лидеров римской эпохи, которые использовали свое влияние на политическое развитие в Северопонтийском регионе. Возможно, что таким образом осуществлялась чуткая реакция в святилище, располагавшемся высоко в горах, на события, которые происходили в окружающем мире, «внизу». Не исключено, что все изменения в политической ситуации и приход к власти новых боспорских и римских правителей фиксировались с помощью новых монетных вотивов [16].

Это вполне допустимо, если учесть, что среди сравнительно небольшого числа монет (313 экземпляров) большая часть имеет прекрасную сохранность и чрезвычайно разнообразна. Имеются денарии даже тех императоров, которые находились у власти чрезвычайно короткий срок (таких как Оттон и Вителлий). Можно проиллюстрировать всю историю Римского государства и Боспорского царства с середины I века до н. э. по I век н. э. включительно портретами на монетах из святилища на Гурзуфском Седле.

Впервые золотые монеты боспорских царей стали поступать в святилище в правление Леандра, женатого на Динамии, внучке Митридата Евпатора. Обнаружены два статера Леандра: датированных К (20-й год его правления равен 31 г. до н. э.) и ZK (2-й год его правления равен 24 г. до н. э.) [17]. Вместе с другими боспорскими монетами эти статеры свидетельствуют об усилении боспорского политического влияния на население Таврики.

Важно отметить уникальную монету из святилища — золотой статер Динамии, который относится к 177 году (21 г. до н. э.) Боспорской эры (ZOE). Это самый ранний статер в сравнении с единственным известным до этого статером Динамии, датированным 17 годом до н. э., хранящимся в Государственном историческом музее в Москве. Динамия стала правительницей после смерти Леандра или после того, как он был отстранен от власти [18].

Стабилизация политической и экономической ситуации на Боспоре в конце I века до н. э., когда он находился в сфере римских интересов, совпадает с периодом расцвета святилища у перевала Гурзуфское Седло, в которое стали поступать монеты Боспора и Рима. Римские монеты можно рассматривать как маленькую толику субсидий, получаемых Боспором (со времени правления Динамии) с целью замирения варварского окружения. Полное подчинение боспорских правителей Риму отразилось в монетной чеканке, во внешнем виде боспорских монет. Обнаружена золотая монета Аспурга с новой датой — 314 год (17 г. н. э.) Боспорской эры (AIT). На аверсе статера Аспурга — голова Тиберия вправо, на реверсе — голова Агриппы вправо, монограмма ВАР слева. Известно, что Аспург подчинил скифов и тавров (КБН, 40).

Боспорское влияние на население Таврики было сохранено в правление его старшего сына Митридата VIII (39—45 гг. н. э.). Он чеканил золотые монеты, которые выделяются среди других боспорских монет своим внешним видом. На лицевой стороне присутствует портрет императора, а на оборотной имеется изображение Ники с венком, пальмовой ветвью и обозначением полного имени и титула Митридата. Это показывает его стремление проводить политику, независимую от Рима. Два статера Митридата VIII, найденные на Гурзуфском Седле и чеканенные одной и той же парой штемпелей, 337 года (40 г. н. э.) Боспорской эры (ZAT), имеют дату, не известную по предыдущим экземплярам [19].

Статеры Митридата VIII — самые поздние находки боспорских золотых монет в святилище. Как мы знаем от Тацита, Клавдий организовал военную экспедицию против этого боспорского царя. Римско-Боспорская война 45—49 годов завершилась захватом Митридата. Эти события происходили, когда период расцвета святилища подходил к концу и святилище на Гурзуфском Седле стояло на пороге упадка.

До появления римлян в Крыму реальные контакты Горного Крыма с Херсонесом по материалам святилища не прослеживаются. В период расцвета святилища монеты Херсонеса не использовались в сакральных целях варварами Горного Крыма, несмотря на территориальную близость этого города. Это может быть объяснено как недружественным характером взаимоотношений, так и подчиненным положением Херсонеса по отношению к Риму и Боспору, что уменьшало его роль на политической арене. Вполне возможно, что население Горного Крыма на рубеже I века до н. э. — I века н. э. участвовало в сложных взаимоотношениях между Боспором и Херсонесом на стороне Боспора.

Нельзя забывать, что территория Херсонесского государства на Гераклейском полуострове расширялась за счет его захвата. Тавры вытеснялись с большой части своих земель при основании Херсонеса и позднее. Раскопками обнаружено много поселений тавров (кизил-кобинской культуры), которые располагались там до появления греков. С VI—V веков до н. э. тавры начали консолидироваться вокруг юго-западной части Главной гряды, так как это был наиболее безопасный для них район в течение греческого периода древней истории Крыма.

С середины I в. до н. э. (когда начался период римского влияния и проникновения римлян в регион) местное население имело определенные контакты с римской культурой, в результате чего к нему попадали римские вещи. Очевидно, они принадлежат к различным хронологическим группам трофеев, пожертвованных в святилище в разное время (как у европейских племен многие святилища были полны трофеями, захваченными у римлян).

При раскопках святилища у перевала Гурзуфское Седло были обнаружены сотни предметов и тысячи фрагментов римских вещей, относящихся к позднему республиканскому и раннему императорскому времени: монеты, металлические статуэтки, ювелирные изделия, стеклянная, металлическая и краснолаковая посуда, оконное стекло, инструменты, письменные принадлежности, детали военного костюма, оружие. Большинство этих находок датируются I веком до н. э. — первой половиной I века н. э. Все периоды римского проникновения в Крым представлены в разной степени находками с Гурзуфского Седла [20]. В связи с этим коллекция римских предметов из святилища может послужить ценным источником по изучению римского влияния и непосредственного присутствия римлян в Северопонтийском регионе, после их появления у берегов Южного Крыма.

Обычно предметы римского военного снаряжения встречаются на местах стоянок римских войск, а здесь они обнаружены высоко в горах в святилище. Можно утверждать, что это самая большая коллекция римских вещей для всей территории Северного Причерноморья, уникальная по своему составу. Помимо стрел от катапульты, наконечников дротиков, фрагментов от 3—4-х мечей типа Майнц и их ножен, шпор, в ней также имеются детали двух бронзовых шлемов (нащечники, лобные гарды, ручки для пристегивания шлемов типа куулус во время похода), много фрагментов шлема типа Монтефортино. Римская кольчуга (лорика хамата), разрубленная в святилище (848 фрагментов), также уникальна.

Группа ранних римских шарнирных дуговидных фибул второй половины I века до н. э. — первой половины I века н. э. (17 экземпляров) включает различные варианты типа Алезия (изготовленных из бронзы, серебра, железа и золота), а также раннего типа Авцисса. Золотая фибула с кнопкой на конце приемника и вставкой из граната в форме капли является звеном в дальнейшем развитии римских дугообразных шарнирных фибул типа Алезия. Фибулы типа Алезия середины I века до н. э. — XV века н. э. известны в западной Европе в местах дислокации римских легионов и чрезвычайно редки на территории Северного Причерноморья. Только один образец фибулы Алезия (изготовленной из золота) в кургане Ак-Бурун под Керчью был известен в Крыму до наших находок. Заслуживают интереса индивидуальные фибулы: в форме дельфина, так называемая «омега», брошь со стеклянной камеей. Имеются также такие детали римского военного костюма, как пряжка с фигурой спящего Пана, бронзовые и серебряные пряжки от норико-паноннских поясов 10—40-х годов н. э., накладные на ремни пластины с умбонами в центре, серебряные накладки и застежки от амуниции, карабины для пристегивания мечей.

Массивное литое серебряное кольцо со скульптурным изображением двух змеиных голов, со шкатулкой кубической формы в их разинутой пасти, покрыто гравировкой, имитирующей змеиную кожу. Вставки для глаз выполнены из зеленого стекла. Поверхность шкатулки покрыта напаянным золотым орнаментом с изображением лунницы. Подобные кольца, но без ларчиков, с окончаниями в виде змеиных голов, соприкасающихся друг с другом, хорошо известны по находкам из Геркуланума и Помпей.

Стратиграфические данные свидетельствуют в пользу того факта, что бронзовая пластина в форме лунницы (очевидно, деталь сигнума) была пожертвована в святилище в последней трети I века до н. э. Этот и другие признаки подкрепляют предположение о возможных военных акциях римлян в Таврике в связи с напряженной обстановкой на Боспоре в первые десятилетия правления Августа. Еще одна группа римских предметов может относиться к событиям Римско-Боспорской войны 45—49 годов, когда римлянам пришлось предпринять определенные усилия для нейтрализации сепаратистских устремлений Митридата VIII. Третья группа римских вещей (второй половины I — начала II в. н. э.), относящаяся к периоду римского военного присутствия в Северопонтийском регионе, также заслуживает внимания.

Предметы римского военного снаряжения из святилища, среди которых выделяется несколько хронологических групп, отражают нестабильную ситуацию в Крыму, связанную со сложными взаимоотношениями Рима, Боспора и Херсонеса и участием в них местных племен. Эти предметы могли быть пожертвованы в святилище военизированной элитой местного населения Горного Крыма, находившегося в сфере влияния Боспорского царства и поддерживавшего Боспор в период утверждения римского влияния в Северопонтийском регионе во второй половине I века до н. э. — первой половине I века н. э., когда святилище переживало расцвет.

Со второй половины I века н. э. вместо золотых боспорских монет в обрядах в святилище стали использоваться золотые монеты Рима. Были обнаружены шесть ауреусов: Тиберия, Клавдия, Нерона (2 экземпляра), Веспасиана (2 экземпляра). Если до этого Рим проводил свою политику через правителей Боспора, то после ликвидации варварской угрозы Херсонесу, когда римляне усилили свои позиции в Таврике, влияние Боспора упало.

Во второй половине I века н. э. (с началом римского военного присутствия) святилище постепенно утратило значение важного общественного и религиозного центра, каковым оно было прежде. Ритуальный комплекс, который существовал о период расцвета святилища, стал приходить в упадок. Импортные вещи поступали в него гораздо реже. Таким образом, упадок святилища совпадает с началом римского военного присутствия в Северопонтийском регионе и на Южном берегу Крыма.

Это время отмечено появлением двух статеров Херсонеса, что стало большим новшеством: после столетнего перерыва отдельные монеты Херсонеса как римской военной базы в Северном Причерноморье появились в святилище. Уникальный статер города Херсонеса 95/96 года н. э. — самая последняя золотая монета в святилище. На лицевой стороне — голова со змеей слева и надпись. На оборотной — Партенос в полный рост в длинной одежде, в характерной позе лучника, с упором на левую ногу, монограмма ПАР, дата РК (120 г. Херсонесской эры = 95/96 г. н. э.). Голова Партенос в башенной короне. Богиня держит лук в левой опущенной руке, а в правой поднятой — дротик или стрелу, вынимаемую из колчана [21].

Немало исследований было посвящено анализу причин редкой золотой чеканки античного Херсонеса. До находки на Гурзуфском Седле были известны шесть экземпляров статеров Херсонеса 71, 73, 104, 109, 131 и 158 годов Херсонесской эры (от 47 до 134 г. н. э.), которые были приобретены музеями у торговцев древностями. В этой связи обстоятельства их обнаружения неизвестны. Наш золотой статер — единственный, происходящий из культурного слоя конкретного памятника, обстоятельства обнаружения которого задокументированы, существенно увеличивает число известных редких находок и демонстрирует новую дату чеканки.

Признанным считается мнение А.Н. Зографа о том, что редкие выпуски золотых статеров в Херсонесе (как и на Боспоре) регулировались Римом согласно задачам восточной политики [22].

Благодаря изображениям на херсонесских монетах можно представить, как выглядела статуя Партенос — главного божества города. Первоначально она изображалась в образе Артемиды с ланью, а позже выглядела как грозный защитник города.

С середины II века н. э. ритуальный комплекс для сожжений полностью перестал использоваться и зарос травой. Таким образом, деградация святилища хронологически совпадает с началом римского военного присутствия в Крыму (с 60-х гг. I в. н. э.) и особенно с его усилением при императоре Адриане в первой трети II века. Появление римлян на Южном берегу Крыма ознаменовалось возведением здесь римской крепости Харакс. Влияние римлян усилилось и осуществлялось через Херсонес как главную военную базу римлян в Крыму. В это время святилище в Крымских горах стало ослабевать. Если ранее оно играло роль важного общественного центра, то в новый период своей истории оно превратилось в маленькое культовое место, расположенное на горной дороге. Вряд ли можно допускать, что это было вызвано уничтожением или угнетением местного населения или местной экономики. Римляне подавили социальную и военную активность местных племен и их знати. Это означает, что население Горного Крыма утратило роль независимой политической силы, с которой боспорские правители не только считались, но и использовали ее во взаимовыгодных интересах в борьбе против Херсонеса. В связи с радикальными изменениями в политической ситуации влияние Боспора на население Горного Крыма упало.

Напряженные отношения между местным населением и римлянами в начале этого периода ощущаются в материалах раскопок внешней оборонительной стены римской крепости Харакс. Она сооружалась в первой трети II века н. э. быстро и небрежно [23]. Это могло быть связано с реальной угрозой военных действий против местного населения.

Открытие нами большого числа остатков поселений первых веков нашей эры, расположенных на открытых и ровных, неукрепленных участках вдоль Южного берега Крыма и содержащих античную керамику, близкую находкам из Харакса и Херсонеса [24], позволяет предположить, что римляне смогли организовать мирные взаимовыгодные отношения с местным населением Горного Крыма, что проявилось в нивелировке его материальной культуры.

Связи Горного Крыма со Средиземноморьем, установившиеся в античную эпоху, создали благоприятные условия для проникновения христианской культуры в последующий византийский период.

Подводя итоги, можно прийти к следующим выводам.

Основываясь на результатах археологических исследований последних десятилетий, можно более эффективно, с использованием реальных материалов, изучать проблему контактов населения Горного Крыма с античной цивилизацией.

Это может помочь прийти к новому пониманию проблемы взаимосвязей местных племен с греками и римлянами. Горный Крым был своеобразной пограничной зоной античной цивилизации, которая никогда не испытывала постоянной государственной власти, поэтому здесь в реальности имели место только встречи культур. История этих контактов и встреч в своем развитии прошла через несколько стадий.

С началом греческой колонизации Крыма первые встречи культур, связанные с проникновением греков в Крым (VI—V вв. до н. э.), на территории западной части Горного Крыма имели недружественный деструктивный характер, потому что тавры были вытеснены с Гераклейского полуострова в результате основания Херсонеса и позднее [25]. Контакты были минимальными после того, как тавры покинули свои места и сконцентрировались вокруг Главной гряды. Несмотря на чрезвычайно благоприятные условия и мягкий климат Южного берега Крыма для выращивания винограда, можно констатировать полное отсутствие здесь греческих поселений. Это была для них закрытая зона. Культура местных племен имела в то время архаический отсталый характер с типичными для нее мегалитическими гробницами.

Херсонес, который располагался в непосредственной близости, на соседней территории, считался у горных аборигенов более опасным по сравнению с отдаленным Пантикапеем. Кроме того, Боспор, в отличие от Херсонеса, имел прочные традиции сосуществования с окружающим варварским миром. В этой связи варварские поселения располагались к северу от Феодосии и на Керченском полуострове.

Благоприятные условия для установления действительно взаимовыгодных контактов сложились в IV веке до н. э., что отразилось в распространении амфор (Фасоса, Гераклеи, Синопы, Родоса, Книда) на территории Горного Крыма, найденных при раскопках святилища у перевала Гурзуфское Седло и в могильнике из каменных ящиков в Верхней Массандре, возле дворца Александра III. Эти контакты могли быть связаны с обменом крупного рогатого скота с горных пастбищ на продукты в импортных амфорах.

Заметных находок, относящихся к III веку до н. э., не обнаружено, но во II веке до н. э. начался новый период оживления контактов, связанный с усилением активности горных племен. Эта активность проявилась в появлении примечательных престижных ценностей — предметов, изготовленных из металлов. Мы ощущаем, что с этого времени население Горного Крыма было более тесно связано с окружающим миром. Оно смогло выйти за рамки своего прежнего существования и участвовать во внешних событиях так же, как сарматы и поздние скифы. Там (в богатых сарматских курганах юга России и Украины, в мавзолее Неаполя Скифского и в святилище у перевала Гурзуфское Седло) были найдены близкие по своему составу группы предметов, которые показывают, где именно концентрировались военизированные группы варварского населения. В этих местах обнаружены определенные наборы вещей: железные шлемы или бронзовые типа Монтефортино, латенское оружие, бронзовые сосуды и конская упряжь, литые стеклянные сосуды, в том числе канфары, ожерелья с подвесками в виде бабочек, унгвентарии, поздние чернолаковые или ранние краснолаковые сосуды, стригили, родосские амфоры, терракоты, даже бронзовые детали мебели и т. д. Существенную роль в организации практики заключения военных союзов с варварскими племенами Горного Крыма сыграл Митридат Евпатор, и эта практика сохранялась даже в раннем средневековье, когда крымские готы служили Византийской империи.

Со II века до н. э. начинают ощущаться связи с позднескифской культурой. Все периоды развития святилища (подъем, расцвет и упадок) имеют ту же самую хронологию, что и культура поздних скифов. Святилище находилось в центре ареала таврской культуры, как позднее именно в центре Крымской Готии. Эти высокогорья с их пастбищами служили главным источником процветания населения, которое тщательно сохраняло религиозные традиции и защищало их от иностранцев в течение всего древнегреческого периода крымской истории.

С начала римского периода (середина I в. до н. э.) ситуация радикально изменилась. Римляне неутомимо стремились утвердить свое влияние не только на внутреннюю политику Херсонеса, Боспора и отношения между этими государствами, но и замирить варварское окружение с использованием субсидий для Боспора или дипломатических подарков для варварской знати (сервизы серебряной и бронзовой посуды и т. д.). Все эти признаки наблюдаются и в святилище на Гурзуфском Седле. И мы имеем определенные основания утверждать, что первые попытки военных акций (в конце I в. до н. э. и в 40-х гг. н. э.) римлян в Горном Крыму не были вполне удачными, так как много трофеев римского происхождения было пожертвовано в святилище. С рубежа новой эры в источниках стали упоминаться скифо-тавры, которые занимали хребет. Это могло быть результатом консолидации варваров перед лицом внешней угрозы. Очевидно, скифо-тавры были тесно связаны с Боспором в период, когда римляне приступили к утверждению своей власти в Причерноморье.

В период римского военного присутствия ситуация в Горном Крыму стабилизировалась согласно планам римлян и их большому опыту в установлении контактов с варварами. Началось настоящее распространение античной материальной культуры (а не только ее видимых признаков). Обоюдовыгодные экономические отношения были установлены ценой потери политической независимости и продолжались до тех пор, пока римляне не покинули Горный Крым в середине III века н. э.

Литература

1. Ольховский В.С. Население Крыма по данным античных авторов // Советская археология. — 1981. — № 3. — С. 56.

2. Novichenkova, N. G. The Sanctuary of the Crimean Yaila // Ancient Civilizations from Scythia to Siberia. — 3, 2—3. — Leiden, 1996. — № 3, 2—3. — P. 181—217.

3. Ibid. — P. 182, fig. 1.

4. Новиченков В.И., Новиченкова Н.Г. Об исторической топографии «готской земли» в Крыму // Восток — Запад: межконфессиональный диалог. — Севастополь, 2003. — С. 35, рис. 2, 3.

5. Новиченкова Н.Г. Святилище Крымской яйлы // Вестник древней истории. — 1994. — № 2. — С. 59—86.

6. Novichenkova N. G. The Sanctuary... — P. 186—188.

7. Новиченкова Н.Г. О контактах населения Горного Крыма с Боспором по материалам святилища у перевала Гурзуфское Седло // Боспорский сборник. — Вып. 4. — М., 1994. — С. 53—58.

8. Новиченкова Н.Г. Римское военное снаряжение из святилища у перевала Гурзуфское Седло // Вестник древней истории. — 1998. — № 2. — С. 51—67.

9. Novicenkova Natal'ja G. Il santuario del passo di Gurzuf, monumenta di epoca antica e medievale nei Monti di Crimea // Dal Mille al Mille. Tesori e popoli dal mar Nero. — Milano, 1995. — S. 122—135.

9. Novicenkova, 1995. — S. 134.

10. Novicenkova N.G. 1995. Il santuario... — S. 126.

11. Новиченкова К.В. Стеклянные гладкостенные чаши из святилища у перевала Гурзуфское Седло // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. — Вып. IX. — Симферополь, 2002. — С. 15—26.

12. Ростовцев М.И. Новая книга об острове Белом и Таврике // Известия Императорской археологической комиссии. — 1919. — Вып. 65. — С. 194; Толстой И.И. Остров Белый и Таврика на Эвксинском Понте. — Петроград, 1918. — С. 135.

13. Максимова М.С. Артюховский курган. — Л., 1979. — С. 29, 97, 100.

14. Новиченкова Н.Г. Римское военное снаряжение... — С. 53—54, Рис. 3, 4.

15. Новиченкова Н.Г. О контактах населения Горного Крыма... — С. 53—54.

16. Там же. — С. 54—55.

17. Анохин В.А. Монетное дело Боспора. — К., 1986. — С. 78, 148.

18. Там же. — С. 150.

19. Анохин В.А. Указ. соч. — С. 151.

20. Новиченкова Н.Г. Римское военное снаряжение... — С. 65—66.

21. Новиченкова Н.Г. О находке нового Херсонесского статера // Советская археология. — 1985. — № 1. — С. 260—262.

22. Зограф А.Н. Античные монеты // Материалы и исследования по археологии СССР. — Вып. 16. — М.—Л., 1951. — С. 155.

23. Блаватский В.Д. Харакс // Материалы и исследования по археологии СССР. — М.—Л., 1951. — С. 278, 281, 291; Новиченков В.И., Новиченкова Н.Г. О нижней оборонительной стене римской крепости Харакс // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. — Симферополь, 2002. — С. 29.

24. Новиченкова Н.Г. Работы Ялтинского краеведческого музея // Археологические открытия 1982 г. — М., 1984. — С. 308.

25. Zubar' V.M. & Kravčenko E.A. 2003. Interpretation of a groop of Archaeological sites in the vicinity of Tauric Chersonesos, The Cauldron of Ariantas. Studies presented to A.N. Shčeglov On the occasion of his 70^th birthday. — Aarhus, 2003. — P. 192.