Лик неандертальца

В 1979 г. исполняется 100 лет со времени открытия первой мустьерской стоянки в Крыму. За этот длительный промежуток времени на полуострове стало известно немало местонахождений древнекаменного века. Из культурных слоев археологи добыли каменные орудия палеоантропов, кости убитых и съеденных ими животных, уголь их очагов. Изучены различные детали быта древних охотников. Многочисленные находки, особенно каменные орудия, украшают ныне экспозиции музеев Москвы, Ленинграда, Киева, городов Крыма. Для полноты картины не хватало одного — самого творца и носителя мустьерской культуры.

Пятьдесят с лишним лет назад — в 1924 г. — уже известный читателю археолог Г.А. Бонч-Осмоловский обнаружил в гроте Киик-Коба части скелетов древних людей — взрослого и ребенка. Это были первые находки неандертальцев на территории Советского Союза. Естественно, интерес к ним был огромен. Выехавшая на место раскопок экспертная комиссия Главнауки РСФСР во главе с профессором В.В. Бунаком констатировала, что «область северных предгорий Яйлы представляет исключительный интерес как одна из немногих в СССР областей обитания ископаемого человека» и что костные его остатки имеют огромное значение для мировой науки¹.

Познакомим читателя поближе с древним человеком — условиями захоронений, возрастом, особенностями анатомического строения. Он был не таким, как мы, современные люди, но в его «диком» облике мы узнаем и себя. Труд и огонь уже почти сделали его homo sapiens — «человеком разумным».

Итак, первая встреча с неандертальцем на крымской земле... Состоялась она совершенно неожиданно в самом центре Киик-Кобы. Человек лежал в специально вырытой для него прямоугольной яме длиной 210 см при ширине 80 и глубине 54 см. Сама яма интересна не только тем, что она была прорыта в толще суглинка, подстилающего культурный слой, и частично врезана даже в скалистое дно грота. Замечателен и важен для науки просто тот факт, что неандертальцы похоронили, а не бросили тело своего умершего родича.

В западном конце погребальной ямы в анатомическом порядке сохранились кости правой голени и — полностью — обеих стоп погребенного. В беспорядке и вне ямы оказались прочие кости: два запястья, две пястных кости, пять фаланг, восемнадцать костей кисти руки и один зуб. Большинство частей этого скелета выброшено при рытье новой, довольно глубокой ямы, причем вырыл ее другой мустьерский человек — современник верхнего культурного слоя Киик-Кобы. По уцелевшим костям Г.А. Бонч-Осмоловский все же восстановил положение скелета Погребение было совершено на правом боку со слегка подогнутыми ногами, упиравшимися в западный конец могильной ямы. Соответственно ее конфигурации — с северо-востока на юго-запад, т. е. поперек основной оси грота, — ориентирован и костяк.

Другой скелет, детский, лежал на самом скальном дне пещеры всего в 30 см от северного угла могильной ямы. Положение этого костяка — на левом боку в скорченном состоянии. Кроме черепа и зубов, почти все части скелета уцелели, однако сохранность их оставляла желать лучшего. В связи с несовершенством метода закрепления кости, которым в те годы мог располагать исследователь, скелет был извлечен со значительными утратами. Как выяснили антропологи, принадлежал он годовалому ребенку. Определить, к какому именно культурному слою относилось детское погребение, не представилось возможным, так как на этом участке верхний и нижний слои не разделялись стерильной прослойкой. Выявить очертания второй могильной ямы тоже не удалось. После некоторых сомнений исследователь пришел к выводу, что погребение относится к верхнему культурному слою².

Спустя почти тридцать лет тут же в Крыму, на мустьерской стоянке Староселье, А.А. Формозов нашел остатки скелета неандертальского ребенка и отдельные разрозненные кости взрослой человеческой особи. И снова не обошлось без авторитетной комиссии. Научная ценность подобных находок так велика, что хранятся они в неприступных сейфах наравне с золотом и бриллиантами.

Известный антрополог М.М. Герасимов расчистил скелет, а из многочисленных обломков черепа склеил почти целый. Впоследствии им была выполнена графическая и скульптурная реконструкция внешнего облика ребенка.

Старосельский ископаемый человек, как и кииккобинский, был обнаружен в центре древнего навеса, на глубине 70—90 см от современной поверхности. Костяк длиной 82 см занимал юго-восточную сторону метрового квадрата. Лежал он поперек продольной оси навеса, черепом в сторону балки (на запад) и находился в вытянутом положении. Отметим, что на сей раз был полный состав костей, а их размещение оказалось анатомически правильным. Лучше всего сохранились фрагменты раздавленного черепа, шейные, грудные, поясничные позвонки, хуже — кости ног. Правая рука согнута была в локте и положена на таз; кости левой, за исключением четырех фаланг кисти, которые также покоились на тазу, почти не сохранились.

Чтобы датировать погребение как можно точнее, исследователь тщательно изучил стратиграфию^* культурных слоев, состоявших из щебенки с горизонтальными прослойками плитчатого известняка. В щебенке залегали вещи мустьерского времени (скребла, двойной остроконечник и др.), а также кости дикого осла и бизона. Иными словами, данные стратиграфии свидетельствовали о ненарушенности культурного слоя. Кроме того, сами кости ребенка имели такой же желтый цвет и такую же «ожелезненность», как и кости животных, добытые из того же слоя. Поскольку следов могильной ямы найти не удалось, необходимо было выяснить, каким образом погребли усопшего.

М.М. Герасимов и А.А. Формозов считают, что в данном случае яму для умершего не выкапывали: уложив его на месте погребения, родичи просто присыпали тело собранной вокруг землей³. Аналогичное объяснение дает и А.П. Окладников, исследовавший погребение неандертальского мальчика в гроте Тешик-Таш в Узбекистане⁴.

Вопрос о том, совершались ли в мустьерское время захоронения или же умерших без всякой заботы, не прикрывая землей, оставляли на месте тут же покидаемой стоянки, до сих пор вызывает горячие споры среди ученых. Однако все больше и больше становится сторонников того, что уже у неандертальцев существовали какие-то способы погребения, т. е. примитивные погребальные обряды, а стало быть, и соответствующие представления о смерти.

Об этом говорят, например, результаты раскопок в Ираке⁵, заслуживающие того, чтобы сказать о них несколько слов.

В 1960 г. на севере страны, в глубине пещеры Шанидар, археолог Ральф Солецки раскопал погребение неандертальского охотника. Исследователь взял образцы почвы из погребения и вокруг него и отослал во Францию в лабораторию Музея человека Результаты получились совершенно неожиданные: оказалось, что в погребении множество пыльцы растений, обладавших яркими цветками. К удивлению исследователей, пыльца залегала в виде отдельных скоплений, причем сохранились и остатки самих цветков, видимо, содержавших эту пыльцу. В такой кучности и последовательности ее не могли отложить ни ветер, ни птицы. Напрашивался, естественно, вывод: на тело и в могилу умершего были возложены при погребении букеты цветов, так, как это и теперь делают на похоронах.

Нелепо восставать против фактов, которые с полной очевидностью показывают: неандерталец был человеком, и, как говорится, ничто человеческое не было ему чуждо. А это значит, что далекий наш предок не только охотился, питался и размножался подобно зверю. Он пристально всматривался в окружающее его и уже как-то пытался размышлять о жизни и смерти. Таковы факты. А ведь еще не так давно сама возможность неандертальских погребений начисто отрицалась учеными, опасавшимися, что из этого якобы должно последовать признание извечности религии⁶.

Мустьерская эпоха отделена несколькими миллионами лет от той древнейшей, представителями которой были известные нам по школьному учебнику австралопитековые. Люди мустье достигли относительно высокого уровня развития производительных сил, овладели различными техническими приемами обработки камня, умели шить одежду из шкур, строить заслоны перед обжитыми гротами, а на открытых местах — долговременные жилища из дерева и костей гигантских животных.

Ничего нет удивительного в том, что на этом довольно высоком этапе развития первобытной техники, хозяйства, культуры возникает и нечто вроде почитания умершего, во всяком случае — погребального обряда. В обряде этом проявлялись такие естественные человеческие черты, как любовь к себе подобному, забота о скончавшихся родичах и соплеменниках.

Все приведенные здесь факты, как и новые данные, полученные у Белой скалы, наводят на мысль о том, что в эпоху мустье погребальный обычай мог существовать повсеместно.

После находки старосельского погребения прошло двадцать лет. 13 августа 1973 г. Крымская палеолитическая экспедиция Института археологии АН УССР обнаружила на мустьерской стоянке Заскальной VI еще одно детское погребение. Открытию погребения предшествовали находки в 1970 и 1972 гг. отдельных человеческих костей неандертальцев — взрослого и подростка.

Первая из них — обломок затылочной части черепа — извлечена была из траншеи, заложенной на склоне под стоянкой Заскальной V. Эта кость оказалась на глубине 70 см от современной поверхности среди многочисленных обработанных кремней, смешанных с костями животных⁷. Из небольшой по площади траншеи добыто несколько сотен кремневых орудий — остроконечников, ножей, скребел и костные остатки мамонта, дикой лошади, осла, сайги, благородного оленя, первобытного быка. Человеческая кость, залегавшая в делювиальных суглинках, имела такой же желтый цвет, как и кости ископаемых животных. По предварительному определению, обломок черепа принадлежал взрослой женской особи. Несмотря на небольшие его размеры, все же удалось выявить ряд особенностей, свойственных черепам неандертальцев. К ним относится, прежде всего, большая толщина костей черепа.

Обломок черепа, как и весь костный и кремневый материал, попал в траншею в результате размыва культурных слоев стоянки Заскальной V. Судя по всему, обломок этот относится к разрушенному погребению на стоянке. Разумеется, установить, с каким именно культурным слоем Заскальной V было оно связано, не представлялось возможным: на склоне весь материал находится в смешанном состоянии.

Реконструкция нижней челюсти неандертальца со стоянки Заскальной VI.

Еще интересней находка из третьего культурного горизонта Заскальной VI⁸. Извлекли ее при раскопках в самом центре мустьерского поселения, на глубине примерно 180 см от современной поверхности. Находка эта — часть левой половины человеческой нижней челюсти с тремя зубами, 14 отдельных зубов, несколько мелких обломков нижней же челюсти и 8 фрагментов пястных костей и фаланг пальцев руки. Все эти кости залегали довольно компактно — в радиусе 40 см. Вокруг и рядом с ними обнаружены кремневые изделия и кости ископаемых животных. В числе археологических уникумов — целый двусторонне обработанный наконечник копья (о нем речь шла в предыдущей главе).

Костные остатки были переданы в Институт антропологии при Московском университете, где искусные руки реставратора М.Н. Елистратовой совершили чудодейственную «операцию» — полную реконструкцию челюсти. В 1973 г. внимание участников IX Международного конгресса антропологических и этнологических наук в Чикаго привлек ее муляж, который демонстрировал профессор В.П. Якимов.

На челюсти, найденной у Белой скалы, нет подбородочного выступа, отчетливо наблюдаются характерные для неандертальцев (и еще более—для древних архиантропов) положение и форма клыков и резцов. По ряду признаков крымская находка сходна с челюстью из грота Тешик-Таш в Узбекистане, но отличается от аналогичной части головы палеоантропов Передней Азии⁹.

О возрасте индивида антропологи судят по наличию, сформированности и степени прорезывания зубов, состоянию жевательной поверхности коронок. Все это позволяет заключить, что обладателю челюсти было 10—12 лет. Предполагается также, что она принадлежала девочке. На такую мысль наводят небольшие размеры челюсти, относительно некрупные зубы, меньшая массивность по сравнению с челюстью тешикташского мальчика-неандертальца¹⁰.

Вернемся, однако, к главной находке — детскому погребению. Всего полтора метра отделяли его от места, где обнаружена челюсть; залегал костяк чуть ниже третьего культурного слоя, на глубине около двух метров от современной поверхности¹¹.

Как водится, к Белой Скале съехалась комиссия ученых из Москвы, Ленинграда, Киева. Член-корреспондент АН УССР С.Н. Бибиков (глава комиссии), профессор В.П. Якимов, академик АН УССР И.Г. Пидопличко, археологи-палеолитоведы В.П. Любин и С.В. Смирнов собрались на консилиум «у ног» неандертальца.

После подробного объяснения руководителя раскопок комиссия тщательно, сантиметр за сантиметром, проанализировала стратиграфию культурных слоев раскопа и пришла к единодушному заключению о подлинности неандертальского погребения. В этом случае нельзя было не обратить внимания на необычайно удачные, можно сказать, уникальные условия его залегания.

Если для многих известных неандертальских погребений в Советском Союзе и за рубежом проблема № 1 — датировка, то на стоянке Заскальной VI именно это и не вызвало никаких затруднений: археологическая ситуация была предельно ясной. Дело в том, что на вышележащем втором мустьерском слое покоился огромный блок обвалившегося еще в древности козырька навеса. Погребение находилось в центре и ниже под козырьком, будучи как бы зажато в каменной броне: сверху — упавшим лотком, а снизу — скальным дном навеса.

Погребение сохранилось не полностью. Горизонтально и в анатомическом порядке лежала на желтом детритовом песке стопа со всеми фалангами пальцев и часть берцовой кости, под ней несколько костей от второй стопы. Рядом — фрагмент бедренной кости. Затем четко обрисовывалось темное пятно округлых очертаний. «Не могильная ли яма?» — мелькнула мысль.

При расчистке пятна были обнаружены в несколько смещенном положении некоторые кости верхней части скелета: фаланги кисти и лучевая кость руки, ключица, ребро и обломки других ребер, а также фрагменты позвонков, таза и пр. Черепа же не оказалось. Предполагать, что он разрушился на месте, оснований нет, так как в этом случае могли сохраниться хотя бы зубы.

Вероятно, немалое время спустя после погребения верхняя часть скелета потревожена при рытье небольшой ямы, поначалу принятой нами за могильную. Глубина ее была всего 22 см, если судить по стратиграфии поперечного погребению среза детритовой толщи, в которой залегали кости.

О погребении, т. е. о способе захоронения, можно предположить следующее. Умершего положили наземь под сводом навеса в слегка скорченном состоянии, на левом боку. Головой он был обращен на юг, ногами на север — перпендикулярно к выходному отверстию грота. Затем тело присыпали песком, взятым здесь же.

Итак, мы рассказали — весьма бегло, сообразно с возможностями данной книги, — о крымских палеоантропах. Скажем два слова и о важности данных, добытых археологами у Белой скалы, об их значении для истории человека того времени, которое еще сравнительно недавно именовалось «доисторическим».

В начале шестидесятых годов, говоря об исследовании захоронений палеоантропов, академик А.П. Окладников отмечал: «Находки такого рода драгоценны тем, что могут бросать свет не только на физический тип людей столь отдаленного времени, но и на их сознание, на их идейный мир»¹².

Останки неандертальцев в руках исследователя — бесценный материал для решения многих проблем, связанных с происхождением современного человека, развитием его мышления, осознанием своей человеческой роли в окружающем его мире. Нет сомнения, что и костные остатки древних обитателей Белой скалы немаловажны для разработки этих проблем, особенно погребение ребенка со стоянки Заскальной VI. На вопросы корреспондента газеты «Правда» профессор В.П. Якимов ответил: «Погребению около 50 тысяч лет. Находка — еще одно подтверждение того, что Крымский полуостров был заселен в начале каменного века. И, наконец, она, безусловно, интересна для изучения проблем эволюции человека»¹³.

Сегодня наука располагает данными о более чем ста индивидах палеоантропов из различных областей Европы, Африки и Азии. Благодаря этим находкам и, само собой разумеется, массовому археологическому материалу мы можем судить о физическом облике древнего человека, его быте, мировоззрении, духовной культуре.

Выше говорилось, что наука уже накопила достаточно фактов, свидетельствующих в пользу сознательного захоронения умерших в мустьерскую эпоху. У нас и за рубежом появился ряд сводных работ, обобщающих данные об условиях залегания, о том или ином положении и ориентировке ископаемых человеческих костей, которые признаются за погребение неандертальцев. В одной из своих работ А.П. Окладников говорит об известной закономерности в расположении мустьерских погребений. Например, большинство из них ориентировано головой на восток — у нас в Киик-Кобе и Тешик-Таше, в Ла Ферасси VI (во Франции), Спа I и II (в Бельгии). В ряде случаев погребенные лежали на правом боку, в других — на спине, два случая регистрируют положение на левом боку (детские костяки из Киик-Кобы и Заскальной VI). Зафиксированы также различные положения рук и ног погребенных.

«Характерно при этом, что одинаковая ориентировка костяков и одинаковое их положение наблюдаются независимо от территории как в Западной Европе, в Крыму, так и Палестине», — пишет А.П. Окладников, отмечая, что все они обращены головой на восток или на запад. Возможную причину такой ориентации он усматривает в том, что покойники лежат всегда поперек гротов, а гроты открыты преимущественно на солнечную сторону. Совпадения в положении костяков и особенно в их ориентировке указывают, по мнению ученого, «на какие-то общие черты мустьерских захоронений, связанные с отношением людей того времени к мертвым и с их представлениями о смерти»¹⁴.

К сожалению, для серьезных обобщений пока маловато самого материала — археологических фактов. Но все же на крымской земле можно уже проследить черты, не свойственные мустьерским погребениям других территорий. Так, погребение в Староселье не скорченное, а с вытянутыми ногами; погребенный лежал не поперек, а вдоль входной стороны навеса.

Что касается детского погребения на стоянке Заскальной VI, то и оно выходит за рамки обычая, подмеченного А.П. Окладниковым. Напомним: положение погребенного не поперек, а вдоль навеса, строгая ориентировка головой на юг.

Как видим, три крымских детских захоронения, с одной стороны, не соответствуют схеме А.П. Окладникова, а с другой — не лишены известного единства в расположении костяков. По-видимому, явление это не случайно и может рассматриваться как специфичное для детских погребений Крыма времени мустье. Хороня взрослых, мустьерцы, вероятно, тоже следовали каким-то установившимся обычаям, но и это только предположение, еще не подкрепленное достаточно вескими доказательствами.

В так называемом аккайском мустье, как и в любой другой археологической культуре, традиции, вероятно, были устойчивыми не только в области кремневой индустрии, в способах добывания пищи, но и в погребальном обряде. Правда, на примере одного захоронения трудно сказать что-либо определенное. Необходимо открытие и скрупулезное изучение большего числа таких погребений. Без этого проблема проблем истории первобытного общества — вопрос о формировании социально-экономических отношений и идеологии — остается, увы, terra incognita.^**

Примечания

*. Стратиграфия, как археологический термин, — последовательность напластования культурных остатков.

**. Земля неведомая (лат.).

Литература и источники

1. Г.А. Бонч-Осмоловский. Ук. соч. стр. 169.

2. Там же, стр. 146.

3. А.А. Формозов. Пещерная стоянка..., стр. 61—75.

4. А.П. Окладников. Исследование мустьерской стоянки и погребения неандертальца в гроте Тешик-Таш. В сб.: «Тешик-Таш. Палеолитический человек», М., 1949.

5. George Constable. The Neanderthals. New York, 1973, p. 121.

6. М.С. Плисецкий. О так называемых неандертальских погребениях. Советская этнография (СЭ), 1952, № 2.

7. Ю.Г. Колосов. Багатошарова муст'єрська стоянка Заскельна V Археологiя, № 3, 1971.

8. Ю.Г. Колосов. Палеоантропологические находки у скалы Ак-Кая. Вопросы антропологии, вып. 44, 1973.

9. Ю.Г. Колосов, В.П. Якимов, В.М. Харитонов. Новые находки неандертальцев в Крыму. Природа, 1974. № 4; Ю.Г. Колосов. В.М. Харитонов, В.П. Якимов. Открытие скелетных остатков палеоантропа на стоянке Заскальная VI в Крыму. Вопросы антропологии, вып. 46, М., 1974.

10. Там же, стр. 84—85.

11. Ю.Г. Колосов. Работы Крымской палеолитической экспедиции. Археологические открытия 1973 года, М., 1974; Его же. Крымская палеолитическая экспедиция. Археологические открытия 1974 года. М., 1975.

12. А.П. Окладников. О значении захоронений неандертальцев для истории первобытной культуры. СЭ, 1952, № 3. стр. 159.

13. Е. Фадеев. Находка археологов. «Правда», 1973, 12 ноября.

14. А.П. Окладников. О значении.., стр. 167.