Римские культы и их место в религиозном мировоззрении

Включение античных государств Северного Причерноморья в орбиту римской политики привело к определенной трансформации религиозной жизни и появлению в Херсонесе новых культов. Это было обусловлено тесными связями гражданской общины с Римской империей, а также долговременным присутствием в городе и его округе римских военнослужащих. Они поклонялись богам, которые почитались в Подунавье, а оттуда происходила подавляющая масса солдат, несших гарнизонную службу в Таврике. Именно этими обстоятельствами объясняется отправление в Херсонесе культа римских императоров, который был учрежден в Риме в период правления Августа (27 г. до н. э. — 14 г. н. э.).

Культ, римских императоров. Во время правления Августа императорская власть объединила в составе единого государства различные народы. Это потребовало единой связывающей политической идеи, которая могла бы укрепить тот государственный строй, представителями которого были римские императоры. Огромная держава требовала единой идеологии, которой вплоть до III в. и стал императорский культ. Причем этот культ эволюционизировал в сторону создания теологического обоснования императорской власти.

Объединение в руках императора не только высшей политической и военной, но и религиозной власти (император был Великим Понтификом) требовало преклонения перед первыми лицами империи и принесения жертв богу-императору наравне с другими божествами официального пантеона Римского государства. Участие в таких жертвоприношениях и других формах императорского культа свидетельствовало о лояльности как граждан и царей, так и городов зависимых территорий к высшей римской власти. В связи с этим не только в Римской империи, но и на территории зависимых и союзных государств (как это, например, было в Боспоре) возводились алтари и храмы августов, создавались коллегии императорского культа, члены которых являлись опорой и проводником римской политики на местах. Вместе с тем, религия была не только способом выражения лояльности к тому или иному императору и империи в целом, но и более или менее осознанной оппозицией существующему строю. Отказ от выполнения установленных обрядов рассматривался, согласно римскому законодательству, как оскорбление величия. Люди, уличенные в этом, жестоко наказывались, как это было, например, с ранними христианами, которые шли на муки и смерть, отказываясь приносить жертвы у алтарей официальных римских богов и императорского культа.

Северное Причерноморье не было исключением из этого правила. В Боспоре отправление императорского культа известно с довольно раннего времени, а со времени правления Котиса I (45/46 — 62/63 гг.) и вплоть до Рескупорида III (233/234—234/235 гг.) боспорские цари носили титул пожизненного первосвященника (архиерея) Августов. Учитывая, что Херсонес с первой половины I в. находился в орбите римской политики, а позднее был основным опорным пунктом империи в регионе, и здесь культ римских императоров должен был носить официальный характер и свидетельствовать о лояльности к империи этого центра.

Херсонесская надпись с упоминанием архиерея

Ранее считалось, что отправление культа римских императоров надежно засвидетельствовано в Херсонесе. Этот вывод, помимо косвенных данных, базировался на упоминании архиерея — жреца императорского культа в надписи конца II в., видимо, на постаменте статуи, которая представляла собой копию аналогичного памятника гражданину Херсонеса, некому сыну Папия, поставленного в г. Тие. Однако с таким выводом не согласился В.И. Кадеев, заключив, что сейчас нет никаких оснований говорить об отправлении этого культа в Херсонесе. В дальнейшем, несмотря на то, что его мнение было подвергнуто аргументированной критике, он вновь вернулся к рассмотрению этого вопроса, отстаивая сделанный ранее вывод. Причем аргументируя невозможность видеть в сыне Папия жреца императорского культа, В.И. Кадеев ссылается на греческую структуру его имени и на то, что в Херсонесе до сих пор не найдены памятники, свидетельствующие об отправлении здесь этого культа. Более того, В.И. Кадеев полагает, что такой культ не носил здесь официального характера в силу того, что город не входил в состав Римской империи. Граждане города, исходя из содержания известной переписки по поводу проституционной подати, были негативно настроены по отношению к солдатам римского гарнизона, хотя В.И. Кадеев и признает факт отправления ими императорского культа. Но в пользу такого заключения В.И. Кадеева пока нет совершенно никаких данных.

Действительно, можно согласиться с тем, что, основываясь только на титулатуре римских императоров, имеющейся в некоторых херсонесских надписях, нельзя говорить о распространении их культа в городе. Однако нельзя так безоговорочно отрицать связь должности архиерея в первые века н. э. с этим культом лишь на том основании, что в надписи конца II в. этот титул приведен без соответствующих дополнений, указывающих именно на императорский культ. В первые века н. э., в отличие от более раннего времени, архиереи повсеместно выступали верховными жрецами именно культа императоров. Более того, в надписи этого времени, если имелся в виду архиерей культа иного божества, это должно было быть специально оговорено жителями Тия.

Переписка гражданской общины Херсонеса с наместником провинции Нижняя Мезия по поводу проституционной подати. Конец II в. н. э.

Что касается того, что до нас в надписи дошло не полное имя этого жреца, а только имя его отца или, как считает В.И. Кадеев, деда, и он не мог быть римским гражданином и выполнять обязанности жреца культа римских императоров в Херсонесе, то сам же исследователь опровергает это свое утверждение. В качестве примера он приводит имя первого херсонесского архонта Т. Флавия Аристона, сына Флавия Аристона, внука Агеполиса, который, без сомнений, был римским гражданином. Причем то, что этот архонт, упомянутый в надписи 129/130 г., не был жрецом императорского культа, еще не говорит об отсутствии культа римских императоров в Херсонесе в более позднее время. Ведь только около середины II в. Херсонесу Римом были во второй раз дарованы права элевтерии и оказана прямая военная помощь. Поэтому, как представляется, упоминание архиерея — жреца императорского культа в надписи конца II в. является логическим следствием сближения города с империей, от которой, судя по содержанию той же переписки по поводу проституционной подати и других эпиграфических памятников, Херсонес фактически зависел.

Вместе с этим, незначительное количество памятников, связанных с культом римских императоров в Херсонесе, как, впрочем, в Ольвии и Тире, объясняется не столько отсутствием факта его отправления, сколько самим его характером. Дело в том, что культ римских императоров в античных центрах Северного Причерноморья носил исключительно официальный характер и не оказал значительного влияния на религиозную жизнь населения. Если на территории Малой Азии императорский культ был инкорпорирован в систему религиозных воззрений и нашел отражение в различных аспектах жизни населения, то в Северном Причерноморье отправление этого культа было подчинено сугубо политическим целям, которые преследовала социальная верхушка населения.

Попав в орбиту римской политики, античные государства региона посредством учреждения культа императоров и отправления в их честь определенных обрядов стремились засвидетельствовать не только свою лояльность, но и верноподданнические чувства к империи. Это было необходимо в условиях, когда Рим стал мировой державой, от администрации которой во многом зависело само существование этих центров, находившихся на далекой периферии античного мира. Но культ императоров был чрезвычайно далек от религиозных устремлений основной массы населения, в силу чего он не пользовался популярностью. Несмотря на новые тенденции в религиозной жизни, которые становятся особенно заметными во II—III вв., культ римских императоров не стал составной частью религиозных ценностей. А это в свою очередь свидетельствует не столько о невосприимчивости именно этого культа населением региона, сколько о слабой степени романизации в целом греческого населения античных государств Северного Причерноморья. Сказанным в конечном итоге и объясняется незначительное количество памятников, которые, безусловно, могут быть связаны с отправлением этого весьма специфического культа.

О религиозной жизни римских военнослужащих в Таврике. На протяжении второй половины II — третьей четверти III вв. в Херсонесе, его окрестностях, а также на территории Харакса и в некоторых других пунктах Юго-Западной части Таврики дислоцировались римские войска из состава Мезийской армии империи. В составе населения того времени римские военнослужащие представляли не только достаточно компактную, но и инородную группу населения. Они были носителями иной культуры и традиций. Следовательно, формы их религиозных представлений отличались от религии причерноморских греков.

Солдаты римских воинских подразделений, которые входили в состав вексилляций и дислоцировались в различных пунктах Таврики, были неотъемлемой составной частью римского мира, его культуры и идеологии. Поэтому, как и все население империи, в местах своей постоянной дислокации должны были отправлять культы божеств официального пантеона, во главе которого стоял Юпитер Лучший Величайший, а также римских императоров. Несмотря на то, что пока отправление римскими военнослужащими в Северном Причерноморье культа императора источниками не зафиксировано, являясь частью вооруженных сил империи, они были просто обязаны приносить жертвы и исполнять необходимые ритуальные действия, связанные с этим культом.

Алтари с посвящениями римским божествам с территории Харакса (по М.И. Ростовцеву)

Участие в культовых действиях, связанных с почитанием указанных божеств, было гражданской обязанностью подданных Римского государства и свидетельствовало о лояльности к существующим порядкам. Но в области религиозных представлений римляне были достаточно терпимы к культам неримского происхождения и нередко становились их адептами. Причем неоднородный этнический состав населения империи, а со времени Адриана (117—138 гг.), когда в состав римских воинских подразделений стали в значительном количестве набираться уроженцы провинций, — и римской армии, привел к тому, что, наряду с божествами традиционно римского пантеона, повсеместно стали почитаться неримские божества. Они нередко синкретизировались с божествами официального римского пантеона, что вообще было одной из наиболее характерных черт религиозной жизни поздней античности.

В Херсонесе, а также поблизости от оборонительных стен Харакса, обнаружены алтари с посвящениями Юпитеру Лучшему Величайшему, в том числе и с достаточно редкой эпиклезой «Хранитель», от имени не только должностных лиц римской армии, но и простых солдат и моряков. Юпитер Лучший Величайший являлся верховным божеством римлян и вместе с Юноной и Минервой входил в состав Капитолийской триады. Поэтому алтари с посвящениями этому божеству свидетельствуют о почитании не только Юпитера Лучшего Величайшего, но и всей триады. Во всяком случае, наличие памятников, связанных с почитанием Юпитера Лучшего Величайшего в местах дислокации римских вексилляций, свидетельствует о том, что в римской военной среде Таврики, как и во всем римском мире, он рассматривался военнослужащими в качестве покровителя и защитника. Помимо посвящений Юпитеру Лучшему Величайшему, в Херсонесе найдены памятники с фрагментированными надписями, в которых исследователи считают возможным восстанавливать имена римских божеств Геркулеса и Меркурия.

Если в Херсонесе все эпиграфические памятники с упоминанием божеств римского пантеона обнаружены вне четкого археологического контекста, то при раскопках римского опорного пункта на территории Балаклавы в 1996—1997 гг. в одном комплексе были обнаружены надписи с упоминанием Юпитера Лучшего Величайшего Долихена, in situ постамент с посвящением Геркулесу и алтарь, поставленный в честь Вулкана, а также фрагменты статуи и известняковых рельефов. Юпитер Лучший Величайший Долихен, Геркулес и Вулкан, упоминающиеся в этих памятниках, являлись покровителями императоров и почитались как гражданским населением, так и римской армией. Культы этих богов хорошо известны на территории Римской империи. Это позволяет не только существенно дополнить данные о римском военном пантеоне в Таврике, но и получить определенное представление о религиозной жизни и этническом составе одного из римских гарнизонов, расквартированных в окрестностях Херсонеса — главной штаб-квартиры римского военного присутствия в регионе.

Культовый комплекс на территории современной Балаклавы. Фото 1996 г.

Упоминание Юпитера Лучшего Величайшего Долихена в надписи и наличие имени этого божества на плитах свидетельствуют о том, что на территории современной Балаклавы отправлялся культ этого божества. Юпитер Долихен был местным божеством области Долихии в Северной Сирии (Коммагене). Причем там он не получил сколько-нибудь широкого распространения, а посвящения ему на территории Сирии немногочисленны. Особую популярность этот культ получил лишь во II в. на территории Римской империи, где он отождествлялся с главным божеством римского пантеона — Юпитером Лучшим Величайшим. Этому культу, который организационно оформился также в римской среде, были присущи мистериальные черты. Обычно Юпитер Долихен изображался стоящим на быке, иногда с орлом, в воинском доспехе полководца и островерхом фригийском колпаке. В правой руке он обычно держал двойной топор, а в левой — пучок молний.

Культ Юпитера Долихена, в том числе и в Подунавье, был тесно связан с римскими легионерами и уроженцами или выходцами из восточных провинций империи, среди которых были не только военные, но и гражданские лица. В армейскую среду, в частности императорскую гвардию, культ Юпитера Долихена проник уже в первой половине II в. и был распространен в высшем командном звене, среди центурионов и декурионов вспомогательных войск, а также рядовых солдат. Следовательно, культовый комплекс, остатки которого открыты на территории Балаклавы, — это не только первый в Северном Причерноморье, но и один из наиболее ранних известных сейчас памятников, связанный с почитанием этого божества в римской армии.

Плита с надписью о строительстве храма Юпитера Долихена из культового комплекса на территории Балаклавы

Вторым чрезвычайно интересным памятником, зафиксированным в балаклавском культовом комплексе, является постамент статуи с латинским посвящением в честь Геркулеса. Культ этого божества, близкий греческому Гераклу, отправлялся повсеместно в Италии и римских провинциях. Геркулес выступал как воинственный бог, «победитель», «непобедимый», что предопределило его популярность в солдатской среде.

Юпитер Долихен. Изображение на серебряной пластинке из Франкфурт-Хеддельсхайма (по М. Спейделу)

Постамент статуи Геркулеса обнаружен в культовом комплексе, наряду с памятниками, посвященными Юпитеру Долихену, что не позволяет в данном случае безоговорочно связывать это божество с почитанием традиционно римского культа и требует своего объяснения. Дело в том, что Юпитер Долихен имел свой пантеон, божества которого играли в его культе определенную роль. В числе этих богов был и Геркулес. Исходя из этого, можно заключить, что в данном случае Геркулес, являвшийся спутником Юпитера Долихена, был по своим функциям ближе к иранскому прототипу этого божества — Веретрагне, являвшемуся богом войны, победы и прекрасным воином, — чем традиционному римскому типу.

Постамент статуи с посвящением Геркулесу из культового комплекса на территории Балаклавы

О правильности того, что в культовом комплексе на территории Балаклавы, помимо Юпитера Долихена, были представлены и другие божества из его окружения, свидетельствуют и фрагменты известняковых скульптур и рельефов. В первую очередь это фрагментированная статуя, изготовленная из местного сарматского известняка, от которой сохранился торс. Он напоминает статуарный тип классического времени, который часто копировался в первые века н. э. и представлял Аполлона. Наряду с Дианой он входил в пантеон Юпитера Долихена. Аполлон — многофункциональное божество, однако какую роль он и Диана играли в культе Юпитера Долихена, пока не до конца ясно. Но не исключено, что они как-то были связаны с солнечным и лунным началами, которые занимали значительное место в идеологии и культе этого божества.

Таким образом, содержание эпиграфических памятников и фрагментированная скульптура свидетельствуют, что здесь уже около середины II в. функционировал культовый комплекс, посвященный Юпитеру Лучшему Величайшему Долихену, который украшали статуи, вотивные колонны и рельефы. Именно здесь отправлялись культовые действия римскими военнослужащими расквартированного на территории современной Балаклавы гарнизона. Следует обратить внимание и на то, что в этом комплексе четко прослеживается синкретизм верховного божества римского пантеона — Юпитера Лучшего Величайшего — с культами восточного происхождения, что было характерно для мировоззрения армейской среды на территории всей Римской империи. Это, помимо всего прочего, позволяет говорить не только о новых явлениях в идеологических воззрениях, но и об определенном разнообразии религиозных представлений в среде военнослужащих, дислоцировавшихся в это время на территории современной Балаклавы.

Фрагментированная известняковая статуя из культового комплекса на территории Балаклавы

Археологический материал свидетельствует, что, видимо, на рубеже третьей и четвертой четверти II в. культовый комплекс, посвященный Юпитеру Лучшему Величайшему Долихену, был разрушен, но через некоторое время восстановлен. К этому второму строительному периоду относится алтарь с посвящением Вулкану, поставленный Антонием Проклом, центурионом XI Клавдиева легиона, по обету.

Вулкан является божеством традиционного римского пантеона, культ которого известен с очень раннего времени. Он охранял от пожаров. В мифологии был божеством разрушительного и очистительного пламени. Отсюда и происходит древний обычай, когда захваченное у побежденного врага оружие очищалось сожжением в честь бога огня Вулкана. Вулкану приписывались и определенные магические функции. Он, например, мог на десять лет отстрочить веления судьбы.

Ввиду крайней лаконичности посвящения неясно, по какому именно случаю центурион XI Клавдиева легиона поставил алтарь этому божеству. Но не исключено, что алтарь Вулкану был поставлен на месте разрушенного культового комплекса Юпитера Долихена, который, очевидно, был восстановлен после победы над варварами в окрестностях Херсонеса около 174 г. Вполне возможно, что это как-то было связано с функциями Вулкана как божества очистительного и разрушительного пламени. В римских провинциях Нижнего Подунавья посвящения Вулкану встречаются довольно редко. Это с известной долей риска позволяет говорить, что Антоний Прокл был приверженцем римских культов и выходцем с территории распространения традиционной римской культуры и идеологии.

Алтарь с посвящением Вулкану из культового комплекса на территории Балаклавы

Среди латинских эпиграфических памятников, найденных в Херсонесе, обращает на себя внимание алтарь с посвящением Немесиде Хранительнице, поставленный бенефициарием консуляра XI Клавдиева легиона Титом Флавием Цельсином. Немесида — греческая богиня, которая под своим именем вошла в римский пантеон, но в первые века н. э. превратилась из греческой богини возмездия в богиню судьбы, всякой борьбы, кровавой и бескровной. Культ Немесиды был синкретическим, объединивший черты как многих восточных, так и божеств греко-римского пантеона — таких как Кибела, Исида, Тюхе, Ника, Диана, Фортуна. Наряду с этим, в первые века н. э. Немесида была покровительницей гладиаторов и солдат. Вследствие этого ее культ был очень широко распространен в римском мире, в том числе и армии, где она почиталась как Фортуна. Поэтому неудивительно, что алтарь с посвящением этой богине от имени бенефициария был обнаружен в районе античного театра, где мог располагаться либо в специальном Немесейоне, либо в специальной нише, оборудованной в театре.

Как считает Э.И. Соломоник, культ Немесиды был принесен в Херсонес с территории провинции Нижняя Мезия, где он получил чрезвычайно широкое распространение, в том числе и среди римских военнослужащих, которые участвовали в перестройке херсонесского театра. В связи с этим интересно, что здесь же был найден мраморный алтарик второй половины II в., но с посвящением Немесиде от имени Басилида, сына Калуса. Хотя вряд ли его посвятил богине грек-херсонесит. Скорее, это был выходец с территории Нижней Мезии, живший в городе в это время, а возможно, и солдат одного из подразделений вспомогательных войск римской армии, военнослужащие которого были включены в состав херсонесской вексилляции. В этом отношении показательно, что на территории Харакса была обнаружена вотивная плитка с изображением Диониса и надписью на греческом языке. Вместе с выходцами из этого же района или Малой Азии в Херсонес могли попасть и геммы с изображением статуи этой богини в Смирне, а также памятники с посвящениями Зевсу Диберанскому. Но сейчас вряд ли есть достаточные основания безоговорочно связывать их только с военнослужащими римского гарнизона.

Алтарь с посвящениями от имени бенефициария консуляра XI Клавдиева легиона Тита Флавия Цельсина из Херсонеса

Весьма примечательно, что Тит Флавий Цельсин, бенефициарий консуляра XI Клавдиева легиона, поставил алтарь не только Немесиде в Херсонесе, но и Юпитеру Лучшему Величайшему в Хараксе. Это позволяет сделать вывод о том, что, наряду с официальными божествами римского пантеона, которым, вне всякого сомнения, являлся Юпитер Лучший Величайший, римскими военнослужащими, и не только рядовыми солдатами, чтились синкретические божества, которые также рассматривались в качестве покровителей римской армии. Об этом, как уже говорилось, достаточно ярко свидетельствует культовый комплекс, исследованный на территории современной Балаклавы.

О неоднородности и многообразии религиозных представлений римских военнослужащих, расквартированных в Таврике, свидетельствуют вотивные мраморные плитки, обнаруженные при раскопках Херсонеса и поблизости оборонительных стен Харакса. Памятники этой категории, в своем подавляющем большинстве привозившиеся из центров Западного Понта, представлены отполированными прямоугольными или плитками трапециевидной формы, иногда с закругленным верхом. На лицевой поверхности, как правило, окаймленной рамкой, имелись изображения божеств, исполненные в низком барельефе. Иногда такие плитки, в частности, в Херсонесе, делались из известняка, что свидетельствует об их изготовлении на заказ на месте, видимо, по привозным образцам. В этом отношении показательно, что два рельефа, обнаруженные при раскопках в Портовом районе Херсонеса, не имели по периметру обычной для таких памятников рамки, что, возможно, также косвенно свидетельствует об изготовлении их местными мастерами.

Алтарь с посвящением Немесиде от имени Басилида, сына Калуса (по Э.И. Соломоник)

Такие мраморные плитки обычно крепились на стенах святилищ, связанных с религиозными представлениями фракийского населения Подунавья, и в своей массе датируются II—III вв. Поэтому находки аналогичных памятников в античных центрах Северного Причерноморья обычно связываются исследователями с присутствием здесь римских гарнизонов, в состав которых входили уроженцы Подунавья.

Рельеф с изображением Фракийского всадника из Портового района Херсонеса

Следует обратить внимание на изображения божеств, которые имелись на таких плитках, которые обнаружены в местах дислокации римских войск на территории Таврики. В настоящее время в Херсонесе и его окрестностях известно 11 целых и фрагментированных таких памятников с изображением Фракийского всадника, Диоскуров, Артемиды, Диониса, Гекаты, Митры и Геры. Из Харакса происходят изображения Фракийского всадника, Диониса, Митры, Гермеса, Артемиды и трехликой Гекаты. Из сборов на Сакской пересыпи происходит девять фрагментов рельефов с изображением фракийского всадника, а также фрагменты с изображениями Геры, Кибелы, Артемиды, а предположительно — Юпитера Лучшего Величайшего, Митры-Тавроктона и Асклепия. Аналогичные вотивные плитки обнаружены не только на территории Таврики, но и в других античных центрах Северного Причерноморья. В Ольвии известны памятники с изображением фракийского всадника, Митры-Тавроктона, бородатых богов, Деметры и Коры. А из Тиры происходят плитки, на которых представлены фракийские всадники и изображение Артемиды.

Рельеф с изображением Артемиды из культового комплекса у стен Харакса

Из приведенного перечня следует, что все божества, изображения которых имеются на вотивных плитках, можно разделить на несколько групп. К первой относятся рельефы с изображением фракийского всадника. В количественном отношении их подавляющее большинство. В образе всадника на территории Мезии и Фракии в первые века н. э. почитался не только Герой, но и Асклепий, Дионис, Зевс, Плутон, Аполлон, Митра, Серапис, Сильван, Артемида и даже Артемида-Бендида. Вполне возможно, что и сами дедиканты не имели единого и устоявшегося представления о роли и функциях своего конного бога. Но его связь с борьбой разных начал (земного и небесного, жизни и смерти, римлян и варваров) становится особенно характерной для аналогичных памятников середины III в., и фракийское происхождение этого изображения несомненно. Они отражают верования и религиозные представления выходцев с территории Мезии и Фракии, уроженцы которых составляли значительный процент римских военнослужащих, особенно подразделений вспомогательных войск Мезийской армии. Именно из ее состава выделялись солдаты для несения службы в античных городах Северного Причерноморья. Поэтому рельефы с изображением фракийского всадника могут быть отнесены к категории памятников, свидетельствующих о почитании римскими военнослужащими богов своей родины.

Рельеф с изображением Фракийского всадника с территории Харакса

Ко второй группе принадлежат божества восточного происхождения, представленные в рассматриваемой группе памятников изображениями Митры. Культ этого солнечного иранского божества в первые века н. э. был чрезвычайно распространен на территории Римской империи, и в частности в Подунавье, в первую очередь среди солдат Римской армии. Объясняется это тем, что Митра был многофункциональным божеством, хранителем договора и союза, борцом со злом и его победителем, дававшим людям свет и добро. Такие мраморные рельефы, происходящие из Херсонеса и Харакса, а также находка в районе херсонесской цитадели фрагментированного алтаря с латинским посвящением, видимо, Митре от имени римского военнослужащего, и незначительное количество памятников, связанных с этим божеством в Таврике, вообще позволяют связывать их с идеологией расквартированных здесь солдат. Хотя Э.И. Соломоник не исключала и возможности того, что адептами этого культа были не только солдаты, но и какая-то часть населения Херсонеса.

И, наконец, в третью группу могут быть объединены изображения, адекватные божествам греческого пантеона, образы которых в первые века н. э. претерпели определенную модификацию в результате кризиса полисной идеологии и религиозного синкретизма. Одним из следствий этого процесса в Херсонесе было расширение в сравнении с предшествующим временем круга частных культов, которые отправлялись семьями в домашних святилищах. Учитывая, что подавляющее большинство рельефов рассматриваемого типа с изображениями божеств греческого пантеона было обнаружено при раскопках жилых кварталов этого центра, есть все основания предполагать, что рельефы с изображениями греческих божеств, по крайней мере, частично, первоначально стояли не в культовых помещениях исключительно римских военнослужащих, а в домашних святилищах херсонеситов.

Все сказанное позволяет прийти к заключению о том, что тип вотивного рельефа так называемого фракийского круга вне зависимости от характера изображения не может рассматриваться в качестве показателя принадлежности памятника исключительно римским военнослужащим — выходцам из Подунавья. Только в тех случаях, когда на таких памятниках имелись изображения фракийского всадника, об этом можно говорить более или менее уверенно.

Сейчас общепризнанным является факт, что мраморные плитки рассматриваемого типа были широко распространены на территории Дунайских провинций Римской империи не только среди военнослужащих, но и среди гражданского населения. Именно это позволило сделать вывод, что и в Херсонесе аналогичная форма посвятительного памятника использовалась не только римскими солдатами, но и херсонеситами, о чем, в частности, свидетельствует, известняковый фрагмент с изображением Партенос. Следовательно, распространение такого типа памятников в Северном Причерноморье не следует связывать исключительно с присутствием в составе их населения этнических фракийцев, в том числе и солдат. Скорее, это явление следует объяснять в более общем плане: тесными связями с Подунавьем, которые привели к определенным заимствованиям, и присутствием в античных центрах региона групп выходцев с территории Мезии и Фракии. Сказанное, с одной стороны, хорошо согласуется с данными о присутствии в составе населения Херсонеса и Харакса гражданского населения, связанного с римскими гарнизонами, а с другой — с провинциально-римским культурным влиянием, которое наиболее заметно проявилось в материальной культуре, в том числе и в распространении весьма специфичных плиток так называемого фракийского типа с изображениями божеств традиционного греческого пантеона. Справедливость сделанного вывода подтверждает и терракотовая рельефная плакетка из Херсонеса, связанная с культом дунайского всадника, который получил наиболее широкое распространение в конце III в., когда стационарного римского гарнизона в Херсонесе уже не было.

Надгробие, поставленное братьям-рабам из Херсонеса

Говоря о религиозных воззрениях римских военнослужащих, расквартированных в Таврике, нельзя пройти мимо такой категории памятников, как надгробия с эпитафиями. Целый ряд таких эпитафий, обнаруженных в Херсонесе, начинается формулой D(is) M(anibus) или D(is) M(anibus) s(acrum). Такая формула в эпитафиях в Риме в конце I в. до н. э., а в провинциях впервые фиксируется не ранее правления Флавиев и широко распространяется со второй половины II в. Она свидетельствует о том, что эпитафии в своей массе постепенно принимают форму посвятительных надписей богам Манам.

Маны — это добрые божества, духи умерших и загробного мира. Они, согласно верованиям римлян, пребывали не на земле, а в сфере эфира или даже солнца, то есть были связаны с небом. Маны как бы заполняли пространство между сферой Луны и Землей. Поэтому распространение такой формулы в эпитафиях позволяет достаточно уверенно говорить об определенной трансформации римских религиозных представлений, связанных с загробным миром, об обожествлении или апофеозе умерших и вере в бессмертие, что было одной из наиболее характерных черт мировоззрения поздней античности. Сказанное хорошо согласуется с рядом изображений на надгробных памятниках римских военнослужащих, найденных в Херсонесе.

Надгробие Г. Юлия Валента, солдата I Сугамбрской когорты из Херсонеса

Наиболее показательно в этом отношении надгробие Г. Юлия Валента. Оно представляло собой прямоугольную стелу, верхняя часть которой была выполнена в виде фронтона с акротериями. В тимпане был помещен схематически выполненный бюст безбородого молодого мужчины, в котором, видимо, можно видеть схематическое изображение погребенного. Под тимпаном на надгробии изображены две шестилепестковые и одна трехлепестковая розетки, а сама эпитафия вырезана в поле, расположенном под аркой, опиравшейся на каннелированные колонны с капителью.

Надгробие Марка Мецилия, солдата I когорты Бракаров из Херсонеса

Эпитафия умершего начинается посвящением богам Манам. Причем колонны и фронтон, изображенные на надгробии, нельзя рассматривать в качестве только элементов декора. Они несут в себе определенную смысловую нагрузку и должны были символизировать храм, что, как и формула Dis Manibus, самым тесным образом связано с апофеозом умершего и развитием верований, связанных с бессмертием души. Это хорошо согласуется с изображением в тимпане бюста безбородого мужчины, скорее всего, умершего, который представлен в виде героя или даже божества. Причем интересно, что в данном случае умерший изображен не под треугольным фронтоном, как это имело место, например, на херсонесских стелах с изображением загробной трапезы, также связанной с героизацией умершего, а именно в тимпане, над аркой.

Надгробная стела Парфенокла с астральными символами из Херсонеса

В связи с этим следует обратить внимание на две шести-лепестковые и одну трехлепестковую розетки, вырезанные под фронтоном в поле надгробия. Э.И. Соломоник отмечала, что такие розетки на надгробных памятниках могли носить не только декоративный характер, но и были связаны с учениями о бессмертии души, как это имело место на стеле Парфенокла из Херсонеса. Изображение умершего в тимпане на надгробии Г. Юлия Валента и близость стилистического исполнения розеток на нем с шестилучевыми розетками на стеле Парфенокла убеждают, что в данном случае они являлись астральными символами и были связаны с учениями о бессмертии души. Согласно верованиям, быстро распространявшимся в конце II—III вв. на территории Римской империи, звезды определяли срок жизни всякого человека на земле, а после смерти на звезды, ввысь, возвращалась бессмертная душа умершего для продолжения жизни. Где-то там, в эфире или на солнце, по представлениям римлян, обитали и боги Маны, которым посвящались надгробные эпитафии.

Надгробие Юлия Валента, солдата I алы Атекторигианы из Балаклавы

Рассмотренное латинское солдатское надгробие — не единственный в Херсонесе памятник, связанный с аналогичным кругом религиозных представлений. Уже давно известно надгробие Марка Мецилия, солдата I когорты Бракаров, с изображением серпа луны в тимпане, где умерший представлен в пространстве, ограниченном колоннами и увенчанном треугольным фронтоном. Следует также обратить внимание на надгробие, поставленное Аврелием Виатором сыну, где изображение умершего располагалось внутри профилированной рамки, под треугольным фронтоном с круглой розеткой, надгробие солдата, сооруженное наследником Публием Лукосом, на котором изображены символические врата неба, а также изображение всадника в эдикуле на надгробном памятнике Юлия Валента из Балаклавы в момент прощания с товарищами. Перечисленные памятники датируются концом II — первой половиной III вв. А к несколько более раннему времени, видимо, относятся надгробия Элия Максима и вольноотпущенников, убитых таврами, верхние части которых украшены фронтонами с акротериями.

Все эти надгробия свидетельствуют о распространении в армейской среде сложных, порой непоследовательных, синкретических представлений, связанных с бессмертием души. Такие учения на территории Римской империи в первую очередь выразились в широком распространении на протяжении II—III вв. веры в апофеоз простых людей и бессмертия души, в том числе, как свидетельствуют указанные херсонесские надгробия, и рядовых солдат, дислоцировавшихся в Таврике. С аналогичным кругом представлений связано и фрагментированное надгробие ветерана римской армии Аврелия Демаса, погребенного в Херсонесе. Но интересно, что, будучи греком по происхождению, но римским гражданином, ветеран пожелал еще при жизни украсить свое надгробие изображением «загробной трапезы», связанным с воззрениями на потусторонний мир именно греческой части населения.

* * *

Для религиозной жизни римских военнослужащих в Таврике были характерны те же явления, которые прослежены на материалах других регионов, где дислоцировались войска империи. Здесь почитались не только божества официального римского пантеона, но и тех районов, откуда происходили солдаты, набранные на службу в подразделения римской армии. Это свидетельствует о том, что среди военнослужащих римских гарнизонов, дислоцировавшихся в Таврике, не было единства взглядов и идеологии. По сути дела, их религиозные представления были синтезом разных национальных религий, носители которых тем или иным путем попадали в армию.

Надгробие вольноотпущенников, убитых таврами, из Херсонеса

Отсутствие в херсонесском пантеоне и у населения Таврики божеств, происхождение которых может быть безусловно связано с римским влиянием, убеждает в правильности вывода о том, что официальная римская религия не оказала сколько-нибудь существенного влияния на политеистическую религию греческого в своей основе населения Херсонеса. Хотя наиболее общие тенденции развития религиозных представлений прослеживаются как в среде римских военнослужащих, так и местного населения. Наиболее показательным в этом отношении являются надгробия римских солдат, обнаруженные в Херсонесе, где четко фиксируется распространение веры в бессмертие души, характерное для всего античного мира в это время.

Надгробие ветерана римской армии Аврелия Демаса из Херсонеса