Крепиды и аппарели

Итак, перед нами — вход в ущелье. Слева, буквально в нескольких шагах, вздымается к небу контрфорс Мердвен-Кая, справа — крутые уступы оползневого амфитеатра, прямо — узкое ущелье, заваленное глыбами.

Именно в этом каменном нагромождении и был устроен проход на яйлу. Сказать «устроен» — не совсем правильно. Скорее проход был выбран между глыб и, конечно же, приспособлен человеком для более удобного подъема.

Почти на всем протяжении подъем идет по аппарелям, или пандусам, т. е. наклонным площадкам, сработанным, как правило, самой природой. Лестницы, в прямом смысле этого слова, здесь нет и никогда не было. Названия «Мердвен», «Ск á ла», «Лестница» нельзя понимать буквально. За ними кроется не больше чем образное сравнение извилистого и крутого пути с лестницей, а его коротких отрезков — с маршами и ступенями лестницы. Правда, кое-где тропа как бы скачет по ступеням, но это — всего лишь глыбы каменного завала или разрушенные аппарели.

Длина всех «маршей» Чертовой лестницы в проекции на плоскость плана 220—230 м. Если учесть наклон, то и тогда путь окажется не длиннее 240—250 м. Всего четверть километра, а сколько разговоров!

Да, но каких четверть километра!

Средняя крутизна подъема около 15—20°. Это уже много. Достаточно сказать, что при наклоне в 40° местность выглядит ужасающе круто, непреодолимо. Наклон отдельных маршей Шайтан-Мердвена меняется от 10 до 30°, т. е. в пределе он очень велик; впрочем, особенно крутые участки коротки и попадаются редко.

Понятно, среди гигантских глыб, загромождающих дно ущелья, не может быть прямой дороги, да если бы она и существовала, еще неизвестно, насколько легче стал бы подъем. Скорее всего, одолеть его было бы еще труднее из-за большой крутизны дна ущелья (до 40°). Зигзаги изрядно удлиняют путь, но, соответственно, делают его менее крутым. От входа в теснину и до выхода из нее насчитывается, однако, не так-то уж много резких поворотов — всего 16, вместе с небольшими поворотами — 23. Между ними — 17 главных маршей, длиной от 5 до 25 м каждый, чаще по 10—15 м. На плане (стр. 23) показаны все повороты и марши: обычная серпантинная тропа в горах, каких немало в горном Крыму.

Петли Чертовой лестницы вьются преимущественно по естественному каменному завалу на дне ущелья и по полкам и карнизам крутой скалы Мердвен-Кая. Безусловно, при устройстве дороги нельзя было обойтись без расчистки проходов между гигантскими глыбами, но нигде на всем пути не видим мы следов титанических усилий человека. Только в середине подъема есть два недлинных марша (они особо отмечены на плане), где известняк вырублен на глубину до полуметра. Стесать небольшие выступы, чуть расширить путь — задача, в сущности, не только не титаническая, но, можно сказать, пустяковая.

В середине и в верхней части подъема, в местах особенно крутых поворотов, сохранились каменные кладки. Это — подпорные стены, или, как чаще их называют, крепиды. Они сложены из средних по размеру глыб (не крупнее 0,8—1 м). Некоторые стены достигают в высоту 3 м и служат одновременно крепидой для нижнего марша и основанием для верхнего. Как раз здесь и видно что-то вроде ступеней, но это ложные ступени: разрушенные каменные аппарели везде, а не только на Шайтан-Мердвене, выглядят именно таким образом. То же самое наблюдаем и там, где дорога в теснине проходит по каменной вымостке (забутовке), с помощью которой перекрыты западины и щели между глыбами; разрушение каменных завалов приводит к возникновению ложных ступеней, если только эти завалы не исчезают совсем^*.

Крепиды Чертовой лестницы — наиболее выразительный след вложенного в Мердвен человеческого труда. В настоящее время ясно видны только три поворота, где они сохранились. Пожалуй, и раньше, когда дорогу по ущелью поддерживали в «рабочем состоянии», их было не больше.

Ширина полотна многих маршей не меньше полутора метров. Даже на очень крутых поворотах и в очень тесных закоулках от одной обочины до другой — почти сажень. Такую же ширину имеют сложенные из камня аппарели. Паллас был, безусловно, неправ, утверждая, что на лошади подняться здесь «почти невозможно, да и спускаться очень опасно»¹. Лошади ходили по Чертовой лестнице спустя четверть века после Палласа. Вспомните Пушкина: «...взобрались мы пешком, держа за хвост татарских лошадей наших». Скажу больше: еще недавно жители Кастрополя, Мшатки, Мухалатки, Меласа перегоняли по Чертовой лестнице коров на яйлинские пастбища.

Остатки крепиды. Фото.

Если прикинуть мысленно, каков же был вид дороги по Шайтан-Мердвену «в лучшие ее годы», то станет совершенно очевидно, что предназначали ее не только для пешего хождения, но и для проезда верхом, и для перевозки грузов вьюком, и даже для подъема и спуска небольших двухколесных повозок. Будь это не так — зачем бы тогда делать широкий проход, каменным бутом выравнивать западины, устраивать крепиды и вообще выбирать наименее крутые участки пути? Для обычной пешеходной тропы, само собой, всего этого не нужно.

Выше сказано о значительной крутизне подъема — 15—20°, Два-три коротких и очень сильно разрушенных марша имеют крутизну до 30°, главным образом на поворотах. В прошлом они были значительно положе благодаря каменной вымостке, которая с течением времени разрушилась и исчезла. Да и те 15—20°, о которых идет речь, вовсе не относятся к наклону в целом. Сами марши не круче 10—15°, и только на поворотах, как это обычно для проезжих горных дорог, уклон больше. А 10—15° — крутизна, вполне доступная для конных повозок.

Добавим: подъем от входа в ущелье до выхода из него меньше 100 м по вертикали.

Вот, в сущности, и все, что можно сказать о Чертовой лестнице, не давая воли воображению. Вовсе не километр и даже не 800—1000 шагов — только 250 м, считая все извилины пути. Совсем не ступени и тем более не какие-то «гигантские ступени» — только повороты и прямые марши. Наконец, не лестница, а дорога, достаточно удобная для своего времени, теперь запущенная и полуразрушенная.

Разговоры о том, что тропа (или дорога) целиком высечена в скале, что и ущелье-то само вырублено в горах человеком — чистейшая фантазия. Трезвый взгляд на вещи все ставит на место; при этом с большим уважением начинаешь относиться к тем, кто «спроектировал» и проложил путь по ущелью: вместо того, чтобы идти напролом и крушить скалы, они оценили и использовали то, что предоставила им сама природа, дополнив ее титанические усилия своим скромным трудом. Разумно, не правда ли?

Наверняка, иной читатель почувствует разочарование после столь прозаического и объективного разговора о Шайтан-Мердвене: увы, рассеяна загадочность, а все, что становится понятным, — уже не привлекает.

Нет, это не так. Мы продолжаем любоваться цветами, хотя великолепно знаем всю их физиологическую «подноготную», и подолгу не отрываем глаз от морского прибоя, умея решать уравнения трохоидального («колесообразного») движения волн.

Точно так же не иссякнет и притягательная сила Шайтан-Мердвена от знания его реальных, а не вымышленных подробностей.

Кстати, о названии — Шайтан-Мердвен, Чертова лестница. Не кажется ли вам теперь, читатель, что приложить его нужно не к дороге по ущелью, а ко всему ступенчатому горному амфитеатру? И в самом деле — дьявольский рельеф. Удивительно меткая метафора!

Откуда же пошло мнение, что лестница и само ущелье вырублены в горах? Кажется, повинен был в этом Петр Симон Паллас, хотя он и не имел намерения ввести читателя в заблуждение. Паллас писал следующее: «Татары называют эту тропу Мердвен (лестница), и потому у русских она называется «лесенка». По направлению этой тропы глаз может проследить до самой вершины отвесную скалу, в которой она иссечена»².

Иссечена! Вот в чем, по-видимому, дело.

Но ведь и географ, и геолог, и вообще любой естествоиспытатель часто (если не всегда) пишет и говорит о природе так, как если бы она была существом одушевленным. Возьмите, к примеру, такие фразы: «магма внедрилась» (т. е. «внедрила себя»), «тропа взбирается в гору», «дорога проходит между...» и тысячи других им подобных. В каждой из них предметам неодушевленным приписаны поступки, присущие живым существам. Но понимаем-то мы эти фразы правильно: никому же не придет в голову, что река и в самом деле может взбеситься, хотя мы постоянно пишем и говорим о «бешеных реках».

А вот в случае с Чертовой лестницей слова Палласа были восприняты в буквальном смысле: «тропа иссечена» — значит, кем-то, значит, человеком. Отсюда и пошло.

Паллас же, в сущности, подразумевал природу, ибо дальше он говорит: «В некоторых местах ступени исправлены рукою человека»³.

Обратите внимание — не сделаны, а только исправлены.

Примечания

*. Другие исследователи расценивают эти же места Мердвена как искусственные ступени, сравнивая их с аналогичными столь же примитивными лестничными сооружениями, например, в расселине Караул-Обы (близ Судака) и других местах. — Ред.

Литература и источники

1. Путешествие по Крыму академика Палласа в 1793 и 1794 годах. Записки Одесского общества истории и древностей, т. XII, Одесса, 1881, стр. 145.

2. Там же.

3. Там же.