Т.В. Никитина. Греческая диаспора на юге России и Греция в 20—30-е годы XX в.

Настоящая тема предполагает рассмотрение двух сюжетов. Первый — положение греков в советской России в 20—30-е годы XX в., второй — отношение Греции к своим соотечественникам, которые составляли часть разбросанного по всему миру эллинизма, называемого греческими политиками «национальным капиталом»¹.

Основными источниками исследования явились материалы, хранящиеся в Архиве внешней политики Российской Федерации (АВПРФ) — дипломатическая переписка греческой Миссии в Москве с НКИД², отчеты советских дипломатов в Афинах.

Известно, что с давних времен на юге России проживало большое число греков, которые занимались торговлей, сельским хозяйством, различными ремеслами. В Одессе и Севастополе находились крупные греческие торговые дома, которые осуществляли посреднические операции в торговле России с Западной Европой и странами Востока. Традиционно у Греции с Россией были прочные связи, которые временно были нарушены Октябрьской революцией 1917 г. в России.

После большевистской революции греки, находившиеся на территории России, по-разному отнеслись к советской власти. Например, не все греческие консулы покинули Россию. Во время интервенции 1919 г. в Советскую Россию в «Известиях Ростово-Нахичеванского Революционного комитета» было опубликовано письмо ростовского греческого вице-консула, в котором он выражал искреннее сочувствие от имени греческой колонии Ростова, а также эллинского народа советской власти и просил верить грекам, как дружественной нации по отношению к Советской России. Письмо заканчивалось словами: «Мое присутствие в Ростове, как и Таганрогского консула, в то время, как почти все остальные консулы ушли со своими подданными, может служить относительным доказательством вышеизложенного»³. Иной была реакция на революцию греческого правительства, которое приняло решение об участии в интервенции в Советскую Россию, получив взамен согласие европейских держав — покровителей на вторжение в Малую Азию.

В феврале 1919 г. части греческой регулярной армии вместе с французскими войсками высадились на Черноморском побережье, в Одессе и Севастополе. Одновременно со своими войсками греческое правительство послало в Россию по благословению Синода трех епископов, четырех архимандритов и сорок священников, которых сопровождали переводчики. Их цель заключалась в духовном воздействии на местное греческое население. Греческое правительство вело пропаганду по поводу того, что советская власть преследовала греков юга России.

В связи с этим в МИД Греции была послана советская радиограмма, в которой говорилось: «Если речь идет о греческих биржевиках и спекулянтах, захвативших в сети своей эксплуатации Черноморское побережье Украины и России, то борьба против них.. составляет главную задачу советского правительства. Что же касается бедного греческого населения — греческих рыбаков побережья Украины и Крыма, а также полутораста тысяч греческих бедных крестьян, живших в Закавказье, все их симпатии определенно на стороне советской власти»⁴. Со стороны советской власти также велась активная революционная пропаганда в частях интервентов. Не случайно на их кораблях в Одессе и Севастополе вспыхнуло восстание матросов.

В условиях интервенции НКИД нуждался в информации о будущих действиях греческого правительства. В Архиве внешней политики Российской Федерации (АВПРФ) было обнаружено очень интересное письмо из Севастополя, датированное 23 мая 1919 г., без указания имен адресата и отправителя. Из содержания письма ясно, что его писал грек, который информировал представителя советской власти о прошлых и настоящих намерениях греческого правительства. В письме указывалось, что Греция и ее население всегда испытывали чувство дружбы и признательности ко всем русским, чьи предки способствовали освобождению эллинского государства. У Греции нет оснований выступать за ту или иную политическую партию иностранного государства, — писал автор письма. «Абсолютно демократичная со времен античности», Греция занимается лишь «проблемой освобождения своих братьев и национального восстановления»⁵. Далее излагались обстоятельства, вынудившие Грецию предпринять военную экспедицию в Россию. Это в первую очередь долг чести перед союзниками, которые помогли Греции защититься и восстановить свое национальное единство⁶. Именно поэтому греческие военачальники действовали «строго в рамках приказов французского командования»⁷. Все это, заключал автор, подводит к главному выводу, а именно, что греческая армия не предпримет повторный поход на Россию. Более того, в послании отмечалось, что как только позволит международная обстановка, греческое правительство вернет свою армию и военные корабли, которые «в будущем будут приходить в Россию только с гостевым визитом»⁸.

Скорее всего, это была основная информация, которая интересовала адресата. Греция действительно не готовилась к новому походу на Россию, потому что именно в это время начинала военную компанию в Малой Азии, ввязавшись с подачи союзников в греко-турецкую войну 1919—1922 гг. Поэтому о повторном наступлении на юге России не могло идти и речи. Кроме того, сама тональность письма свидетельствовала о явной попытке оправдать участие греков в интервенции. Будущие же намерения Греции в отношении Советской России представлялись автором исключительно миролюбивыми, что бесспорно отвечало интересам советского правительства.

Уже в 1920 г., после освобождения Крыма, советское правительство предлагало Греции начать диалог об установлении дипломатических отношений. В декабре 1920 г. народный комиссар иностранных дел Советской Республики Г.В. Чичерин послал министру иностранных дел Греции телеграмму, в которой отмечалось, что информация, приходящая почти ежедневно в НКИД, «свидетельствует о сердечной и глубокой симпатии, выражаемой греческим населением к Российской Республике и ее рабочему народу»⁹. В свою очередь и русский народ желает «установить постоянные дружеские связи между двумя странами»¹⁰. Советскому правительству известно, говорилось в телеграмме, что именно иностранное влияние заставило Грецию напасть на Советскую Республику. Российская Республика охотно готова забыть эти прискорбные факты. Однако советское правительство с сожалением констатировало, что греческое правительство предоставляет убежище на своей территории остаткам частей генерала Врангеля, позволяя им собирать новые силы, готовые атаковать Россию. Вследствие этого российское правительство выражало протест против неблаговидных действий греческого правительства и считало, что причины взаимонепонимания между двумя странами можно было легко устранить, если бы были установлены нормальные отношения между Россией и Грецией. Поэтому греческому правительству предлагалось «немедленно вступить в переговоры с целью установления нормальных и дружеских отношений между двумя странами»¹¹. Установить же дипломатические отношения удалось лишь в 1924 г.¹²

В 1920-е годы ряды греческой диаспоры на юге России пополнили греки — беженцы из Малой Азии после печально известной греко-турецкой войны 1919—1922 гг., закончившейся так называемой «малоазиатской катастрофой». Лозаннский договор 1923 г. предусматривал обмен населением между Грецией и Турцией, т.е. перемещение греческого христианского населения Турции (за исключением жителей Константинополя, о-вов Имброса и Тенедоса) в Грецию, а мусульманского населения Греции, (за исключением Западной Фракии) — в Турцию. Это решение ознаменовало полный отказ Греции от притязаний на Малую Азию. В Грецию хлынул поток беженцев (1,2 млн.), которых нужно было обеспечить жильем и работой. Греческая экономика оказалась под тяжелым ударом.

Наиболее сложной ситуация была осенью — зимой 1922 г., когда греческое правительство испытывало нехватку ресурсов в связи с эвакуацией вооруженных сил из Малой Азии и политическим кризисом, завершившимся государственным переворотом Н. Пластираса в 1922 г. Не был разработан механизм расселения беженцев; их размещение носило, в значительной степени, стихийный характер. Правительство старалось задействовать беженцев в строительстве инфраструктуры Новой Греции, (т.е. территории, присоединенные в результате Балканских войн 1912—1913 гг. — Южный Эпир, Южная Македония, часть Западной Фракии, Крит, часть Эгейских островов). Именно туда направляли большую часть трудоспособных иммигрантов. Женщины, дети и старики первоначально размещались в городах, где было проще организовать минимально приемлемые условия проживания. В центре Афин, рядом с храмом Гефеста V в. до н.э. был разбит временный лагерь беженцев, где в палатках проживало около 3 тысяч человек. Временным прибежищем для греческих семей стали ложи Королевского (Национального) театра Афин. Если в городах государство предоставляло хоть какое-то жилье, то в сельской местности иммигранты были вынуждены строить себе жилище сами. Стране, с населением около 5 млн. человек, предстояло обеспечить жильем и рабочими местами 1,2 млн. человек.

После военного поражения в 1922 г. Греция переживала настоящую гуманитарную катастрофу; национальный долг Греции вырос почти в 3 раза. Греческое правительство было не в состоянии в одиночку справиться с задачей такого масштаба, о чем представитель Греции в Лиге Наций Н. Политис открыто заявил уже в феврале 1923 г. В итоге было принято решение Лиги Наций о предоставлении помощи Греции. Была создана специальная Комиссия по обустройству беженцев, предоставлены займы греческому правительству. Контроль над распределением средств приняла на себя Международная финансовая комиссия, созданная еще в соответствии с Константинопольским договором 1898 г., в которую теперь входили представители Великобритании, Франции и Италии (России в новом составе не было). Возглавлял Комиссию американский дипломат Генри Моргентау. Кроме того, греческое правительство передавало Комиссии по обустройству беженцев 500 тыс. га земли. Основная часть беженцев была направлена в Новую Грецию. В Македонии и Западной Фракии переселенцев было проще обеспечить рабочими местами, особенно в сельском хозяйстве. К 1926 г. примерно треть беженцев могли прокормиться собственным трудом. Комиссия по беженцам была распущена в 1930 г., однако, жилищные проблемы беженцев из Турции оставалась нерешенными до конца 1930-х годов.

Обмен населением был беспрецедентной акцией, последствия которой оказали огромное влияние на дальнейшее развитие Греции. Если в ближайшей перспективе это была политика, направленная на скорейшее расселение беженцев, обеспечение их жильем и рабочими местами, то в дальнейшем эти практические меры приняли вид масштабных социально-экономических преобразований, затронувших все группы населения и фактически изменивших облик страны. Преодоление последствий «малоазиатской катастрофы» потребовало от Греции максимального напряжения. При этом ресурсов страны все равно не хватало. Правительство было вынуждено просить помощь у международного сообщества. Систематическое привлечение иностранных кредитов ставило Грецию в еще большую зависимость от великих держав, прежде всего Великобритании и США.

В Россию же попали греки, пострадавшие от планомерной политики турецкого правительства по депортации их во внутренние районы Малой Азии. По прибытии греческих беженцев в Советскую Россию, практически сразу началась их реэвакуация из РСФСР, мотивированная настойчивым желанием самих греческих граждан уехать в Грецию. Это вызвало протест со стороны греческого правительства. Накануне установления дипломатических отношений с Грецией (март 1924 г.) советское правительство пошло навстречу пожеланиям греческого; местным органам власти было дано указание приостановить отправку греков на родину¹³. Весной 1924 г. в Новороссийске скопилось много беженцев из Малой Азии. Не имея ничего, кроме средств от частной благотворительной помощи греческой диаспоры, которая согласилась оплатить их проезд в Грецию, из-за задержки отъезда, беженцы были вынуждены тратить эти деньги на питание. Их положение оказалось безвыходным, так как греческое правительство не соглашалось принять этих людей. В марте греческая диаспора направила телеграмму министру внутренних дел в Афины с просьбой о срочном разрешении на репатриацию беженцев, но телеграмма осталась без ответа.

Тогда в мае 1924 г. НКИД категорически потребовал от греческого правительства осуществить репатриацию беженцев в виду серьезных последствий их дальнейшего пребывания в Новороссийске. Об этом было заявлено в письме заместителя народного комиссара М.М. Литвинова министру иностранных дел Греции Руссосу, посланном 16 мая 1924 г. В нем также отмечалось, что М.М. Литвинов передает просьбу греческой диаспоры Новороссийска разрешить отправку на родину 1100 греческих беженцев, родственники которых уже находятся в Греции, приехав туда непосредственно из Турции¹⁴. Однако их отправка затягивалась. Дипломатические представители Греции считали, что помимо запрета на въезд, следует еще информировать греков, находившихся в России, относительно тяжелых условий жизни в Греции. С этой целью греческий посланник в Берлине Канелопулос даже передал советскому дипломату «нечто вроде маленькой заметки» о жизни в Греции для опубликования в газетах юга России, где проживало наибольшее число греков¹⁵. (Пока в Москву не приехала греческая Миссия, сношения с Грецией осуществлялись через ее посольство в Берлине).

Греции все труднее было принимать своих соотечественников по материальным соображениям. Она даже не имела средств, чтобы содержать свои консульства в СССР. Если в дореволюционной России консульства Греции существовали в Санкт-Петербурге, Москве, а вице-консульства — почти во всех крупных портовых городах, то в 1920-е годы греческих представительств явно не хватало. В различных южных городах СССР существовали так называемые «благотворительные общества», обслуживающие нужды греческих колоний. Когда грекам, живущим в провинции, по большей части безграмотным и не знавшим советских законов, нужно было обменять свои паспорта, они в основном обращались в эти общества, которые имели связь с греческой Миссией в Москве. Советские власти не разрешали грекам превращать благотворительные общества в консульства¹⁶. Комиссариат иностранных дел неоднократно указывал греческому правительству, что проживавшие в СССР греки более всех заинтересованы в том, чтобы СССР и Греция обменялись консульствами¹⁷. Греческое же правительство долго тянуло с открытием консульств из-за соображений экономии. Они были открыты лишь в двух городах — Одессе и Новороссийске в 1930-е годы.

О тяжелом финансовом положении Греции в 1926 г. можно судить по греческим долгам. Греческая Комиссия по долгам уведомила американскую Комиссию по долгам, что она уполномочена вести переговоры о возмещении греческого долга Америке в 15 млн. долларов только в том случае, если США предоставят ей займ в 33 млн. долларов. На это американская Комиссия отвечала, что она не уполномочена предоставлять дальнейшие займы по военным кредитам¹⁸. Греческий же долг Великобритании составлял 20,710,000 фунтов¹⁹.

Греческая Миссия в Москве всячески старалась предотвратить высылку греков из России. Так, в октябре 1926 г. во время одной из бесед в НКИД первый секретарь греческой Миссии Скеферис сообщил, что Миссия очень бы хотела избежать высылки греков, так как с одной стороны, уже очень много греков выслано, а с другой, часть греков, родившаяся в СССР, ничего общего, кроме гражданства, с Грецией не имеет. При этом Скеферис высказал любопытное соображение. Якобы, высылка явится для греков и их семей большим наказанием, чем даже продолжительное тюремное заключение. А судебный процесс поможет реабилитировать значительное число осужденных²⁰.

И в то же время греческая Миссия пыталась защитить своих соотечественников. Так, греческий посланник в России Пануриас во время своего визита в НКИД пожаловался на то, что у греческих арендаторов в Кубанской области отбирают мельницы. Его заверили, что эти арендаторы находятся под защитой советской власти. Истинная же подоплека конфликта заключалась в том, что арендаторы, отпуская муку населению по более низкой цене, «срывали государственные заготовки»²¹. Пануриаса также беспокоила судьба одесских греков. Он считал, что высылка таких крупных коммерсантов как Каллигас, Караджа и др. может лишь подорвать торговые отношения двух стран. Пануриас подчеркивал, что греческие негоцианты в Одессе и так чувствуют себя обойденными, ибо «советская власть откровенно предпочитает им турок»²². В НКИД было признано, что высылка купцов, ведущих «крупные дела» с советскими торговыми учреждениями, требует «тщательного и всестороннего расследования во избежание возможных повторений»²³. В итоге было предложено оставить этих одесских греков в покое, сохранив в дальнейшем наблюдение за их работой со стороны соответствующих органов.²⁴

По переписи 1926 г. в СССР проживало 213,8 тыс. греков. В 1931 г. в архивных материалах НКИД речь шла уже о 170 тыс. человек. Совершенно очевидно, что снижение численности греческой диаспоры свидетельствовало об определенных изменениях в жизни этих людей. В отличие от России дореволюционной, где было много состоятельных и богатых греков, вкладывавших свои капиталы в греческую экономику, в СССР это были люди, которые занимались в основном ремеслами и сельским хозяйством. Хотя традиция заниматься торговлей у греков сохранялась. Если посмотреть на диаспору в целом, то видно, что адаптация греков к новому строю проходила весьма болезненно.

В греческой прессе в то время часто встречались нападки на правительство, которое бросило на произвол судьбы греков в России. В одной из греческих газет «Патрис» от 12 ноября 1928 г. была помещена статья под названием «Эллинизм в России без защиты», в которой писалось, что вслед за эллинизмом в Малой Азии именно эллинизм в России подвергается наибольшим бедствиям. В то же время в статье указывалось, что именно в российском эллинизме зародилась идея борьбы греческого народа против османского ига. Именно эллинизм России неразрывно связан со своей исторической родиной через благотворительность таких греков-меценатов, как Зосимы, Маразли, Родоканаки и др. Однако теперь, по мнению газеты, эллинизм в России остается совсем без поддержки Греции и конкретно — греческой дипломатической Миссии в Москве. Греческая Миссия обвинялась соотечественниками в том, что, не выдавая паспорта грекам, у которых заканчивался вид на жительство, она тем самым медлила с их отправкой в Грецию. Обвинения были высказаны и в адрес советских властей, по распоряжению которых греков отправляли в тюрьмы по простому подозрению в том, что они нарушили закон. Многие из арестованных через своих родственников в Греции просили вмешательства греческого правительства, которое, как отмечала газета, никогда не оставалось глухим к подобным просьбам; оно дало самые решительные распоряжения своему представительству в Москве для защиты соотечественников. Утверждая, что после дипломатического признания Грецией советского государства положение греков в России лишь ухудшилось, авторы статьи считали, что греческое правительство не станет заключать торговое соглашение с СССР²⁵. Однако в 1929 г. торговое соглашение между Грецией и СССР все же было заключено.²⁶

1929 г. — это год «великого перелома» в СССР, всей тяжестью обрушившийся и на греков диаспоры. Многие греческие крестьяне были раскулачены. Например, в районе Симферополя — Карасу Базара была произведена сплошная конфискация имущества у греческих крестьян-виноделов. Под категорию кулаков попало примерно 4 тысячи греческих граждан. Принять такую массу иммигрантов греческое правительство не было готово. Правительство Греции выдало на год всего 500 разрешений на въезд греков из России. Поэтому Миссия, с одной стороны, просила отложить раскулачивание греков на некоторое время, а, с другой — рекомендовала своим согражданам вступать в колхозы, за что ее в Греции обвинили в коммунистических настроениях. Однако греческих кулаков в колхозы не принимали.

С 1930 г. на заседаниях греческого парламента особое внимание стало уделяться греческой диаспоре в Советской России. Когда в одной из бесед депутат Салоник сенатор Триандафилидис спросил советского дипломата А.М. Устинова, чем можно объяснить тяжелое положение греков в СССР, то Устинов ответил, что, возможно, греки, занимавшиеся ранее частной торговлей, табаководством, виноделием, плохо приспосабливаются к условиям строительства социализма в СССР, поэтому стремятся выехать в Грецию²⁷.

Греки в СССР, наряду с советскими людьми и другими иностранными гражданами, испытали на себе всю тяжесть тоталитарной системы. Специальных гонений на это национальное меньшинство не было. Закрытие церквей, покушение на правовые интересы, коллективизация — это касалось всего населения СССР. Уничтожение церквей и гонения на священников коснулись и греков. В Ленинграде была национализирована греческая посольская церковь. При содействии греческой Миссии и НКИД было приостановлено закрытие греческой посольской церкви в Москве и высылка ее священников за пределы СССР. Встал вопрос о греческих церквях в Севастополе, Керчи, Одессе. Советские власти собирались также их уничтожить. Греческие же священники, по решению советских властей, обязаны были состоять в советском гражданстве. Священникам греческих церквей запрещалось выдавать греческим гражданам справки о крещении и бракосочетании, хотя эти справки были необходимы для внесения изменений в списки греческих граждан. В марте 1932 г. греки ходатайствовали о сохранении этих церквей.²⁸ В июне 1932 г. советскому полпреду в Афинах было послано сообщение из Москвы. В нем говорилось о том, что советское правительство пошло навстречу грекам в разрешении дел с церквями в Севастополе и Керчи, но отказало в отношении церквей в Ленинграде и в Москве²⁹.

В переписке греческой Миссии с НКИД постоянно присутствовали просьбы разобраться с арестом тех или иных греков. В прилагаемых списках насчитывались сотни фамилий. По поводу одних просили указать причины ареста, по поводу других — ускорить следствие или освободить из-под ареста. Для многих греков наиболее сложным оставался вопрос с определением их гражданства. Для греков, прибывших из Турции в качестве беженцев, Миссия просила признать их греческое гражданство. Дело в том, что бывшим турецким подданным, которые по Лозаннской конвенции об обмене населением получили в греческих консульствах греческое гражданство, выдавались не паспорта, а вид на жительство. Местные же власти оказывали на них давление в целях снабжения их советскими паспортами. За отказ получать советские паспорта давали два года тюрьмы³⁰. Однако было много греков, которые не имели даже вида на жительство. Им запрещалось свободно передвигаться по стране, их штрафовали, а также часто увольняли с работы за неимением советского документа³¹.

По поводу выдачи им греческих паспортов сложилась парадоксальная ситуация. Миссия требовала справку от лиц греческой национальности для того, чтобы быть уверенной, что советские органы не будут оспаривать их гражданство, а Райисполкомы не давали таких удостоверений без выданных Миссией свидетельств о национальности. Без паспорта греки не могли въехать на свою историческую родину. Лица, эмигрировавшие из Турции, могли быть либо турецкими подданными, либо греческими, но не советскими, поскольку не было издано закона о признании за ними советского гражданства. Но лица, которые имели доказательства их принадлежности в прошлом к турецкому подданству и которые не приняли советское гражданство, следовало признать, по мнению Миссии, греческими подданными³².

Критическим стал для греков, как, впрочем, и для всего населения СССР, 1937 г. Греческая колония (в то время насчитывавшая около 150 тыс. человек) вызвала обширную дипломатическую переписку по правовым, имущественным и арестным вопросам³³. Советские органы начали высылку греков из СССР с мотивировкой «нарушение правил для проживания иностранцев», либо на основании понятия «нежелательного иностранца»³⁴. Особенно усилились аресты в декабре 1937 г. Именно в это время греческая Миссия стала регулярно подавать в НКИД списки арестованных греческих граждан, чтобы выяснить причины ареста. В общей сложности в декабре 1937 г. Миссия просила выяснить причины ареста более 3000 греков диаспоры, но получила ответ лишь о 42 именах³⁵.

Многие греки обращались в Миссию с просьбой выдачи им национального паспорта для въезда в Грецию. Паспорта же выдавались лишь тем гражданам, которые высылались из Советского Союза по официальному представлению НКИД. В противном случае тысячи лиц греческой национальности желали бы выехать в Грецию. Однако греческое правительство не могло в тот момент принять на свою территорию всех греков, проживавших за границей. Об этом неоднократно заявлял греческий поверенный в делах Кин-динис³⁶. Помимо экономических проблем греческое правительство полковника И. Метаксаса (1936—1941 гг.) опасалось, что беженцы из Советской России привнесут в Грецию коммунистические идеи. Еще в октябре 1937 г. в Греции был опубликован указ, объявлявший награды за головы коммунистов³⁷.

В январе 1938 г. в Москву прибыл с особой миссией поверенный в делах Греции Д. Николопулос. Во время своего визита в НКИД он поднял вопрос о массовых арестах греческих подданных, причем, представил дополнительный список арестованных в 200 человек; всего же было подано в списках 911 фамилий³⁸. В свою очередь исполняющий обязанности заведующего 2-м Западным отделом НКИД Г.И. Вайнштейн указал Д. Николопулосу на ненормальное положение греческих подданных, выражавшееся в том, что они не имеют национальных паспортов, а только свидетельства о национальности, выданные Миссией. По таким свидетельствам им не давали визы на въезд в Грецию. Получалось, что в СССР проживали греческие подданные двух категорий, из которых одна, с точки зрения греческого правительства, становилась неполноценной в тот момент, когда поднимался вопрос о выдаче визы на въезд в Грецию. Советские органы настаивали на урегулировании вопроса о национальности греческих подданных, проживавших в СССР, и считали необходимым, чтобы все они были снабжены национальными паспортами.

Д. Николопулос считал, что такое требование советских властей ставит его и греческое правительство в весьма тяжелое положение, так как выдача национальных паспортов всем грекам, имевшим свидетельства о национальности, «потребует большого труда и времени»³⁹. По его мнению греческих подданных в СССР проживало около 50 тысяч и он очень опасался, что возможность свободного возвращения на родину по национальным паспортам вызовет массовый приток этих лиц в Грецию. «А Греция, — прибавил он, — страна бедная, которая никак не может обеспечить должного существования большим массам греков, вернувшихся туда после войны с Турцией»⁴⁰. Поэтому он просил о снисхождении и пообещал, что Миссия будет выдавать визы на въезд в Грецию высылаемым из СССР грекам со свидетельствами о национальности при условии, что у греков, проживавших на территории СССР, также останутся на руках свидетельства о национальности. Греческое правительство было готово совместно с компетентными органами СССР заняться подробным рассмотрением вопроса о подданстве греческого населения, проживавшего в СССР. По мнению Д. Николопулоса, основанному на недавно проведенном расследовании, было ясно, что многие из этих греков неправильно рассматривались как греческие граждане.

В памятной записке, переданной в НКИД в январе 1938 г., указывалось, что местные власти юга России приступили к массовым арестам и заключениям в тюрьмы греческих граждан. В этом документе сообщалось, что семьи арестованных, лишенные своих защитников, подвергаются всевозможным репрессиям и лишениям. В Сочи, где была арестована вся мужская часть греческого населения, местные власти сообщали семьям арестованных греческих граждан, что «они будут высланы вглубь страны в двухдневный срок»⁴¹. Из других городов также поступали сведения, что местные власти применяли разного рода репрессии к семьям арестованных греков (выселение из занимаемых квартир, изъятие имущества и т.д.). Все это происходило с населением «лояльным и спокойным», по мнению Миссии, которое нельзя обвинить ни во вредительстве, ни в шпионаже⁴². Если отдельные личности и совершали проступки, то в целом греческое население нельзя характеризовать как содержащее опасные элементы. В подтверждение были приведены статистические данные за 1924—1937 гг., которые показывали, что процент привлеченных к суду греческих граждан совершенно ничтожный в сравнении с массой греческого населения. Греческое правительство убедительно просило советское правительство не отказать дать в срочном порядке инструкции местным властям «о применении к греческим гражданам режима благоприятствования, как это имело место до конца 1937 г.»⁴³

В 1938 г. советские власти стали высылать в основном греков, осужденных по уголовным делам, что вызвало большую озабоченность у греческих судебных органов, которые просили предоставить им материалы по этим судебным делам. Особенно это касалось преступлений за спекуляцию валютой. Поэтому греческое правительство настаивало, чтобы эти граждане после освобождения оставались в СССР. Новый греческий посланник Маркетти во время первого визита в НКИД сразу же затронул этот вопрос. В своей ноте Маркетти просил, чтобы греков высылали не крупными партиями и, чтобы эту меру применяли не только к освобожденным из тюрем, но и находившимся в заключении⁴⁴. Правительство опасалось их массового притока в Грецию, где очень трудно было бы справиться с их расселением и с предоставлением им мало-мальски сносных условий существования. По подсчетам греческой Миссии за 1938 г., помимо высланных 1500 греков, было выдано 7 тысяч паспортов греческим подданным, изъявившим согласие добровольно покинуть пределы СССР. Всего же выехало в Грецию за эти годы более 10 тысяч человек, не считая высланных⁴⁵.

Чаще всего в своих многочисленных нотах в НКИД греческая Миссия просила сообщить о судьбе греческих граждан и гораздо реже благодарила за сообщение об освобождении. На свой запрос по поводу арестованных в декабре 1937 г. греков Миссия не могла получить ответ до марта 1939 г. В марте 1939 г. она была вынуждена сделать запросы вторично. Ссылаясь на ноту от 27 мая 1938 г. по вопросу об аресте в г. Севастополе греческого гражданина Андронико Элефтерия Антоновича, 24 марта 1939 г. вторично просили НКИД «не отказать в своем срочном вмешательстве в целях разрешения выезда в Грецию названного гражданина, где уже находятся его мать и сестра. Судьбой греческого гражданина Андронико сильно обеспокоены, так как по состоянию своего здоровья он не сможет долго перенести длительное тюремное заключение»⁴⁶. На эту просьбу через 4 дня НКИД отправил запрос в НКВД (В греческой Миссии в 1926 г. работал чиновник по фамилии Андроникос, возможно это был родственник, поэтому за него так настойчиво ходатайствовали). По поводу арестованного в Новороссийске в декабре 1937 г. греческого гражданина Коласиса Николая Х. был послан второй запрос в мае 1939 г. В нем было написано: «В виду того, что со дня ареста родственники указанного гражданина не получили от него никакого известия и находятся в большом беспокойстве, греческая Миссия просит Народный Комиссариат не отказать в любезности, сообщить, если возможно, его местопребывание, состояние здоровья и причину ареста»⁴⁷. В июле 1939 г. НКИД отправил повторный запрос в НКВД. В июле 1939 г. был освобожден и выслан из страны после 40-летнего пребывания в СССР без свидания с женой и сыном некто Г.Д. Зографос.

За период с конца 1938 по начало 1939 гг. погибло большое число греческих граждан. Об этом можно судить на основании пересланных в греческую Миссию из НКИД национальных паспортов и свидетельств о национальности и смерти греков⁴⁸.

Таким образом, греческая диаспора в Советской России, а затем в СССР, как и все советские люди, испытавшая на себе всю тяжесть складывавшейся тоталитарной системы, надеялась на защиту со стороны Греции — своей исторической родины. Греция же, внешне защищая своих соотечественников на дипломатическом уровне, не могла оказать им реальную помощь из-за тяжелого экономического положения страны. В конце 1930-х годов еще не были обустроены греческие беженцы из Малой Азии. И лишь участь некоторых пострадавших граждан была облегчена благодаря усилиям дипломатов, но таких людей было меньшинство.

Примечания

1. АВПРФ. Ф. Референтура. 084. Оп. 10. П. 117. Д. 1. Л. 139.

2. Народный комиссариат иностранных дел в 1918—1946 гг.

3. АВПРФ. Ф. Референтура. 84. Оп. 2. П. 1. Д. 1. Л. 1.

4. Там же. Д. 3. Л. 14.

5. Там же. Д. 1. ЛЛ. 2, 2 об.

6. Там же.

7. Там же.

8. Там же.

9. Там же. Д. 3. Л. 3.

10. Там же.

11. Там же.

12. См. Соколовская О.В. Из истории дипломатических отношений между СССР и Грецией // Политические, общественные и культурные связи народов СССР и Греции (XIX—XX вв.). Балканские исследования. Вып. 11. М. 1989.

13. АВПРФ. Ф. Референтура. 84. Оп. 5. П. 2. Д. 1. Л. 7.

14. Там же. Л. 32.

15. Там же. Л. 10.

16. АВПРФ. Ф. Референтура. 84. Оп. 7. П. 4. Д. 6. ЛЛ. 44—4Б.

17. Там же. Л. 57.

18. АВПРФ. Ф. Референтура. 84. Оп. 7. П. 4. Д. 6. Л. 17.

19. Там же. Л. 30.

20. Там же. Л. 59.

21. Там же. Л. 61.

22. Там же. Л. 62.

23. Там же.

24. Там же.

25. АВПРФ. Ф. Референтура. 084. Оп. 8. П. 3. Д. 113. ЛЛ. 12—16.

26. Соколовская О.В. Из истории советско-греческого Торгового договора о торговле и мореплавании 1929 г. // Греция — Россия. Тысячелетие связей. Афины. 1995. С. 155—166.

27. АВПРФ. Ф. Референтура. 084. Оп. 9. П. 115. Д. 1. Л. 11.

28. Там же. Оп. 12. П. 119. Д. 3. Л. 88.

29. Там же. Л. 29.

30. АВПРФ. Ф. Референтура. 84. Оп. 18. П. 13. Д. 1. Л. 38.

31. Там же. Л. 219.

32. АВПРФ. Ф. Референтура. 084. Оп. 16. П. 300. Д. 125. ЛЛ. 29—31.

33. Там же. Оп. 19. П. 14. Д. 6. Л. 1.

34. Там же. Оп. 17. П. 2. Д. 126. Л. 30.

35. Там же. Оп. 20. П. 15. Д. 3. Л. 89.

36. Там же. Л. 65.

37. Там же. Оп. 19. П. 14. Д. 6. Л. 1.

38. Там же. Оп. 18. П. 128. Д. 3. Л. 4.

39. Там же.

40. Там же.

41. Там же. Оп. 20. П. 15. Д. 2. Л. 50.

42. Там же.

43. Там же.

44. АВПРФ. Ф. Референтура. 84. Оп. 18. П. 128. Д. 328. Л. 8.

45. Там же. Д. 329. Л. 18.

46. АВПРФ. Ф. Референтура. 84. Оп. 21. П. 16. Д. 3. Л. 53.

47. Там же. Л.83.

48. Там же. Оп. 21. П. 2-а. Д. 16.