Ю.Д. Пряхин. Некоторые аспекты появления в Крыму Греческого пехотного полка, его размещения в Балаклаве, службы воинов-греков

До сих пор в истории переселения в Керчь-Еникале в 1775 г. Албанского (Греческого) войска после завершения Русско-турецкой войны 1768—1774 гг., формирования из его состава Греческого пехотного полка, размещения его в Балаклаве, а также в вопросах организации повседневной и боевой деятельности воинов-греков, на наш взгляд, все еще немало белых пятен, неопубликованных документов, забытых подробностей и деталей. Это, несомненно, являет собой не до конца изученный исторический пласт, способный и сегодня вызывать немалый интерес у серьезных исследователей, любителей истории, как в России, так и на Украине и в Греции.

Хорошо известно, что греки-повстанцы проявляли храбрость и упорство, участвуя в большинстве морских и сухопутных сражений на Средиземноморье, в ходе Русско-турецкой войны 1768—1774 гг. Отличились во взятии турецких приморских крепостей в Мореи, в освобождении островов Архипелага, в захвате турецких торговых судов, в знаменитом Чесменском сражении, полностью уничтожившего турецкий флот в Эгейском море, и в других сражениях войны. За свои боевые заслуги они щедро поощрялись командованием, Высочайше награждались: получали офицерские чины, российские ордена и медали, денежные поощрения¹.

После заключения в 1774 г. Кючук-Кайнарджийского мира все острова Греческого архипелага, в том числе и те из них, жители которых приняли российское подданство (это около 20 островов. — Ю.П.), были возвращены Оттоманской Порте. При этом Порта официально приняла российские условия: «не мстить жителям, не стеснять христианского вероисповедования, не взыскивать повинности за время их пребывания под властью России (в российском подданстве. — Ю.П.), дозволить желающим переселиться в другие места»². Однако русское командование в Средиземноморском регионе понимало, что репрессии против бывших повстанцев-христиан под прикрытием надуманных поводов неминуемы.

Во всей остроте встал вопрос о судьбе бойцов «Албанского (Греческого) войска» и их семей, а также жителей Архипелага — активных участников борьбы с турками.

Наряду с этим, и сами греки справедливо предполагали, что после ухода российского флота из Архипелага их неминуемо ждет мщение со стороны турок, жестокие репрессии. Поэтому, с целью сохранения своих жизней и семей они готовы были покинуть родные места, бросить нажитое имущество, свои дома и уйти на российских кораблях к единоверцам, в новые места жительства, под защиту и покровительство России, стать беженцами-переселенцами.

Следует заметить, что опасения греков-христиан вскоре полностью подтвердились. Многие из оставшихся на месте жителей островов, особенно из числа воевавших против турок, сотрудничавших с российскими моряками, принявших российское подданство, подверглись жестокому преследованию: были осуждены, лишались имущества, земель, своих домов, свободы, нередко и самой жизни. И такие явления были повсеместны, несмотря на прежние официальные заверенья турецких властей.

Представляет несомненный интерес условия, на которых греки решились покинуть Родину, переписка, связанная с подготовкой и вывозом в Крым греков на кораблях российского флота.

26 декабря 1774 г. граф А.Г. Орлов-Чесменский информирует императрицу из Пизы о начале переговоров с турецкими властями «о скорейшем пропуске наших судов» в Черное море, о своих действиях по переселению архипелагских греков и их семей в Крым. В своем письме А. Орлов сообщает Екатерине II «приказано от меня вице-адмиралу Елманову всех желающих переселиться под покровительство Вашего Императорского Высочества сажать на суда, сколько поместиться может, и отсылать их в завоеванные места, принадлежащие Вашему Императорскому Величеству, снабдя при этом довольным числом провианта и письмами к начальникам тех мест, чтобы оные приняты были как подданные российские, и я надеюсь, Всемилостивейшая Государыня, что со временем многие переселятся во оную страну, а более всего будет зависеть от начала, когда первым удастся»³.

Весной 1775 г. Екатерина II подчеркнуто благосклонно и с «особым вниманием» принимает депутацию греков во главе с майором Константином Георгия и капитаном Стефаном Мавромихали. На имя графа А.Г. Орлова-Чесменского следует Высочайший рескрипт от 28 марта 1775 г., дававший переселенцам значительные льготы и преимущества. Так, грекам-переселенцам было обещано: обеспечить «в Отечестве нашем прочное и полезнейшее со всем семейством их пристанище»; учредить в Керчь-Еникале «свободный и вольный в тех местах порт»; строительство за счет казны домов и храмов. А также освобождение от уплаты налогов на 30 лет, от постоев и содержания почты в мирное время. Обещано также создание казенного госпиталя и аптеки «для сохранения здоровья», с «потребным числом медицинских служителей» и многое другое⁴.

Вскоре грекам-воинам были официально доведены и разъяснены установленные переселенцам льготы, «сделано объявление, ежели хотят ехать в Крым с женами и их родом, то для отвозу их суда с провиантом готовы»⁵.

Раскрывает, уточняет детали подготовки и осуществления этой необычной морской операции переписка и действия флотского командования, отраженные в архивных документах. Так, в своем письме от 23 марта 1775 г. вице-адмирал А.В. Елманов, сменивший адмирала Г.А. Спиридова на посту командующего Архипелагской экспедицией, информирует вице-адмирала А.Н. Сенявина, находившегося в Керчи, что «граф Алексей Григорьевич Орлов препоруча мне управление в Архипелаге флота и распоряжение дел, прошлаго 1774 года, августа от 9, повелеть соизволил, чтоб из греков и албанцев, которые пожелают в Россию, забирать на корабли больше молодых и прочных к службе или поселению, а обнадеживаниев им более никаких не давать, как только следующие:

1. Что они все, как единоверные с нами не будут оставлены, и никогда не укреплены навсегда, имея свою вольность;

2. Желающие поселиться, будут все выгоды иметь равно с российскими;

3. Буде пожелают в службу, тогда будут приниманы;

4. Ежели кому, как в службе, так и в России не захочется остаться, таковые будут отпускаемы по их желаниям»⁶.

Даже ознакомившись позднее с содержанием рескрипта Екатерины II от 28 марта 1775 г., предоставившим в 21-ом пункте более значительные льготы и привилегии переселенцам-воинам, чем это объявлялось прежде флотским командованием, многие греки все же сомневались, мучительно колебались. Весьма болезненным и трудным было расставание с Родиной, с родными и близкими, с привычным укладом и образом жизни. Все это задерживало уход боевых кораблей Архипелагской экспедиции на Балтику, в Россию в соответствии с условиями мирного договора, с определенными им сроками.

В накалившейся до придела обстановке, весьма твердо и категорично звучал приказ главнокомандующего графа А. Орлова вице-адмиралу А.В. Елманову передать грекам: «буде ехать хотят, так ехали б, а из того буде поупрямятся, оставить им на волю и распустить всех несмотря уж ни на что», а самому с эскадрой «нимало не мешкая выходить из Архипелага»⁷. Только тогда, отбросив последние колебания, многие греки поспешили на давно готовые к выходу корабли, получив установленное им довольствие, денежное жалованье, а «сверх того и впредь на два месяца».

Весьма сложным для флотского командования, направившего для этих целей в Константинополь «бригадира-флота капитана Борисова», оказалось получение согласия Оттоманской Порты на проход через проливы российских военных кораблей с греческими переселенцами на борту, ибо это расценивалось Портою как серьезное государственное унижение, как одностороннее действие, не оговоренное условиями мирного договора⁸.

Об этом можно судить в частности из письма российского поверенного в делах в Константинополе полковника Петерсона, направленного в Архипелаг на имя вице-адмирала А. Елманова, а также из реляции генерал-фельдмаршала графа А.А. Румянцева Екатерине II.

В письме к адмиралу Елманову, полковник Петерсон просил неукоснительно исполнять оговоренные и согласованные дипломатами просьбы турецких властей и тем избавить их «от поношения и стыда видеть подданных своих во время, как еще ненависть от войны не простыла, пред глазами Государя и в виду всей нации проезжающих чрез самую столицу, для поселения в чужой земле, а как сего в Трактате нет, то Порта, хотя и не согласна о таковом пропуске подданных ея, но не будет же со сторону ея и воспрещения, токмо бы то было не поносительным для нея образом исполнено»⁹.

Таким образом, турецкие власти прямо ставили вопрос о маскировке прохода русских военных кораблей и провоза на них своих подданных в Черное море, для поселения их в Крыму. Указанные и другие просьбы Оттоманской Порты в целом были удовлетворены. В результате активных переговоров, все детали прохода российских кораблей через проливы были согласованы. Это позволило российскому командованию, уже в марте 1775 г., отправить в Керчь два первых боевых корабля с 270-ю переселенцами: фрегаты «Почтальон» и «Архипелаг», замаскированных под купеческие суда. А в мае, значительно задержав выход всего флота на Балтику, ушли еще одиннадцать кораблей с беженцами, также замаскированные под купеческие суда под конвоем фрегата «Африка». Охранял суда в Эгейском море и обеспечивал проход проливов еще один корабль, фрегат «Наталия»¹⁰. Выполнив поставленную им задачу, фрегаты возвратились к эскадре, убывавшей на Балтику, к российским берегам.

Среди командиров замаскированных боевых кораблей, осуществлявших переход в Керчь с беженцами на борту, были и греки. Так, например, фрегатом «Святой Николай» командовал Георгий Карандино, а фрегатом «Победа» Николай Кумани, впоследствии отважный командир линейного корабля во флоте адмирала Ф.Ф. Ушакова, участник многих победных морских сражений, контр-адмирал российского флота¹¹.

По архивным данным в Керчь в целом благополучно, хотя и не без происшествий, прибыло свыше двух тысяч человек.

В то время плавание на парусных кораблях из Эгейского в Черное море, особенно в район Керченского пролива, считалось достаточно продолжительным, трудным и опасным, что и подтвердилось в ходе перехода судов с переселенцами в порт назначения — Керчь.

Так, например, одиннадцать судов с беженцами были вынуждены сделать незапланированную остановку у острова Тенедос из-за обнаружения сильной течи у некоторых транспортов, «оказались оные суда гнилыми». Казалось бы безвыходную обстановку сумел разрядить греческий судовладелец и капитан Иероним Витали, волонтер на русской военно-морской службе, лейтенант флота, возвращавшийся после выполнения заданий командования из Константинополя и нашедший стоянку российских кораблей. С целью спасения соотечественников Иероним Витали совершает благороднейший поступок. Он безвозмездно передает свое судно в распоряжение россиян, «...принужден я, — пишет он об этом Екатерине II в своем прошении в 1776 г., — с тех судов людей и екипаж перегрузить на свое судно, дабы оная эскадра не могла потерять своего времени, отправил в Черное море»¹². Сам же лейтенант И. Витали перешел на фрегат «Африка» и на нем прибыл на Балтику, в российские порты.

Черное море встретило суда с переселенцами сурово. Пришлось им испытать и штормовой ветер, и огромные волны, и изнурительную качку, а некоторым и кораблекрушение. Так, фрегат «Победа» под командованием Николая Кумани, опытнейшего моряка, проверенного в морских походах и сражениях капитана, в Черном море на переходе Константинополь-Керчь был застигнут сильным штормом, долго боролся со стихией, потерял такелаж и 6 сентября 1775 г. сел на мель и был сильно разбит волнами у Балаклавы. Благодаря умелым и отважным действиям капитана фрегата Н. Кумани и его экипажа удалось спасти всех пассажиров, «которых и привез в Ениколь благополучно» опытный флотский командир-грек¹³.

Задолго до прибытия переселенцев Керчь-Еникальским местным военным властям было строжайше предписано: «равномерно принимать, поступать по предписаниям..., дабы служащие не имели в провианте и в квартирах нужды, а вольнопоселяющимся фамилиям, которые объявят купечество, хлебопашество или же ремесло и художество, дать места и, на первый случай квартиры, которые непременно им будут нужны...»¹⁴

Однако, реальная обстановка оказалась намного сложней, и не было возможности все делать так, как было заранее предписано.

В своих рапортах командованию от 21 и 30 мая 1775 г. полковник Ступишин сообщает о прибытии и размещении в крепости Еникале первой партии переселенцев. Керченская крепость, весьма обветшавшая, частично полуразрушенная, характеризовалась мало надежной в военном отношении. «...замок, так и стены крепости весьма в ветхом состоянии и нападения всегдашнего ожидать надлежит», — объяснял свое решение князю Г. Потемкину полковник Ступишин¹⁵.

Действительно, только более надежные еникальские крепостные стены могли дать приют и защитить, прибывших 18 мая 1775 г. в порт Керчь на фрегатах «Архипелаг» и «Почтальон» 270 переселенцев: майора — Георгия Дуси; трех капитанов: Анастасия Метакса, Яниса Посполитаки, Сидорса Пени; четырех порутчиков, девяти прапорщиков (знаменосцев), 30-ти десятников, 143-х рядовых. Всего 190 воинов. А также прибывших с ними «жен и родственников мужского пола 20, женского пола 60» человек¹⁶.

По мере постепенного подхода остальных кораблей с переселенцами самыми острыми стали проблемы обеспечения жильем, топливом и продовольствием прибывших людей. Разрушенные турками при уходе, разграбленные татарами жилые дома использовать без серьезного ремонта было невозможно. На это обстоятельство в один голос постоянно указывали в своих донесениях воинские начальники всех рангов, настаивая на организации доставки строительных материалов, топлива и дополнительного продовольствия, выделения необходимых денежных средств, для осуществления ремонтных и строительных работ, укрепления крепостей, налаживания жизни переселенцев в соответствии с пунктами Высочайшего рескрипта.

Еще в декабре 1774 г. командующей 2-й российской армией в Крыму князь В.М. Долгорукий, анализируя обстановку в Керчи-Еникале, докладывал Г.А. Потемкину: «...ежели какое заведение по укреплению Керчи и Яниколя располагать изволите, то наверное и люди и материалы неотменно туда доставлены быть должны, поелику нет там ни бревна ни доски...»¹⁷.

Командование стремилось наладить коммуникации, по которым бы в обе крепости поступал лес, топливо, продовольствие, боеприпасы, воинская амуниция, медикаменты и другое имущество, необходимое для российских гарнизонов, а затем и для прибывших переселенцев, но сделать это было чрезвычайно сложно.

Трудности доставки грузов сухопутным путем через территорию Крыма объяснялись сложностью обстановки на полуострове: недоброжелательностью татарского населения, разжигаемого сторонниками Оттоманской Порты, агентами турецких властей, мусульманским духовенством, соперничавшими группировками, боровшимися за власть и другими обстоятельствами. Все это провоцировало нападения на российские транспортные караваны, «разбойнические нападения на проезжающих», несмотря на то, и это видно из докладов керченского командования, что «везены оныя были на наемных татарских повозках», как того требовали подписанные соглашения с крымским ханством, и двигались они «со специальными татарскими провожатыми и ханской охраной»¹⁸.

В конечном счете, все это предопределило необходимость налаживания морских перевозок от Петровской крепости и Таганрога, что также было непростым, весьма дорогостоящим делом; потребовало выделения специальных сил и дополнительных средств¹⁹.

Таким образом, можно заключить, что, несмотря на Высочайшие повеления, Керчь и Еникале не сумели в полной мере подготовить к приему переселенцев-греков и к содержанию потребного количества российских войск. Это вызвало целый ряд серьезных трудностей в обустройстве и жизнеобеспечении прибывших, недовольство многих греков, посчитавших себя обманутыми, жалоб в адрес князя Г.А. Потемкина, императрицы. Стихийным проявлением недовольства греков стали побеги из Керчи и Еникале уже летом 1776 г. и образование, с вынужденного согласия властей, греческих поселений в Збурьевском ретраншаменте и в Кинбурне²⁰. Вместе с тем, все желающие могли переселиться в Таганрог и размещались в зданиях, где прежде был расквартирован казачий полк.

Часть самовольно покинувших Керчь-Еникале сумели добраться до Кефе и Козлова, сели на купеческие корабли и отправились в Варну и Константинополь «искать у Порты прощения, кои все там и погибли»²¹.

Оценив сложившуюся обстановку, военный губернатор Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний князь Г.А. Потемкин 9 июля 1776 г. обратился к Екатерине II с просьбой увеличить ассигнования на нужды греков. В своем письме он пишет императрице: «...приемлю смелость поднесть Высочайшему рассмотрению краткую ведомость о потребной для них по настоящему числу людей сумме, как ежегодному отпуску, так и единовременному на построение всех нужных зданий». Следует заметить, что выделение средств, просимых Г.А. Потемкиным, было императрицей утверждено. С 1776 г. на нужды греческих переселенцев, размещенных в Керчь-Еникале, Таганроге стало выделяться ежегодно не 50, а 72 тысячи рублей. Кроме того единовременно было отпущено еще 64 тысячи на строительство необходимых зданий и сооружений²².

Все это значительно облегчило материальное положение греков и сняло многие проблемы переселенцев, ускорило их обустройство в местах нового жительства. 2 августа 1776 г. губернатор-князь Г.А. Потемкин своим ордером требует от местных властей «...устремить все силы и возможности к успокоению в пределах Ея Императорского Величества сих прославленных воинов, доставлением им наилучших к жизни выгод...», то есть добиться безусловного выполнения Высочайшего рескрипта от 28 марта 1775 г.

Вскоре грекам-воинам, сохранившим свою военную структуру и ее боеготовность, представилась возможность на деле продемонстрировать свою преданность российскому престолу, свои боевые качества. В конце 1777 — начале 1778 гг. «до 600 человек, из числа оставшихся к тому времени в Еникале», приняли участие в подавлении антироссийского бунта татар. Их действия в ходе подавления мятежа, были высоко оценены командованием: «...невозможно иметь более мужества, отважности и усердия к службе, — отмечал генерал-майор П.С. Потемкин, — колико оное войско изъявило»²³. Боевые качества греков произвели впечатление и были оценены. Особо отличившиеся в боях были поощрены вице-президентом Военной коллегии князем Г. Потемкиным, отмечены также и Высочайшими наградами. Вместе с тем, было решено из воинов Албанского (Греческого) войска, оказавшего «так много услуг» и «ревностное к Высочайшей службе усердие», создать воинскую часть, соответствующую принятым в империи армейским структурам и положениям, требованиям воинских уставов.

3 августа 1779 г. Екатерина II утвердила проект Военной Коллегии, предоставленный генерал-аншефом, Светлейшим князем Г.А. Потемкиным, о порядке и сроках формирования Греческого пехотного полка в составе 1762 человек. Основу его должны были составить греки-переселенцы, все еще числившиеся в составе Албанского (Греческого) войска, способные по своему возрасту и состоянию здоровья носить оружие, служить в армии, решать, поставленные им боевые задачи.

Как это видно из документов, целью создания данного полка было: «с одной стороны, вознаградить службу тех греков, кои в Архипелаге сражались за Россию и доставить им пристанище, с другой, чтобы посредством их умножить и число полезных поселян»²⁴. Вместе с тем, предполагалось в полной мере использовать боевые качества греков, их выучку, желание и способность нести воинскую службу, готовность к боевым действиям, в том числе и в горнолесистых, прибрежных районах Крыма, в условиях почти полного бездорожья, характерного для данных районов полуострова.

Формирование полка было поручено полковнику Дмитрову, штаб-квартирой определен форштадт г. Таганрога. Здесь и шло его комплектование с конца 1779 по 1783 гг. К сентябрю 1779 г. в списках греческого войска оставалось немногим более одной тысячи воинов, из них — 102 офицера.

Из которых: в Керчь-Еникале размещалось 592 человека, в Таганроге — 288, в Збурьевском ретраншаменте — 130 солдат и офицеров, из коих 28 находились в «дальних отлучках», в поездках за своими семьями²⁵. В силу ряда обстоятельств и прежде всего отсутствия необходимого контингента, в полку вместо 12 было сформировано 8 рот, носивших названия: Афинская, Спартанская, Коринфская, Македонская и другие. Общая численность греческого пехотного полка не превышала в период завершения комплектования 850 человек. Числился он в составе иррегулярных войск, находился в подчинении Новороссийского генерал-губернатора и, после своего сформирования прибыл в г. Керчь, где продолжил готовиться к выполнению определенных ему задач.

В феврале 1783 г. крымский хан Шагин-Гирей отказался от престола в пользу России, а 8 апреля того же года, Манифестом Екатерины II Крым был присоединен к Российской империи. Достаточно скоро Оттоманская Порта, оценив обстановку и свои возможности, смирилась и официально признала присоединение Крыма к России. 2 февраля 1784 г. указом императрицы была учреждена область Таврическая под управлением князя Г.А. Потемкина. Высочайшей наградой ему за присоединение Крыма к России стали чин генерал-фельдмаршала и должность президента Военной коллегии.

Указ императрицы от 10 февраля 1784 г. «Об устройстве новых укреплений по границам Екатеринославской губернии» определил судьбу Греческого пехотного полка. Он предписывал правителю области Таврической генерал-фельдмаршалу Г.А. Потемкину: «Балаклаву исправя, как она есть, содержать ее поселенным тут греческим войском».

Таким образом, Высочайше было определено: поручить грекам охрану южной части Крыма и тем обеспечить защиту побережья от возможной высадки турецкого десанта. Полк должен был владеть обстановкой, предупреждать местные конфликты, проявление недовольства властями, не допускать впредь новых, общекрымских мятежей местных татар.

Императрица запретила иметь в Балаклаве недвижимость лицам, не принадлежащим к греческому войску, установила выделить всем воинам-грекам землю с правом пожизненного пользования: командиру полка — 240 десятин, офицерам — по 60, нижним чинам — по 20 десятин земли. Греки-воины и их семьи были освобождены от обязательных податей.

В соответствии с повелением Екатерины II, вновь созданный Греческий пехотный полк, в середине 1784 г. из Керчи направился на вновь определенное ему место постоянной дислокации в город Балаклаву и его окрестности. Оставаясь в составе иррегулярных войск и подчиняясь правителю области Таврической, греческий полк, находясь в Балаклаве, должен был решать следующие основные задачи: нести кордонную службу, охранять южное побережье Крыма от Севастополя до Феодосии, осуществлять «надзор за порядком на полуострове». А с началом войны направлять часть своих сил на корабли флота в качестве десанта, что и имело место во время Русско-турецких войн.

Приходилось полку выполнять и другие задачи, поставленные командованием. Например, создавать военные, охранные карантинные цепи вокруг территорий в Крыму, где возникали очаги эпидемий холеры и чумы, чтобы предотвратить дальнейшее распространение на другие территории России опаснейших, заразных заболеваний.

Благодаря тому, что греки сравнительно быстро освоили татарский язык, уклад жизни татарского народа, их обычаи и традиции, а также хорошо изучили местность, подразделениям греческого полка удавалось своевременно выявлять и пресекать факты неповиновения властям, предотвращать попытки вооруженных восстаний татарского населения. Так, например, в 1812 г. командир греческого батальона майор Феодосий Ревелиоти с небольшим отрядом греков сумел практически бескровно разогнать пытавшихся поднять мятеж значительную группу вооруженных татар, захватить при этом организаторов и наиболее активных подстрекателей восстания. Затем, как отмечают документы, «многих из них предав в руки правосудия и положив конец возникшим беспорядкам», майор Ревелиоти без потерь успешно выполнил непростую задачу, возложенную на подчиненный ему греческий батальон.

Штаб иррегулярной греческой воинской части, командование и необходимые вспомогательные структуры располагались в Балаклаве. Воины полка, семьи офицеров и солдат, прибывавшие переселенцы составили подавляющую часть населения города и близ лежащих сел, оставленных местными греками при их переселении в район Мариуполя. Так, в Балаклаве и ее ближайших окрестностях, в селах Карань, Кадыкой, Камары, Керменчук, Лаки и селе Аутка (Южный берег Крыма. — Ю.П.) появились специфические, военизированные поселения греков. Во всех из них греки создали приходы, восстановили православные церкви во имя прежних святых, где и начались регулярные богослужения.

В свободное от службы время греки, получившие наделы земли, активно занимались сельским хозяйством, садоводством, виноградарством, виноделием, различными национальными ремеслами, рыболовством, торговлей и другим мирным трудом, что не возбранялось и даже приветствовались командованием. Так, своим Ордером от 1786 г. князь Г.А. Потемкин одобрил, например, желание премьер-майора К. Чапони «завести шелковый завод». Приветствовались и различные другие хозяйственные инициативы греков-воинов.

Однако не забывалось и основное, служебное предназначение полка. Так, усилиями его командования, от Севастополя до Феодосии была создана сеть постоянно функционирующих наблюдательных постов-пикетов, на которых организованно и бдительно несли кордонную службу воины Балаклавского греческого пехотного полка.

В 1797 г. Балаклавский греческий пехотный полк указом Павла I был реорганизован в Балаклавский греческий батальон, получил статус регулярной воинской части и стал подчиняться военному ведомству. Павел I потребовал от Военной коллегии «вооружить их (греков. — Ю.П.) по их обряду и обмундировать их по их обычаю красным и зеленым», при этом, «оружие и амуницию повелено иметь по-прежнему свои собственные»²⁶. Для подготовки кадров для батальона была создана школа кантонистов.

На основании итогов специальной проверки из состава греческой части, по повелению Павла I, были удалены случайные люди, лица других национальностей, оказавшиеся в ней в силу различных обстоятельств. Греческий батальон был утвержден численностью в 396 человек и состоял из трех рот. Он, как и прежде, успешно нес кордонную службу, участвовал во всех Русско-турецких войнах, направляя большую часть своих сил на корабли Черноморского флота в качестве десанта и абордажных команд.

В них греки зарекомендовали себя как храбрые и умелые воины. Они участвовали во многих сражениях и серьезно отличились в ряде из них. Большинство воинов-греков за время службы были отмечены командованием. Они награждались орденами и медалями, получали очередные чины, денежные и другие поощрения. Среди получивших награды были как офицеры, так и нижние чины. Так, например, Ордером Г.А. Потемкина от 19 февраля 1791 г. были награждены 400 нижних чинов батальона, «бывших, — как отмечал Ордер, — в прошлом 1790 году в неоднократных с неприятелем сражениях флота севастопольского». Все они получили «на каждого по одному рублю». И это было почетное и весомое по тем временам поощрение.

Активно участвовал греческий батальон и в Крымской (Восточной) войне 1853—1856 гг., где опять отличился во многих сражениях, особенно при защите Балаклавы, в охране южного берега Крыма, не допустив высадки вражеских агентов и десантов.

Около 75 лет греки-воины добросовестно служили России. Они бдительно несли службу по охране южного берега Крыма, активно участвовали в войнах, ответственно и умело выполняли и другие, возлагавшиеся на них боевые задачи.

Завершили свою служебную деятельность греки с почетом в 1859 г., когда, указом императора Александра II, прославленный Балаклавский греческий батальон был расформирован²⁷.

В заключение можно сделать следующие обобщения и выводы:

— появление в Крыму греков-воинов явилось одним из закономерных итогов, завершившейся в 1774 г. Русско-турецкой войны. Судьба большинства греков, прибывших из Архипелага в 1775 г. в Крым, складывалась нелегко, в серьезных трудностях и лишениях, но в целом достаточно благополучно;

— греки из состава Албанского (Греческого) войска в своем подавляющем большинстве посвятили себя воинской службе. Они продолжили ее в составе Греческого пехотного полка, затем Балаклавского греческого батальона и до преклонных лет самоотверженно служили России, были активными участниками всех прошедших войн, в которых отличили себя мужеством и храбростью, явились основателями российской ветви своих фамилий;

— в силу различных причин и обстоятельств, прибывшие в Керчь воины Албанского (Греческого) войска расселились в ряде мест Крыма, Северного Причерноморья, Приазовья, образовав достаточно крупные греческие общины (поселения) в районах городов: Керчь-Еникале, Балаклава, Таганрог, Херсон; селений: Збурьевск, Кинбурн и других, которые стали притягательными центрами для новых переселенцев из Оттоманской Порты;

— греки-воины из батальона, дислоцировавшегося в Балаклаве, не утратили своей национальной самобытности, своей духовности, бережно сохраняли свой язык, традиции и обычаи, элементы национального быта, традиционные ремесла и занятия своего народа;

— отношения греков-воинов с местным населением в целом были доброжелательны, строились на основе законов Российской империи, что обеспечивало взаимопонимание лиц различных национальностей, поддержание порядка и правил их совместного проживания, установленных в империи, выполнение всех требований местных властей;

— губернские власти, командование, мобилизуя воинов-греков на добросовестное выполнение воинских обязанностей, вместе с тем стремилось приобщить греков и к мирному труду, к работе на земле, к землепашеству, садоводству, виноградарству, поощряли национальные промыслы, рыболовство, торговую деятельность;

— из числа архипелажских переселенцев, многим из которых довелось служить также и в Балаклаве, вышло немало замечательных, известных личностей, вошедших в историю России, ее флота. Среди них можно назвать имена: Ламбро Кацони, Николая Кумани, Ивана Анастаси, Георгия Карандино, Ивана Варваци, Стефана Мавромихали, Евстафия Сарандинаки, Михаила Чефалиано и многих, многих других. О славных делах и непростой жизни этих людей, их заслугах перед Россией и Грецией, несомненно, еще расскажут историки.

Примечания

1. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 383. Оп. 29. Д. 216, Л. 3; Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 227. Оп. 1. Д. 30. ЛЛ. 101—102.

2. Записки гидрографического департамента Морского министерства. СПб., 1849. Ч. VII. С. 391.

3. Материалы для истории русского флота. СПб., 1888.4. 12. С. 250—252.

4. РГИА. Ф. 1409. Оп. 1. Д. 2713. ЛЛ. 3—5; Ф. 383. Оп. 29. Д. 947. ЛЛ. 11—13.

5. Материалы для истории русского флота. С. 301.

6. РГА ВМФ. Ф. 172. Оп. 1. Д. 413. Л. 61.

7. Материалы для истории русского флота. С. 301.

8. РГИА. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 3. Л. 286.

9. РГА ВМФ. Ф. 172. Оп. 1. Д. 413. Л. 61; РГИА. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 3. Л. 286.

10. РГИА. Ф. 1146. Оп. 1. Д. 3. Л. 286.

11. РГА ВМФ. Ф. 406. Оп. 7. Д. 12. ЛЛ. 195—196; Д. 30. ЛЛ. 941—945.

12. Там же. Ф. 212. Оп. 4. Д. 74. ЛЛ. 195—196.

13. Там же. Ф. 406. Оп. 7. Д. 30. Л. 941; Ф. 172. Оп. 1. Д. 413. ЛЛ. 141—144.

14. Известия Таврической ученой архивной комиссии (ИТУАК). Симферополь.1907. № 41. С. 15; РТА ВМФ. Ф. 172. Оп. 1. Д. 413. Л. 62.

15. Российский государственный Военно-исторический архив (РГ ВИА). Ф. 52. Оп. 1. Д. 110. Л. 72.

16. РГА ВМФ. Ф.172. Оп. 1. Д. 413. Л. 66.

17. ИТУАК. Симферополь. 1914. № 51. С. 44—45.

18. Там же. С. 17,46.

19. РГА ВМФ. Ф. 227. Оп. 1. Д. 39. ЛЛ. 38, 44.

20. РГ ВИА. Ф. 52. Оп. 1. Д. 106. Ч. 2. ЛЛ. 17—19, 21.

21. РГИА. Ф. 383. Оп. 29. Д. 927. Л. 36.

22. Записки Одесского общества истории и древностей (ЗООИиД). Одесса. 1872. Т. 3. С. 210.

23. РГИА. Ф. 383. Оп. 29. Д. 176. ЛЛ. 82—83; Загорский Е.А. Военная колонизация Новороссийска при Потемкине. Одесса, 1913. С. 31.

24. РГИА. Ф. 383. Оп. 29. Д. 176. Л. 84.

25. РГ ВИА. Ф. 52. Оп. 1. Д. 202. Ч. 3. ЛЛ. 1—2.

26. ЗООИиД. Т. 1. 1844. С. 215—237.

27. РГИА. Ф. 383. Оп. 29. Д. 33098. ЛЛ. 1—4; там же. Д. 176. ЛЛ. 82—83; там же. Ф. 1409. Оп. 1. Д. 2713. ЛЛ. 3—5; РГА ВМФ. Ф. 197. Оп.1. Д. 20. ЛЛ. 1—5.