XV. Светлейший князь Потемкин-Таврический

Князь Григорий Александрович Потемкин весьма интересная историческая личность. Он был после Григория Орлова главным любимцем Екатерины II. Будучи плохим полководцем, он не был лишен здравого ума, получил хорошее образование, но имел большие странности. Сумев войти в полное доверие императрицы, он достиг в ее царствование таких почестей, которых едва ли кто другой дослуживался в России. Так например, когда он куда нибудь приезжал, в пределах государства, ему воздвигали триумфальные арки, — встречали его, как властителя царства. Иностранцы называли его «неслыханным баловнем счастья». Между тем, сам он, — от упоения счастьем, — собой тяготился, томился от пресыщенной жизни. Он считал себя «несчастным» от того, что был необыкновенно счастлив.

Однако, Потемкин не происходил из знатного рода, его предки были польскими шляхтичами, а отец — смоленским помещиком, служившим некогда в гарнизоне капитаном (или майором). Потемкин родился в одном селе Смоленской губернии в 1739 году. Сперва он учился в тамошней семинарии, но оттуда был исключен «за нехождение на лекции». В юности еще он говорил своим товарищам: «я буду или фельдмаршалом, или архиереем»! Нередко он удалялся в монастырь, где удивлял монахов своими познаниями в Богословии...

При восшествии Екатерины II на престол (28 июня 1762 года), он в звании вахмистра, находился в числе немногих лиц, сопровождавших ее из Петергофа в Петербург, а в следующем месяце, на смотру, он ей особенно понравился, как ловкий конногвардеец, и произведен в офицеры. Вскоре он был принят в избранное общество государыни. Затем пошли сами собой чины, ордена и повышения...

Он участвовал в походах против Турции, даже сражался при Ларге и Кагуле, но войска под его личным начальством никогда не отличались успешными действиями. Не смотря на то, он стал первым вельможей в России. Пред ним все преклонялись, даже иностранные государи искали его дружбы. Титул «Светлейшего князя» пожалован ему Римским императором Иосифом II. Сам Потемкин говорил о себе, что он мог быть польским королем или курляндским герцогом, если бы того пожелал. Все его приказы исполнялись наравне с Высочайшими указами. Честолюбию его не было пределов...

Награды он получал исключительные. Независимо от разных первостепенных орденов русских и иностранных, государыня ему разновременно пожаловала саблю с алмазами, свой портрет, сто сорок четыре тысячи рублей родового жалованья¹, при квартире в Зимнем дворце, богатые поместья, деньги без счета, Аничковый дворец. В честь его выбита особая медаль. Он получил фельдмаршальский жезл, осыпанный лаврами и алмазами, кроме того, брильянтовый орден св. Александра Невского сто тысяч руб. на отделку одного его «Таврического дворца», шпагу с брильянтами, брильянтовый венок в 150 тысяч рублей, титул Великого Гетмана казацких войск... Повелевалось даже воздвигнуть ему при жизни памятник в Херсоне, — поставить там в честь его статую, подобно древним грекам, боготворившим своих героев, хотели сшить ему мундир, обложенный брильянтами...

В подаренном ему дворце он давал неслыханные пиршества. ...При всем том, бывал в долгах. Он умер в 1791 году в дороге, в степи Молдавии, недалеко от города Яссы, — на руках своей племянницы графини Браницкой и В.С. Попова, — того самого, который был правителем канцелярии у Долгорукого-Крымского. Он умер от неумеренности в пище и вообще изнурительной болезни, вследствие беспорядочной жизни.

Императрица, узнав о его кончине, сказала: «это был мой ученик, — человек гениальный!». Потеря Потемкина сильно опечалила Екатерину. Хотя после него она приблизила к себе князя Платона Зубова (он также состоял начальником Новороссийских областей, однако постоянно жил в Петербурге), но скорбь об утрате Потемкина была отчасти причиной недолгой после того ее жизни. Внешняя политика при нем, быть может, не довела бы саму императрицу до апоплексического удара.

Для большей характеристики Потемкина, приведу о нем несколько анекдотов.

Через два года после путешествия Екатерины II в Крым, войска Потемкина обложили одно турецкое укрепление². Долго не думая, он послал к паше сказать, чтобы турки сдались без кровопролития. Между тем, приказал приготовить великолепный обед и пригласил к себе особ, составлявших его свиту. Сели уже за стол, а парламентера нет. Потемкин стал тревожиться, постоянно грыз ногти, ничего не ел и беспрестанно спрашивал: «не едет ли посланный?». Обед уже оканчивался и нетерпение его возрастало. Наконец, вбегает адъютант с известием, что парламентер едет.

«Скорей, скорей сюда его!»

Через несколько минут входит, запыхавшись, офицер и подает письмо. Письмо тотчас распечатано. Но вот беда: написано по турецки.

«Скорей переводчика!» вне себя кричит князь. Является переводчик, — «На, читай, да говори скорей: сдается укрепление или нет?»

Переводчик осторожно берет бумагу, читает, оборачивает письмо, вертит им перед своими глазами и молчит.

— «Да говори же скорее: сдается укрепление или нет?» кричит князь в сильном нетерпении.

— Как вашей светлости доложить, медленно отвечает переводчик, я в толк не возьму. Вот изволите видеть: в турецком языке встречаются слова, которые имеют двоякое значение, — утвердительное и отрицательное, — смотря по тому бывает ли поставлена над ними точка или нет. В этом письме находится именно такое слово Если над ним поставлена точка пером, то укрепление не сдается, но если эту точку насидела муха, то на сдачу укрепления паша согласен.

— «Разумеется, насидела муха!» воскликнул Потемкин, и тут же соскабливает чернильную точку ножом, а зачем приказывает подать шампанского.

В тот же день послано было донесение императрице о сдаче этого укрепления, хотя оно перешло к нам только через два дня, — и то после переговоров и обещаний паше подарков.

Однажды Потемкин спросил себе кофе. Адъютант сейчас же пошел приказать. Не прошло и минуты он снова спросил: «что же кофе?». Другой адъютант бросился поторопить. Через несколько секунд, князь с нетерпением опять стал требовать кофе. Все присутствовавшие спешили, один перед другим угодить ему. Наконец, кофе подан. Но Потемкин отвернулся и сказал: «Не надо, я только хотел чего нибудь ожидать, но и этого удовольствия меня лишили!»

Он любил икру, — икра доставлялась ему с курьерами из Урала, рыба — из Астрахани, огурцы — из Нижнего Новгорода, тесто из Калуги, с курьерами же.

Как-то он ухаживал за княгиней К.Ф. Д-вой. В беседе она ему, между прочим, сказала, что ей нравится цыганская пляска. Зная, что в Кавказском корпусе есть два брата Кузьмины, ротмистры, мастера плясать по цыгански, — он приказал их немедленно привезти в Петербург. На балу, где княгиня должна была находиться, сделан был ей сюрприз, одного Кузьмина нарядили цыганкой, а другого цыганом и заставили их перед нею проплясать. Затем их отпустили в свои полки, — с того лишь для них пользой, что посещение столицы ничего им не стоило.

В детстве грамоте он учился у одного дьяка. Этот дьячок, наслышавшись в своей деревенской глуши, что ученик его попал в знатные люди, решился отправиться в Петербург искать его покровительства. Прибыв туда, старик явился в Зимний дворец и потребовал доложить о себе. Его тотчас же ввели в кабинет вельможи. Дьячек хотел было броситься в ноги, но Потемкин удержал его и посадил в кресло.

— Зачем ты прибрел сюда, старина?

— Да вот, ваша светлость, 50 лет Богу служил, а теперь выгнали за неспособностью, говорят, стал дряхл, глух и глуп. Приходится на старости лет побираться мирским подаянием, а я бы еще послужил матушке-царице. Не поможешь ли мне чем нибудь определиться ко двору?

— Ладно, я похлопочу. В какую же должность тебя определить? Разве в придворные дьячки?

— Э, нет, — ты теперь на мой голос не надейся, нынче я петь-то уж того... да и видеть стал плохо, а все таки не хотелось бы даром хлеба есть.

— Трудную, брат, ты мне задал задачу, — сказал, улыбаясь, князь. Куда же тебя примкнуть?... Приходи ко мне завтра, а я подумаю.

На следующий день, проснувшись, Потемкин вспомнил о своем старом учителе. Узнав, что он давно уже сидит в приемной, велел его позвать.

— Ну, старина, я нашел для тебя отличную должность!

— Вот спасибо, ваша светлость, дай Бог тебе здоровья!

— Знаешь Исакиевскую площадь?

— Как не знать, — через нее к тебе тащился.

— Видел монумент Петру Великому?

— Видел.

— Ну, так сходи же туда, посмотри, благополучно ли он стоит на месте? и тотчас мне донеси.

Дьячек в точности исполнил приказание.

— Ну, что? — спросил князь, когда тот возвратился.

— Стоит, ваша светлость!

— Крепко?

— Крепко, ваши светлость!

— Ну, хорошо. Вот ты каждое утро за этим наблюдай и доноси мне, жалованье же тебе производиться будет из моих доходов.

И дьячек до самой смерти исправно исполнял эту должность.

Однажды князь сел за ужин, был весел, любезен, много шутил, но к концу ужина стал задумываться, начал грызть ногти, — что всегда было знаком неудовольствия, — и наконец произнес, «Может-ли быть человек счастливее меня? Все, чего я ни желал, все прихоти мои исполнялись, хотел чинов — имею, орденов — имею, любил играть — проигрывал суммы несчетные, любил праздновать — давал великолепные пиршества, любил покупать имения — имею, любил строиться — построил дворцы, любил дорогие вещи — имею столько, что не один частный человек не имеет так много и таких редкостей, все страсти мои в полной мере выполнялись»... Вслед за этими словами — хлопнул тарелкой об пол и ушел к себе в спальню, где и заперся.

В главной квартире Потемкина в Яссах, в 1789 году, при нем постоянно находились дамы знатнейших фамилий, которые составляли его живой цветник. Говорили, что это был просто военно-походный гарем. Он особенно благоволил к одной из них — жене своего троюродного брата и однофамильца (бывшего начальником войск на Кавказе и отчасти содействовавшего к водворению благоустройства в Крыму). Благодаря красоте этой женщины, Потемкин сильно поддерживал ее мужа по службе. Он исполнял все ее прихоти: устраивал в Яссах блестящие балы, фантастические спектакли, наряжал ее в дорогие ткани, осыпая брильянтами. Щедрые служебные награды и повышения быстро укрощали тех смелых мужей, которые бы вздумали перед всесильным вельможею предъявить свои права на своих жен...

Примечания

1. В 1783 году в кабинет самой императрицы отпускалось 2 200 000 руб., а Потемкину 3 805 934 руб. 36 коп. (из них столовых 36 000 руб.).

2. Должно быть, Бендеры, так как эта крепость сдалась в 1789 г. без выстрела.