III. Принятие татарами магометанской веры. Ограничение ханской власти перед Турцией. Общественный и гаремный быт ханов и татар в мирное время. Их бани и кофейни. Их обычаи

Вскоре после нашествия татар в Тавриду, в том же XIII в., они приняли ислам. Сперва татары придерживались одних лишь обрядов магометанского вероучения, но с конца XV века более укрепились в этой вере, именно с того времени, когда Крым был покорен турками.

В 1475 г., после овладения Кафы турками, хан Менгли-Гирей взят был здесь же в плен и отвезен в Стамбул. Там его принудили дать Магомету II клятву за себя и за своих преемников быть вассалами Турции, он признал за султаном право утверждать и смещать крымских ханов. Ограничив свою власть, Менгли-Гирей обязался также давать, по требованию султана, вспомогательное войско из своих татар, за что султан обещал высылать на содержание их червонцы. Тогда Менгли-Гирея нарядили в почетный кафтан, препоясали саблей, возложили на него чалму и накинули соболью шубу (знаки дарования власти), и отпустили обратно. По прибытии его в Гезлев, он был встречен народом весьма не радушно, потому что допустил над Гиреями господство турецких султанов (1478).

С того именно времени из Турции стали присылать в Крым войска с их пашами. Эти войска обыкновенно стояли в Перекопе, Евпатории и Феодосии. В последнем городе проявлялась главная деятельность турок.

По вступлении татар в пределы Крыма, после набега, со всех сторон, по пути следования, их встречали муллы и старики остававшиеся для охранения жилищ (состоявших из шатров)¹, семейств и скота. Лишь только вступали в свои улусы, тотчас развьючивали коней, верблюдов и пускали их на вольную, сочную пашу, а ограбленное делили между собой, если не успевали того сделать в походе. Много полотен, разных материй, домашней утвари доставалось на долю их женщин и детей. Захваченные у неприятеля земледельческие орудия употреблялись на обработку полей и садов, а для работ брали тех пленных, которые оставались не проданными. Впрочем, земледелием татары мало занимались.

Хана, как предводителя отважного крымского войска, народ встречал с особым торжеством, криками «ур»! (бей, т. е. бей тревогу)², в сопровождении отборных ногайцев и янычар (ханского конвоя), а также «зурны» (азиатской музыки). Когда Гирей приближался к городу Бахчисараю, своей резиденции, тут выступало на встречу все высшее татарское духовенство, с их главой «муфтием», и самые знатные мурзы в богатых кафтанах. Пред главными дворцовыми воротами, обитыми железом, хан слезал с лошади, украшенной золотой сбруей. «Муэдзин» (мазин, — мечетеслужитель), призывавший перед тем магометан на молитву, сходил с минарета³, — высокой, тонкой башни. Муфтий с муллами, придворный ханский штат и народ спешили занять места в ханской дворцовой мечети, украшенной коврами, разноцветными стеклами окон с молитвами на них, а также высокой кафедрой, люстрой звездообразной и обширными хорами. Повелитель правоверных, войдя во дворец и сделав омовение, всходил на свою «маафиль» (хоры), сохранившуюся до этого времени. С его появлением — начиналось вознесение молитв Аллаху и пророку его Магомету за удачный исход набега.

Ханы и вообще татары отличались благочестием в мечетях. По их религии, — всякий, как только вступает в мечеть, должен отказаться от всех мирских помышлений, в мечети обязан держать себя скромно, не оглядываться и ни с кем не заговаривать: он должен всей душой предаться молитве и помнить, что находится в присутствии самого Творца. Во время богослужения, татары становятся рядами, лицом к святилищу (в нише), освещенном толстыми цветными свечами, на медных подсвечниках, старший мулла произносит молитвы, то сидя на коленях, то стоя, то вдруг бросаясь ниц, — и все татары за ним делают тоже, молча и механически.

После молитвы («намаз») хан, в сопровождении ближайших сподвижников и улемов, направлялся в приемный зал, украшенный коврами и мягкими диванами. Там подавали кофе и кальяны, вели разговоры об успехах последнего набега, причем подобострастно восхваляли Гирея, произнося: «Твоя слава да будет вечна!». Вспоминали и подвиги прежних ханов, призывая на имя каждого из них благословение Аллаха. Наконец, по мановению хана, все расходились.

В подобные и другие торжественные случаи было в обычае приводить хану в подарок красавиц «одалык» (любовниц), которых всякий из них охотно принимал в свой «сарай» (у турок — сераль), т. е. во дворец. За такое заботливое к нему внимание, владетель Крыма дарил своим вельможам золото, земли, или же выдавал своих дочерей за их сыновей, и таким образом, более приближал их к своей особе.

Одалык в «гарем» (женское отделение)⁴ привозили с Кавказских берегов морем, высаживали их обыкновенно в безопасной бухте у Гурзуфа⁵ или у подножия «Аю-Даг» (Медведь-горы). Черкешенок и грузинок покупали на родине у их же отцов и братьев, или же просто похищали. За невольниц, которые отличались стройностью, правильными чертами лица, нежным телом и белизной кожи, особенно, если оне, сверх того, владели черными страстными глазами, длинными ресницами и шелковистыми волосами, ханы и беи не щадили золота. Платили также дорого и в тех случаях, когда, при неуспешных набегах на Украину, ощущался в них недостаток.

Черкешенки нисколько не горевали, когда их продавали в неволю, они очень хорошо сознавали, что эта неволя будет усладительна, что их ожидает не тюрьма и цепи, а жилище роскоши, неги..., Даже во время погрузки этого товара на суда и в пути торгаши-евреи всегда обращались с ними осмотрительно и вот почему: ведь цена на одалиск зависела от степени их красоты и здоровья. Поэтому понятно, почему корыстолюбивые барышники принимали все меры, чтобы они не подурнели и не заболели. Их содержали все время в чистых каютах, одевали в хорошие материи, кормили свежей пищею, исполняли далее все их прихоти.

Когда партия этих невольниц прибывала к берегу Крыма, тотчас высылался из Бахчисарая «Ак-меджи-бей» (начальник гарема), для выбора молодых красавиц в ханский гарем. В тоже время и Калга-султан из «Ак-мечеть» (Симферополя)⁶ отправлял своего гаремного смотрителя за этим товаром. Остальных же разбирали мурзы, — каждый по своим средствам.

И вот тянулась по горам длинная вереница двухколесных арб, запряженных буйволами и не менее сильными горными волами. Отобранные красавицы, сидя в этих экипажах и поминутно переваливаясь с боку на бок от глубоких ухабов или крутых скалистых выступов, должны были молчать и не смели жаловаться на неудобства такого путешествия, они даже не роптали на тесноту, на отсутствие свежого воздуха в их одноколках, в которых их почти герметически закрывали от соблазна любопытных. После столь мучительной дороги, доставляли их наконец, под охраной верных всадников, к месту назначения. По сильной скрипучести этих арб, будущий владелец одалисок издали уже слышал их приближение и приготовлялся к их приему.

В гаремах они содержались под присмотром старых надзирательниц, прислуживали им невольницы и евнухи. Здесь им давали воспитание по обычаям века и научали рукоделью, танцам, игре на бубнах, гитаре, — даже чтению и письму. Более любимые получали такие названия: «упоительница», «молодая роза», «украшение сердца», «отрада жизни» и проч. Та из ханских любовниц, которая рожала младенца, получала название «кадыни», а дети именовались «султанами» и «султаншами». Подраставших сыновей своих ханы отправляли в Стамбул или Адрианополь для обучения, или же обыкновенно удаляли от себя на Кавказ, а дочерей, достигших совершеннолетия, нередко 13 лет, выдавали замуж за беев или заслуженных мурз, вместе с приданным, состоявшим из постелей туалетных и других домашних вещей.

Те же одалиски, которые не бывали матерями, или же начинали терять свои прелести, отдавались в гаремы ханских чиновников. Принимая их из ханского дворца, капухалки униженно говорили хану: «Твое такое благоволение доставить нам в этом свете увеселение в высочайшей степени, молим Аллаха о вечности твоей жизни!». Однако, многие из них уклонялись, на сколько было возможно, от этой чести, так как случалось, что эти женщины вскоре забирали в руки своих мужей. Других наложниц, без всякой церемонии, отвозили в мажарах на невольничьи рынки и продавали джеллабам. Таким образом, очищались места для других красавиц. Ханский же гарем должен был возобновляться и освежаться, как цветник весной.

Так как выход из сераля, обнесенного высокими стенами, этим затворницам запрещался, то они находили в нем разные развлечения: наряжаясь в шелковые пестрые материи, атлас и бархат, и украшая себя золотыми уборами, они выходили прогуливаться по ханским садам, защищенным от палящих солнечных лучей величественными тополями, дышали ароматом душистых цветников ив роз и лилий, резвились на зеленых полянках, садились в тень кипарисов, каштанов или в виноградные беседки и, под шум фонтанов, пересказывали арабские фантастические сказки, или же плескались в мраморном бассейне, наполненном прозрачной свежей водой... А повелитель их, тем временем, находясь в особой стеклянной комнате, освежавшейся фонтаном этой воды, незаметно следил за их шалостями и восхищался их красотой...

Меж тем, в дыму кальяна,
На бархате дивана
Небрежно хан лежит.

И вдруг, в порыве счастья,
К предмету сладострастья
Платок его летит...⁷.

В дни рождений ханских детей мать-кадыню одевали в дорогой наряд, убирая ее туалет золотом и алмазами. В такие дни все почетные женщины приносили ей поздравления, усаживаясь на длинные диваны — вдоль стен просторных и светлых комнат гарема. Виновницу праздника сажали на подушки, покрытые шелковой тканью, а одалиски перед нею на богатых персидских коврах плясали и пели, импровизируя разные невинные сцены...

Иногда они выходили на гаремную башню, закрытую со всех сторон густым деревянным переплетом⁸, с вершины ее смотрели на городское движение, а по вечерам оттуда слушали певцов или же любовались разными представлениями акробатов и фокусников, нарочно выписывавшихся ханами для увеселений.

Представления эти давались обыкновенно в большом дворе ханского дворца, куда впускалась и публика. Некоторые ханы держали «альме» (певиц) и «гавазе́» (танцовщиц) — для услаждения кейфа. Эти арфянки совершали столь соблазнительные пляски, при напевах и музыке, что доводили некоторых правоверных до исступления, — и тем вымогали у них ценные подарки.

Таким образом, ханские дамы вовсе не находились в положении рабынь. Однако, часто в гареме красавицы предавались сплетням и ссорам между собой, так что ханам стоило не мало хлопот унимать их.

Жизнь гаремных особ у некоторых беев и мурз была свободнее, они могли выходить из гарема под «чадрой» (покрывалом), посещать базары, лавки и принимать даже гостей, — одних женщин. Но это не мешало сим последним увлекать мурзачек, — последствием чего они иногда уличались в измене, и тогда расправа с ними была коротка: сабля или мешок быстро прекращали их существование.

В гаремах держали прислугу из русских пленниц или таких невольниц, которые покупались на берегах Кавказа. Эти женщины занимались пряжей и помогали своим госпожам в шитье белья, вышиванье шелками и золотом.

Татары, будучи ревнивы, во избежание греха со стороны их возлюбленных с христианскими рабами, нередко обращали последних в вечных холостяков. Но случалось, что некоторые из рабочих-невольников, потеряв всякую надежду на свое освобождение, принимали ислам и роднились с татарами.

Простые татары, большей частью, довольствовались одной женой, а если имели наложниц, то дети их считались законными. При совершении брачного договора («кебин»), непременным условием мужу поставлялось выдавать жене небольшие деньги на баню, для обряда омовения («абдест»). Это условие считалось на столько важным, что жена имела право, через кадия, потребовать от мужа эти деньги, а в случае отказа, даже просить развода⁹. Пользуясь этим обычаем, татарки, в нарядах и с угощением, по два и по три раза в неделю собирались в «гаммам» (общественные бани), где они развлекались, чем только могли, тут они и сплетничали, и совершали разные сделки, интриговали и проч. Бани у них составляли род общественного собрания, как кофейни у их мужей. На базарах они не могли бы так наговориться и пользоваться такой свободой, как в банях.

Бани строились наподобие турецких. Оне разделялись на три помещения: в самом теплом, под сводом с открытыми отдушниками, посетительницы, на каменном полу, мылись в туфлях, у фонтанов с горячей и холодной водой, затем они переходили в среднее, где им подавали белье, оттуда они выходили наконец, в предбанник, всегда отличавшийся изящной обстановкой. Тут воздух освежался фонтаном, а вдоль стен стояли широкие диваны с подушками, на которых татарки отдыхали в полусонном состоянии. Многие из них любили отдавать тело свое во время мытья в распоряжение ловкой баньщицы. — Мужские бани ничем не отличались от женских. Но доступ в женское отделение мужчинам воспрещался под страхом жестокого наказания.

Кофейни же посещались только мужчинами. Оне составляли род ресторанов. Некоторые из кофеен носили название «хан» (гостиниц), потому, что при них имелись обширные дворы для приезжих и особые помещения для ночлега. Некогда такие «ханы» назывались «караван-сараями», тогда в них останавливались караваны с товарами, привозившимися в Тавриду сухим путем из Индии и других отдаленных стран. Правоверные собирались в кофейни, как в клубы, тут они решали торговые сделки, передавали новости, обсуждали разные дела, сидя, поджав ноги, на диванах, играли они в шашки, курили трубки или кальяны, запивая густым кофе. Не вставая с места, слушали певцов дервишей или музыкантов, или же сказочников, иногда весьма увлекавших слушателей, благодаря своей находчивости и мимике, — особенно, когда они рассказывали о проделках жидов. Тем которые любили здесь засиживаться, готовился на их же глазах обед на жаровне, в роде «кебаб», обед подавался на больших медных подносах и ставился перед ними на столиках, вроде табуреток. Ели всегда пальцами, запивая водой, которую черпали из фонтана, находившегося нередко в самой кофейне. Те же, которые отличались особенной неподвижностью, часто оставались в этих кофейнях на ночлег, для чего служили широкие и мягкие диваны.

Ханы и вообще татары бывали гостеприимны. Во время «байрам» (праздника) или же семейных веселых событий, например свадьбы, у ханов и знатных мурз гостям подавали обед, состоявший из разных блюд, состряпанных из говядины, дичи или баранины, подносился десерт: «хальва», «рахат-локум» (утеха горла), кизиль, «узюм», которые запивались «шербетом» (отваром сушенных плодов), или «яуршем» (квашенным молоком)¹⁰, подносился также «махалаби» (кисель из сарачинского пшена, который разрезался и обливался розовыми духами). У бедных же татар употреблялась обыкновенно свежая баранина, «какачь» (провяленная баранина), или же домашняя птица, пирожки, жаренные на овечьем сале, и яйца, а запивали они пищу, кроме воды, бузой («буза» — из просяной муки) или «каймако́м» (из овечьего молока), в летние дни утоляли жажду кумысом.

На свадьбу непременно приглашали на несколько дней музыкантов-цыган, игравших мотивы национальных песен на дудках, с аккомпанементом бубен и барабана¹¹. Этот оркестр составлял «зурну», — своеобразную, пронзительно-дикую музыку, невыносимую для европейского слуха. Под эту музыку татары плясали, выражая разными телодвижениями свои чувства. Как только показывался на скрипучих мажарах длинный поезд с невестой, когда ее везли к жениху в сопровождении женщин и всадников, — тотчас верховые переезжали поезду, дорогу, чтобы получить от жениха какой нибудь «бакшиш» (подарок). Родные молодых и вообще приглашенные на свадьбу дарили невесте шерстяные, бумажные материи и туалетные украшения. Свадьба совершалась, обыкновенно, за счет жениха, который делал подарки и родителям невесты. Свадьба заканчивалась скачками. На скачках молодежь «джигитовала», т. е. упражнялась в стрельбе и сабельной рубке на всем карьере. Хорошие наездники выигрывали призы: верблюда, лошадь, разные ткани. Этими упражнениями они занимались с малых лет — и тем развивали в себе ловкость, которая проявлялась так сильно во время набегов.

С наступлением поста («рамазан»), о чем татары оповещались посредством пушечных выстрелов, все правоверные принимались усердно молиться, по целым дням они ничего не ели, даже не пили воды, не взирая на жаркое время. Не держали они «уразы» (поста) лишь тогда, когда он приходился во время набегов. Но по ночам они не щадили своего желудка и нисколько не уклонялись от развлечений в кофейнях, где слушали разное пение и смотрели на соблазнительных танцовщиц. «Рамазан» продолжался тридцать дней, молились в день по пяти раз, в мечетях ставили цветные восковые свечи, раздавали милостыню, особенно на двадцать седьмую ночь, которая считалась священной. В эту ночь, по преданию, все неодушевленные предметы славят Бога все морские воды ослащаются, и всякая молитва в эти таинственные часы равняется молитвам целого года. «Рамазан» — название девятого арабского месяца, и считается священным по тому, что в течении этого месяца, по словам Магомета, к нему сошел с небес коран, во время беседы с архангелом Гавриилом, в пещере горы Хора, близь Мекки. Пост оканчивался с появлением новой луны.

Во время «Курбан-байрама», продолжавшегося четыре дня, каждый семьянин своеручно резал барана и угощал посетителей, большую часть баранины раздавал он бедным, как милостыню. Под пятницу (т. е. в четверг «джюма-акшамы») общественных развлечений не полагалось. Каждую «джюм'у» (пятницу), которая соответствует нашему воскресенью, правоверные обязательно ходили в мечеть. Хан в эти дни, после молитвы, верхом разъезжал по городу, а следовавший за ним его «казнадар» (казначей) бросал бедным мелкие монеты. В коране говорится: «Молитвы доводят в рай до половины дороги, пост до самых дверей рая, одна только милостыня растворяет райские двери».

Примечания

1. Татары начали строиться только с XVI века, дома строили из бутового камня или плетня, покрывая землею или черепицей.

2. От татар, вероятно, позаимствовано и наше «ура».

3. Правильнее, — «минаре», арабское слово.

4. Сарай, гарем — названия монгольские.

5. Древняя «Гургувита», — здесь была крепость, построенная импер. Юстинианом.

6. Калга-султан — наследник ханского престола. Он имел свой сарай (дворец) в том месте, где теперь предместье Петровское, возле фонтана у подножия диких скал, имеющих вид крепостных стен, на этих скалах стоял стоял укрепленный город Тавро-скифов «Неаполис».

7. Бросить к одалыке платок — сделать вызов.

8. Эта башня называлась «соколиной», потому что в ней под платформой содержались ханские соколы.

9. При разводе, муж должен выдать ей известную сумму денег, согласно брачному договору, и все ее приданное.

10. Самый древний напиток.

11. Бубен и видоизменение его барабан занесены сюда монголами из Азии, где впервые зародилась эта музыка, бубен — первобытный инструмент, он считался даже священным, так как на нем изображались священные предметы (звезды, солнце, разные земные твари).