XI. Коммуникационные пути. Отвод пастбищных мест. Новые маршруты. Состояние почтовых станций и дорог в Таврической губернии во время Крымской войны

Еще в апреле 1855 г. генерал-губернатор Анненков предвидел затруднения с коммуникационными путями, так как 1) «в распоряжении губернатора не было постановлено правил и не определено, какими видимыми знаками удобнее всего было бы разграничить владельческие дачи от тех, которые предназначались собственно для войск; 2) не было объяснено, какие должно принять меры к охранению от покосов пространств, предположенных для пастбищ в известном районе вокруг расположения войск и по обе стороны коммуникационных путей; 3) вместо 5-верстного пространства по обе стороны коммуникационных путей для пастьбы транспортного скота, как это предназначалось прежде, определено только к отводу для сего 1,5 версты по обе стороны дороги. Таковое весьма ограниченное пространство для выпаса скота по транспортным дорогам, по мнению моему, может повлечь к разным беспорядкам и к захвату степей и лугов, предназначаемых к сенокошению, тем более, если от бездождия произойдет засуха». Анненков полагал необходимым назначить еще по крайней мере по одной версте с каждой стороны дороги, так чтобы все пространство с каждой стороны коммуникационных путей простиралось по 2½ версты, а всего по дороге в ширину 5 верст.

Маршруты транспортов с казенным провиантом и другими тяжестями были следующие:

Из Перекопа

1.

2.

Из Геническа

1.

2.

Для отвращения скопления транспортов по двум маршрутам из Геническа к Симферополю и Севастополю, генерал-губернатор Анненков предлагал учредить и третий путь, по местности, прилегающей ближе к западной стороне Сиваша. Эта 3 ветвь была прибавлена.

Граф Адлерберг боялся больших расходов. Пришлось отвести под транспорты и главный перекопский путь. Все-таки вышло дешевле, чем отводить 5-верстное пространство.

Пять землемеров были отправлены для отвода пастбищных мест. Отводились под пастбища луга и выгоны, но не поля, которые должны были оставаться в полном распоряжении владельцев.

Губернатор граф Адлерберг также не ожидал большого успеха от принятых мер к охране владельческих полей небольшими командами, по 5—6 человек, на громадных пространствах от потрав транспортов, в особенности команд подвижных магазинов, которые независимо от главных транспортных дорог следовали, смотря по надобности или произволу, по другим проселочным дорогам и пользовались пастбищами, где и как приходилось. Жалобы на потравы поступали беспрестанно, а скорое и должное удовлетворение по каждой жалобе было невозможно, так как чины земской полиции обременены до крайности.

Для прекращения самовольных потрав и насилий командированы были на пути жандармы и казаки лейб-гвардии крымско-татарского эскадрона.

Коммуникационные пути обозначены были курганчиками. В местах, где дороги сходились, именно у Чонгарского моста возле Перекопа и ниже Айбар, назначены были границы вправо и влево на 2½ версты. Сделана была подобная нарезка и вдоль большой Перекопско-Симферопольской дороги. Нарезка выше этой ширины была признана предводителями дворянств невозможной ввиду положения помещичьих и владельческих дач, садов и огородов. Также нужно было отвести пастбищные места между Каховкою и Перекопом и устроить водопои.

До 1 июля 1855 г. посуточная плата за пастьбу вола и лошади между Перекопом и Симферополем была 3½ к., от Симферополя до Севастополя 6½ к., за Перекопом 2½ к. С июля эту плату положено было удвоить, если не будет дождей.

С 1 июля плату за пастбища полагалось возвысить, по мнению губернатора, по следующим причинам. «Лошади и овцы в Таврической губернии почти круглый год, а в особенности табуны, ходят на подножном корму, и каждый владелец, кроме пастбища, отведенного с весны для пастьбы рогатого скота, лошадей и овец, сберегает значительное, смотря по величине дачи, пространство пастбищ на зиму, по невозможности заготовить достаточное количество сухого корма с одной стороны, а с другой — потому, что табуны постоянно довольствуются подножным кормом, а овцы крымские подвергаются болезням и падежу, если в продолжение зимы не выгонять их, когда позволяет погода, на подножный корм. Эти запасные пастбища оставляются из пространств сенокосных и изобилуют лучшей травою даже во времена засух. Если до 1 июля не будет дождей, писал губернатор, то обыкновенные пастбища будут вытравлены совершенно, не подновляясь свежей подрастающей травой, так что помещики и владельцы принуждены будут израсходовать и запасные пастбища и остаться без подножного корма на зиму для своих табунов, овец, а отчасти и рогатого скота, иногда и в зимнее время выгоняемого на подножный корм при недостатке запасов сухого корма, и этого нельзя не ожидать тем более, что каждый помещик и владелец, при необыкновенно высокой заработной плате, а равно при недостатке рабочих, не будет в состоянии сделать значительные запасы сухого корма на зиму, обязанный чистое сено по назначенной цене уступать в казну, оставив для себя только необходимое количество. Следовательно, если не будет с 1 июля дождей, то для пастьбы казенных волов и лошадей помещики и владельцы должны будут лишиться средств продовольствовать пастбищами собственных лошадей, овец и рогатый скот, а при таких условиях едва ли назначаемая с 1 июля увеличенная плата может оказаться высокою».

Генерал-интендант Затлер был, и по нашему мнению справедливо, против такого условного определения платы, «чего не было ни в одной русской губернии и дунайских княжествах». Тогда губернатор предложил среднюю плату из 3½ и 6 к., т. е. в Крыму 5, а в северных уездах те же 2½ к. Князь Горчаков утвердил. Плата владельцам производилась с 1 июля. Сенокошение вдоль главных путей не воспрещалось. В течение июня производилась 1½ верстная нарезка сенокосов и оценка их. В каждом уезде был учрежден особый комитет по заготовлению сена под председательством предводителя дворянства. Но дело велось медленно. Некоторые землемеры уклонялись от работы, дворяне-депутаты не являлись на оценку. При расчислении десятин комитетами по заготовлению сена и помещиками случалась большая разница. Многие помещики жаловались на неправильную оценку их земель, иные основательно, другие нет. Некоторые земли были пропущены вовсе, особенно в Перекопском уезде (например, Говорова, Коломийцевой, Зубова). При оценке некоторые помещики (Симферопольского уезда), имея в виду высокие цены во время войны, показывали цену, превышавшую стоимость получавшегося ими в прежние годы дохода. Губернатор предложил руководствоваться этими данными, а не торговыми оборотами последнего времени, иметь в виду покрытие убытков, а не дарование ни с чем не сообразных пособий в ущерб казенному интересу. В общем принималась в основание цена 20 к. с пуда, за вычетом ¼ части — платы за уборку. В Симферопольском уезде вознаграждение было значительнее, чем в других. Симферопольский комитет, показавший первоначальную цену 90028 р., потом показал 20848 р. 98 к. (с 11124 десятин), сколько и получил. В Евпаторийском комитете за 5191 десятину определено было вознаграждение в 23359 р. 50 к., но потом уменьшено, согласно заявлению некоторых членов (Цомакнона, Бенардаки и др.), на ¼ и выдано 17519 р. 62½ к. По Перекопскому уезду вместо исчисленных комитетом 49274 р. (за 5500 десятин) губернатор определил 35897 р. 50 к. (по 50 пудов с десятины), а с уменьшением на ¼ в пользу казны — 26923 р. 13 к. Евпаторийский и Перекопский комитеты представили сведения только в 1856 г. В этих уездах не могли даже усвоить посланных им форм для составления описаний и оценок имений, актов и отделывались общими местами: отошло под пути столько-то, оценка такая-то. Губернатор угрожал, что вынужден будет довести до сведения министерства внутренних дел о затруднениях, которые постоянно встречает, в особенности по делу о сенокошении, со стороны дворян Евпаторийского уезда. Поэтому владельцы этих уездов и получили вознаграждение поздно. В Мелитопольском уезде за 1972 десятины 1180 сажен, отошедших под коммуникационный путь, вознаграждение составило 1485 р. 60 к.

По пути от Симферополя до Севастополя не была произведена, как мы уже упоминали, в свое время оценка земель и нареза 1½ верстовой черты, почему уплата вознаграждения владельцам этого уезда затормозилась. Только в 1857 г., вследствие прошения попечителя странноприимного дома Таранова-Белозерова действительного статского советника Княжевича, относительно вознаграждения за земли д. Чистенькой, взялись за этот путь. Дело рассматривалось во временной комиссии для окончания дел бывшего главного штаба 2-й армии, в главном комитете, учрежденном, по Высочайшему повелению, по оказанию вспоможений жителям Новороссийского края, потерпевшим от войны, в военном министерстве — и везде было отказано по формальным причинам (отсутствие жалоб владельцев, производство косьбы в некоторых местах по этому пути, где трава не была помята обозами, и пр.). но наконец нескольким лицам вознаграждение было выдано¹.

В конце декабря 1855 г., во избежание встреч разных команд и скопления большого числа их в маленьких деревнях, составлены были новые маршруты для движения войск, чтобы не назначались для этой цели те пути, по которым отправлялись больные из Симферополя (через Сарабуз, Экибаш, Биюк-Бораш в Перекоп и через Карасубазар в Феодосию), равно и те дороги из Симферополя, по которым возвращались обозы интендантства армии (через Бозгоз и Кучук-Бустерчи в Перекоп). Это облегчало жителей и уравнивало селения в тягости повинности. Новые маршруты были следующие:

1. От Симферополя в Феодосию: колония Розенталь, Карасубазар, Бурундук, Изюмовка, Феодосия.

2. От Симферополя на Чонгарский мост: Каясты и Кангыл-Костель, Ташлы и Конрат, Кодыгай, Чокраклы-Шейх-Эли, Мечетлы-Китай, Тюп-Джанкой, Чонгар.

3. Туда же: Кадыкой, Кырмачи, Султан-Базар, Джангара и Каменчи, Джанкой (Узун-Сакал-Яникой), Мечетлы-Китай, Тюп-Джанкой. Чонгар.

4. От Симферополя в Той-Тебе, где предположено было устроить мост через Сиваш: Шонук, Шибан, Джая Болды Конрат, Джиен-Софу, Эмогазан, Кипчак, Той-Тебе.

5. Туда же: Шонук, Челле, Когенлы, Кара-Чокмак, Алгазы-Конрат, Джарди, Кипчак, Той-Тебе.

6. От Той-Тебе в Феодосию: Кипчак, Аджай, Коктеин, Джаве-Кадыр-Джабу, Дорте, Каранки, Татар Карабай, Кулеш-Мечеть, Феодосия.

7. От Леза в Той-Тебе: Китай, Джан-Болду-Конрат и далее по маршруту № 14.

8. Туда же: Минлерчик, Когенлы и далее по маршруту № 5.

9. От Леза в Чонгар: Китай, Костель и далее по маршруту № 2.

10. Из Евпатории в Той-Тебе: Курулу, Учрюк, Кыр-Мамшак, Эмогазан, Кипчак, Той-Тебе.

11. Тоже: Курулу, Бузав-Актачи, Кара-Коджа, Конурбай, Бордак-Тома, Кипчак, Той-Тебе.

12. От Евпатории в Чонгар: Курулу, Учрюк, Карача-Иляк, Ташлы Конрат и далее по маршруту № 2.

13. От Перекопа на Северную: Ишунь, Кенегез, Биюк-Бузав, Биюк-Токсаба, Лез, Джав-Джурек, Эски-Эли, Северная.

14. Тоже: Тузла, Кышкара, Азгана-Кары, Биюк-Кабан, Кара-гурт, Аиш, Джав-Джурек и далее по маршруту № 13.

15. От Перекопа в Лез и Бахчисарай: Лез, Колумбет-Эли, Бахчисарай, далее по маршруту № 14 до Карагута.

16. От Перекопа в Евпаторию: Ишунь, Унгар-Найман, Кара-Найман, Джайчи, Курулу, Евпатория.

17. От Перекопа в Симферополь: Ишунь, Кучук-Китай, Биюк-Аджи-Атман, Сабанчи, Тобе-Чокрак, Симферополь.

18. Тоже: Тузла, Корей, Джиен-Софу, Джан-Болду-Конрат, Челе, Чуюнчи, Симферополь.

В Феодосийском уезде нужно было устроить и исправить довольно много мостов и гатей.

Некоторые деревни Евпаторийского уезда, показанные в маршрутах (Кара-Гурт, Кара-Найман, Кенегез, Курулу) были разорены. В других местах вода была солоновата.

Перейдем к печальной картине нестроения почтового дела в Таврической губернии во время Крымской войны.

Расстройство почтовых станций в Таврической губернии началось еще задолго до войны, с 1850 г., вследствие ряда неурожаев. Внезапность перенесения театра военных действий под Севастополь и усиленная почтовая гоньба в ненастное время привели их к печальному состоянию. Заведовавший почтовою частью в Новороссийском крае и Бессарабской области коллежский советник Чарыков в представлении генерал-губернатору Анненкову от 17 октября 1854 г. изъяснял, что «на станциях Таврической губернии, по трактам от Севастополя до Берислава и Алешек и от Симферополя через Феодосию, Арабат, Мелитополь до Таганрога, разъезд лошадей чрезвычайно усилился и все еще продолжает усиливаться, так что нет никакой возможности, при настоящем числе почтовых лошадей, не только удовлетворить проезжающих по казенной надобности, но даже нельзя охранить от изнурения лошадей, необходимых для проезда фельдъегерей и курьеров». Чтобы восстановить беспрепятственное и скорое сообщение на этих трактах, Чарыков предлагал обратиться к следующей мере.

По его мнению, новая прибавка лошадей не принесла бы существенной пользы, потому что свежие лошади, не привыкшие к почтовой гоньбе, после первого проезда фельдъегеря или курьера, делаются совершенно неспособными, отчего всякая прибавка на станции лошадей была бы лишь одним обременением для земства. Поэтому, для благоустройства почтовых станций, при сохранении интересов земства, Чарыков находил только одно средство: предложить помещикам и другим местным обывателям выставить за умеренную плату на почтовые станции по указанным трактам по пяти троек обывательских лошадей с погонцами, на таком основании, чтобы лошадей этих отпускать только для лиц, проезжающих по частной надобности, а равно и тем из проезжающих по казенной надобности, которые по роду своих дел не имеют большой поспешности, как, например, раненые, больные и прочие воинские чины; почтовых же лошадей, положенных на станциях, давать только фельдъегерям, курьерам и прочим проезжающим, следующим по экстренной надобности. В ограждение обывательских лошадей от изнурения, Чарыков полагал назначить самую большую скорость езды не более 10 верст в час, а за всякие побои погонщиков с виновных взыскивать по законам. При таком условии жители, быть может, охотно согласились бы выставлять лошадей на станции на все время военных действий, без всяких вознаграждений от земства, но за одни лишь прогоны, получаемые от проезжающих. Выставленные обывателями лошади при малейшей порче могли бы заменяться другими лошадьми от обывателей. Иных средств, при наступлении зимнего времени, а также при усилении почтовой гоньбы, Чарыков не мог предложить для избежания полного расстройства почтовых станций. Хотя обыватели по закону выставляли лошадей только в случае высочайших проездов, генерал-губернатор предлагал принять к осуществлению предложение Чарыкова и назначить особого чиновника для надзора за благоустройством почтовых станций.

Губернатором предложено было выставлять на станции Севастополь — Берислав по 10 троек, а Симферополь — Таганрог по 5 троек. Кроме того, ввиду крайнего изнурения лошадей были приняты меры к усилению прибывочными лошадьми особенно нуждавшихся в этом станций. Особенно много нужно было лошадей на станциях от Севастополя до Симферополя, на которых приходилось по суткам ждать лошадей; здесь движение было безостановочное, лошади не могли отдохнуть и выкормиться. Требовалось даже до 10 четверок на каждую станцию до Перекопа, далее по 7. Осенью и зимою 1854 г. выставлялись для курьеров и фельдъегерей даже казачьи лошади.

Почтовые дома были крайне неисправны: ветхи, тесны, грязны. Дороги были так плохи, что станцию можно было проехать в течение 6—10 часов, а ямщики возвращались через сутки. Ямщики голодали и болели; были даже случаи побегов.

Распоряжение о выставке на станциях обывательских лошадей не могло иметь успеха, как и сообщал губернатор Пестель Анненкову 19 ноября 1854 г., «после тех повинностей, которые отбывала и отбывает губерния такое долгое время. При том же лошади татар в настоящее ненастное время к гоньбе совершенно неспособны, а из русских селений северных уездов наряд лошадей на тракте от Севастополя до Симферополя, где наиболее всего почтовое сообщение затруднительно, возможен лишь при определении за выставку лошадей той самой платы, которая производится самим почтосодержателем».

Дороги, вследствие выпавших обильных дождей, сделались ужасными. «При возможности, или по крайней мере с большими трудностями, обеспечить станции от Севастополя до Симферополя фуражом, нельзя винить, писал Пестель, и почтосодержателей в допущенной ими неисправности на станциях. Сама выставка новых прибавочных лошадей также сопряжена с затруднением, потому что в настоящее время нелегко найти такое количество лошадей, какое вдруг требуется, а между тем разгон лошадей так же велик, как и прежде. Я уже не говорю о том, что на некоторых станциях ямщики переболели, и заменить их трудно».

В то же время губернатор, ввиду крайней задержки на станциях даже курьеров, изнурения лошадей и прочее, в предупреждение остановки сообщения по тракту Севастополь — Берислав, предложил палате государственных имуществ немедленно распорядиться о выставке на почтовые станции от Севастополя до Перекопа обывательских лошадей, с бричками или повозками и ямщиками по 8 троек (конных и частью верблюжьих) на каждую станцию, в главную квартиру 4 тройки, а на станцию Дюрменскую и Айбарскую 5 конных и 5 верблюжьих, за плату по добровольным ценам, с отнесением расхода на счет земства. (На станции до Перекопа нужно было 1761 р. 34 к. в месяц, далее до Алешек и Каховки 774 р. 99½ к.).

Дворяне не дали ответа на запрос об участии их в поставке лошадей. Предводитель дворянства Симферопольского уезда Аверкиев объяснял, что помещики этого уезда, при теперешнем положении их, едва ли в состоянии оказать ожидаемое от них содействие в поддержании благоустройства почтовых станций — во-первых, потому что помещики более значительных имений и с большими средствами выехали из Крыма, и невозможно требовать от них этого содействия в этом деле, а мелкопоместные владельцы, при всем желании их, не могут принять участия по неимению ни лошадей, ни погонщиков, ибо все хозяйство их заключается в виноградных или фруктовых садах, и не все из них имеют лошадей для собственной надобности, особенно после случившегося в прошедшем году падежа лошадей; во-вторых, если бы даже, при совокупном усилии, помещики собрали и выставили несколько троек лошадей, то лошади эти вовсе были бы бесполезны на станциях, ибо известно, что местные крымские лошади весьма малосильны и к почтовой гоньбе негодны, так что почтосодержатели сами приобретают для станций лошадей вне Крыма, и наконец, в-третьих, поставив лошадей на станции, помещики должны озаботиться устройством помещений, запасом фуража — сена и овса, и кроме того должны заготовить повозки и сбрую, поставить для присмотра за лошадьми и фуражом людей, независимо от определенного числа погонщиков. Все это для значительных экономий с полным хозяйственным устройством было бы легко и возможно, но для мелкопоместных владельцев Симферопольского уезда, не имеющих даже ни собственных крестьян и лошадей, приученных к езде, ни запасов фуража, крайне затруднительно и неудобоисполнимо.

В Перекопском уезде часть лошадей была выставлена и помещиками. От Севастополя до Симферополя на каждую станцию с 1 декабря поставили по 8 троек от ногайских обществ, с бричками, хорошей упряжью и ямщиками. Помещики и владельцы Мелитопольского уезда согласились на поставку подвод на почтовые станции и фуража, за что им была выражена благодарность генерал-губернатора. Общество государственных крестьян татар Сакской волости согласилось в декабре 1854 г. пожертвовать в пользу казны 60 упряжных лошадей, которые были бы выставлены на почтовые станции Сарабузскую и Трехабламскую с тем, чтобы наряд на эти станции лошадей из Сакской волости был, по принятии жертвуемых лошадей, приостановлен. Эти лошади были приняты на укомплектование подвижных казенных магазинов и сформирование вьючного транспорта.

В декабре, для облегчения почтовых лошадей и безостановочного проезда фельдъегерей и курьеров, число лошадей по тракту от Севастополя до Перекопа было увеличено на 130 лошадей, так что было для проезда курьеров 312, а для прочих 654, всего 966 лошадей на 14 станциях. Цена хорошей лошади, годной для курьерской гоньбы, была 55 р.; прочный дилижан стоил 70 р. Главной причиной этого усиления числа лошадей была невероятная грязь по дорогам. К устранению грубых пьяниц и беспаспортных ямщиков генерал-губернатор предлагал назначить на почтовые станции ямщиков из государственных крестьян хорошего поведения, с платой по 5 р. в месяц. Эта мера одновременно предлагалась и местным начальством и была применена на некоторых станциях.

Но вообще лошади выставлялись обывателями не вполне исправно, а дороговизна фуража крайне затрудняла. Пуд сена вблизи Альминской станции стоил 60 к., а близ Бахчисарая 90 к. Увеличение цен на продовольствие вызвало ходатайство пред командующим войсками о принятии существующих цен за норму. Число ямщиков было недостаточно; в декабре 1854 г. требовалось от Севастополя до Каховки 140 человек по меньшей мере, и приискать их не было возможности. Ямщики пьянствовали, особенно в Симферополе.

С 1 ноября 1854 г. содержателям почтовых станций между Севастополем и Бахчисараем и далее до Симферополя даны были средства на покупку овса и сена по справочным ценам, утвержденным главнокомандующим для войск, расположенных в Крыму, а с января 1855 г. это пособие дано и другим станциям Крымского полуострова и Таврической губернии вообще. В январе 1855 г. средние цены в Симферополе были: за пуд овса 10 р., пуд сена 60 к., соломы 30 к., в Ялтинском уезде дороже, в других немного меньше, в Днепровском уезде значительно дешевле. Продовольствие выставленных обывателями лошадей за декабрь 1854 г. и январь 1855 г. исчислено земским присутствием по 3884 р. 61½ к., за исключением расходов, понесенных на содержание этих лошадей самими обществами.

Были беспорядки на станциях и другого рода. Как видно из записки губернатора начальнику штаба, «крестьяне разбегались от побоев проезжающих, которые, не принимая во внимание ни необычайно дурного по времени года состояния дорог, ни слабосилия обывательских лошадей, беспощадно бьют ямщиков, несмотря на строгие запрещения и губернского начальства, и почтового ведомства, и даже самого главнокомандующего». Губернатор просил назначения на станции военной полиции из казаков. Безобразничали офицеры, особенно казаки, бравшие насильно лошадей по открытым листам начальников частей. Крестьянам — ямщикам неисправно платили прогоны, изнуряли их лошадей и плохо их кормили. Ямщики стали болеть (гнилой горячкой, поносом и др.), а врачебной помощи не было.

В январе 1855 г. потребовалась новая прибавка лошадей на станциях, ввиду чего уменьшено было число лошадей на южнобережных станциях от Байдар до Мамут-Султана, а некоторые из них были совсем закрыты, а также Булганакская и несколько других, и кроме того нужно было купить 352 лошади с отнесением расхода на покупку их 39692 р. 62 к. на счет земских сборов будущего 3-летия. Тогда же был устроен новый тракт через Чонгарский мост из Феодосии в Керчь и оттуда на Одессу, Таганрог и Екатеринослав.

Недостаток ямщиков на станциях продолжался и в марте 1855 г., несмотря на увеличенное жалование (8 р. в месяц) и заботы о лучшем их содержании. При отбывании разного рода подводной повинности выставка лошадей на станции была крайне стеснительна для обывателей, и Брадке просил в марте 1855 г. губернатора усилить казенные станции; «иначе все народонаселение Крыма лишится подвозных средств, и армия останется без необходимого пособия при переходах». В конце марта эти поставы были сняты. В апреле ямщиков нанимали за 14 р. в месяц².

Между тем 26 февраля 1855 г. выехал из Кишинева в Крым новый главнокомандующий князь Горчаков. Для него, начальника штаба Коцебу, дежурного генерала Ушакова и других служащих требовалось заготовить на каждой станции по тракту от Каховки через Перекоп в Симферополь и далее по 40 лошадей. Для заготовления их командирован был чиновник почтового ведомства. Палата государственных имуществ донесла губернатору, что при настоящем положении государственных крестьян Крымского полуострова решительно не представляется никакой возможности исполнить изъясненное распоряжение, в особенности от Симферополя до Севастополя. Поэтому на станции по последнему тракту было предписано выслать лошадей, фургоны и фураж от колонистов Симферопольского округа. Но это было для них крайне затруднительно ввиду уже сделанных ими громадных пожертвований, беспрерывного наряда лошадей и необходимости поддержать хозяйство, что было весьма важно для пользы всего Крымского полуострова. Поэтому губернатор просил об усилении почтовых лошадей от Симферополя до Севастополя на 94 лошади, и по Чонгарскому тракту на 111 лошадей. Заменить их обывательскими лошадьми было невозможно. Почтовых же лошадей в бывшем количестве недостаточно было для постоянно отправлявшихся по экстренной надобности курьеров, не говоря уже о ехавших по подорожным. Колонисты выставили в марте 200 подвод в Биюк-Онлар для перевозки оттуда провианта в Симферополь и не могли выставить лошадей для проезда князя Горчакова. Единственным средством выхода из этого затруднительного положения было увеличить почтовых лошадей и выставить возможное количество обывательских с платой за лошадь в сутки по 50 к. Выставлено было 324 лошади за плату, которая обошлась в 6380 р. Но 16 марта получено извещение, что почтовых лошадей будет довольно, и обывательские должны быть сняты³.

В начале мая 1855 г. губернатор граф Адлерберг представил главнокомандующему обширную записку о мерах к улучшению почтовых сообщений в Таврической губернии. Прежде всего он говорил о причинах расстройства почт, которыми, по его мнению, были небрежность и недобросовестные действия почтосодержателей Городецкого, Бегуна и Розина, которые при значительной субсидии, свыше 140000 р., если бы хоть четвертую часть употребили на улучшение и поддержание станций, то они не пришли бы к такому упадку. Расстройство станций угрожало полным приостановлением почтового сообщения на самом важном тракте. Городецкий и Бегун, бросив свои станции, бежали, а поверенные и приказчики отговаривались неимением денег. Поправлялись станции на счет содержателей их, израсходовано до 34000 р., и этой только мерой, основанною на законных почтовых правилах, опять восстановилось хотя еще не вполне удовлетворительное, однако безостановочное сообщение по тракту. Раньше приходилось даже курьерам или идти пешком, или ждать по суткам лошадей, бричек и ямщиков. Тракты от Симферополя до Севастополя взяты были в казенное управление, что вызвало большие затруднения. Заведование это взял на себя полевой почт-директор Чарыков. Губернатор предлагал для улучшения почтовых сообщений приостановить плату содержателям почт и производить издержки из определенных им к получению денег; купить лошадей, брички, упряжь и пр., фураж иметь на каждой станции налицо, доставляя его от интендантства натурою, а закупленный содержателями зачесть; увеличить ямщикам жалование до 10 р. и выдавать им деньги на продовольствие.

В этом месяце (мае) сделана на станциях новая прибавка лошадей: от Симферополя до Перекопа 110 лошадей, от Перекопа до Каховки 48 лошадей. Содержатели должны были завести этих лошадей на деньги, выданные им от интендантства, по 350 р. за четверку с бричкою и упряжью. Платежи решено производить содержателям до окончания войны за два месяца вперед. Продолжался сильный недостаток на станциях в овсе и ячмене, вследствие громадного требования для войск; во многих местах нельзя было вовсе достать зерна, а сено и солома доставлялись за 60 верст и более. Содержатели почт снова просили приплаты по справочным ценам на фураж на полуострове.

В июне требовалась еще прибавка лошадей на некоторые станции. В конце этого месяца на всех станциях от Севастополя до Перекопа было по 90, а на Симферопольской 100 лошадей. В августе число лошадей на станциях было еще увеличено на 630, и дошло до количества 1648. 14 длинных станций были разделены. С половины июля направлялись из Перекопа на Алешки фельдъегеря, курьеры и лица, следовавшие по курьерским подорожным; остальные же направлялись от Перекопа на Каховку и Берислав. Станции были по-прежнему в плохом состоянии. Содержатели не выставляли должного числа лошадей и фуража, хотя и получали пособие, особенно в Перекопе и Днепровском уезде, где меньше было надзора. Тяжелые почты отправлялись один раз в неделю и требовали 15 лошадей. В августе 1855 г. учреждены для тяжелой почты воловьи подводы. В сентябре 1855 г. заведены на станциях по 4 обыкновенных верховых и по 2 вьючных седла для скорейшей пересылки нужнейших конвертов в сумках с верховыми ямщиками. В сентябре и октябре месяцах были новые прибавки лошадей на почтовых станциях⁴.

Разгон лошадей был ужасный. В июле 1855 г. на станциях от Симферополя до Перекопа было выпущено 885 лошадей, в том числе курьерских 148; в августе 960 (курьерских 155); в сентябре 1275 (курьерских 318); в октябре 1717 (курьерских 466); в ноябре 1759 (курьерских 333). В октябре и ноябре были дни, когда выпускалось до 116 лошадей.

Несмотря на все принятые меры, состояние почт в крае было ужасно в течение всего 1855 г. Помещения для ямщиков были очень грязны и тесны; вокруг станций лежали страшные кучи навоза, на которых иногда и спали ямщики. Почтовые станции (Сарабузская, Трехабламская) были «погружены в навозе», а приказчики и смотрители не хотели очищать их. Ямщики болели тифом, и ухода за ними не было; заболевали писари и смотрители, и некоторые умерли. Губернатор возбудил вопрос об очистке станций наймом государственных крестьян на счет почтосодержателей. Тогда (в марте) Городецкий согласился чистить станции, но просил прибавки лошадей. На станциях Алешковского тракта не было ни сена ни овса; лошади были крайне изнурены и падали. Некоторые лошади стояли на дворе. Содержатели оправдывались тем, что помещения для ямщиков строились на 8—10 человек, а теперь их было на станциях до 20 и более. То же было и с конюшнями. Смотрители станций были грубы, особенно к гражданским лицам, по каким бы подорожным они ни ехали. Телег не оказывалось налицо, потому что они задерживались на других станциях.

4 июня Н.И. Пирогов писал губернатору: «На станции Ишунь я не нашел жалобной книги для включения моей жалобы о том, что мне впрягли вместо курьерских простых почтовых лошадей, которые остановились, проехав 2 версты, так что я должен был с большим усилием возвратиться назад. О таком вредном для общей пользы беспорядке имею честь довести до сведения Вашего Сиятельства. По исследовании оказалось, что и сама почтовая контора не имеет жалобной книги».

В июне 1855 г. станции от Перекопа до Симферополя были уже в хорошем состоянии, но от Перекопа до Алешек в бедственном, от Симферополя до Севастополя в плохом, хотя содержались от казны. Был случай, что на Каховской станции стояли пять суток четыре почты за неимением бричек. Особенные беспорядки были на Чернодолинской станции, где была только третья часть лошадей, и Чаплынской, где была только четвертая часть их, и то негодных к гоньбе. На многих станциях был недостаток в ямщиках, фураже, упряжи, бричках, санях и пр.

Так как государственные крестьяне Таврической губернии были заняты подводной и другими повинностями, то 500 ямщиков было решено нанять в Харьковской и Курской губерниях.

К концу 1855 г. почти все почтовые станции пришли в очень плохое состояние. Почтосодержатели отговаривались неполучением от казны платежей. Приняты были меры к исправлению станций при помощи исправников и окружных начальников, т. е. с новыми тягостями для крестьянского сословия⁵.

Для надзора за состоянием почтовых станций Адлерберг еще в декабре 1854 г. исходатайствовал назначение в его распоряжение офицеров для особых поручений. Им поручался кроме того надзор за устройством кладбищ, наблюдение за уборкой палого скота в губернии, заготовлением топлива на этапах и др.⁶ В мае 1855 г. ревизия почтовых станций была поручена военным лицам.

Примечания

1. Дело о пастбищных местах вдоль транспортных дорог. Св. 195, № 25. На 400 л; Дело о пастбищных местах вдоль транспортных дорог и о земле, отошедшей под коммуникационный путь. Св. 193, № 213.

2. Дело об усилении почтовых станций выставкою обывательских лошадей и ямщиков из государственных крестьян. Св. 47, № 3. Дело о прибавке почтовых и курьерских лошадей на почтовые станции на тракте сообщения по военным делам. Св. 189, № 7, 2.

3. Св. 196, № 282.

4. Дело о причинах расстройства почтовых станций и об оказанных почтосодержателям пособиях и льготах. Св. 99, № 32. Св. 189, № 7.

5. Дело об неисправностях на станциях и принятых мерах к исправлению их. Ч. 2. Св. 99, № 81. На 700 л.

6. Св. 266, № 18.