1.2. Русская православная церковь в Крыму в последние годы правления Сталина (1948—1953)

Во второй половине 1948 г. произошел перелом в государственно-церковных отношениях. Власть предержащим все яснее становились ограниченные возможности использования патриархии на международной арене, и они утрачивали к ней интерес. Сталин переключил внимание на новый виток внутриполитической борьбы. А поскольку значительная часть партийных кадров ратовала за «решительную антирелигиозную войну», вождь не мог полностью игнорировать такие настроения.

С конца 1948 г. вплоть до смерти Сталина в стране не было открыто ни одного православного храма, более того, началось массовое их изъятие. Участились случаи ареста членов клира. В Крыму за решеткой оказались Лобов, Ковшик, Руденко и другие священники.¹

Атеистическая машина набирала обороты. В то же время руководство прекрасно понимало, что открытая война может привести к большим моральным издержкам, и стремилось большинство ограничительных мероприятий проводить через церковный центр. Однако такая политика властей в Крыму давала сбои. И все потому, что здесь появился сильный архиерей — архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий).

Лука приехал в Крым 24 мая 1946 г. Синод перевел его из Тамбова, сделав своеобразную рокировку — на Тамбовскую кафедру отправился владыка Иоасаф.

Святитель оказался в почетной ссылке. Но вопреки ожиданиям он не только не пал духом, но с еще большим азартом взялся за работу.

И начал он с того, что с первого же шага нарушил существовавшие на местном уровне правила игры. По приезде в Симферополь Лука прислал к У. своего секретаря с сообщением о вступлении на кафедру. Это взбесило Жданова, и он потребовал личной явки архиерея. Владыка приехал, и между ними состоялся тяжелый разговор.²

Архиерей — в рамках данных ему полномочий — постарался освободиться от чрезмерной опеки и не стал, к примеру, спрашивать разрешения на выезды по епархии. Ставил Жданова в известность, и все. Да иногда приглашал его присоединиться к поездке.

Лука постарался полностью взять кадровый, финансовый и другие вопросы в свои руки. Более того, настойчиво пытался расширить влияние Церкви: добивался предоставления верующим права свободно посещать храмы в воскресные дни, обязал всех священников произносить проповеди, активно занялся незаконными с точки зрения власти делами милосердия и благотворительности.

На изменение государственной религиозной политики святитель реагировал достаточно бурно. Когда в ноябре 1948 г. Синод вынудили принять решение о запрещении превращать проповеди в храмах в уроки Закона Божия для детей, он написал патриарху письмо с протестом против «абсолютного» запрещения обучения детей основам веры.³

Чиновника же Совета, решившего показать Луке, кто в доме хозяин, он быстро вывел на чистую воду.

«Благодаря неумелому подходу со стороны т. Жданова к даче архиепископу рекомендаций, последним были разосланы настоятелям церквей указания о проведении некоторых ограничений в такой форме, что т. Жданов предстал в глазах приходского духовенства и церковников в роли администратора, ограничивающего деятельность духовенства», — читаем мы в одном из документов.⁴

Действительно, Лука, после проведенной с ним У. беседы, разослал настоятелям указы. Вот один из них (февраль, 1952 г.): «Послание всем священникам Крымской епархии: крестные ходы вокруг храма, кроме первого дня Пасхи, запрещены не архиереем, а Уполномоченным, и это запрещение должно соблюдаться. В первый день Пасхи обхождение вокруг храма должно совершаться один раз, а не три. Общие обеды в храмовые праздники запрещаются Уполномоченным под открытым небом в ограде храма и разрешаются только в закрытых помещениях. Все изложенное в настоящем послании должно быть оглашено прихожанам с амвона».⁵

Кроме этого было еще несколько указаний, от которых представители Совета приходили в ярость. Им хотелось бы оставаться тайными кукловодами. Именно поэтому они стремились заменить официальные бумаги лукавыми советами и свести до минимума деловую переписку. «В марте вами по вопросу церкви в г. Алупке на имя архиепископа Луки было послано пространное письмо с излишними объяснениями, которые вы могли бы сделать устно. В дальнейшем никакой переписки с епархиальным управлением вести не следует», — вот характерная реакция центра на письменно упорядоченные отношения.⁶

К 1952 г. отношения архиепископа с У. испортились настолько, что он ни разу за весь год с ним не встречался. Впрочем, и в другие годы было не намного лучше. В 1950 г. Лука разослал несколько симптоматичных распоряжений. Одно из них датируется 23 апреля: «Уполномоченный Совета по делам РПЦ Я.И. Жданов требует, чтобы в алтаре прислуживали только мальчики от 14 до 18 лет, и притом с письменного согласия родителей». Чуть раньше, 31 марта был разослан приказ № 140: «Уполномоченный Совета по делам РПЦ по Крыму требует, чтобы священники крестили детей не иначе, как с устного или письменного разрешения родителей. Предупреждает, что за крещение ребенка партийных родителей без такого разрешения священник будет подлежать судебной ответственности».⁷

В 1950 году Лука пишет рапорт патриарху (копия тут же оказывается у Жданова): «В Симферопольской епархии продолжается ликвидация сельских церквей. После выселения церкви в районном селе Советском на очередь стала церковь в селе Найденовка (в Найденовке У. предложил «сельсовету возбудить ходатайство об изъятии у общины здания молитвенного дома, как бывшего колхозного клуба». На что получил ответ, что клуб у них имеется, и использовать это здание они вряд ли смогут. — Б.К.), иеромонаху Клименту, пять лет священствовавшему в этом селе, предложено немедленно освободить дом. О своих прихожанах он отзывается как о весьма верующих людях, но напуганных до такой степени, что никто не решается даже ему предоставить квартиру, и в церковь никто не смеет или не имеет возможности ходить, так как все воскресные и праздничные дни заняты работами. Церковь в Найденовке придется закрыть. Почти такое же положение и в селе Орловка... Вопиющее положение в селе Магазинка.

После ликвидации церкви в соседнем селе Воинка в 1944 г., под церковь отдали полуразрушенную хату в селе Магазинка. На средства и трудами верующих из развалин был сделан хорошо оборудованный молитвенный дом. Настоятель этой церкви протоиерей Стефан Ковшик развил там столь активную деятельность, что теперь в его приходе не осталось ни одного не крещеного. И вот ему предъявляют требование освободить занимаемое церковью помещение на том основании, что оно принадлежит колхозу, и, сверх того, требование уплатить колхозу арендную плату и страхование за 1944—50 гг.».⁸

В 1949 г. в Крыму было закрыто четыре храма.⁹ В 1951-м — еще один.¹⁰ И затем несколько лет к этим цифрам новые не добавлялись. Луке удалось сдержать волну закрытия сельских храмов. Но ему-то хотелось увеличить их число. Обстоятельства, увы, этому не способствовали. За все время служения святителя в Крыму ему довелось открыть только один-единственный приход в 1947 г., хотя попытки делались постоянно.

Например, 19 июля 1952 года «от архиепископа Луки с его отношением поступило заявление от группы верующих с ходатайством». Инициатор подачи заявления рассказал У., что в селе Гвардейском и окружающих его населенных пунктах имеются старушки, которые не могут ходить в Ново-Александровку. «Если им будет разрешено открыть молитвенный дом, средства они соберут». В ответ на просьбу чиновник говорит решительно «нет», мотивируя свой отказ тем, что 1) помещения для молитвенного дома не имеется, 2) группа верующих небольшая, всего 43 подписи, 3) действующий храм находится на расстоянии всего 6 км». Туда немощным старушкам пешком 6 км, обратно 6 — таково иезуитство власти.¹¹

«Ограничительные» меры коснулись переноса храмов в более оживленные места. Любые попытки выбраться из «медвежьего угла» пресекались на корню. Когда, скажем, староста Константино-Еленинской церкви в селе Митрофановка поинтересовался, нельзя ли перевести церковь в райцентр Нижнегорск, откуда большинство прихожан, то получил доброжелательный ответ, «что ничего предпринимать о переводе церкви не следует, так как из этого вряд ли что получится, потому что в селе Митрофановка здание церковное. Расстояние от Митрофановки до Нижнегорска всего 3 км». Чего-чего, а невольных аскетических упражнений в советские времена верующим хватало.

В 1951 г. резко выросли налоги. Ими стали облагать причтовые отчисления и подарки духовенству. В принудительном порядке заставили уплатить соответствующие суммы за 1949— 1950 гг. Увеличение финансового бремени было связано с началом новой атеистической волны, однако объяснялось причинами сугубо экономическими.

Лука постарался поставить все на свои места. Во время посещения У. 20 декабря 1951 г. он спрашивает: «Почему подоходный налог на духовенство был значительно увеличен? Например, он лично как управляющий епархией все время получает 2 тыс. руб. в месяц или 24 тыс. руб. в год и с этих 24 тыс.

руб. он платил в 1950 г. подоходный налог в сумме 6700 рублей, а в 1951 г. с этой же суммы пришлось уплатить до 8700 рублей. Для всех ли такое увеличение подоходного налога или только для духовенства. Если только для духовенства, то нет ли здесь соответствующего нажима на духовенство путем налога». Чиновник ушел от прямого ответа, сославшись на то, что увеличение коснулось всех лиц, платящих налог по статье 19. Похожим был ответ и на вопрос об увеличении налогов с рабочих, ремонтирующих храмы. Сохранились выдержки из письма Луки в областной финансовый отдел, где он говорит о злоупотреблениях чиновников: «Финансовые органы на местах, в большинстве случаев, при определении размеров обложения руководствуются не данными, декларированными священнослужителями по их фактическим причтовым доходам, а какими-то своеобразно-надуманными исчисленьями облагаемых доходов».¹²

Духовенство активно протестовало против увеличения налогов на 100 и более процентов, писало жалобы в финансовые органы. Но это мало помогало, и чиновники старательно вычищали карманы клирошан. «По четырем жалобам налог был уменьшен, а пять жалоб оставлены без последствий», — таковы итоги одной из проверок действий налоговиков.¹³

Регулярно проводимые государственные займы также способствовали этой цели. Уполномоченный ревностно следил за тем, сколько внесено денег на государственные нужды. И слал наверх донесения вкупе с доморощенной аналитикой: «Архиепископ Лука подписался на 2 тыс. руб. Протоиерей Милославов на 1 тыс. руб. при зарплате 2 тыс. руб. и по Кафедральному собору (где он настоятель) при среднемесячном доходе не менее 2 тыс. руб. подписался только на 500 руб.».

По Кафедральному собору: «Священники 4 чел., каждый из них подписался на сумму 500 руб. при среднемесячной доходности не менее 2 тыс. руб. Диакона 2 чел., подписались каждый на сумму 300 руб. при их среднемесячной доходности не менее 1 тыс. руб., из них: протодиакон Бондаренко Николай вначале якобы совершенно не желал подписываться на заем». «Певчие (хористы) собора все вместе подписались на сумму 2445 рублей». Ильинская церковь пос. Саки, Сакского района: «Общая сумма подписки на заем составляет 1900 руб. В том числе священник Осипов Иван подписался на 800 рублей. Псаломщик на 200 руб., церковный староста на 200 руб., казначей на 100 руб. и обслуживающий персонал, как-то: сторож, пономарь-уборщица и просфорня 3 чел. подписались на сумму 600 руб.».

«Каких-либо жалоб со стороны духовенства о нарушении принципа добровольности, грубостях, на определение размеров подписки и другие при размещении займа среди духовенства не поступало. Хотя имею данные о размещении займа среди духовенства по небольшому количеству церквей области, все же можно сделать вывод, что Крымское духовенство подписалось на заем на меньшую часть своих возможностей».¹⁴

Давайте теперь обратимся к статистике и попробуем высветить некоторые фрагменты картины православного Крыма в эти годы.

В конце 40-х произошел некоторый спад религиозной жизни. Спад временный, во многом связанный с ограничительными акциями властей и атеистической пропагандой. Но тем не менее спад.

«Если в первые годы после войны церковь посещала значительная часть молодежи, то уже за последние годы этого явления не наблюдается; конечно, имеются еще случаи посещения церкви молодежью, но это уже единицы, да и там, где слабо подготовлена культурно-воспитательная работа; например: в селе Мазанка Зуйского района нет ни клуба, ни кино, ни избы-читальни, а село большое, не менее 500 дворов, и молодежь заявляет, что ей некуда пойти, кроме церкви.

За последние годы установился постоянный контингент посетителей церкви, в основном это женщины пожилых возрастов, имеются и средних, но меньше; мужского населения посещает церковь незначительный процент, посещаемость церкви детьми школьного возраста также постепенно уменьшается».¹⁵ В 1953-м в Крыму действовало 49 церквей, а практикующих христиан было около 50 тыс. человек, т.е. примерно 6%. Эти цифры берутся из подсчета уполномоченным числа «исповедников», т.е. тех, кто хотя бы раз в год был на исповеди и причастился.

По этим данным в 1949 г. «исповедников» было 45400 чел., в 1950-м несколько меньше, 42905 чел.¹⁶

«Случаев распада церковных двадцаток (то есть групп, состоящих из двадцати человек, которые регистрировали приход в местных органах власти. — Б.К.) и исполнительных органов не было. Но исполнительные органы распоряжениями Архиепископа Луки очень часто переизбираются, в некоторых церквах по 2—3 раза в год».¹⁷

В 1951-м на приходах служили 53 пресвитера и 1 диакон.¹⁸ Храмы на двунадесятые праздники в среднем посещало от 400 до 700 человек в городах, и от 150 до 250 на селе.¹⁹ Ниже приводится таблица, в которой показана динамика посещения крымских храмов на Рождество и Крещение в годы наибольшего спада религиозности.²⁰

Если уж мы обратились к сухому языку цифр и фактов, то, наверное, стоит привести данные о числе крещений, браков и отпеваний, позволяющие представить распространение «традиционных ценностей» внутри простого народа. У. приводит такие, безусловно, заниженные цифры, взятые из отчетов приходских священников и из бесед с церковным активом²¹:

По сравнению с предыдущими годами рост, действительно, прекратился. Но это была временная остановка.

При этом финансовое положение епархии оставалось вполне стабильным. В 1948 г. доход составил 3296259 руб., в 1949 г. — 3321934 руб.²²

Примечания

1. Ф. 6991, оп. 1, № 453, л. 53, 54.

2. Протодиакон Василий Марущак. Указ. соч. С. 57.

3. Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 343.

4. Ф. 6991, оп. 1, № 1032, л. 26.

5. Ф. 6991, оп. 1, № 1032, л. 27.

6. Ф. 6991, оп. 1, № 1596, л. 16.

7. Ф. 6991, оп. 1, № 769, л. 30.

8. Ф. 6991, оп. 1, № 640, л.л. 93, 94.

9. Ф. 6991, оп. 1, № 640, л. 85.

10. Ф. 6991, оп. 1, № 769, л. 71.

11. Ф. 6991, оп. 1, № 899, л. 71.

12. Ф. 6991, оп. 1, № 899, л. 6.

13. Ф. 6991, оп. 1, № 899, л. 51

14. Ф. 6991, оп. 1, № 899, л.л. 24, 25, 27, 28.

15. Ф. 6991, оп. 1, № 769, л. 66.

16. Ф. 6991, оп. 1, № 640, л. 40.

17. Ф. 6991, оп. 1, № 769, л. 68.

18. Ф. 6991, оп. 1, № 769, л. 69.

19. Ф. 6991, оп. 1, № 640, л. 15.

20. Ф. 6991, оп. 1, № 640, л. 17.

21. Ф. 6991, оп. 1, № 1032, л. 16.

22. Ф. 6991, оп. 1, № 640, л. 18.