Германские племена в Северном Причерноморье

С III в. в Северном Причерноморье происходили сложные этнические процессы. Проникновение на эту территорию различных германских племен, формирование здесь разноэтничного готского союза, сокрушительные грабительские походы варваров, приведшие к гибели многих античных поселений и т. н. позднескифского царства в Крыму, смена большей части населения полуострова явились преддверием грозных событий кон. IV в. — гуннского нашествия, признаваемого историками началом великого переселения народов.

Проникновение германских племен в Северное Причерноморье в позднеримский период тесно связано с общим военным наступлением германцев по всей линии Рейна, римского пограничного вала и Дуная, от Северного до Черного моря, — наступлением, служившим прямым доказательством все большего роста населения, которое стремилось к расширению своих владений [1, с. 146]. Подталкиваемые перенаселением, они продвигаются не только в области обитания родственных племен, но и далеко за их пределы. В период «военной демократии» нарушается принцип совместного проживания членов одного рода или племени на одной территории. «Повсюду были перемешаны роды и племена, повсюду среди свободных граждан жили рабы, лица, находившиеся под покровительством, чужестранцы» [I, с. 168]. Складываются союзы племен, возглавляемые военными вождями. «Союз родственных племен становится повсюду необходимостью, а вскоре делается необходимым даже и слияние их и тем самым слияние отдельных племенных территорий в одну общую территорию всего народа. Военный вождь народа... становится необходимым, постоянным должностным лицом» [1, с. 164]. Характерной чертой периода «военной демократии» становятся войны, грабительские походы. «Богатства соседей возбуждают жадность народов, у которых приобретение богатства оказывается уже одной из важнейших жизненных целей. Они варвары: грабеж им кажется более легким и даже более почетным, чем созидательный труд» [1, с. 164]. В результате частых передвижений племен, грабительских походов, явившихся одной из наиболее ярких форм процесса переселения, пришлые военные вожди, опираясь на свои дружины, возглавляли целые союзы разноэтничных племен, распространив свой этноним на название всего союза, складывающейся народности и территории [353, с. 115—116].

Отрывочность сведений позднеантичных и раннесредневековых авторов о населении Юго-Восточной Европы, частое употребление обобщающих терминов («скифы», «готы» и т. п.) при упоминании разноэтничных племен, относительная немногочисленность проникавших с Севера и Запада отрядов создают определенные трудности в решении вопроса о древних германцах в Северном Причерноморье. Больше всего сведений сохранилось о готах, которые были наиболее известны среди восточных германцев. Судьбам готов посвящено одно из крупнейших произведений эпохи раннего европейского средневековья — «Гетика» Иордана. Не рассматривая детально этот труд, мы приведем лишь отрывки, в которых повествуется о проникновении готов в Северное Причерноморье.

Описывая продвижение «войска готов вместе с семьями» из низовьев Вислы, Иордан сообщает, что та «часть готов, которая была при Филимере, перейдя через реку, оказалась, говорят, перемещенной в области Ойум и завладела желанной землей. Тотчас же без замедления подступают они к племени спадов и, завязав сражение, добиваются победы. Отсюда уже, как победители, движутся они в крайнюю часть Скифии, соседящую с Понтийским морем...» [22, с. 70]. Далее Иордан уточняет место обитания готов-победителей в Причерноморье, отмечая, что «когда вышеназванные племена... жили на первом месте своего расселения, в Скифии у Мэотиды, то имели, как известно, королем Филимера» [22, с. 72]. О вступлении готов в «скифские земли» при короле Филимере упоминается и в § 121 «Гетики» [22, с. 90], и в других местах этого труда. Так, рассказывая о местах обитания готов в Причерноморье, Иордан пишет, что их «первое расселение было в Скифской земле, около Мэотийского болота, второе — в Мизии, Фракии и Дакии; третье — на Понтийском море, снова в Скифии» [22, с. 72]. Причем «в третьей области на Понтийском море» они стали «более человечными и... более просвещенными» [22, с. с. 73].

Поселившись в Северном Причерноморье, готы возглавили обширный союз разноэтничных племен. Наибольшего могущества этот союз достиг при короле готов Германарихе, который, по словам Иордана, «властвовал... над всеми племенами Скифии и Германии, как над собственностью» [22, с. 90]. Отголосок тех времен прослеживается в средневековых скандинавских источниках («Херварасага», «Гренландская песнь об Атли», «Речи Хамдира» и «Песнь о Хледе» из «Старшей Эдды»), в которых упоминаются Данпарстад — столица готов на Днепре, Мюрквид (темный лес), «на готской земле могилы священные, камень чудесный в излучинах Данпа» [57, с. 137, 154—157, 174; 143, с. 54]. О проживании готов в Причерноморской Скифии говорят и другие источники. Так, Аммиан Марцеллин в своей «Истории» отмечает, что «гунны, пройдя через земли алан, которые граничат с гревтунгами и обыкновенно называются Танаитами, произвели у них страшное истребление и опустошение, а с уцелевшими заключили союз и присоединили их к себе. При их содействии они смело прорвались внезапным нападением в обширные и плодородные земли Эрменриха...» [4, с. 243]. Из этого отрывка следует, что государство остготов-гревтупгов граничило с землями аланов-танаитов. Племена остготов и грейтунгов (грутунгов, гревтунгов), но наблюдениям исследователей, разделялись некоторыми древними авторами (например, Клавдием Клавдином в его второй книге «На Евтропия»), но их совместные выступления в войнах, вероятно, позволили Аммиану Марцеллину отождествить эти племена [147, с. 170].

О готах в Причерноморье может свидетельствовать и сообщение Стефана Византийского в «Описании племен»: «Готы — народ, живший прежде в области Меотиды; впоследствии они переселились во внешнюю Фракию» [58, е. 258].

Кроме готов, письменные источники сохранили названия других варварских племен северного и западного происхождения, проникавших в Северное Причерноморье. К ним относятся бораны, герулы-гелуры-элуры и уругунды-буругунды. О вторжении боранов из Приазовья в Малую Азию сообщает Зосим, который описывает их походы 255 (или 256) и 257 гг. По его словам, бораны во время первого похода «попытались даже переправиться в Азию и легко устроили это при посредстве жителей Боспора, скорее из страха, чем из расположения давших им суда и показавших путь при переправе... Боясь за себя, они предоставили скифам проход через Боспор в Азию, переправив их на собственных судах, которые они взяли обратно и возвратились домой...» [19, с. 790]. В 257 г. «скифы снова взяли у Воспоранцев суда и переправились в Азию». Овладев штурмом Питиунтом и Трапезунтом и «опустошив всю его область, варвары возвратились на родину с огромным количеством кораблей» [19, с. 790—791]. Этническая принадлежность боранов неясна, но, судя по рассказу Зосима, они переправлялись через Керченский пролив, а следовательно, — пришли с запада, через Крым. Причем перед описанием этих событий Зосим отмечает, что «бораны, готы, карпы и уругунды (племена, живущие по Истру) не оставили не опустошенными ни одной части Италии и Иллирии...» [19, с. 790]. Бораны под именем «ворады», по свидетельству Неокесарийского епископа Григория, совершали свои грабительские походы на восточное побережье Понта совместно с готами [12, с. 60—61].

Вопрос об этнической принадлежности боранов неоднократно привлекал внимание исследователей. Некоторые из них пытались отнести боранов к скифо-сармато-аланским и даже славянским племенам [372, с. 90; 193, с. 17]. С таким же, по нашему мнению, успехом этноним бораны (вораны) можно было бы сопоставить с названием германского племени варнов, известных Прокопию Кесарийскому [48, с. 210, 357, 438—441] и Агафию [2, с. 32, 206, примеч. 27]¹. Отряд варнов принимал участие в походе Нарзеса в Италию. Прокопий Кесарийский сообщает, что «Варны осели на севере от реки Истра и заняли земли, простирающиеся до Северного Океана и до реки Рейна, отделяющего их от франков и других племен, которые здесь основались» [48, с. 438], причем он размещает их по соседству с данами [48, с. 210], которые, как известно из «Гетики», вытеснили родственных им герулов [22, с. 69]. Герулы-элуры, кстати, так же, как и бораны, дошли до Меотиды (см. ниже). По мнению М.А. Тихановой, бораны — это одно из лугийских племен [463, с. 322, примеч. 1]². Однако следует признать, что с большей или меньшей вероятностью источники позволяют пока установить лишь западное по отношению к Северному Причерноморью происхождение боранов.

О проникновении западных племен к Меотиде можно судить по упоминанию Зонары, который сообщает, что часть «скифских» племен приблизилась к Боспору, перешла Меотиду и оказалась у Евксинского Понта [22, с. 259, примеч. 339]. Вполне возможно допущение, что эти «скифы», именем которых Зонара и Зосим часто называли различные западные, в том числе и германские племена, включали в свой состав боранов, а также упоминавшихся вместе с ними на Истре уругундов Зосима и угурундов-буругундов Агафия, который относит их к гуннским племенам, обитавшим близ Меотиды, «вокруг той части Меотийского озера, которая обращена к востоку... севернее реки Танаиса... Все они назывались гуннами, или скифами. По племенам же в отдельности одни из них назывались котригурами, другие — утигурами, некоторые — ультизурами, прочие — вуругундами» [2, с. 147—148]. Уругунды, буругунды или вуругунды Агафия — это скорее всего уругунды Зосима, которых, как мы уже отмечали, он размещает вместе с готами, боранами и карпами близ Истра. Так же, как и бораны, уругунды, вероятно, проникли на левый берег Меотийского озера, где и остались, оказавшись затем в числе племен разноэтничного гуннского союза, в который, по сообщениям письменных источников, входили не только аланы, но и подчиненные гуннами германские и другие племена. Обобщающее название «гунны» могло распространиться и на уругундов-буругундов Агафия. В.В. Кропоткин, в отличие от Б.А. Рыбакова, А.М. Ременникова, И.М. Гапусенко, относит их к германским племенам [268, с. 315]. Этноним «уругунды-буругунды», безусловно, ближе всего к названию «готского племени буругундов», хотя эти народы и упоминаются Агафием раздельно.

Еще с большим основанием можно считать германцами примеотийских гелуров (элуров) и герулов (эрулов). Знак равенства между ними ставит Иордан: «Славный подчинением столь многих [племен], он [Германарих] не потерпел, чтобы предводительствуемое Аларихом племя герулов, в большей части перебитое, не подчинилось — в остальной своей части — его власти. По сообщению историка Аблавия, вышеуказанное племя жило близ Мэотийского болота, в топких местах, которые греки называют "элэ", и поэтому именовалось элурами... Они также, наряду с остальными племенами, покорились королю готов Германариху» [22, с. 89—90]. Племя герулов, как мы уже указывали, было некогда вытеснено «с их собственных мест» родственными им данами [22, с. 69]. Прокопий Кесарийский, подробно описывая герулов, указывает, что «они жили по ту сторону реки Истра, к северу» [48, с. 205—206]. Герульские отряды участвовали в общем движении германцев на юго-восток. По сообщению Синкелла о морском походе варваров 267 г., флот гелуров и остготов двинулся из Меотиды и, пересекши Понт, вышел в устье Дуная, где остготы и гелуры соединились с вестготами [147, с. 172]. По свидетельству Зосима о походе 269 г., «остальные скифы, ободренные предыдущими удачными набегами, соединившись с герулами, певками и готами и собравшись у реки Тиры, впадающей в Понт, построили 6000 судов и, сев на них в количестве 320000 человек, двинулись по Понту» [19, с. 793—794]. Биограф императора Клавдия Требеллий Поллион отмечает, что в этом походе участвовали «разные скифские народы, именно певки, грутунги, австроготы, тервинги, визы, гипеды, а также кельты и ерулы», причем во главе похода стояли готы, которые «подстрекнули всех своих соплеменников к захвату римской добычи» [63, с. 301]. Синкелл называет одних герулов [372, с. 129].

Таким образом, письменные источники безусловно свидетельствуют о древних германцах в Северном Причерноморье, об их участии в морских грабительских походах III в.

С походами германских дружин многие исследователи связывают разрушение городов и селищ Северного Причерноморья в сер. III в. [366, с. 237; 148, с. 51; 183, с. 63, 186—188; 181, с. 192—193; 273, с. 109; 505, с. 342;506, с. 24; 492, с. 300—301; 108, с. 89; 192, с. 145; 135, с. 207, 208 и др.], прекращение чеканки монет в Ольвии и Тире [147, с. 170], зарытие кладов длительного накопления [264, с. 249; 383, с. 101; 477, с. 81; 282, с. 6—9; 202, с. 11]. Археологическим отражением проникновения племен готского союза в Северное Причерноморье несомненно является распространение в этом регионе памятников Черняховской культуры [278, с. 147—163], участие германцев в сложении которой не вызывает сомнений у многих исследователей [466, с. 89—94; 296, с. 57—58; 298, с. 75—76; 276, с. 197—205; 512, с. 79—91; 473, с. 19 и др.]³. Черняховская культура, скорее всего, была оставлена разноэтничным готским союзом племен [277, с. 94].

В настоящее время в Северном Причерноморье открыто более десятка могильников Черняховской культуры: Фурмановка вблизи дельты Дуная, Викторовка, Коблево, Ранжевое, Каменка, Каборга IV — на берегах Тиллигульского и Березанского лиманов, Городок — в низовьях Южного Буга, Большая Корениха и Чубовка — на правом берегу Бугского лимана и др. [442, с. 196—201; 443, с. 209—235; 445, с. 63—111; 317, с. 89—90; 318, с. 67—74; 319, с. 105—114; 320, с. 24—62; 203, с. 136—149; 194, с. 45—50; 195, с. 35—53]. В указанных могильниках преобладали трупоположения. При общем Черняховском облике материальной культуры, в типах погребальных конструкций этих захоронений и некоторых деталях обряда трупоположения отчетливо выделяются сарматские погребальные традиции. Могилы с заплечиками преобладали в Каменке (28 из 33), Ранжевом (10 из 19), Коблево (27 из 52), Викторовке (6 из 14); они отмечены также в Фурмановке (3 из 25) и Каборге (3 из 27). Подбойные могилы открыты в Фурмановке (8 из 25), Викторовке (9 из 14), Ранжевом (4 из 19), Коблево (9 из 52), Каборге (4 из 27), Каменке (3 из 33), Чубовке (1 из 4). Шесть подпрямоугольных и овальных в плане склепов (из 52 погребений) обнаружены в могильнике Коблево, два из 25 — в Фурмановке. Овальный в плане склеп зафиксирован также в могильнике Большая Корениха. Все перечисленные типы погребальных сооружений, включая прямоугольно-удлиненные и широкие подпрямоугольные ямы, в различных сочетаниях обнаружены в позднесарматских могильниках Нижнего Поволжья, Прикаспия, Волго-Донского Междуречья [416, с. 111; 410, с. 59—72; 336, с. 26—28].

Вместе с тем в большей части перечисленных могильников обнаружены урновые и ямные трупосожжения: Каборга IV (9 из 27), Коблево (8 из 52), Городок (6 из 9), Фурмановка (3 из 25), Викторовка (2 из 14)⁴. Некоторые особенности обряда трупосожжения — сжигание вместе с покойником всех предметов, сопровождавших его в загробный мир (в том числе вторичный обжиг посуды на погребальных кострищах), преднамеренное разбивание сосудов в захоронениях и т. п.; культовые ямы, заполненные камнями и незначительным количеством древесных угольков (на территории могильника Каборга IV); некоторые предметы погребального инвентаря: чернолощеная трехручная ваза т. н. пшеворского типа и полусферическая миска того же круга из могильника Городок, лепной горшок с загнутым внутрь краем и ошершавленной поверхностью из могильника Чубовка, вазы с Х-видными ручками-ушками, ведрообразный сосуд добродзеньского типа, фибулы, украшенные зернеными декоративными кольцами, корзинообразные железные подвески из могильника Каборга IV и т. п., — несомненно свидетельствуют о проникновении в Северное Причерноморье в III—IV вв. германского населения из области распространения вельбаркской и пшеворской культур [318, с. 71—72; 319, с. 113—114; 320, с. 53—55, 57, 59; 321, с. 148—150; 203, с. 146—147]⁵.

Таким образом, находки в Черняховских могильниках Северного Причерноморья свидетельствуют о смешении населения из северо-западных областей (скорее всего, германцев) с сармато-аланами. Этот процесс отразился также в материалах позднеримских биритуальных могильников Юго-Западного Крыма (см. главы 3—4 нашей работы). Именно из Северного Причерноморья совершались морские грабительские походы, в которых, судя по письменным источникам, участвовали разноэтничные дружины, и именно с готскими войнами, очевидно, следует связать проникновение племен готского союза на Крымский полуостров.

Определенный интерес в связи с рассматриваемыми вопросами представляют также находки IV—V вв. из Танаиса и его могильника. Кроме предметов импорта, сарматской лепной керамики и костяных обкладок лука гуннского времени, здесь найдены острореберные лепные миски и другие сосуды Черняховского облика, костяные трехчастные гребни, различные фибулы западных типов, известные в Черняховской культуре, Средней и Северной Европе, и т. п. [492, с. 307—335]. Появление этих вещей на городище Танаиса уже после гибели этого города в сер. III в. свидетельствует о проживании здесь каких-то западных племен, возможно, выходцев из готского союза, которые после гуннского нашествия продолжали обитать вблизи Меотиды.

Примечания

1. Варнов предположительно отождествляют с предками средневековых вагров, западнославянским племенем, населявшим небольшую территорию в Восточной Голштинии [9, с. 119, 192, 258], но между этими этнонимами существует большой хронологический разрыв.

2. К. Голдовский и некоторые другие польские археологи связывают с племенным союзом лугиев пшеворскую культуру [511, с. 262].

3. Одним из наиболее ярких свидетельств участия германцев в сложении Черняховской культуры на территории Украины и Молдавии и культуры Сынтана де Муреш-Черняхов на территории Румынии являются рунические надписи на пряслицах и глиняных сосудах или их фрагментах, обнаруженных в пределах распространения этой культуры [469, с. 11—17; 470, с. 133—141; 298, с. 69; 385, с. 324; 471, с. 234—236].

4. По наблюдениям Б.В. Магомедова, часть мелкозалегающих трупосожжений на территории могильника Каборга IV могла быть уничтожена при вспашке. Об этом свидетельствует насыщенность пахотного слоя обломками пережженной керамики и кальцинированных костей [320, с. 53].

5. Сосуществование трупосожжений (с вельбаркскими и пшеворскими традициями) с трупоположениями, в которых наблюдаются сарматские черты, отмечено также в некоторых могильниках более северных регионов Черняховской культуры, например, у с. Курники в среднем течении Южного Буга [323, с. 146—147].