4. Сармато-аланы в Крыму в позднеримский период и раннее средневековье

Сарматы со II—I вв. до н. э. и до кон. IV в. н. э. (до гуннского нашествия) играли значительную роль в истории Юга Восточной Европы. Вопрос о проникновении сарматов в Крым в последние века до н, э. и в первые века н э. неоднократно привлекал внимание исследователей [310, с. 3—16; 183, с. 92—101, 184; 504, с. 140—141; 205, с. 40—51].

Интенсивность этого проникновения заметно усиливается в первые века н. э. Она отражена в эпиграфических памятниках Боспора [256, с. 613—614; 191, с. 346], знаках и рельефах сарматского круга [426; 503, с. 278—286], а также в погребальных памятниках. Сарматские захоронения первых веков н. э. обнаружены почти по всей территории Крымского полуострова: в некрополях Пантикапея и Херсонеса [488, с. 78, 80; 238, с. 75—77; 239, с. 68—73], могильниках Восточного и особенно Юго-Западного Крыма [180, с. 106, примеч. 60; 183, с. 69—85, рис. 20; 208, с. 32—64]. Некоторые данные о проникновении сарматов в среду позднескифского царства представляют антропологические исследования [253, с. 37, 39].

С сер. III в., после гибели позднескифского царства, начинается новая волна проникновения сармато-аланов в Крым. Правда, позднеримские и ранневизантийские источники, в которых использованы собирательные термины «готы» и «гунны», ничего не говорят об аланах в Крыму. Исключение составляет лишь сообщение Псевдо-Арриана о том, что «ныне Феодосия на аланском или таврском наречии называется Ардабда, т. е. Семибожный» [49, с. 283]. Слово «Ардабда» иранского происхождения и может быть связано с аланами [409, с. 118].

Отсутствие свидетельств раннесредневековых письменных источников о сармато-аланах в Крыму хорошо компенсируется данными археологии. Могильник III — первой пол. V в. обнаружен в с. Заморское в Восточном Крыму [258, с. 16—18; 259, с. 27—45]. В могильнике исследовано 22 погребения: 13 простых грунтовых могил (часто — под каменным закладом), три — с заплечиками, четыре подбойные могилы и два склепа. Кроме того, ряд погребений был частично или полностью уничтожен при строительных работах. Могильник у с. Заморское датируется по боспорским монетам III—IV вв. [259, с. 33, табл. 2], бронзовым двучленным подвязным и серебряным двупластинчатым фибулам, бронзовым серьгам с 14-гранником и т. п. [86, с. 104—122, рис. 1, 4—5, 10—11, 14, 5, 19] и относится ко времени после готского нашествия, после гибели малых городов и поселений Боспорского государства. Из памятников III — первой пол. V в.в Юго-Западном Крыму лучше всего исследованы могильники Инкерманской долины, расположенные вдоль нижнего течения р. Черная: большая часть погребений в могильниках на территории совхоза «Севастопольский» [439, с. 139—145], Чернореченском [116, с. 90—123] и Инкерманском [161, с. 15—42; 438, с. 286—301]. Невдалеке от Чернореченского, у Федюхиных высот, разведаны еще два могильника этого же времени. В устье р. Бельбек в 1903—1904 гг. проводились раскопки могильника Бельбек I [349, с. 31—34]. В верховьях р. Альма частично исследован могильник Озерное III [313, с. 236—252]. Южнее поселка Озерный, в том же Бахчисарайском р-не, еще в 1912 г. открыт могильник у с. Мангуш-Прохладное [180, с. 103—104].

В могильнике, расположенном на территории совхоза «Севастопольский», кроме погребений, совершенных по обряду трупосожжения, открыто 295 подбойных могил, 35 — простых грунтовых, пять — грунтовых с заплечиками, 15 — с каменными обкладками (одна — под небольшой курганной насыпью) и 20 склепов-катакомб. Все погребальные конструкции (в том числе и погребения с трупосожжениями) одновременны друг другу и располагались смешанно по всей площади могильника. Время функционирования большей части погребений могильника (III—IV вв.) хорошо определяется по римским и херсонесским монетам, обнаруженным в захоронениях [104, с. 130—135; 272, с. 87]. Так, в подбойной могиле 8а найдены медные антонинианы Филиппа Араба (244—249 гг.), Требониана Галла (251—253 гг.), Салонины (253—268 гг.), Аврелиана (270—275 гг.); в подбое «г» этой же могилы обнаружены еще четыре монеты третьей четв. III в.; в подбойной могиле 11 — медный денарий Каракаллы (211—217 гг.); 22 — херсонесский дупондий сер. III в.; 39а — медная монета Диоклетиана (286—305 гг.); 41 — медная римская монета сер. IV в.; 55 — медная монета Галерия Максимиана (305—311 гг.); 74 — херсонесская монета кон. III в.; 75 — биллоновые антонинианы Гордиана III (238—244 гг.) и Филиппа Араба; 76 — две медные монеты Константина I (306—337 гг.); 78 — медные монеты Лициния (308—324 гг.) и Константина I; 145 — антониниан Деция Траяна (249—251 гг.) и херсонесская монета 230—250 гг.; 154 — медная монета Констанция Галла (351—354 гг.) с отверстием для подвешивания; 196 — медная монета Лициния, также с отверстием; в могиле 197 — римские монеты первой четв. IV в. — Елены, жены Констанция I (305—306 гг.) и Фаусты, жены Константина I.

Рис. 32. Амфоры III—VI вв. из погребений с трупоположениями в могильниках Юго-Западного Крыма: 1—3 — на территории совхоза «Севастопольский», детское погребение в подбойной могиле 15. подбойные могилы 86, 97 (раскопки С.Ф. Стржелецкого); 4, 8—10 — Чернореченский, склепы 4, 3, 6 (раскопки В, П. Бабенчикова); 5 — Бельбек 1; 6—7 — Инкерманский, склеп 6, подбойная могила 7 (раскопки Е.В. Веймарна)

Простые грунтовые могилы часто находились в одном ряду с подбойными. Грунтовые могилы 12, 16 и 150 перекрывали подбойные могилы 12, 16 и 148. Грунтовые могилы с заплечиками и каменными перекрытиями, как и плитовые могилы (т. н. каменные ящики) не выделены территориально. Более того, неоднократно наблюдалось их конструктивное сочетание с подбойными могилами. Так, в могилах с заплечиками 177 и 195, в плитовых могилах 38, 58, 81 и 156 от уровня каменных перекрытий сделаны подбои, аналогичные подбойным могилам. Комбинированное погребение 81 перекрывалось подбойной могилой 80, а комбинированное погребение 83 — грунтовой могилой 86. Плитовая могила 68 была перекрыта двумя подбойными могилами 65 и 66. В могиле с заплечиками 195 найдены медные римские монеты Максимиана (286—305 и 307—310 гг.) и Лидиния. В плитовой могиле 20 обнаружен биллоновый антониниан Гордиана III, 34 — римская монета III в., 47 — серебряный антониниан Гордиана III, 56 — медная монета Константина I, 81 — медная монета Константина I или Констанция I.

Монеты II в. найдены только в трех подбойных могилах: 8а — два херсонесских тетрассария 140-х годов, 114 и 116 — серебряная драхма и серебряный денарий Траяна. Однако подбойная могила За входила в одну группу с могилой 8, в двух подбоях которой найдено восемь римских монет третьей четв. III в., а могилы 114 и 116 составляли компактную группу с могилами 113 и 115. Поверх этой группы были сооружены каменные ящики с трупосожжениями. Следует также отметить, что посредственная сохранность монет II в. (как херсонесских тетрассариев, так и римских монет нач. II в.), в отличие от хорошей сохранности большей части антонинианов III в., позволяет говорить о значительно более длительном обращении первых, тем более, что тетрассарии начала «второй элевтерии» Херсонеса могли быть в обращении как во II, так и в III в. В отношении же римских серебряных монет II в., чеканившихся из высокопробного серебра, можно отметить, что если они и не были в обращении наравне с низкопробными антонинианами III в., то, по крайней мере, могли сохраняться как полноценное серебро. Трупосожжения, как мы отмечали в главе 3, располагались в могильнике над погребениями с трупоположениями и иногда разрушались более поздними могилами. Так, разрушение погребений с трупосожжениями зафиксировано при исследовании подбойной могилы 100, грунтовой могилы 118, плитовых могил 20 и 58. Плитовая могила 56 располагалась в одном ряду с каменными ящиками XVIII и XX, в которых находились урны с трупосожжениями.

Таким образом, все перечисленные типы погребальных сооружений сосуществовали в одном могильнике, что свидетельствует о значительной смешанности населения. Большой интерес представляют наблюдения С.Ф. Стржелецкого о четко выраженном доминировании погребенных женского пола, захороненных по обряду трупоположения. Причем этот факт наблюдается именно в значительно большей по площади и лучше исследованной части могильника, на которой обряд трупоположения существовал параллельно с обрядом трупосожжения. Иную картину исследователи наблюдали в северной части могильника, раскопки которой, к большому сожалению, не были доведены до конца. Здесь доминировали склепы-катакомбы, ориентированные камерой в северном направлении, отличном от юго-восточной ориентации основной массы погребений могильника. Трупосожжения в этой части могильника не обнаружены, а в подбойных могилах зафиксировано приблизительно одинаковое количество женских и мужских погребений. В инвентаре последних иногда присутствовало оружие (меч, наконечники копий). Кстати, часть этих могил ориентированы на север (так же, как и склепы).

Склепы разграблены в древности, поэтому установить количественное соотношение между мужскими и женскими погребениями оказалось невозможным. Однако по аналогии с такими же семейными усыпальницами из синхронных могильников (Чернореченский, Инкерманский, Озерное III) здесь должны были быть как женские, так и мужские погребения.

Недалеко от могильника, расположенного на территории совхоза «Севастопольский», на противоположном, левом берегу р. Черная находится Чернореченский могильник. Они очень сходны между собой. Кроме трупосожжений, здесь обнаружено 38 подбойных могил, девять — простых грунтовых и семь склепов-катакомб. В подбойных могилах найдены римские монеты III в. [272, с. 66; 116, с. 93, 100, 103, 105, табл. VII, 1—3, 6—8]: антониниан Гордиана III — в могиле 3; два антониниана Гордиана III и денарий Каракаллы — в могиле 9; денарий Каракаллы 201 г. (плохой сохранности, что свидетельствует о его длительном обращении) и денарий Марка Аврелия 166 г. — в могиле 15; бронзовый денарий Юлии Мезы (ум. в 223 г.) — в могиле 20. Подбойные и простые грунтовые могилы располагались в могильнике вперемешку. Простые грунтовые могилы 8 и 9 даже были разрушены при сооружении подбойной могилы 36. В подбойных и в особенности в простых грунтовых могилах преобладали женские костяки. Над ними размещались трупосожжения. Правда, в нескольких подбойных могилах обнаружены также и мужские захоронения с оружием (меч, наконечник копья, кинжалы).

Рис. 33. Типы краснолаковых блюд из могильников III — первой пол. V в.: 1—2 — Озерное III, склепы 3, 1 (по И.И. Лободе); 3—8 — Инкерманский, склеп 6 (по Е.В. Веймарну)

В катакомбах, в отличие от подбойных и простых грунтовых могил, количество женских и мужских костяков было приблизительно одинаковым. Зафиксировано сосуществование подбойных и катакомбных погребений. Так, подбойная могила 5 сооружена поперек входной ямы в катакомбу 2, а подбойная могила 21, наоборот, перерезана входной ямой катакомбы 4. В могильнике Бельбек I, кроме трех трупосожжений, открыто 17 одновременных могил и два погребения в сидячем положении в простых грунтовых могилах, заваленных камнями. В плитовых могилах 13 и 19 найдены три римские монеты III в.: две — Гордиана III (с остатками кошелька) и одна — Деция Траяна. Все монеты прекрасной сохранности, почти не были в обращении. В трех плитовых могилах были найдены остатки широких больших мечей и умбонов от щитов, в одной могиле — кинжал, в двух других — удила. Эти находки могут свидетельствовать об относительно большом проценте мужских погребений с оружием, совершенных по обряду трупоположения.

В Инкерманском могильнике исследовано 26 подбойных, 10 — простых грунтовых, семь — грунтовых (с заплечиками, перекрывавшимися плитами) могил и семь склепов-катакомб. По сравнению с другими могильниками III—V вв. находок монет относительно мало. Все они — IV в. В подбойной могиле 6 найдены две медные монеты Константина I, в подбойной могиле 7 — медная монета Лициния, в катакомбе 5 — медная монета Феодосия I (379—395 гг.). Захоронения с различными типами погребальных сооружений располагались в могильнике в таком хаотическом беспорядке, что невозможно определить их какую-либо территориальную дифференциацию. Вместе с тем отсутствие случаев разрушения одной могилы другой может свидетельствовать об их относительной одновременности.

Сармато-аланский облик всех зафиксированных погребений Инкерманского могильника, подавляющее большинство захоронений, совершенных по обряду трупоположения, по нашему мнению, согласуется со значительным количеством обнаруженных в нем захоронений мужчин-воинов. В подбойных могилах найдены два меча и четыре кинжала (а в могиле 21 — поясной набор), в могилах с заплечиками — два меча и два кинжала, в катакомбах — четыре меча и два кинжала. Еще один меч и два кинжала происходят из незафиксированных разрушенных погребений, исследованных в 1941 г. В простых грунтовых могилах оружие не встречено. Скорее всего, в них преобладали женские захоронения.

На могильнике Озерное III, расположенном в верховьях р. Альма, проводились относительно небольшие исследования. Здесь открыты три склепа-катакомбы, одна подбойная и две простые могилы. Трупосожжения отсутствуют. В катакомбах найдены римские монеты III—IV вв.: серебряный антониниан Гордиана III, Отацилии (жены Филиппа Араба), Деция Траяна — при погребении 1 в катакомбе 1; четыре бронзовые монеты Константина I — при погребении 2 в катакомбе 1; бронзовая монета Лициния — при погребении 1 в катакомбе 2. Из 11 погребений пять были с оружием. В трех катакомбах обнаружены четыре меча, два кинжала, умбон и ручка от щита, в подбойной могиле — меч.

Рис. 34. Типы стеклянных сосудов из могильников III — первой пол. V в.: 1—4 — на территории совхоза «Севастопольский», подбойная могила 8а (раскопки С.Ф. Стржелецкого); 5—10 — Чернореченский, склеп 2, подбойные могилы 6, 15, 34, 36 (по В.П. Бабенчикову); 11 — Бельбек 1 (по И.И. Гущиной); 12—18 — Инкерманский, склепы 2—3, подбойные могилы 6, 19 (по Е.В. Веймарну)

Таким образом, могильники Озерное III и Инкерманский отличаются от могильника на территории совхоза «Севастопольский» и Чернореченского наличием большого количества сармато-аланских погребений мужчин-воинов.

Два обломка мечей, два небольших боевых топорика (кстати, вместе с лепными сосудами сарматских форм) найдены также в могильнике у с. Мангуш. Никаких данных о погребальных конструкциях этого некрополя, к сожалению, не сохранилось, но наличие в нем погребений с оружием позволяет предположительно включить его в ту же группу памятников, что и могильники Инкерманский и Озерное III.

Сочетание трупосожжений и мужских захоронений с оружием, совершенных по обряду трупоположения, отмечено в могильнике Бельбек I.

Для датировки перечисленных могильников, кроме упомянутых монет, исследователи привлекают разнообразный археологический материал: амфоры римского времени, краснолаковую керамику, стеклянные сосуды и т. п. Амфоры в погребениях с трупоположениями встречаются относительно редко. В могильнике на территории совхоза «Севастопольский» амфоры иногда использовались для детских погребений в подбойных и грунтовых могилах (рис. 32, 1)¹. Они относятся к той же группе широкогорлых красноглиняных амфор с реберчатым яйцевидным туловом и желобчатыми ручками, что и амфоры, использовавшиеся в качестве урн. По воспринятой советскими археологами датировке Г. Робинзона [261, с. 29—30, рис. 6; 86, с. 144], реберчатые амфоры из могильника на территории совхоза «Севастопольский» вполне укладываются в рамки III — первой пол. V в. Правда, тулова амфор из подбойных могил 15, 87 и 97 суживаются книзу, а тулова амфор из подбойных могил 96 и 127 — вытянутой формы, но рифление у тех и других сплошное, а шейки довольно широкие (рис. 32, 2—3). Поэтому и эти амфоры можно смело датировать временем не ранее III в. Кстати, в двух из пяти упомянутых амфор (подбойные могилы 87 и 96) отмечено сочетание обряда трупоположения и трупосожжения: на дне этих амфор зафиксированы остатки кальцинированных косточек, а поверх них — костяки детей. Одна амфора этого же типа, с суживающимся книзу туловом, но без ножки, найдена в склепе 4 Чернореченского могильника (рис. 32, 4).

В одной из плитовых могил могильника Бельбек I найдена небольшая светлоглиняная амфора с узким коническим горлом, расширяющимся в нижней части, заостренным венчиком, профилированными ручками, относительно широким, выпуклым и покрытым рифлением туловом, которое суживается книзу и завершается маленьким поддоном (рис. 32, 5). Этот тип амфор распространен в комплексах и слоях III в. Танаиса, Козырки, Ольвии и других мест [493, с. 18—19, рис. 7; 215, с. 100—115, рис. 1, 2]. Иногда такие амфоры встречаются и в памятниках Черняховской культуры [509, с. 80—82, рис. 1б]. Их часто называют амфорами танаисского типа.

Рис. 35. Находки второй пол. V — первой пол. VI в. из раннесредневековых могильников Юго-Западного Крыма: 1—2 — у высоты «Сахарная головка», подбойная могила 9, склеп 18 (по В.В. Борисовой и Е.В. Веймарну); 3 — Скалистинский, склеп 190 (по А.И. Айбабину); 4 — у высоты «Сахарная головка», подбойная могила 1 (12) (по А.И. Айбабину)

В подбойных могилах и склепах Инкерманского могильника найдены пять целых и пять фрагментированных вытянутых светлоглиняных амфор с узким длинным горлом, ребристыми овальными в сечении ручками, узким коническим туловом, заканчивающимся небольшой ножкой-поддоном, который расширяется книзу (рис. 32, 6—7). Амфоры т. н. инкерманского типа обнаружены также в подбойной могиле и двух склепах могильника Озерное III [313, с. 237—238, 242, 246, рис. 1, 7, 5, 6, 6, 3]. Такие амфоры часто встречаются в закрытых комплексах и слоях III—IV вв. городов Северного Причерноморья [233, с. 122, табл. 105], а также на всей территории распространения Черняховской культуры [510, с. 41—52; 261, с. 31].

В склепе 3 (40) Чернореченского могильника найдена амфора с узкой шейкой и коническим туловом (рис. 32, 8). В склепе 6 (64) того же могильника обнаружена небольшая узкогорлая амфора т. н. веретенообразной формы со стержнеобразной нижней частью (рис. 32, 9). Горло ее короткое, ручки сильно изогнуты и прикреплены к горлу [116, с. 118—119, табл. 4, 1]. Такая же амфора в числе прочих амфор V—VI вв. обнаружена в своде византийского храма в с. Дранда в Абхазии, который, по мнению исследователей, датируется VI в. [487, с. 194, 198—200, 205, рис. 2, 2]. В склепе 6 (64) Чернореченского могильника найдена также серебряная пряжка с четырехугольным щитком, украшенным растительным орнаментом (рис. 32, 10). Подобная по форме и орнаментации щитка пряжка обнаружена в раннесредневековом могильнике Суук-Су [373, с. 51, 64, табл. 9, 1].

Таким образом, перечисленные амфоры (за исключением амфоры из склепа 6 (64) Чернореченского могильника) относятся в основном к III — первой пол. IV в. Указанной дате не противоречат и типы краснолаковой керамики, распространенной в погребениях этих могильников; низкие миски с вертикальными бортиками на низком кольцевом поддоне; реберчатые миски с ровными, расходящимися кверху стенками и загнутыми внутрь небольшими венчиками, на низком кольцевом поддоне; глубокие плоскодонные чашки с вертикальным, слегка вогнутым бортиком и косыми, относительно высокими стенками; чашки с округлыми стенками и загибающимся внутрь краем; чашки и мисочки с округлыми стенками и отогнутыми в горизонтальном направлении венчиками, на маленьких кольцевидных подставках; блюда и тарелки с округло очерченными стенками и горизонтально отогнутым краем; блюда с ровными или слегка округлыми, расходящимися кверху стенками без выраженного венчика или с небольшим отогнутым наружу венчиком, на подставке в виде низкого и узкого ободка; одно- и двуручные горшки с округлыми стенками, на кольцевидных подставках; одноручные, реже — двуручные кувшины с шаровидным туловом и т. п. Эти типы краснолаковой керамики существуют вплоть до III—IV вв. [248, 314—326], причем простота и огрубление форм, ухудшение качества покрытия основной массы такой керамики позволяют предполагать, что она изготовлена не ранее указанного времени. Наблюдается сильная изношенность лака на части сосудов, а это свидетельствует об их длительном использовании. Следует также отметить, что некоторые типы упомянутой керамики (например, блюда и тарелки с невысокими округлыми стенками и широким горизонтальным краем, на очень низкой кольцеобразной подставке) появляются не ранее кон. III—IV вв., встречаются в Херсонесе в слоях IV—VI вв. [124, с. 31—38, рис. 1, 2, 4] и в Танаисе в слоях кон. IV — нач. V в. [109, с. 43—47]. Два блюда такого типа обнаружены в подбойных могилах 8а, 55, 77, 166 и 168 могильника на территории совхоза «Севастопольский», склепах 1 и 3 могильника Озерное III, склепе 6 и других погребениях Инкерманского могильника (рис. 33).

Стеклянных сосудов в могилах найдено гораздо меньше, чем кружальной керамики. Чаще других встречались стаканы яйцевидной формы, на небольшом поддоне или плоскодонные, реже — кувшинчики (как правило, украшенные накладными стеклянными нитями), изредка — колбообразные сосуды, миски или блюда, глубокие фиалы, сосуды банковидной формы и т. п. Обнаружены также сосуды парфюмерного назначения: бальзамарии с уплощенным туловом и высоким горлом, один бальзамарий веретенообразной формы (могильник на территории совхоза «Севастопольский»), капельник (Инкерманский могильник). Стеклянные сосуды почти всех упомянутых форм безусловно существовали в III—IV вв. [434, с. 183—189, рис. 2, 4, 7—8, 11; 435, с. 199—209; 436, с. 271—274, рис. 3], а некоторые доживают по крайней мере до времени грабительских походов племен готского союза и разрушения античных городов и поселений [432, с. 202—239; 290, с. 159, 161, 164, рис. 1, тип 1, гр. 2, вар. Д. Е.], т. е. они вполне могли попасть к варварам в качестве трофеев (рис. 34). Некоторые типы стеклянных сосудов, относимые исследователями к более раннему, чем III—IV вв., времени, сопровождаются в могилах другими датирующими вещами. Например, в подбойной могиле. 8а из могильника на территории совхоза «Севастопольский» найдены флакон с шаровидным туловом, бальзамарий веретенообразной формы (рис. 34, 1—2) и римские монеты сер. третьей четв. III в. (от Филиппа Араба до Аврелиана). Серебряный перстень со вставкой-литиком (с врезным изображением Юпитера), форма которого считается относительно ранней (приблизительно II в.), найден в том же могильнике вместе с двучленной прогнутой подвязной фибулой с пластинчатым корпусом, датирующейся обычно IV в. [508, с. 96—97, рис. 1, 5].

Функционирование большинства перечисленных могильников не прекращается в IV в. Об этом могут свидетельствовать находки в погребениях монет второй пол. IV в., среди которых встречаются экземпляры плохой сохранности, а иногда даже монеты, переделанные в подвески (монета Констанция Галла из подбойной могилы 154 некрополя на территории совхоза «Севастопольский» и две серебряные монеты Валента (364—378 гг.) с отверстием в центре из склепа 5 (53) Чернореченского могильника; монета Феодосия I (379—395 гг.) времени послегуннского нашествия в склепе 5 (31) Инкерманского могильника), а также находки серебряных двупластинчатых фибул из подбойной могилы 11 (29) Инкерманского могильника и из могилы 22 в с. Заморское и другие вещи Черняховского типа. Датировку памятников этой культуры в Причерноморье исследователи расширяют до сер. V в. и связывают с сообщением Иордана о том, что часть остроготов (т. е. союза племен, возглавлявшегося остроготами) осталась на местах прежнего обитания под властью гуннов [513, с. 17—22] (по словам Иордана, «готским племенем всегда управлял его собственный царек, хотя и соответственно решению гуннов» [22, с. 115]). Правда, следует отметить, что погребений V в. в могильниках Крыма значительно меньше, чем захоронений III—IV и VI—IX вв. По мнению А.К. Амброза, заметное обезлюдение Северного Причерноморья в первые десятилетия V в. может быть связано с уводом части населения на запад в составе гуннского войска, когда центр гуннской державы переместился в Среднее Подунавье [101, с. 104]. Вместе с тем выделенные А.И. Айбабиным погребальные комплексы второй пол. IV — первой пол. V в. в крымских могильниках позднеримского периода [86, 104—122; 89, с. 168—170, 173] и комплексы второй пол. V — первой пол. VI в. в раннесредневековых могильниках [83, с. 22—34] могут служить одним из доказательств точки зрения о продолжении обитания в раннесредневековом Крыму (по крайней мере, в юго-западной части полуострова) потомков населения, переселившегося сюда в III—IV вв.

Рис. 36. Земляные склепы из могильников Юго-Западного Крыма: 1 — Чернореченский, склеп 4 (77) (раскопки В.П. Бабенчикова); 2, 5 — Инкерманский, склепы 2 (10), 5 (31) (раскопки Е.В. Веймарна); 3, 6 — Скалистинский, склепы 485, 285 (раскопки Е.В. Веймарна); 4 — Озерное III, склеп 1 (раскопки И.И. Лободы)

После поражения гуннов в битве близ р. Недао в 454 г. часть гуннских племен возвращается в Северное Причерноморье, а находившиеся здесь остготы переселяются в Паннонию [22, с. 119]. Частично же уцелевшие к тому времени крымские «готы», судя по всему, остались на местах прежнего обитания. Отголоском этих событий служит сообщение Прокопия Кесарийского о том, что в «стране по имени Дори... с древних времен живут готы, которые не последовали за Теодорихом, направлявшимся в Италию» [47, с. 249]. Теодорих был сыном Тиудимера — одного из королей остготов, переселившихся в Паннонию с побережья Понтийского моря.

Раннесредневековые могильники Юго-Западного Крыма, в которых открыты ранние (не позднее V в.) погребальные комплексы, располагаются в непосредственной близости от могильников предшествующего позднеримского времени. Так, могильник у высоты «Сахарная головка» находился на расстоянии до 0,5 км от некрополя на территории совхоза «Севастопольский». Здесь же, в низовьях р. Черная, как отмечалось выше, расположены Инкерманский и Чернореченский могильники. Причем в склепе 6 (64) Чернореченского могильника обнаружена раннесредневековая амфора и серебряная пряжка с прямоугольным щитком, украшенным растительным орнаментом. Склеп 6 (64) вместе с ограбленным склепом 7 (75) находились несколько в стороне от могильника, который, к сожалению, остался недоисследованным.

В могильнике у высоты «Сахарная головка» при отсутствии трупосожжений наблюдается характерная для более ранних памятников Инкерманской долины черта — значительное преобладание подбойных могил. Их здесь 54 (59,3% общего количества), что отличает этот памятник от прочих раннесредневековых могильников Юго-Западного Крыма. Кроме подбойных могил, в могильнике открыто 27 склепов-катакомб и 10 простых грунтовых могил [161, с. 42—63; 142, с. 169—190]. В подбойной могиле 9 вместе с захоронением женщины найдено детское погребение в красноглиняной амфоре V—VI вв. с отбитым верхом (рис. 35, 1) [142, с. 181, рис. 6]. Амфора имела удлиненное коническое бороздчатое Тулово с небольшим перехватом ниже середины. Такого же типа амфора с отбитой верхней частью, лежащая горизонтально и обложенная небольшими мергелевыми плитами, была обнаружена над входом в камеру склепа 18 [161, с. 62, рис. 17]. Останки погребенного в амфоре не сохранились, но ее расположение по оси северо-восток — юго-запад соответствует ориентации почти всех погребенных в могильнике у высоты «Сахарная головка». Кроме того, обращает на себя внимание каменная обкладка амфоры, столь характерная для урновых и части детских амфорных погребений в соседних могильниках — на территории совхоза «Севастопольский» и Чернореченском.

Таким образом, наличие погребений в амфорах, так же как и преобладание подбойных могил, сближает могильник у высоты «Сахарная головка» с близлежащими могильниками предшествующего времени. Возможно, дальнейшие исследования этого некрополя позволят выявить его более четкие генетические и хронологические связи с памятниками предшествующего времени. В настоящее же время нижняя хронологическая граница существования могильника у высоты «Сахарная головка», кроме описанных амфор V—VI вв., устанавливается по комплексу вещей из юго-восточного подбоя могилы 1 (12), в котором обнаружена литая бронзовая фибула с ромбической ножкой и полукруглой головкой, декорированная трехгранно-выемчатой, т. н. кербшнитной резьбой (рис. 35, 4) [142, с. 182, табл. 6, 4]. Она датируется второй пол. V в. [83, с. 23, 31, рис. 1, 5]. Остальные вещи погребального инвентаря — сохранившаяся от второй фибулы железная дужка и большая, овальной формы железная пряжка — не противоречат указанной дате. В подбойной могиле 3 (13) этого же некрополя найдена маленькая серебряная пряжка с овальным кольцом, загнутым вниз язычком и круглым с внешней стороны щитком из перегнутой вокруг кольца тонкой пластинки [142, с. 174, табл. 4, 6]. Пряжки такого типа появляются в Крыму во второй пол. V в., но в могильнике у высоты «Сахарная головка» они обнаружены в комплексе с пряжкой и наконечником ремня VI—VII вв. [83, с. 32]. VI—VII вв. датируется основная масса раскопанных погребений данного могильника. Е.В. Веймарн связывает его с расположенным в 500 м раннесредневековым поселением у Загайтанской скалы. Самые ранние находки — обломки краснолаковых мисок и фрагменты остродонных рифленых амфор — позволяют сделать предположение о возникновении этого поселения не позднее чем в V в. [161, с. 65—67, 74].

Рис. 37. Типы погребальных сооружений из могильников Юго-Западного Крыма: 1 — Чернореченский, подбойная могила 3 (раскопки В.П. Бабенчикова); 2, 4—5 — Инкерманский, подбойная могила 4, могилы с заплечиками 1, 6 (раскопки Е.В. Веймарна); 3 — у высоты «Сахарная головка», подбойная могила 43 (раскопки Е.В. Веймарна)

Кроме частично исследованного могильника у высоты «Сахарная головка», в Инкерманской долине в разное время разведан целый ряд раннесредневековых памятников [246, с. 12—13]. Два катакомбных некрополя сер. I тыс. обнаружены на западном и юго-западном склонах Телеграфных высот, невдалеке от р. Черная. Вблизи Чернореченского могильника, у с. Чернореченское, открыт т. н. Чергуньский раннесредневековый катакомбный могильник, вблизи от Инкерманского могильника, на скале Монастырской — небольшая крепость, первый строительный период которой Е.В. Веймарн датирует VI в. [159, с. 55—62], а А.Л. Якобсон связывает со временем правления императора Юстиниана I [525, с. 21]. Здесь же, на склоне Цыганской балки, разведан раннесредневековый катакомбный могильник.

Таким образом, плотность населения Инкерманской долины в период раннего средневековья, по всей видимости, оставалась приблизительно такой же, как и в предшествующее время. Численность его, судя по могильнику у высоты «Сахарная головка», значительно увеличивается в VI—VII вв. Этим же временем датируется и могильник Узень-Баш, расположенный в верховьях р. Черная у с. Родниковое. В разное время здесь было раскопано 10 склепов и простая грунтовая могила [375, с. 113—119; Веймарн Е.В., личный архив].

Среди раннесредневековых памятников Юго-Западного Крыма лучше всего исследован Скалистинский могильник IV—IX вв. (раскопки Е.В. Веймарна), который расположен у с. Скалистое, на правом берегу р. Бодрак. В нем открыты 801 склеп-катакомба, 32 подбойные и четыре грунтовые могилы, перекрытые каменными плитами, а также две могилы, обложенные крупными необработанными камнями [257, с. 72—79]. В данном некрополе зафиксированы погребальные комплексы коп. IV — первой пол. V в. [86, с. 104—122]. А.И. Айбабин и Е.В. Веймарн относят к этому времени девять склепов (14—15, 101, 421, 483—485, 491, 494) и 10 подбойных могил (423—424, 431, 448, 480—481, 489, 750, 752), а 11 склепов (4—5, 190—191, 350, 430, 457—458, 464—465, 495) и 14 подбойных могил (415, 426, 428, 438, 440—442, 445, 463, 466, 487—488, 490, 754) — к нач. VI в.

Кон. IV — первой пол. V в. датируются комплексы, в которые входят краснолаковая керамика (обломки блюда (склеп 101), мисочка с косыми стенками, прямым бортиком и слегка загибающимся внутрь венчиком (склеп 421), две миски на кольцевых поддонах с округлыми, загнутыми внутрь стенками (склеп 434)); лепная керамика (мисочки в виде усеченного конуса с расходящимися кверху стенками² (склепы 101, 421, 434), мисочки со слегка округлыми стенками (склепы 101, 421, 485), темноглиняные кувшинчики и горшки с шаровидным туловом и маленькими ручками, нередко с лощеной поверхностью³ (склепы 101, 421, 434, 485), два лепных темноглиняных кувшина с лощеной поверхностью, биконическим высоким узким горлом, отогнутым наружу венчиком, большими ручками⁴ (склеп 421)); обломки тонкостенных стеклянных сосудов, среди которых выделяется фрагмент верхней части кубка (стакана) со шлифованными углублениями-кружками⁵ (склеп 434); железные ножи (склепы 101, 485, подбойная могила 481); обломки длинного меча (склеп 434)⁶, большой железный наконечник стрелы с ромбическим пером⁷ (склеп 434); круглые бронзовые зеркала с петлей в центре на обратной стороне, орнаментированные концентрическими окружностями и радиальными линиями-лучами⁸ (склеп 101, подбойная могила 481); бронзовые и серебряные кругло- и овально-рамчатые пряжки (в основном с утолщением рамки в передней части) и хоботкообразным язычком — бесщитковые (склепы 434, 485, подбойная могила 481), с округлым (склеп 434) и прямоугольным (склеп 101, подбойная могила 431) щитками⁹; фибулы Черняховских типов (парные двупластинчатые фибулы из склепов 421 и 485 [98, с. 82—83], две двучленные прогнутые подвязные фибулы с широкой спинкой из склепа 421 [98, с. 64, 67]); односоставная, т. н. «смычковая», проволочная фибула, соединенная с проволочным же браслетом¹⁰ (подбойная могила 481) (рис. 28 а, 1, 46, 1); бронзовые браслеты из круглой в сечении проволоки с кольцом и крючком на концах (склепы 421, 485) и с утолщающимися (склеп 421) и заходящими один за другой концами (подбойная могила 481); Черняховская пирамидальная костяная подвеска, орнаментированная концентрическими кружками (склеп 421); янтарные, сердоликовые, коралловые, халцедоновые, из горного хрусталя и стеклянные бусы (склепы 101, 421, 434, 485, подбойная могила 481), среди которых привлекают внимание относительно большие округлые янтарные и халцедоновые, а также 14-гранные из бурого сердолика¹¹ бусины.

Датирующими вещами данных комплексов в первую очередь являются краснолаковая керамика, фрагмент стеклянного кубка с круглыми шлифованными углублениями, фибулы Черняховских типов, односоставная «смычковая» фибула, соединенная с браслетом, пирамидальная костяная подвеска с вырезанными на ней концентрическими кружками. Остальные находки не противоречат указанной дате. Например, лепная керамика таких же форм продолжает бытовать в погребениях Скалистинского могильника в VI—VII вв. (подбойные могилы 428, 490, 754; склепы 62, 107, 116, 138а, 153, 190, 336, 406, 420, 430, 443, 449, 460, 482, 644).

В шести склепах VII в. (115, 153, 163, 166, 331, 336) обнаружены античные монеты: три — античного Херсонеса (две из них — с дырочками для подвешивания), одна — боспорская I в. до н. э., одна — боспорский статер III—IV вв., одна — Константина I. В более ранних погребениях Скалистинского могильника таких находок нет. Вместе с тем известные из комплексов VII в. античные монеты, среди которых много крымских, могут свидетельствовать о том, что похороненные здесь люди были потомками того местного варварского населения, которое уже в позднеримский период обитало в зоне действия товарно-денежных отношений либо участвовало в разгроме и разграблении позднеантичных городов и поселений Крыма. Кстати, в погребениях VI—VII вв. других раннесредневековых некрополей полуострова (Суук-Су, Узень-Баш, Эски-Кермен, Чуфут-Кале, «Сахарная головка») также найдены римские и боспорские бронзовые монеты III—V вв. [270, с. 63, № 577, с. 64, № 584, с. 65, № 618—619, с. 66, № 636; 85, с. 186].

Рис. 38. Типы погребальных сооружений из могильников Юго-Западного Крыма: 1—2 — Инкерманский, могилы 6, 13 (раскопки Е.Б. Веймарна); 3 — Чернореченский, могила 6 (раскопки В.П. Варенникова); 4—8 — Бельбек I (по Т.Н. Высотской)

Ранние (IV—V вв.) погребения Скалистинского могильника очень сходны с захоронениями близлежащего некрополя сер. III — первой пол. V в. — Озерного III, которые, в свою очередь, близки к погребальным сооружениям Инкерманского могильника. Камеры наиболее ранних склепов Скалистинского могильника, как и катакомбы могильника Озерное III, сравнительно велики по площади (5—6 кв. м) и глубоки (до 5 м от современной поверхности). Входные ямы у части ранних склепов длинные, с несколькими ступеньками. Для катакомб как одного, так и другого могильников характерны наличие полок вдоль задних стенок либо ниш в стенках, обилие керамики (отличающее Скалистинский могильник от других раннесредневековых могильников Юго-Западного Крыма), преобладание захоронений в колодах, наличие погребений с оружием (короткими и длинными мечами), присутствие вещей Черняховского типа и т. п. Лепная керамика из ранних погребений Скалистинского могильника идентична, как мы уже отмечали, лепной керамике из могильников III—V вв., в том числе керамике из могильника Озерное III.

Связующим звеном между погребениями IV—V вв. и основной группой захоронений Скалистинского могильника, которая датируется VI—IX вв., являются захоронения второй пол. V — нач. VI в. Например, этим временем датируется склеп 190, в котором найдена литая бронзовая фибула с ромбической ножкой и треугольной головкой, украшенная трехгранно-выемчатой резьбой (рис. 35, 3). Прочие находки из склепа 190 (маленькая серебряная пряжка с овальным кольцом, загнутым вниз язычком и щитком из тонкой пластинки, аналогичная пряжке из подобной могилы 3 (13) могильника у высоты «Сахарная головка»; две височные подвески в виде колечек, оканчивающиеся кубиками со срезанными углами; лепная мисочка в виде усеченного конуса) не противоречат указанной дате [83, с. 24, рис. 1, 3—4, 13]. Кроме склепа 190, височные подвески с 14-гранниками обнаружены в подбойных могилах 490 и 754 в комплексе с лепной керамикой и другими находками (два браслета с расширяющимися концами и два гончарных кувшина в подбойной могиле 754), которые позволили Е.В. Веймарну и А.И. Айбабину отнести и эти две могилы ко второй пол. V в.

Верхняя дата Скалистинского могильника устанавливается по находкам в склепах салтовских поясных наборов второй пол. VIII—IX вв. В состав этих наборов входят пряжки, наконечники ремней, бляшки салтовского типа и т. п. (склепы 24а—24б, 172е, 128, 132, 150, 177, 199, 204, 241, 247, 263, 278а, 279, 290, 303а, 381, 391, 405, 471, 624, 771). Кроме Скалистинского могильника, они обнаружены также в склепах некоторых других раннесредневековых могильников Юго-Западного Крыма: Чуфут-Кале (13, 17, 98, 104), у с. Аромат (6), Верхореченского (1) и др. [82, с. 225—239]. Распространение вещей салтовской культуры в Крыму исследователи связывают со временем хазарского владычества и зарождением в связи с этим моды на салтовские поясные наборы, а также с проникновением в Таврику в VIII—IX вв. ранних болгар.

Дата основной массы погребений Скалистинского могильника, как и суммарная дата большей части погребальных комплексов из раннесредневековых катакомбных могильников Юго-Западного Крыма, укладывается в рамки VI—IX вв. Изучению погребального инвентаря раннесредневековых могильников Юго-Западного Крыма посвящено много специальных исследований, в которых подробно рассмотрены типы и датировка фибул, пряжек (в VII—IX вв. преобладали разнообразные византийские пряжки), деталей поясных наборов, серег и бус, основные типы которых были широко распространены в VI—IX вв. в Юго-Восточной Европе [102, с. 1—49; 101, с. 96—123; 85, с. 165—192; 89, с. 168—187; 90, с. 6—12; 249; 214, с. 122—151; 213, с. 202—232].

В 1,5 км к северо-востоку от Скалистинского могильника на том же плато находится Баклинское городище, наиболее ранние культурные слои которого датируются второй пол. III—IV вв. [450, с. 58—59]. Возникновение этого поселения совпадает по времени с появлением в Юго-Западном Крыму могильников типа Озерного III, Инкерманского и др. По мнению Д.Л. Талиса, обитатели Баклинского поселения (позже — городища) были родственны населению, оставившему указанные могильники [461, с. 56—57]. Жизнь на городище продолжалась вплоть до позднего средневековья. Не ранее VI в. (возможно, во времена Юстиниана I) здесь сооружаются первая линия обороны, цитадель — убежище для местного населения. Во второй пол. IX — нач. X в. строится вторая линия обороны. Уже до начала этого строительства Скалистинский могильник перестает функционировать.

За южной окраиной Баклинского городища открыты одна могила и четыре склепа, вырубленные в скале и ограбленные, вероятно, еще в древности.

Раннесредневековый могильник Чуфут-Кале раскопан частично. На южном склоне плато исследованы 133 погребения — 109 склепов и 24 подбойные могилы [267, с. 207—213, рис. 2, 3—4, 3—5а; 271, с. 108—115]. Нижняя хронологическая граница могильника устанавливается по вещам типа нижнего слоя могильника Суук-Су — сер. VI—VII в., а верхняя — по обнаруженным в могилах деталям салтовских поясных наборов VIII—IX вв. Некрополь Чуфут-Кале может быть в какой-то степени связан с открытыми на одноименном плато археологическими находками и строительными остатками раннесредневекового времени (о них шла речь в главе 3 данной монографии). Возможно, на плато в VI в. была сооружена какая-то небольшая крепость для защиты местного населения.

Рис. 39. Погребения в деревянных колодах в склепе 258 Скалистинского могильника (раскопки Е.В. Веймарна)

У подножия северного склона плато Чуфут-Кале, в балке Ашлама-дере, обнаружены еще девять склепов, один из которых раскопан. В нем найдена бронзовая проволочная серьга VII—VIII вв. [312, с. 135—136].

В отличие от Чуфут-Кале, Эски-Керменская крепость твердо датируется раннесредневековым временем. На юго-западном склоне плато Эски-Кермен находится раннесредневековый могильник. В 1928—1933 гг. Н.И. Репников исследовал здесь 119 погребений: 66 склепов, 13 подбойных и 40 простых грунтовых могил. Материал из раскопок Н.И. Репникова опубликован частично [379, с. 153—180]. В 1978 г. А.И. Айбабин возобновил раскопки этого некрополя [84, с. 286—287], датируемого VII—IX вв., и раскопал здесь еще 152 погребальных сооружения.

Начато исследование раннесредневековых катакомбных некрополей у подножия Мангупа, в балке Алмалык [403, с. 329—330]. На восточном краю мангупского плато Е.В. Веймарн зачистил два вырубленных в скале склепа с большим количеством скелетов, но скудность и невыразительность инвентаря, не связанного с первоначальными захоронениями, не позволяют установить точную дату сооружения этих погребальных памятников. Лишь внешний вид подпрямоугольных в плане склепов с закругленными углами и сводчатыми потолками позволил Е.В. Веймарну отнести их к раннему средневековью [156, с. 421—424, рис. 3—4].

В 2,5 км от Мангупа, у с. Красный Мак, развернуты раскопки катакомбного могильника позднеримского времени.

Раннесредневековый могильник открыт также в Бельбекской долине у с. Большое Садовое, в 2—2,5 км от Сюреньского укрепления. В 1971—1972 гг. здесь исследованы семь склепов. Обнаруженные в них вещи (т. н. портупейные застежки с прорезными щитками, заостренными книзу и соединенными в верхней части с горизонтальными перекладинками, серебряная проволочная сережка с припаянными к кольцу четырьмя шариками, разных форм янтарные, инкрустированные сердоликовые, яйцевидные зеленого стекла бусы и т. п.) позволяют датировать этот некрополь раннесредневековым временем (в пределах VI—VIII вв.). В нескольких десятках метров от могильника разведано поселение, существовавшее, судя по керамике, уже в VI—VII вв. Его жителями, вероятно, и был оставлен данный могильник [311, с. 100—102; 312, с. 136—137]. Если подтвердится ранняя дата (VI в.) основания Сюреньского укрепления, господствовавшего над Бельбекской долиной, то можно будет с большей уверенностью говорить, что эта крепость (или убежище) была построена для защиты местного населения. Во всяком случае, открытые поблизости от укрепления могильник и поселение, свидетельствующие о наличии в его округе оседлого населения уже в VI—VII вв., подтверждают, на наш взгляд, мнение о том, что на Сюрени еще со времен Юстиниана I могло существовать какое-то укрепленное убежище.

Не исключено, что именно политика Византии в Крыму в VI в. способствовала стабилизации положения в Юго-Западной горной Таврике. Начиная с сер. VI в. в этой части полуострова резко увеличивается численность населения, подтверждением чему служат заметное возрастание количества погребений данного времени в могильниках Скалистинском и у высоты «Сахарная головка», а также появление новых некрополей, часть которых, как мы обосновывали выше, могла быть прямо или косвенно связана с построенными (возможно, в VI в.) крепостями и укреплениями. Эти крепости располагались на второй гряде Крымских гор, т. е. по границе византийских владений в Крыму, и, вероятно, одновременно с возведением оборонительных сооружений местное население оседало вокруг них на правах федератов Византии. Это было вполне в духе византийской политики. Собственно, о «готах-федератах» в Крыму и пишет Прокопий. Не этим ли фактом можно объяснить появление многих новых раннесредневековых могильников в указанном районе именно в сер. VI в., т. е. во времена правления императора Юстиниана I?

Рис. 40. Лепная керамика из могильников Юго-Западного Крыма позднеримского времени: 1—3 — на территории совхоза «Севастопольский», каменный ящик 1, могила 11, подбойная могила 95 (раскопки С.Ф. Стржелецкого); 4 — Чернореченский, подбойная могила 25 (59) (раскопки В.П. Бабенчикова)

В районе второй гряды Крымских гор, кроме уже перечисленных, обнаружен еще целый ряд раннесредневековых могильников, которые, к сожалению, исследованы не до конца либо только разведаны. Так, на левом берегу р. Кача, южнее с. Баштановка, в разные годы открыты восемь склепов большого некрополя. Находки из этих склепов (две пальчатые фибулы, большая орлиноголовая пряжка, два серебряных византийских колта с изображением павлина, бронзовая со стеклянной вставкой иконка с изображением Георгия Победоносца, украшенная аканфовыми листьями пряжка и т. п.) датируют их в пределах VI—VIII вв. На правом берегу р. Кача, невдалеке от Баштановского мобильника (на расстоянии 0,5 км от с. Баштановка) расположен укрепленный пещерный монастырь (или поселение), подъемный археологический материал из которого укладывается в хронологические рамки от IX—X до XVII—XVIII вв. [525, с. 13—14]. Правда, по мнению Е.В. Веймарна и М.Я. Чорефа, нижняя оборонительная стена близ Первого грота, сложенная из хорошо отесанных камней с использованием крупных скальных блоков, могла быть сооружена приблизительно в VI в. [169, с. 65], однако более веских доводов в пользу столь ранней датировки этого укрепления исследователи не представляли. Вместе с тем размещение населения в долине р. Кача, по второй гряде Крымских гор, возможно, было связано с необходимостью охранять данный горный проход.

Севернее Качи-Кальона, рядом с большим средневековым поселением Фыцки (опять-таки по ходу второй горной гряды), также расположен раннесредневековый некрополь, на котором открыт пока один склеп.

Несколько могильников этого же времени обнаружены выше по течению горных рек, за второй грядой Крымских гор. Так, на правом берегу р. Кача, между селами Кудрине и Верхоречье, открыт земляной склеп, который, судя по инвентарю (например, по цельнолитой пряжке с небольшим плоским фигурным щитком и прикрепленным к ней на стерженьке массивным язычком [82, с. 230, рис. 1, 14]), можно отнести к рассматриваемому времени. Небезынтересно и то, что в 1,5 км к востоку от этого могильника Е.В. Веймарн разведал поселение с позднеримской и раннесредневековой керамикой [525, с. 14].

На левом берегу р. Бельбек, у места впадения в нее р. Кокозка, близ с. Аромат раскопаны восемь склепов большого некрополя; их форма, а также состав погребального инвентаря близки аналогичным элементам похоронных комплексов могильника Чуфут-Кале. Оба древних кладбища датируются VI—IX вв. [312, с. 137—147].

В Лакской котловине, рядом с покинутым ныне людьми с. Горянка, между селами Верхореченское и Ароматнинское разведан еще один раннесредневековый некрополь.

Рис. 41. Лепная керамика из могильников позднеримского времени Юго-Западного Крыма: 1—8 — Озерное III, склеп 1, подбойная могила 1, склеп 2 (раскопки И.И. Лободы); 9—11 — Чернореченский, подбойные могилы 9 (35), 5 (17), склеп 5 (53) (раскопки В.П. Бабенчикова); 12 — Инкерманский, подбойная могила 24 (26) (раскопки Е.В. Веймарна)

Таким образом, в настоящее время в Юго-Западном Крыму известны 19 раннесредневековых могильников. По имеющимся в нашем распоряжении данным, в них исследованы 1050 склепов (801—в полностью раскрытом Скалистинском могильнике), около 130 подбойных могил (54 — в могильнике у высоты «Сахарная головка»), более 60 простых грунтовых могил, основная часть которых расположена в Эски-Керменском могильнике¹².

На Южном берегу Крыма, как и в юго-западной части полуострова, также открыты и частично раскопаны раннесредневековые могильники. В большом сармато-аланском могильнике у с. Лучистое, вблизи раннесредневекового селища Фуны, А.И. Айбабин обнаружил погребения II—V вв. Лучистинский некрополь синхронен Скалистинскому. В склепах у с. Лучистое исследованы погребения, давшие богатый инвентарь: золотые височные кольца с инкрустированными «коробочками», подвески-городки, большие серебряные орлиноголовые пряжки, пальчатые и зооморфные фибулы, браслеты с утолщенными концами типа Суук-Су.

Целый ряд раннесредневековых могильников группируется возле Горзубит: Гурзуфский, у бухты (три погребения), Гурзуфский, на месте рынка (23 погребения), балка Филе, у Гурзуфа (пять погребений), Суук-Су, нижний слой (107 погребений), Артек I, на западном склоне горы Аюдаг. Обнаружен, но еще не исследован Алуштинский могильник. Многие из этих некрополей функционировали именно в то время, когда при императоре Юстиниане I здесь сооружались две византийские крепости — Алуста и Горзубиты.

Наиболее обстоятельно изучен могильник Суук-Су [373, с. 1—80, табл. 1—12; 374, с. 101—148, табл. 1—4; 375, с. 105—111; 519, с. 110, 114—116, 120; 269, с. 181—194].

В его нижнем слое раскопаны девять склепов, три подбойные могилы и 95 могил с заплечиками (?). В 89 могилах зафиксированы деревянные, в шести — каменные заклады. Преобладание в могильнике Суук-Су грунтовых ям (с заплечиками?) является своеобразием этого памятника. В статье В.К. Пудовина, проведшего сравнительный анализ погребальных комплексов, вполне убедительно обосновывается датировка захоронений нижнего слоя могильника Суук-Су в пределах второй пол. VI — первой пол. VII в. [368, с. 177—185]. Новейшие исследования А.К. Амброза и А.И. Айбабина позволили передвинуть верхнюю дату нижнего слоя данного могильника и других памятников этого типа (например, Ялтинского и Кореизского некрополей) во вторую пол. VII в. [103, с. 5—12; 89, с. 176—177; 91, с. 5—8]. Ялтинский могильник был открыт А.Л. Бертье-Делагардом на территории собственной усадьбы. В Крымском краеведческом музее хранятся фотографии золотых вещей типа Суук-Су из этого могильника [490, с. 211; 223, с. 14].

Рис. 42. Лепная керамика из Скалистинского могильника (раскопки Е.В. Веймарна): 1 — склеп 153; 2 — склеп 443; 3 — склеп 490; 4 — склеп 421; 5 — склеп 101; 6 — склеп 107; 7 — склеп 190; 8 — склеп 278а; 9 — склеп 350

Еще два средневековых некрополя открыты в Симеизе: один — у скалы Панеа, второй — у обсерватории. В результате новейших исследований в Симеизе обнаружено большое количество захоронений в подбойных могилах и склепах.

Таким образом, на Южном берегу Крыма известны 11 раннесредневековых кладбищ. По крайней мере половина их сосредоточена вблизи византийских крепостей Алуста и Горзубиты, сооруженных около сер. VI в. Сер. — второй пол. VI в. датируются и самые ранние погребения из этих некрополей.

Этническая принадлежность захороненных в позднеантичных и раннесредневековых могильниках Юго-Западного и Южного Крыма устанавливается в первую очередь по деталям погребального обряда и типам погребальных сооружений. Погребения с трупосожжениями III — нач. V в. и прочие сохранившиеся этнические признаки, относящиеся к германским, рассмотрены в главе 3 данной монографии. Остановимся теперь на этнических признаках сармато-аланов, составлявших основу раннесредневекового населения Юго-Западного Крыма.

В позднеантичных и раннесредневековых могильниках Юго-Западного Крыма наблюдается сочетание различных типов погребальных конструкций (простые грунтовые ямы, ямы с заплечиками, плитовые и подбойные могилы, склепы-катакомбы), в которых хоронили умерших по обряду трупоположения. Разнотипность погребальных сооружений уже в III в. была характерна для сармато-аланских могильников Северного Прикаспия [416, с. 111]. Склепы-катакомбы распространяются в сармато-аланской среде в первые века н. э. Их принадлежность к аланам в раннее средневековье (в сочетании с другими признаками погребального обряда) признаётся многими исследователями [176, с. 94—96; 284, с. 29; 285, с. 60—74; 250, с. 91; 479, с. 39]. Склепы-катакомбы в Юго-Западном Крыму широко представлены в могильниках позднеримского (III — первая пол. V в.) и раннесредневекового времени (рис. 36). Погребальные камеры как позднеантичных, так и раннесредневековых катакомб имели в плане различную форму: правильную прямоугольную, подпрямоугольную или трапециевидную (со слабо или сильно закругленными углами), овальную или неправильную округлую. Чаще всего катакомбы имели купольные своды, коробовые и плоские потолки встречались реже.

Наиболее близкие по конструкции погребальные катакомбы открыты во многих раннесредневековых аланских могильниках Северного Кавказа (катакомбные сармато-аланские погребения первых веков н. э. известны в равнинно-предгорной части Северного Кавказа. После гуннского нашествия, в V—IX вв., катакомбный обряд захоронения распространяется также и в горах [285, с. 61—62]). Это — катакомбы т. н. I типа (по классификации К.Ф. Смирнова) [421, с. 73—81], например, аланские катакомбные погребения второй пол. III—IV в. из Ставрополья [386, с. 77—80], IV—V вв. из Северной Осетии [80, с. 213—232], из могильника V—VI вв. у Лермонтовской скалы близ Кисловодска [113, с. 222—227], из Верхнечирюртовского могильника V—VIII вв. на границе предгорий Дагестана [479, с. 108—109]. Основные конструктивные особенности аланских погребений Северного Кавказа сохраняются до X—XII вв. Ими характеризуются прямоугольные, трапециевидные и овальные в плане катакомбы аланского могильника на склонах Рим-горы в районе Минеральных Вод с коробовыми и сводчатыми потолками и нишами в стенках [392, с. 198—210]. Таким образом, катакомбные погребения в некрополях Юго-Западного Крыма позднеримского (III — первой пол. V в.) и раннесредневекового времени по аналогии с подобными захоронениями с Северного Кавказа можно вполне отнести к памятникам сармато-аланов. Кстати, на стенках камеры склепа 1 могильника Озерное III обнаружены типично сарматские знаки, нанесенные черной краской с помощью острых предметов [313, с. 239, 251—252, рис. 2].

Рис. 43. Лепные кувшины с биконическим туловом и большими ручками, заканчивающимися отростками в виде стилизованных лап животных: 1 — Мангуш; 2 — Хмельницкое; 2—4 — Скалистинский, склеп 421 и случайная находка (раскопки Е.В. Веймарна)

Еще одним типом погребальных конструкций указанных крымских могильников являются подбойные могилы, состоящие из входной ямы с подбоем в западной или восточной длинной стенке, иногда с подбоями в двух стенках (рис. 37, 1—3). Их сарматское происхождение бесспорно. Подбойные могилы были одним из самых распространенных типов сарматских погребений Поволжья и Приуралья. По мнению исследователей, родина подбойных могил — Южное Приуралье и Северный Кавказ. Их предположительно связывают с аорсским племенным объединением [176, с. 99—101; 92, с. 195]. Особенно широкое распространение такие конструкции получили в среде позднесарматского населения Нижнего Поволжья в I—IV вв. [495, с. 492; 176, с. 99—101]. В сарматском некрополе на р. Молочная у Мелитополя они сосуществовали с узкими грунтовыми могилами [79, с. 102—103], а в степях Северо-Западного Причерноморья — с погребениями, имеющими заплечики [217, с. 85]. Как пережиток, подбои встречаются в раннесредневековых аланских захоронениях Северного Кавказа [479, с. 125—126].

Кроме склепов и подбойных могил, в могильниках Юго-Западного Крыма исследованы также простые грунтовые могилы и могилы с заплечиками вдоль длинных стенок, на которые укладывались каменные и деревянные перекрытия (рис. 37, 4—5). Семь ям с заплечиками раскопаны в Инкерманском могильнике, пять — в некрополе на территории совхоза «Севастопольский», две — в Эски-Керменском и 95 (?) — в нижнем слое могильника Суук-Су. Грунтовые могилы с заплечиками считаются специфическим типом погребальных сооружений сарматов. Они обычны в сарматских могильниках Прикаспия [416, с. 108], Нижнего Поволжья [78, с. 54, 70—71], Степной Украины (в частности, в долине р. Молочная) [187, с. 18; 79, с. 102], Северо-Западного Причерноморья [217, с. 85; 204, с. 24, 39, 44, 49, 69].

В некрополях Инкерманской долины среди простых грунтовых могил выделяются узкие прямоугольные или овальные ямы (рис. 38, 1—3). Это — могилы 6, 8, 13, 17 Инкерманского, 4 и 6 — Чернореченского могильников, 92, 107, 120, 152 — могильника на территории совхоза «Севастопольский» (ямы 107 и 120 суживались к ногам погребенного), 5 (61) — могильника у высоты «Сахарная головка». Узкие прямоугольные или овальные ямы с бедным (как и в перечисленных выше могилах) инвентарем являются одним из сарматских типов погребальных сооружений Нижнего Поволжья [78, с. 54, 70—71] и господствуют в среднесарматский период (II в. до н. э. — I в. н. э.), но встречаются и в последующие века. В Степной Украине, у р. Молочная, они открыты вместе с другими типами сарматских погребений [79, с. 102].

В могильнике на территории совхоза «Севастопольский» обнаружены 15 каменных ящиков с трупоположениями. Один из них суживался к ногам погребенного. 17 узких могил, обставленных каменными плитами вдоль длинных стенок и перекрытых такими же плитами, раскопаны в некрополе Бельбек I; некоторые из них суживались к ногам умерших (рис. 38, 4—8). Захороненные в них покойники были вытянуты на спине, головой на юг. В двух ямах могильника Бельбек I обнаружены заваленные камнями скелеты в сидячем положении, с вытянутыми на юг ногами. Ямы с каменными обкладками и каменные ящики в большом количестве представлены в могильнике у с. Тарки в Северном Дагестане. Могилы здесь узкие, иногда суживаются к ногам погребенных, которые укладывались либо вытянутыми на спине, либо в скорченном и сидячем положении. Инвентарь — сарматский (I в. до н. э. — III в. н. э.), но некоторые особенности этих погребальных сооружений позволяют предполагать местное, кавказское происхождение упокоенных в них людей (по мнению К.Ф. Смирнова, раскопавшего Таркинский некрополь, — потомков древнего автохтонного населения приморской части Северного Дагестана, которые смешались с сарматами и восприняли их материальную культуру [418, с. 230—272]). Точку зрения о местном, кавказском происхождении погребений в каменных ящиках поддерживает и В.А. Кузнецов [284, с. 102—103].

Кроме Таркинского могильника, ямы с каменными обкладками и плитовыми перекрытиями обнаружены в раннесредневековом могильнике Гиляч в верховьях Кубани, отнесенном Т.М. Минаевой к памятникам аланской культуры [329, с. 277—290], а также у селения Харачой в горной Чечне. В последних преобладает инвентарь, характерный для раннесредневековых аланских памятников Северного Кавказа [177, с. 244—251]. Кавказские горцы, вошедшие в аланский союз племен, участвовали в походах сармато-аланов. Результатом одного из таких походов, по мнению Играра Алиева и В.Г. Алиева, является могильник у с. Берюкдюз в Нахичеванской АССР, состоявший из погребений в каменных ящиках с сармато-аланским инвентарем первых веков н. э. [97, с. 178—186]. Об участии в походах аланов различных северо-кавказских и вейнско-дагестанских племен свидетельствуют сочинения раннесредневековых авторов — Мовсеса Хоренаци, Л. Мровели, а также летопись «Картлис Цховреба» и другие источники [97, с. 186; 250, с. 85].

Рис. 44. Лепная керамика северофракийского типа из подбойной могилы 9 (35) Чернореченского могильника (раскопки В.П. Бабенчикова)

Увлеченные движением сармато-аланских племен на запад, осарматившиеся потомки местного кавказского населения сохранили черты своего погребального обряда. Даже в зоне распространения Черняховской культуры, в подкурганных подбойных могилах сарматского типа Кантемировского могильника на Полтавщине, покойников хоронили в сидячем положении [294, с. 118]. Среди сармато-аланских могил, открытых в могильнике у г. Чонград в Венгрии, выделена группа погребений, совершенных в положении сидя на корточках. Эти захоронения позволили М. Пардуцу высказать предположение об этническом единстве части населения Чонграда и Северного Кавказа [368, с. 81].

Плитовые могилы из могильников позднеримского времени в Юго-Западном Крыму, в первую очередь погребения могильника Бельбек I (в котором, кроме плитовых могил, обнаружены заваленные камнями захоронения костяков в сидячем положении), свидетельствуют о проникновении в Юго-Западный Крым осармаченных горцев Северного Кавказа.

В склепах и простой грунтовой могиле некрополя Озерное III, как и в склепах и подбойных могилах близлежащего Скалистинского могильника, обычны погребения в колодах (рис. 39). В Скалистинском могильнике зафиксированы даже крышки, которыми покрывались колоды. Такие захоронения обнаружены также в трех склепах и в 14 из 38 подбойных могил Чернореченского некрополя, в Чуфут-Кале, Эски-Кермене и у высоты «Сахарная головка». Колоды часто ставились на плоские камни. Если дерево полностью истлевало, костяки умерших оказывались прямо на камнях. Аналогичные конструкции известны в сарматских погребениях Нижнего Поволжья и Прикубанья, причем в Нижнем Поволжье они появляются еще в раннесарматский период и существуют продолжительное время [495, с. 456; 335, с. 22; 405, с. 42, 157, рис. 15; 420, с. 200]. Колоды в сарматских погребениях первых веков н. э. встречаются в Северо-Западном Причерноморье [217, с. 85, 87] и во многих других местах расселения сармато-аланских племен.

Ориентация погребенных и в позднеримских, и в раннесредневековых могильниках Юго-Западного Крыма разнообразна. Южная ориентация отмечена во всех захоронениях могильника Бельбек I, в четырех подбойных могилах Инкерманского и грунтовой яме могильника Суук-Су, юго-восточная преобладала на древнем кладбище у совхоза «Севастопольский», юго-западная — у высоты «Сахарная головка». Зафиксирована она и в двух грунтовых могилах некрополя Суук-Су. Северная с отклонениями ориентация отмечена в 81% захоронений Чернореченского, в грунтовых и подбойной могилах некрополя Озерное III, в четырех грунтовых и 19 подбойных могилах древнего кладбища у совхоза «Севастопольский», в 21 грунтовой и подбойной ямах могильника Суук-Су. На северо-запад ориентированы 32 костяка из нижнего слоя Суук-Су. Западная с отклонениями ориентация характерна и для покойников Эски-Кермена. (Такая ориентация может свидетельствовать о распространении христианства в Юго-Западном Крыму.) В большинстве подбойных ям Инкерманского и Скалистинского могильников скелеты были ориентированы черепами на восток.

Преобладание в могильниках Юго-Западного Крыма южной с отклонениями и северной с отклонениями ориентаций погребенных в грунтовых и подбойных могилах не противоречит, но нашему мнению, точке зрения о сармато-аланской принадлежности большинства захороненных по обряду трупоположения. Правда, для сарматов т. н. Сусловского этапа (II в. до н. э. — I в. н. э.), особенно в Нижнем Поволжье, была характерна южная с отклонениями ориентация [78, с. 54]. На позднем этапе (II—IV вв.) в сармато-аланских могильниках начинает преобладать северная с отклонениями ориентация погребенных [495, с. 458; 479, с. 42]. Вместе с тем в ряде позднесарматских могильников низовьев Днестра и Дуная, при преобладании северной с отклонениями, отмечены и иные ориентации погребенных: в Беляевке, Маяках, Вишневом и Приморском — южная, в Островце-Вертебе, Олеччине, Киселеве — юго-восточная, южная и восточная, в Селище — восточная и западная, в Сарате, Нерушае, Баштановке, Глубоком, Кислицах — южная, западная и восточная [385, с. 48; 217, с. 85].

Костяки в склепах Инкерманского и Чернореченского могильников лежали поперек камеры. Такое же расположение умерших отмечено в аланских катакомбных погребениях Северного Кавказа [113, с. 222—227, рис. 1; 392, с. 202—206, рис. 5; 479, с. 106—107] и в могилах салтовской культуры [365, с. 77, 81], одними из носителей которой были, как известно, аланы. В могильнике Озерное III и части склепов Чуфут-Кале покойников укладывали головами ко входу, а в некрополях Суук-Су, Эски-Кермен, Скалистинском, иногда — в Чуфут-Кале, как и в раннесредневековых склепах Пятигорья, — головами к задней стенке камеры [393, с. 232—247].

Поза погребенных в позднеримских и раннесредневековых могильниках Юго-Западного Крыма подтверждает точку зрения об их сармато-аланской принадлежности. Мертвецов укладывали на спину, с вытянутыми конечностями. Кроме того, во всех типах погребальных конструкций с трупоположениями в Инкерманском и Чернореченском могильниках, на территории совхоза «Севастопольский», у высоты «Сахарная головка», в Скалистинском, Чуфут-Кале, Эски-Керменском, Суук-Су, Узень-Баш отмечены такие позы, когда одна или обе руки покойника были уложены на таз. Подобное положение рук в различных вариациях встречается на обширных пространствах расселения сармато-аланских племен и является исконно сарматской погребальной традицией [417, с. 113; 495, с. 429, 456; 96, с. 203], как и скрещивание ног похороненных, зафиксированное, например, в простой грунтовой и четырех подбойных могилах Чернореченского могильника, в трех подбойных могилах некрополя на территории совхоза «Севастопольский» и в ряде склепов Скалистинского могильника. В двух грунтовых ямах могильника Суук-Су ноги погребенных были скрещены и слегка подогнуты в коленях. Подобный обряд существовал у сармато-аланов как в первые века н. э., так и в раннее средневековье [176, с. 81; 96, с. 203; 330, с. 254].

Рис. 45. Лепная керамика северофракийского типа из могильника на территории совхоза «Севастопольский» (раскопки С.Ф. Стржелецкого): 1 — подбойная могила 154; 2 — подбойная могила 154; — подбойная могила 166

В 10 подбойных и простой грунтовой могиле на территории совхоза «Севастопольский», в склепе Инкерманского могильника, простой грунтовой и подбойной могилах некрополя у высоты «Сахарная головка» обнаружены скелеты покойников, уложенных на спину с подогнутыми в коленях ногами. В одной из простых грунтовых ям у высоты «Сахарная головка» умерший лежал на спине (через какое-то время после похорон завалился на левый бок) с подогнутой левой ногой и согнутой в локте правой рукой. Кроме того, в двух склепах Инкерманского, простой грунтовой и подбойной могилах Чернореченского могильников, в трех простых грунтовых, плитовой и девяти подбойных могилах на территории совхоза «Севастопольский», в простой грунтовой могиле и склепе могильника Суук-Су обнаружены скорченные на левом или правом боку костяки. Согнутое положение ног у погребенных относительно часто встречается в сарматских грунтовых могилах Нижнего Поволжья [78, с. 55]. Эго обряд отмечен и в сарматских погребениях первых веков н. э. на Юге Украины [396, с. 62, 65 рис. 1, 1, 4, 1], в низовьях Днестра и Дуная [385, с. 48]. Захоронения на спине с подогнутыми в коленях ногами, как и в скорченном на боку положении, встречались в аланских раннесредневековых могильниках Северного Кавказа [479, с. 107; 330, с. 237; 391, с. 209].

Культ огня в погребальном обряде представлен во многих позднеантичных и раннесредневековых кладбищах Юго-Западного Крыма. Так, в четырех подбойных ямах Инкерманского некрополя (7, 10—11, 24), в простой грунтовой могиле 218 могильника на территории совхоза «Севастопольский» и в такой же грунтовой яме 81 могильника Суук-Су обнаружены следы интенсивного горения: прокаленная земля, обожженное дно, неполное, а в некоторых случаях и полное сожжение умерших. Обгоревшие человеческие кости и куски дерева зафиксированы в могильниках у высоты «Сахарная головка», Ароматнинском и в балке Ашлама-дере (северный склон Чуфут-Кале). Слой древесного угля отмечен при исследовании плитовом могилы 20 на территории совхоза «Севастопольский» и простой грунтовой могилы 78 в Суук-Су. Подсыпка из древесного угля часто встречалась в склепах Чуфут-Кале, Ароматнинского и Баштановского, в некоторых захоронениях Инкерманского, Чернореченского, на территории совхоза «Севастопольский» и Скалистинского некрополей. Ритуальная подсыпка из такого же угля, следы интенсивного горения весьма обычны в сарматских погребениях Нижнего Поволжья [78, с. 55], Северного Прикаспия [416, с. 102], Степной Украины [79, с. 103] и низовьев Дуная [204, с. 88], угольная подстилка и подсыпка — в аланских погребальных памятниках Северного Кавказа [479, с. 110; 391, с. 209; 393, с. 232—247].

Для сарматского и аланского погребальных обрядов характерны также подстилка из войлока или травы, заворачивание покойника в войлок (кошму) [78, с. 55; 330, с. 237]. Следы войлочных подстилок удалось зафиксировать при раскопках двух подбойных могил и погребения в склепе Чернореченского могильника, 12 погребений в склепах и погребения в подбойной могиле у высоты «Сахарная головка». Остатки подстилок отмечены также при исследовании некоторых склепов могильника Чуфут-Кале.

К погребальным традициям раннесредневековых северокавказских аланов исследователи относят обычай покрывать дно могилы толстым слоем глины [93, с. 84; 479, с. 40]. В подбойной могиле и в грунтовых могилах с. заплечиками сарматского типа в Черняховском могильнике Ранжевое в Северо-Западном Причерноморье (под Одессой) также зафиксирована глиняная обмазка пола [445, с. 105—110]. Подобный обряд прослежен и в некоторых погребениях раннесредневековых могильников Юго-Западного Крыма. Так, слоем глины были покрыты покойники и дно в простых грунтовых могилах 73, 92 могильника Суук-Су и в подбойной могиле 33 у высоты «Сахарная головка».

В подбойной яме Чернореченского некрополя и в двух таких же могилах на территории совхоза «Севастопольский» обнаружены черепа с искусственной лобно-затылочной деформацией. В раннесредневековых могильниках Юго-Западного Крыма таких черепов найдено значительно больше. В некрополе у высоты «Сахарная головка» уцелели два искусственно деформированных черепа, в Суук-Су — девять, в Скалистинском — 30 (28 мужских и два детских). Указанному обряду подвергались при жизни и люди, захороненные в Эски-Кермене. Этот обычай был широко распространен среди населения, оставившего могильник Чуфут-Кале. Деформированные черепа имели все скелеты в подбойных могилах и многие — в склепах этого могильника (среди покойников с деформированными головами, захороненных в склепах, преобладали мужчины).

Обычай деформации черепов распространяется среди сарматов Поволжья начиная от рубежа н. э. и достигает расцвета в IV—V вв. [201, с. 329, 332; 200, с. 556—560, табл. 5, с. 570—572, табл. 6—7; 230, с. 138]. Е.В. Жиров, а позднее В.А. Кузнецов, В.К. Пудовин и другие исследователи локализовали находки таких черепов в местах проживания сармато-аланов — в Поволжье, на Северном Кавказе, в Крыму, Среднем Подунавье [231, с. 85—87; 283, с. 90—91; 535, с. 84, рис. 3]. По наблюдениям В.А. Кузнецова и В.К. Пудовина, распространение деформированных черепов совпадает с ареалом характерных для сармато-аланской культуры [484, с. 84—94] круглых металлических зеркал с ушком в центре обратной стороны, украшенных геометрическим рисунком (концентрическими кругами и радиальными лучами). Шесть целых или ритуально разбитых зеркал такого типа найдено в погребениях Скалистинского могильника (рис. 46, 6—7), по одному — в Инкерманском и Суук-Су.

Лепная керамика была распространена в некрополях III — первой пол. V в. и в погребениях Скалистинского раннесредневекового могильника. Ее формы не противоречат мнению о сармато-аланской принадлежности основной массы захороненных в этих могильниках. Наиболее обычны — плоскодонные кувшины с шаровидным или яйцевидным туловом, относительно низким широким горлом (как правило, слегка расширяющимся кверху) без носика-слива; горшки и кружки с шаровидным туловом, отогнутым наружу венчиком и небольшими ручками, соединенными с венчиками (рис, 40, 41, 1—7, 11—12, 42, 1—6). Подобные сосуды бытуют у сарматов с первых веков н. э. [81, с. 130—134, рис, 54—55; 418, с. 265, рис. 19, 2]. Они распространяются у населения боспорских городов и, по мнению исследователей, свидетельствуют о проникновении сарматов [280, с, 260; 491, с. 60—61, табл. 17, 1, 5, 19, 5, 20, 2—3, 5, 22, 3; 107, с. 100, рис. 3—4].

В склепе 350 Скалистинского могильника обнаружен небольшой округлобокий горшок с зооморфной ручкой (рис. 42, 9). Лепные сосуды с такими ручками бесспорно относятся к кругу сармато-аланской керамики [175, с. 32—46, рис. 2; 245, с. 247—255]. К этому кругу могут быть отнесены и лепные кувшины с темной лощеной поверхностью, биконическим туловом и большими ручками, заканчивающимися отростками в виде стилизованных лап животных (рис. 43). По одному экземпляру они обнаружены в могильнике Мангуш (Крым. краевед. музей, инв. № А-43) и в разрушенном погребении у с. Хмельницкое (в комплексе с сильно фрагментированной лепной трехручной вазой) (Херсонес. ист.-археол. заповедник, инв. № 8/36638), два — в Скалистинском могильнике (один — в склепе 421, второй — случайная находка, инв. № 14). В Чернореченском могильнике для захоронения умерших по обряду трупосожжения одновременно с амфорами в качестве урн использовались большие лепные сосуды. В погребении 10 (21) обнаружен лепной плоскодонный кувшин с шаровидным туловом и невысоким широким горлом. В погребениях 6 (15), 7 (16) и 25 (88) в качестве урн использовались массивные лепные плоскодонные горшки с шаровидным туловом и невысоким горлом. Полностью горло уцелело лишь у горшка из погребения 25 (88). Подобные большие горшки шарообразной формы распространены в Ново-Турбаслынском могильнике, оставленном аланскими племенами, обитавшими на территории Башкирии [324, с. 118, табл. 1, 7]. Использование как погребальных урн лепных сосудов, близких по формам к сармато-аланской керамике, отмечено также в могильнике на территории совхоза «Севастопольский» и может быть рассмотрено в качестве одного из свидетельств совместного проживания и смешения различных этнических групп населения Юго-Западного Крыма III — первой пол. V в. К группе лепной керамики должны быть отнесены также распространенные в могильниках Юго-Западного Крыма мисочки в виде усеченного конуса (рис. 41, 10, 42, 7), иногда с загнутыми внутрь стенками, но частые находки подобных мисочек при исследовании различных как позднескифско-сарматских, так и античных памятников Северного Причерноморья, не позволяют отнести их к числу однозначных этнических признаков.

Некоторые лепные сосуды из могильников Юго-Западного Крыма позднеримского времени не находят аналогий среди сармато-аланской керамики. Так, в сарматской подбойной могиле 9 (35) Чернореченского могильника в комплексе с серолощеным кружальным кувшином Черняховской культуры найдены два небольших округлобоких горшка высотой 9,2 и 16 см и максимальным диаметром 16 и 12 см, со слегка отогнутыми наружу венчиками и тремя орнаментальными выпуклостями на тулове каждого из них (рис. 44). Украшение лепных сосудов такими выпуклостями характерно для керамики гето-даков [385, с. 63]. В подбойной могиле 154 на территории совхоза «Севастопольский» обнаружен небольшой лепной тюльпановидный горшочек (рис. 45, 1) с шершавой, желто-серого цвета поверхностью, близкий к формам тюльпановидных горшков северофракийского круга [489, с. 80—81, рис. 20], правда, без характерных орнаментальных налепов. В подбойных могилах 148 и 166 того же могильника обнаружены лепные толстостенные, с шершавой поверхностью чаша и кружка усеченно-конической формы с большими ручками, прикрепленными одним концом ко дну, а другим — к венчику (рис. 45, 2—3). Сосуды этого типа также относятся к керамике северофракийского круга [489, с. 84—88, рис. 26—28; 385, с. 63, рис. 5, 13].

Рис. 46. Предметы из погребений Скалистинского могильника (раскопки Е.В. Веймарна): 1 — подбойная могила 481; 2—5 — подбойная могила 490; 6 — Подбойная могила 481; 7 — склеп 434

По наблюдениям исследователей, лепная керамика фракийского типа встречается в памятниках Северного Причерноморья первых веков н. э. и отражает процесс проникновения фракийских племен в междуречье Днестра и Днепра [188, с. 119—134]. Она зафиксирована также в могилах западных сарматов [478, с. 261—262; 385, с. 63, рис. 5, 7, 13]. Подобные находки свидетельствуют о близком контакте этих племен с гетами, даками и карпами в низовьях Днестра и Дуная, в долине р. Прут, где присутствие различных сарматских (в том числе и аланских) этнических групп засвидетельствовано письменными и археологическими источниками [478, с. 260—263; 252, с. 229; 251, с. 63—64; 279, с. 139; 204, с. 3—58; 385, с. 27—70; 217, с. 83—92]. Здесь же, в Северо-Западном Причерноморье, большие группы сарматских племен вступили в контакт с носителями Черняховской культуры и, судя по особенностям погребального обряда части Черняховских некрополей, восприняли эту культуру, вошли в состав готского союза племен и приняли участие в грабительских походах. О западном происхождении сарматов, погребенных в Юго-Западном Крыму в позднеримское время, могут свидетельствовать грибовидные янтарные подвески, широко представленные в погребениях с трупоположениями на территории совхоза «Севастопольский» (могилы 34, 36, 56, 68 (8), 81, 155, 166, 168а, 177, 192, 195, 212, 220, 266) и отмеченные в Чернореченском (подбойная могила 2) и Инкерманском (склеп 7) могильниках [277, с. 151 — 152; 116, с. 92, табл. 3, 17—18; 161, с. 40, рис. 11, 2] (рис. 28, 5).

К сармато-аланским этническим признакам из могильников Юго-Западного Крыма следует отнести также серебряные и бронзовые височные кольца с 14-гранниками. По шесть экземпляров таких привесок обнаружено в могильниках Скалистинском (рис. 46, 2—5) и у высоты «Сахарная головка», по одному — в склепах могильников Суук-Су и Узень-Баш. Четыре височные привески с 14-гранниками найдены при исследовании Херсонесского некрополя [522, с. 279, рис. 143, 1—4]. Височные кольца такого же типа известны в аланских могильниках Северного Кавказа [214, с. 131]. По мнению Д.М. Атаева, раньше всего их начали изготовлять на территории Дагестана, затем они распространяются среди аланов на остальной части Северного Кавказа и вместе с аланами появляются в Крыму, Центральной и даже Западной Европе в период великого переселения народов [112, с. 231—235]. Височные привески данного типа были прототипами более сложных, больших (диаметром до 10—12 см) височных колец, как правило, из драгоценных металлов, с напаянной на конце полой 14-гранной бусиной, инкрустированной вставками разных цветов. Больше всего таких височных колец найдено пока в могильниках Суук-Су и Артек, причем в пяти погребениях они обнаружены в комплексе с орлиноголовыми пряжками и парными большими двупластинчатыми (в одном случае — парными пальчатыми) фибулами от женского костюма [373, с. 12, 16, 19, 23, 25, рис. 5, 6, 10, табл. 1, 5, 13, 17—19]. Такое сочетание аланских и германских черт в убранстве женщин VI—VII вв., зафиксированное и в могильниках у с. Лучистое [87, с. 239; 88, с. 255] и в Симеизе, может свидетельствовать о разноэтничности населения. Два парных височных кольца с инкрустированными 14-гранными бусинами найдены в подбойной могиле 41 могильника у высоты «Сахарная головка» и одно — в склепе 65 Эски-Керменского могильника.

В погребальных памятниках Юго-Западного Крыма III — первой пол. V в. найдено много оружия, больше всего — в Инкерманском и Озерное III. Предметы вооружения найдены также в некоторых мужских погребениях могильников Бельбек I, Чернореченского и на территории совхоза «Севастопольский». Это, в первую очередь, железные двулезвийные мечи и кинжалы без металлического навершия, часто — с треугольным основанием, иногда — с боковыми вырезами у пяты клинка. 16 таких мечей и кинжалов обнаружено в Инкерманском могильнике, девять — в Озерном III, четыре — в Бельбек I, три — в Чернореченском, два — на территории совхоза «Севастопольский». Оружие такого типа характерно для позднесарматских (II—IV вв.) памятников и является одним из элементов сармато-аланской культуры данного этапа [485, с. 15—17, 115—117].

Таким образом, типы погребальных сооружений, обряд, захоронения и те элементы материальной культуры, которые могут указывать на этническую принадлежность погребенных, свидетельствуют о том, что значительная часть населения Юго-Западного Крыма в III—IX вв. состояла из сармато-аланов. Правда, кроме сармато-аланских особенностей обряда захоронения, в ряде могил на территории совхоза «Севастопольский» зафиксированы черты, присущие греческому погребальному ритуалу (детские погребения в амфорах). Они обнаружены в девяти подбойных и семи грунтовых могилах. Горла амфор с детскими костяками были, как правило, закрыты миской, обломком другой амфоры или камнем. Изредка амфоры обкладывались камнями. Такие же детские погребения в амфорах характерны для некрополя Херсонеса. Впрочем, в могильнике на территории совхоза «Севастопольский» этот обряд сочетался с другими негреческими деталями погребального ритуала. Так, девять захоронений в амфорах совершены в типичных для сарматов подбойных могилах. В могиле 127 детское погребение в амфоре находилось в одном подбое с костяком взрослого, вытянутого на спине с положенной на таз кистью руки. Сочетание в одном подбое детского погребения в амфоре и вытянутого на спине скелета взрослого отмечено и в подбойной могиле 87; в амфоре, кроме двух детских костяков, зафиксированы остатки трупосожжения. Захоронение двух детей вместе с остатками трупосожжения обнаружено также в подбойной могиле 96.

Таким образом, в могильнике на территории совхоза «Севастопольский» наблюдается сочетание различных погребальных традиций. Наличие детских погребений в амфорах (в первую очередь — в сарматских подбойных могилах) мы склонны рассматривать как результат эллинизации варваров Северного Причерноморья, имевшей глубокие корни. Хорошо, например, известен факт эллинизации сарматов в Боспорском царстве [216, с. 79]. Частичное оседание сарматов происходило в местах их контакта с земледельческим населением Прикубанья, античных городов Северного Причерноморья, Подунавья. Позднеантичная культура оказала существенное влияние на быт и погребальный обряд западных сарматов, в могильниках которых (так же, кстати, как и в могильниках Юго-Западного Крыма) обнаружено большое количество античных вещей, выменянных или захваченных в греческих городах Северо-Западного Причерноморья и римских провинций [385, с. 61—62]. Возможно, именно с такими сарматами объединялись дружины германцев для совместного участия в грабительских походах. Следует, правда, отметить, что детские погребения в амфорах (как и использование оссуариев и ритуальных урн-сосудов херсонесского производства при трупосожжениях, широкое распространение античных вещей в могилах и т. п.) являются отражением сильного культурного влияния Херсонеса на соседних с ним варваров.

Антропологические материалы из могильников Юго-Западного Крыма обработаны, к сожалению, еще далеко не полностью. Изученные же краниологические серии свидетельствуют о значительном морфологическом сходстве черепов из Инкерманского, Чернореченского, Чуфут-Кале, «Сахарная головка», Скалистинского и других могильников этой части полуострова [424, с. 126; 235, с. 60]. По мнению К.Ф. Соколовой, черепа из Чернореченского и Инкерманского могильников ближе к черепам из некрополей нижнеднепровских позднескифских городищ, чем к черепам из Неаполя скифского. Правда, при сравнении краниологических серий из могильников III—IX вв. Юго-Западного Крыма с сериями черепов из Неаполя скифского и Нижнего Поднепровья [424, с. 125—127; 423, с. 68—70] следовало, по нашему мнению, учитывать значительную сарматизацию позднескифского населения в первые века н. э., смешанные браки [189, с, 175—180; 253, с. 37—39; 254, с. 70—71] и возможную ассимиляцию части населения позднескифского царства (в первую очередь, вероятно, женского) пришлыми племенами готского союза¹³. С определенной осторожностью следует сравнивать эти серии с сериями из Херсонеса (в частности, из некрополя у крестообразного храма, антропологический материал которого был сопоставлен К.Ф. Соколовой с черепами из Чернореченского и Инкерманского могильников) [424, с. 126].

Интенсивное проникновение сармато-аланов в среду населения Херсонеса во II—IV вв. отчетливо прослеживается по типам погребальных сооружений, особенностям обряда захоронения и обычаю искусственной деформации черепов [237, с. 42—46; 238, с. 68—73; 239, с. 69—82; 241, с. 39—54; 176, с. 5—17]. Г.П. Зиневич сравнивает палеоантропологический материал из могильников Инкерманского, Чернореченского и у высоты «Сахарная головка» с черепами из средневекового Херсонеса XI—XIII вв. [234, с. 67]. Основной же вывод Г.П. Зиневич о генетической преемственности позднескифского и раннесредневекового населения Юго-Западного Крыма [235, с. 60—61], несомненно, сделан под влиянием точки зрения Е.В. Ваймарна, которой до сих пор придерживаются антропологи [340, с. 104—105]. Вместе с тем К.Ф. Соколова отмечает, что брахикранные узколицые черепа, которые происходят главным образом из склепов Инкерманского и Чернореченского могильников, находят аналогии на Северном Кавказе [424, с. 125], что еще раз подтверждает аланское происхождение этих склепов. При изучении краниологических серий из некрополя у высоты «Сахарная головка», сходных с сериями из синхронных раннесредневековых могильников Юго-Западного Крыма, а также близких к одному из типов черепов, обнаруженных в подбойных могилах Чернореченского могильника, К.Ф. Соколова установила их сходство с черепами сармато-аланского типа из могильников в районе Волго-Донского канала, с долихокранной серией из Верхне-Салтовского могильника (снова-таки аланской), а также с черепами из могильников Черняховской культуры Поднепровья [424, с. 129]. О сармато-аланской принадлежности раннесредневекового населения Юго-Западного Крыма свидетельствуют, как мы уже отмечали, черепа с искусственной деформацией.

Таким образом, археологический и антропологический материал из могильников Юго-Западного Крыма убедительно свидетельствует о преобладании в этой части полуострова в позднеримское и Раннесредневековое время сармато-аланского населения. Средневековые письменные источники также сообщают о проживании алан в Крыму. Так, по данным источника XIII в. — «Аланского послания» епископа Феодора, «близ Херсона живут аланы столько же по своей воле, сколько и по желанию херсонцев, словно некое ограждение и охрана» [286, с. 17]. В этом же «Послании» аланы упоминаются и среди жителей Херсона [286, с. 18; 516, с. 35]. Арабский писатель Мухин-аддин ибн Абдаззахир в отчете дипломатической миссии египетского султана Бибарса I в 1263 г. сообщает, что в городе, называемом Крым (Солхат) проживают кыпчаки, русские и аланы [367, с. 50]. Арабский географ Абульфеда в землеописании, оконченном в 1321 г., указывает, что «Керкер или Керкри (Чуфут-Кале)... находится... в стране Асов», причем его «жители принадлежат к племени Асов...» [516, с. 30—31; 247, с. 309, примеч. 447]. «Страна асов», т. е. западная гористая часть Крыма, где расположен главный город «страны» — Кырк-ер, упоминается и в географическом справочнике ал-Калкашанди, оконченном к 1412 г. [367, с. 35]. И, наконец, приведенный в главе 3 данной монографии труд Иосафата Барбаро «Путешествие в Тану» — источник сер. XV в. — свидетельствует об аланском населении Западной Таврики, о смешении готов с аланами [8, с. 157].

Итак, по данным письменных и археологических источников, аланы составляли значительную часть населения Крыма от позднеримского периода (сармато-аланы) вплоть до позднего средневековья (аланы, асы, готаланы).

Примечания

1. Этот факт несомненно свидетельствует об эллинизации сарматов, издавна обитавших вблизи греческих городов Северного Причерноморья.

2. Миски такой формы очень широко распространены в памятниках Юго-Западного Крыма позднеантичного времени, в том числе и в могильниках III — первой пол. V в. [116, с. 94, табл. 5, 10—11, 14, 10, 3].

3. Такие же сосуды обычны и в близлежащем могильнике Озерное III [313, с. 237—250, рис. 1, 1—2, 9, 3, 2, 5, 7—9, 14—16, 6, 1, 8, 10], и в других некрополях III—IV вв. Юго-Западного Крыма [116, с. 94, рис. 5, 4, 6; 161, с. 22, рис. 14, 6—9].

4. Аналогичные кувшины обнаружены в могильнике III—IV вв. у с. Мангуш [180, с. 104, рис. 8, 3].

5. Кубки подобного типа встречаются в памятниках позднеримского времени на территории СССР (черняховская культура), Польши, Восточной Пруссии, Скандинавии, Венгрии и датируются IV — нач. V в. [434, с. 184, рис. 2, 10; 430, с. 104, рис. 40, 2; 431, с. 232—234, рис. 16, 5]. Стакан с такими углублениями найден в Ай-Тодорском могильнике (могила 29).

6. Железные ножи, короткие и длинные сарматские мечи особенно часто встречаются в могильниках Инкерманской и Озерное III [161, с. 18—19, рис. 6, 8, 4—15; 313, с. 236—151, рис. 1, 4, 10, 3, и, к, 4, 23—26, 6, 12—14, 7, 10, 12, 8].

7. Наконечники стрел такого типа относятся к позднесарматскому времени и датируются IV—V вв. [485, с. 40, табл. 22. 10—11].

8. В IV—V вв. подобные зеркала были широко распространены в основном в сармато-аланской среде. Правда, на Северном Кавказе и в Крыму они встречаются также в погребальных комплексах более позднего времени [484, с. 84—91].

9. Такие пряжки распространены в погребениях IV—V вв. Юго-Восточной Европы [249, с. 15—19, табл. 1—2], в том числе и в Юго-Западном Крыму [161, с. 20, рис. 9, 1—10; 313, с. 238—245, 250, рис. 1, 11, 4, 1—6, 6, 1].

10. Подобные фибулы нередко встречаются в некрополях Крыма позднеримского времени. Довольно много их найдено в могильниках на территории совхоза «Севастопольский» и в Чернореченском [98, с. 47], причем в некоторых погребениях этих древних кладбищ отмечено также соединение проволочного браслета и фибулы (могила 35 Чернореченского могильника и могилы 8а, 39а, 48, 116, урна 366 могильника на территории совхоза «Севастопольский»).

11. Бусы таких типов распространены в датированных IV—V вв. комплексах из могильников Северного Кавказа [212, с. 49—52]; правда, они не могут служить надежным датирующим признаком.

12. Кстати, погребения в простых грунтовых могилах этого некрополя ориентированы в основном на запад, что, скорее всего, свидетельствует об укоренении христианских обрядов в среде раннесредневекового населения Эски-Кермена.

13. Косвенным доказательством процесса ассимиляции могут служить находки в могильниках III — первой пол. V в. целого ряда украшений и амулетов, распространенных в крымских скифо-сарматских некрополях I—III вв. Показателен в этом отношении сохранившийся обычай соединения фибулы с перстнем (Ай-Тодорский могильник, погребение 34) или браслетом (могильники Чернореченский, Скалистинский, у совхоза «Севастопольский»), характерный для памятников предшествующего периода [348, с. 129]. Частичная ассимиляция этнически уничтоженного населения, по мнению Д.Л. Талиса, обусловила существование винодельческого комплекса на Бакле в самый начальный период жизни на городище (не позднее IV—V вв.), что может указывать на длительную производственную и культурную традицию, несвойственную новому населению [461, с. 57].