Владыки степей (V в. до н. э.)

Ценные сведения по истории скифов после персидского вторжения содержатся в уже знакомой «Истории» Геродота, подлинной энциклопедии скифских древностей. Ценность их особенно велика еще и потому, что Геродот являлся современником и даже очевидцем некоторых описываемых им событий V в. до н. э. Он, несомненно, лично побывал на северном побережье Понта, посетил ряд греческих городов и записал рассказы их жителей.

Скифию, простиравшуюся от Истра (Дуная) до Танаиса (Дона), населяло, по сведениям Геродота, множество племен, среди которых были не только скифские. К числу собственно скифских племен относились скифы-пахари, скифы-земледельцы (борисфениты), скифы-кочевники и скифы царские. Владения последних доходили на юге до Таврики (Крымских гор), а на востоке — до рва (на Акмонае), выкопанного потомками слепых рабов. Таким образом, большая часть Крыма контролировалась храбрейшим племенем царских скифов, «которые других скифов считали своими рабами». Однако, говоря о нестерпимо холодной, с точки зрения грека, восьмимесячной зиме в Скифии, Геродот отмечает: «Замерзает море и весь Боспор Киммерийский. И скифы, живущие по сю сторону рва, совершают по льду военные походы и перегоняют крытые повозки на противоположный берег, на землю синдов». Таким образом, и на Керченском полуострове, восточнее рва «потомков слепых», жили какие-то скифы, скорее всего не царские, а принадлежавшие к другому племени. Присутствие на берегах Боспора Киммерийского городов и поселений эллинов не мешало скифам переправляться через пролив и проводить военные операции на азиатском берегу, на Тамани. Вместе с тем соседство с греческими колониями, соприкосновение с высокой эллинской культурой не могло не отразиться на культуре скифов Крыма, да и всего Причерноморья.

В начале V в. до н. э. в Восточном Крыму происходят важные события. Прежде всего, в 480 г. до н. э. самостоятельные и политически независимые полисы, расположенные как на европейском, так и на азиатском берегу Боспора Киммерийского, объединились в одно государство, названное Боспором. Столицей Боспора стал город Пантикапей. Верховная власть была сосредоточена в руках династии Археанактидов. Правители — члены аристократического рода Археанактидов — хотя и носили титул архонтов^* Боспора, на деле, вероятно, обладали почти неограниченной царской властью.

Объединение независимых полисов в единое государство, конечно, было обусловлено серьезными причинами. Помимо очевидной экономической выгоды, это, вероятно, способствовало защите от соседних варварских племен, численность и активность которых заметно росли: скифов — на Керченском полуострове, синдов и меотов — на Таманском. Нет сомнения, что богатые античные центры, словно магнит, притягивали окрестных варваров, и удовлетворить аппетиты их вождей торговлей и периодическими дарами удавалось не всегда. Эллинские города опоясываются укреплениями — высокими каменными стенами с башнями. Возможно, именно в это время сооружается целая оборонительная линия — Тиритакский вал, протянувшийся от укрепленного городка Тиритаки на север до Меотиды (Азовского моря). Вал мог в какой-то мере защитить от нападения с запада северо-восточную часть Керченского полуострова с городами Пантикапей и Мирмекий, а также расположенные здесь же переправы на азиатский Боспор.

В 438 г. до н. э. власть над Боспором переходит к новой династии — Спартокидам, правившим до конца II в. до н. э. Есть основания считать Спартокидов не чисто греческим, а греко-фракийским родом. Активная внешняя политика Спартокидов была направлена на включение еще сохранявших независимость греческих городов, а также населенных варварами территорий Таманского полуострова в состав Боспора. Первым Спартокидам — Спартоку I и его сыну Сатиру I — удалось достичь определенного успеха. Им покорился Нимфей, и территория Боспора расширилась к западу. Вне района, ограниченного Тиритакским валом, возникли новые города (Китей, Киммерик), а также сельские поселения эллинов. Вероятно, следствием экспансии Боспора на запад явилось сооружение еще одной оборонительной линии — Киммерийского (Аккосова) вала и рва, протянувшихся на 35 км от Узунларского озера до Казантипского залива Азовского моря.

В V в. до н. э. усиливается греческое присутствие в северо-западном Крыму. Становится городом основанная во второй половине VI в. до н. э. Керкинитида. У Карантинной бухты, во владениях тавров, переселенцами из Гераклеи Понтийской основывается город Херсонес. Оба города были самостоятельны и независимы от Спартокидов. Между ними и Боспорским царством лежала скифская степь и Таврские горы.

Специалисты по культурам эпохи раннего железа уже давно отметили существенное возрастание числа скифских погребений и, следовательно, скифского населения в причерноморских степях, начиная с V в. до н. э. Не был исключением в этом отношении и Крым, где, по опубликованным данным, исследовано уже не менее полусотни погребений V в. до н. э. Рост населения в степях именно в это время объясняется как экологическими, так и внешнеполитическими причинами: несомненным улучшением климата и среды обитания, победой над персами и др. Серьезных противников в V в. до н. э. скифы не имели ни в Причерноморье, ни в Крыму. Вместе с тем скифская культура Крыма продолжала развиваться не изолированно, а в тесном контакте с культурами аборигенного кизил-кобинского населения предгорий и эллинских переселенцев. Взаимодействие культур наглядно проявляется при анализе археологических памятников этого времени, прежде всего погребений. Они обнаружены почти по всей территории степного Крыма — на Перекопе, в Присивашье, центральном и северном Крыму, но несколько чаще они встречаются в предгорьях и на Керченском полуострове.

Греческие амфоры конца V в. до н. э. (с. Червонос, Сакский р-н)

При определенном своеобразии погребений каждого региона Крыма можно выделить и общие, присущие большинству захоронений черты. К ним относятся: господство вытянутых трупоположений, использование для захоронений ям и каменных ящиков, помещение умершего в погребальное сооружение головой на запад, почти обязательное присутствие оружия. Большинство захоронений курганные: они либо перекрывались курганной насыпью, либо делались в насыпи уже существующего кургана. Высота курганов от 0,2 до 6 м. Нет сомнения, что размеры насыпи и, соответственно, затраченного на их сооружение человеческого труда зависели от социального положения погребаемого.

А теперь рассмотрим особенности скифских погребений Крыма и попробуем выяснить, чем же эти особенности вызваны.

Погребения V в. до н. э., исследованные в центральном Крыму, на Перекопе и в Присивашье, небогаты. Совершались они в небольших ямах и содержали останки вооруженных мужчин со скромным инвентарем: наконечниками стрел, мечом, железным ножом, костями жертвенных животных. Встречена и конская сбруя: железные удила, бронзовые псалии и нащечники.

В западном Крыму для захоронений скифы использовали и ямы, и каменные ящики. Интересное погребение, совершенное в кургане высотой более 4 м, было исследовано в 1885 г. у с. Каштановка (бывш. Кара-Меркит) к северу от Евпатории. В потревоженном каменном ящике сохранились четыре золотые пластинки — обивки деревянного сосуда с изображением оленей и орлиной головы, обломки медного сосуда, бронзовые киаф (черпак) и ситечко для процеживания вина, бронзовая бляха в виде головы лося, а также набор оружия: 280 бронзовых наконечников стрел, железный меч, пластинчатый панцирь. Подобные наборы инвентаря типичны для захоронений знатных скифских воинов и в степях севернее Перекопа.

Похожее, но менее богатое захоронение было исследовано недавно в одном из курганов (№ 7) у с. Колоски Сакского района. Мужчина был положен в могильную яму на подстилку из органических материалов. К его поясу был прикреплен меч, рядом лежало копье, бронзовая ворворка, колчан с 63 бронзовыми стрелами. Возле жертвенной пищи — грудины барана — находился железный нож. К числу редких относится находка в могиле двух птичьих (куриных?) яиц. Ножны меча (?) украшала литая бронзовая бляха с изображением головы оленя.

Весьма интересна группа предгорных погребений. В 1890—1895 гг. в междуречье Альмы и Качи, а также в имениях Пастака, Бобовича, Талаевой и Нестроева (современные села Долинное, Мирное, Грушевое) было выявлено несколько интересных захоронений V в. до н. э., из которых наибольшую известность получило погребение Золотого кургана¹. Оно было впускным. Мужчина-воин лежал в могильной яме на специальном грунтовом возвышении-ложе, головой на запад. На шее его находилась золотая гривна — шейное украшение в виде разомкнутого кольца. Пояс был украшен бляхами с изображением орла и грифоньей головы. В ногах стоял большой лепной кувшин. Находившийся под погребенным набор оружия, помимо овального деревянного щита с набитыми на него железными пластинками, включал короткий железный меч в ножнах с золотой обкладкой, деревянный обтянутый кожей колчан со 180 наконечниками стрел. Устье колчана украшала объемная фигурка пантеры, выполненная из бронзы и покрытая золотой фольгой.

Несколько иную конструкцию имело погребение, исследованное у с. Долинное в 1895 г.². Выкопанная в насыпи кургана яма была перекрыта деревянными плахами и поверх перекрытия завалена камнями. Помимо железного меча, копья, колчана с бронзовыми и костяными наконечниками стрел при погребенном найдены бронзовые изделия в скифском зверином стиле. Среди последних особенно интересна бляха в виде свернувшегося в кольцо и кусающего свой хвост хищника, скорее всего волка. На плече хищника изображена фигурка горного козла с подогнутыми ногами и повернутой назад головой. Очень похожая бляха найдена, кстати, на Южном Буге, также в погребении V в. до н. э.

Интересная находка была сделана в 1895 г. в погребении кургана № 1 у с. Грушевое (бывшее имение Талаевой)³. У головы скифа, лежащего на расстеленном чешуйчатом панцире с мечом у пояса и кожаным колчаном со стрелами у левой ноги, стоял глиняный темно-лощеный кубок, украшенный типичным кизил-кобинским орнаментом. Форма же кубка очень напоминает скифские ритуальные сосуды с округлым туловом и суженным раструбовидным горлом, изготовлявшимся из глины и дерева, а позже и из драгоценных металлов. Сочетание в одном сосуде скифских и кизил-кобинских черт вряд ли является случайным. Скорее всего кубок был изготовлен для кочевника-скифа в одном из городищ или селищ предгорного Крыма, населенных кизил-кобинским или смешанным скифо-кизил-кобинским этносом.

Погребение в кургане 7 у с. Колоски (V в. до н. э.)

Анализ материалов поселений и погребений V в. до н. э. аборигенов крымских предгорий показывает нарастание скифских черт и в погребальной обрядности, и в материальной культуре⁴. Повсеместное распространение получает оружие скифских типов (кинжалы, мечи, стрелы), а также тождественные скифским бытовые предметы (детали конской сбруи, железные ножи, браслеты). При этом кизил-кобинцы продолжали сохранять и некоторые древние этнические традиции, в частности, широко применяли для захоронений каменные ящики, использовали богатый набор специфических украшений из бронзы и раковин — серьги, булавки, подвески, бляшки, пронизи. Имеющиеся факты свидетельствуют о мирных взаимоотношениях кочевников-скифов с аборигенами предгорий, а также о продолжении процесса постепенной культурной и этнической ассимиляции последних скифами. Изредка находимые на предгорных поселениях и в погребениях греческие изделия (керамика, бусы) попадали к оседлым кизил-кобинцам через посредство кочевников-скифов, контролировавших степь и подступы к античным центрам. Кстати, количество импортных греческих изделий и в чисто скифских погребениях большей части Крыма — до Акмонайского перешейка — весьма незначительно. Эти погребения практически ничем, кроме редкой керамики кизил-кобинского типа, не отличаются от скифских погребений Херсонщины, Поднепровья и Поингулья той поры. Картографирование памятников подтверждает данный вывод: они как бы отмечают пути движения скифов со стороны Перекопа на юг — в предгорья, на юго-запад — на Тарханкут и на юго-восток — на Керченский полуостров.

Скифские памятники, исследованные на Керченском полуострове восточнее Акмоная, представляют особый интерес. Прежде всего, почти вся эта территория к концу У в. до н. э. контролировалась Боспорским царством либо находилась в сфере его влияния. Здесь была сосредоточена основная масса эллинских городов и поселений Крыма, а греко-скифские контакты были длительными и разносторонними. Именно тут следовало бы ожидать наиболее ярких проявлений взаимодействий культур эллинов и варваров. И они были обнаружены.

В 60—70-е гг. прошлого века в районе греческого городка Нимфея (современный пос. Героевка) было исследовано около десятка грунтовых и подкурганных погребений, привлекших внимание своей необычностью и богатством⁵. Это были большие каменные ящики, перекрытые плитами и часто заваленные сверху камнями. Одна гробница была сооружена из сырцовых кирпичей, как и в некрополях^** других городов Боспора. Возле гробниц, в неглубоких ямах, находилось несколько костяков (1—8) коней со збруей. Человеческие останки помещались в богатых деревянных саркофагах явно эллинского производства и лежали, по греческому обычаю, головой на восток. Их сопровождал богатый и разнообразный инвентарь, большая часть которого была изготовлена, несомненно, в греческих мастерских: золотые серьги, перстни, кольца, гривны, ожерелья; бронзовые, серебряные и керамические сосуды (ойнохоя, гидрии, фиалы, амфоры, черпаки, сита); предметы туалета (зеркала, лекифы, алабастры, флаконы) и даже бронзовый канделябр. Особую группу находок составляют сотни золотых штампованных бляшек с различными изображениями головы Геракла, оленя, петуха, птиц и т. д. Этими бляшками расшивались одежды и погребальные покрывала умерших. Многочисленно бронзовое п железное оружие: скифские мечи и кинжалы, наконечники стрел и копий, пластинчатые наборные панцири, цельнометаллические доспехи греческого производства — шлемы и кнемиды (поножи). Использование при захоронении такого количества вещей, в том числе оружия и конской сбруи, а также коней, совершенно не свойственно эллинскому погребальному обряду V в. до н. э., но полностью соответствует скифским обычаям. Геродот, красочно описавший процесс захоронения скифского царя, отметил, что в могилу помещены кони, убитые слуги (в том числе наложница, вестник, виночерпий, повар, конюх), золотые чаши, копии и «начатки всего остального». Не может быть сомнения в принадлежности погребений, найденных в районе Нимфея, скифским аристократам.

Обилие дорогих импортных предметов в захоронениях свидетельствует о том, что скифская знать имела возможность приобретать их или даже получала в дар. Однако «механической передачей» ценностей дело явно не ограничивалось. Скифский погребальный обряд под воздействием греческой культуры несколько видоизменился, что нашло отражение в использовании саркофагов, восточной ориентировке погребенных и некоторых других деталях погребальных комплексов. В то время, когда скифы ревностно хранили обычаи предков, а за пристрастие к эллинскому образу жизни и поклонение чужим богам, по сообщению Геродота, карали смертью даже своих царей, подобный синкретизм культур должен был иметь самые серьезные причины и основания. Очевидно, Спартокиды и скифская знать не просто испытывали симпатии друг к другу, а были кровно заинтересованы в поддержании мирных отношений. Таким образом, стремление к стабильным связям было взаимным. Но поговорим об атом чуть позже.

На территории Боспора обнаружены и другие богатые скифские захоронения, в которых эллинское влияние выражено не столь ярко или не отражено вообще. Одно из них, к сожалению, разграбленное, находилось под восьмиметровым курганом на южной оконечности Ак-Бурунского мыса Керченской бухты и сопровождалось двумя могилами коней с прекрасной сбруей, оформленной в зверином стиле. У разрушенного каменного ящика кургана № 1 неподалеку от с. Ильичеве (Ленинский р-н) обнаружены золотые обкладки колчана, гривна, большой ворворковидный предмет. Оба погребения принадлежали скифским воинам весьма высокого ранга⁶.

Захоронение представителя низшего слоя скифской дружинной знати, исследованное у с. Семеновка (Ленинский р-н)⁷, совершено в катакомбе, погребальном сооружении в виде вертикальной входной ямы — шахты, в стенке которой у дна выкопана камера для умершего. Катакомбы в Крыму очень редки в отличие от других районов Причерноморья, и появились они тут позже. Это обстоятельство, а также характерный набор инвентаря (деревянная чашка с металлическими накладками, набор оружия и принадлежности конской узды) позволяют предполагать, что погребенный воин до своего появления в Крыму жил где-то в степном Приднепровье или на Херсонщине.

Найдены погребения и рядовых скифов — в каменных ящиках и ямах (Аджимушкай, курган 4; Ильичево, курган 4 и др.). Ряд их буквально копирует скифские погребения западного и северного Крыма, степного Причерноморья, но в некоторых проявляется местное своеобразие. В первую очередь это относится к бескурганным могильникам у сел Фронтовое, Золотое, Рыбное⁸. Они интересны прежде всего отсутствием над погребениями курганных насыпей. Могильные ямы и каменные ящики в момент совершения захоронения, очевидно, отмечались небольшим грунтовым холмиком, либо скоплением камней, которые к моменту раскопок были уже почти не видны. Использование подобных бескурганных (грунтовых) захоронений в условиях степного или лесостепного ландшафта, как правило, связано с оседлым образом жизни населения, которому они принадлежат. В условиях же кочевания для нахождения места захоронения был необходим надежный ориентир, каковым и являлась курганная насыпь, видимая в степи на значительном расстоянии.

Следовательно, использование скифами почти неизвестных ранее грунтовых погребений свидетельствует о переходе части их к оседлому или полуоседлому образу жизни. Косвенно об оседлости населения говорит и факт появления разновременных захоронений, при которых одно погребальное сооружение — яма или каменный ящик — использовалось неоднократно в течение нескольких лет или десятилетий. При подзахоронении кости ранее умерших сдвигались к стенке могилы, а иногда помещались прямо на тело погребаемого. Скорее всего, в одной могиле хоронили членов одной семьи.

Чем же был вызван переход к оседлости части скифского населения Крыма? О неслучайности данного явления, существовании скифов-пахарей свидетельствуют и сообщения Геродота. В Крыму процесс оседания был во многом определен взаимной скифо-аборигенной ассимиляцией.

Изучение особенностей погребального обряда грунтовых могильников Фронтовое, Золотое и Рыбное позволяет выделить среди преобладающих скифских элементов (западная ориентировка погребенных, скифское оружие и почти весь набор инвентаря) и местные, очевидно кизил-кобинские черты. К их числу относится сооружение вокруг каменных ящиков кольцевых оградок из поставленных на ребро плит, посыпание умерших красной краской, их скорченность. Два последних признака встречаются и в скифских погребениях, но значительно реже и преимущественно в более ранних комплексах.

Инвентарь погребения в кургане 7 у с. Колоски

Очевидно, могильники типа Фронтовое и Золотое оставлены в основе своей смешанным населением. То обстоятельство, что местное нескифское население было оседлым, занимаясь земледелием, рыболовством и животноводством, ускорило переход к оседлости и части скифов. Данные этнографии по современным кочевым и полукочевым народам позволяют предложить, что этот процесс затронул разные слои скифского общества не в равной мере. В первую очередь прекратили кочевание беднейшие социальные группы, владевшие минимальным количеством скота, либо вообще его не имевшие. Кочевое скотоводство не могло обеспечить им «прожиточный минимум», оседлое земледелие являлось для них более надежным источником существования. Требуя значительно большего количества рабочих рук, земледелие поглощало избыток скотоводческого населения, превращая его в оседлое. При этом получали развитие некоторые ремесла, в частности гончарство, железообработки, ткачество и др.

Ну а каково же было участие в процессе перехода к оседлости основной массы скифов? В V в. до н. э. знать и большая часть рядовых скифов продолжали вести подвижный образ жизни, перемещаясь со стадами по Крыму и выходя за его пределы через Перекопский перешеек. Многотысячные стада скота и табуны лошадей составляли основу экономического могущества зажиточных скифов. История кочевых в недавнем прошлом народов Средней Азии, Казахстана и Южной Сибири свидетельствует о том, что не было «чисто кочевых» обществ, способных существовать изолированно и при этом не деградировать. Все они поддерживали связи с оседлыми земледельцами, а затем и сами переходили к частичной оседлости или полуоседлости. При этом именно наиболее зажиточные скотоводы дольше других сохраняли кочевой образ жизни, эксплуатируя беднейших скотоводов и своих оседлых соплеменников. Оседлость части населения, несомненно, была выгодна кочевым скифам, так как могла обеспечить их необходимыми продуктами сельского хозяйства, а в какой-то мере — и ремесленного производства.

Кочевники составляли основу скифского войска, что обеспечивало военное превосходство скифов над соседями.

Главной ударной силой войска являлась тяжелая конница, формировавшаяся из аристократии, знатных и зажиточных скифов. Каждый всадник имел защитное вооружение: шлем, панцирь, боевой пояс, нередко и удлиненный доспех, прикрывавший бедра в голени, а также кнемиды (поножи). Вся эта паноплия^*** могла быть наборной (из металлических чешуек либо полосок) или цельнометаллической, обычно импортной. Импортные греческие доспехи использовались представителями высшей знати. Каждый всадник, кроме этого, имел по одному-два копья или дротика, лук со стрелами (помещались они в специальном футляре-горите), железный обоюдоострый меч — акинак, кинжал. Кони защищались металлическими налобниками и нащечниками, оформленными в зверином стиле. Оружие аристократов, сбруя их коней плакировались золотой фольгой. Естественно, обеспечить себя полным набором оружия и доспехами мог только достаточно богатый кочевник.

Основная масса рядовых скифов формировала легкие кавалерийские отряды. Нередко воины использовали доспехи, изготовленные из кожи и войлока, а их небольшие щиты были деревянными, обтянутыми кожей. Вооружение скифа-гиппотоксота^**** Дополняли меч, копье и лук со стрелами.

Скифское конное войско, состоящее из профессиональных воинов, подвижное и хорошо вооруженное, было значительной силой. Эллины, конечно, имели представление о его мощи: изгнавшие Дария скифы стояли на пороге Фракии, в двух шагах от Македонии и материковой Греции, а легенды о храбрости скифов знали, наверное, все народы Южной Европы и Передней Азии. Не считаться со скифами грекам-боспорянам было нельзя, привлечь же их на свою сторону — совершенно необходимо.

Во-первых, боспорские цари получали в свои руки «скифский меч», с помощью которого можно было расширить пределы государства прежде всего на востоке, покорив местные синдомеотские племена (по Геродоту, в У в. до н. э. скифы совершали набеги именно на Тамань, переправляясь через Керченский пролив). Во-вторых, таким путем обеспечивалась безопасность греческих городов и многочисленных неукрепленных сельских поселений в глубине боспорской территории. В-третьих, устанавливавшиеся при этом прочные торговые связи позволяли грекам получать большое количество необходимого им сырья и продуктов скотоводства — кожи, шерсть, коней и т. д. — в обмен на произведенные в боспорских эргастериях (мастерских) и привезенные из других городов товары.

Боспоряне пытались привлечь на свою сторону скифов путем посылки их «царям» и вождям богатых подарков. Подобные регулярные дары по существу были своеобразной данью, платой скифам за их нейтралитет или союзничество. Кстати, упоминания о скифо-эллинских военных конфликтах в письменных источниках V в. до н. э. нет.

Скифские вожди, отцы и деды которых еще помнили роскошь дворцов восточных владык, хранившие захваченные в период переднеазиатских походов богатые трофеи, жаждали получать от эллинов в качестве подарков прежде всего высокохудожественные вещи, которые скифы изготовлять не умели: красивую металлическую и керамическую посуду, предметы роскоши из драгоценных металлов, цельнометаллические доспехи и оправленное в золото оружие. Судя по находкам греческих амфор, бронзовых черпаков и ситечек, большим спросом у знати пользовалось и греческое виноградное вино. Очевидно, именно подобные дары и составляли большую часть погребального инвентаря захоронений скифской аристократии возле Нимфея.

Не исключено, что высшая скифская знать — «цари» и вожди — имела свои резиденции в боспорской столице, брала в жены представительниц знатных греческих родов. Во всяком случае, царь приднепровских скифов Скил имел собственный дворец в городе Ольвии (современное с. Парутино на Днепровско-Бугском лимане) и жену-гречанку. Практика заключения династических браков с определенными политическими целями была широко распространена у древних народов, в том числе у греков и скифов. Присутствие в греческих городах Крыма некоторого количества варварского населения представляется несомненным. Видимо, это были переводчики, торговые посредники, отдельные аристократы, представители скифских царей и сопровождающие их слуги.

Проживавшие в греческих городах и там же умершие варвары погребались на городских кладбищах. В этом отношении заслуживает внимания обнаруженная в некрополе Пантикапея надгробная плита V в. до н. э. со следующей стихотворной надписью: «Под этим памятником лежит муж, для многих желанный, родом тавр. Имя же его Тихон»⁹. Никаких других подтверждений связей боспорян с горцами-таврами, которые не ладили даже со своими ближайшими соседями — греками из Херсонеса, у нас нет. Вероятно, эллины в VII—V вв. до н. э. называли таврам всех оседлых и отличающихся от скифов обитателей Таврического Херсонеса (Крыма), подобно тому, как скифами именовались многие явно не скифские племена, жившие в Скифии к северу от Понта.

Итак, процесс этнического и культурного слияния скифской и аборигенной культур, начавшийся в VII в. до н. э. и более выраженный в предгорных районах, в V в. до н. э. продолжал энергично развиваться, охватив и степную зону полуострова. Некоторая часть скифов перешла к оседлому образу жизни. Кочевые скифы, подлинные хозяева крымских степей, поддерживали с греческими переселенцами мирные отношения.

Примечания

*. Архонт — высший правитель в греческих демократических полисах; избирался на ограниченный срок.

**. Некрополи — античное кладбище (букв.: «город мертвых»).

***. Паноплия — комплект защитных вооружений.

****. Гиппотоксот — конный стрелок из лука (греч.).

1. Стевен А.Х. Раскопки курганов близ Симферополя летом 1890 года // ИТУАК. — 1891. — № 11. — С. 146.

2. ОАК за 1985 г. — Спб., 1987. — С. 17.

3. Кашпар О.А. Раскопки курганов в окрестностях Симферополя, произведенные профессором Н.И. Веселовским летом 1895 года // ИТУАК. — 1896. — № 24. — С. 146.

4. Колотухин В.А. Население предгорного и горного Крыма в VII—V вв. до н. э. // Материалы к этнической истории Крыма VII в. до н. э. — VII в. н. э. — К., 1987.

5. Силантьева Л.Ф. Некрополь Нимфея // МИА. — М., 1959. — № 69.

6. Яковенко Э.В. Уздечный набор V в. до н. э. из восточного Крыма // КСИА. — М., 1970. — Вып. 124; Лесков А.М. Богатое скифское погребение из восточного Крыма // СА. — М., 1968. — № 1.

7. Бессонова С.С., Скорый С.А., Погребение скифского воина из Акташского могильника в Восточном Крыму // СА. — 1986. — № 4.

8. Корпусова В.М. Про населення хори античної Феодосії // Археологія. — К., 1972. — Вип. 6; Масленников А.А. Население Боспорского царства в VI—II вв. до н. э. — М., 1981; Кругликова И.Т. Каменные ящики у дер. Рыбное // Кавказ и Восточная Европа в древности. — М., 1973.

9. Корпус боспорских надписей. — М.; Л., 1965. — С. 113.