Планы воюющих сторон

Поле предстоящего сражения

Нет смысла заводить разговоры об Инкермане, не дав читателю шанса составить хотя бы некоторое представление о поросшей подлеском и кустарником местности, на которой разыгралось то сражение. Овраги, балки и лощины бывали подчас такими глубокими, а заросли такими густыми, что два довольно крупных формирования могли очутиться рядом друг с другом, причем солдаты ни в том, ни в другом не подозревали о близком присутствии неприятеля. В то же время крутые склоны изрядно затрудняли задачи тем, кто старался вскарабкаться по ним в полной выкладке, да еще под огнем противника. Таковые задачи представляли проблему даже для самых крепких и испытанных бойцов. Во многих источниках говорится о некой робости русских, не спешивших начать продвижение в условиях противодействия со стороны британских войск. Однако часто подобное происходило в конце трудных подъемов на вершины, а потому страх, который могли испытывать русские, лишь усиливался вследствие перенесенных физических нагрузок и усталости. Кроме того, утро 5 ноября выдалось туманным. Туман и заросли сильно ограничивали поле обстрела и чрезвычайно затрудняли действия артиллерии с обеих сторон.

Корабельная сторона Севастополя выходит на плато, называемое Херсонесским полуостровом, или нагорьем. Границей ему на северо-востоке служит долина реки Черной, на юго-востоке неприступным валом возвышается кряж Сапун-горы, к югу от которой пролегает Балаклавская равнина. Как мы уже наблюдали, плато расположено параллельно большой гавани Севастополя, где между ними проходит Саперная дорога. Полуостров разрезали на части две крупные дороги — Воронцовская, которая связывала город с внутренними районами полуострова, и почтовый тракт, пересекавший полуостров и уходивший к Инкерманскому мосту через реку Черную. Обе встречались посредине плато, а вблизи перекрестка располагалась ветряная мельница.

Современный панорамный вид на север из центра британских позиций в направлении расположений русских войск. Снимки делались из места немного впереди от Внутреннего кряжа и чуть сзади от Барьера. Камера искажает пропорции в расстояниях, и все кажется дальше, чем на самом деле. Итак, внимание: Снарядная горка (A), Восточный выступ (B), Барьер (C), Почтовый тракт (D), когда он появляется из Каменоломного оврага и Переднего кряжа (E). (М. Мориарти)

Херсонесское плато покрывали глубокие трещины, лощины и овраги, или балки, предоставлявшие русским великолепное прикрытие при продвижении и препятствовавшие британцам обнаруживать противника. Основной овраг, носивший название Килен-балка, пролегал на юго-восток от Севастополя, гранича на юго-западе с кряжем Виктория и заканчиваясь ниже позиций главных британских сил. Позиции располагались на местности, похожей на перевернутую букву «L», чей обращенный к северу завиток назывался Передним кряжем, а западный — Внутренним кряжем. Хребет этот смотрел на север-северо-запад через седловину на гору примерно такой же высоты, расположенную на расстоянии около километра — Снарядную горку. К северо-востоку от Переднего кряжа находился отрог под названием «Китспур» [Kitspur, от английского kit — солдатский ранец или вещевой мешок, и spur — вершина, отрог или уступ горы. — Прим. пер.], отделенный на северо-западе от другого, более крупного отрога — Инкерманского клыка, Свято-Климентовской балкой (последняя называлась так в честь инкерманского монастыря Св. Климента). К северо-западу от Клыка пролегала тянувшаяся от Черной речки большая расщелина — Каменоломный овраг. Старый почтовый тракт шел по дну этого оврага и в 1854 г. представлял собой скорее тропу, а вдоль обращенного к северу склона тянулся другой почтовый тракт, построенный относительно недавно. Тропа вливалась в новый почтовый тракт при выходе наверх из оврага, где над ней возвышался Передний кряж.

Еще один современный вид, как надо думать, открывавшийся и русским, когда они приближались к северо-восточному участку британских позиций. Снимок сделан с берегов реки Черной, если смотреть на юго-запад. Он показывает: позицию защищенной мешками с песком батареи (A); Китспур (B); Инкерманский клык (C); Свято-Климентовскую балку (D); а левее — склоны, по которым перешел в атаку Кэткарт (E). Фотография с пояснениями, возможно, позволяет легче понять причину того, почему русские несколько робели перед лицом необходимости атаковать столь неприступные позиции. (М. Мориарти)

Самой яркой особенностью поля битвы при Инкермане являются его малые размеры. Всего за пять минут в хорошем темпе можно прошагать от передовой позиции у Барьера в тыл, где стоял лагерь 2-й дивизии. Пушки противоборствующих сторон стояли на Снарядной горке и Внутреннем кряже на дистанции выстрела из винтовки, в то время как опасное «окно», которому предстояло открыться между Барьером и позицией батареи, достигало в ширину лишь 250 м. Основной ареал сражения занимал всего немногим больше четырех квадратных километров, и бойцы буквально теснились на нем.

Британские позиции

Британцы предпочитали называть занимаемую позицию горой Инкерман, хотя селение Инкерман располагалось ниже плато и ближе к Черной речке. 2-я дивизия де Лэйси Эванса получила задачу обеспечить оборону на данном участке и, следовательно, прикрыть правый фланг союзников. Несмотря на важность данной миссии, укреплений тут находилось немного. Лагерь 2-й дивизии «сидел» на почтовом тракте к югу от Внутреннего кряжа, на вершине которого, обратив лицо к северу, вырос невысокий бруствер, дававший укрытия расположенной за ним дивизионной артиллерии. В месте встречи почтового тракта с тропой, поднимавшейся со дна Каменоломного оврага, британцы построили еще одно низкое заграждение, известное как «Барьер»; ближайшая дорога была сильно разбита и изломана и не годилась для передвижения по ней орудий и повозок.

К северо-востоку от Переднего кряжа, на вершине Китспура, притаилась замаскированная батарея из двух орудий, которая впоследствии привлекла к себе незаслуженное внимание. Британцы назвали ее Sandbag Battery — защищенная мешками с песком батарея [в русских источниках она обычно обозначается как батарея или укрепление (редут) № 1. — Прим. ред.]. Изначально ее установили на Китспуре для уничтожения русской пушки, бившей по Переднему кряжу с другого берега Черной речки.

«Малый Инкерман». Вид с юго-востока. Около 13.00, 26 октября 1854 г. Русские предпринимают вылазку из Севастополя и сталкиваются с британскими пикетами

Когда задача была выполнена, орудия сняли, но укрепление батареи осталось. Оно составляло в высоту не более двух с половиной метров, имело две амбразуры, но стрелковая ступень отсутствовала. Словом, фортификация не представляла сама по себе тактической ценности, но зато хорошо послужила как прикрытие для пикетов, выставленных на фланге 2-й дивизии.

За крайне важный участок отвечала мотивированная, но страдавшая от нехватки численности дивизия, которой к тому же недоставало укреплений. По иронии судьбы, ввиду того что задача обеспечения безопасности на этом фланге требовала значительного времени и немалого количества живой силы, для улучшения обороноспособности было предпринято немногое. Как ни печально, штаб по каким-то причинам не стал привлекать 6000 чел. из турецкого контингента, находившегося под британским командованием, по всей видимости, из-за скверного поведения некоторых османских частей под Балаклавой, вследствие чего их перестали считать годными для выполнения каких бы то ни было военных обязанностей.

Пикеты

3-я, 4-я и половина Легкой дивизии наскребли достаточно людей для размещения в траншеях и ведения осады. Остальных задействовали в обороне открытых флангов и линии коммуникаций с Балаклавой. Итак, бригада Легкой дивизии дислоцировалась на кряже Виктория вместе с расчетами батареи морских орудий Ланкастера для защиты северо-западного участка. Если идти против часовой, то далее 2-я дивизия контролировала район от Снарядной горки к Килен-балке, дуга поворачивала потом на юг-восток по краю Сапун-горы и дивизионного лагеря. С того места ответственность за оборону возлагалась на бригаду гвардейцев, пикеты связывали по все той же Сапун-горе британские позиции с войсками Боске.

Солдаты, несшие службу в составе пикетов, часто страдали от холода и непогоды, что наглядно иллюстрирует этот рисунок, датированный декабрем 1854 г. Никакой непромокаемой одежды на том этапе кампании не существовало, а укрытий находилось немного. Отправляться в такие дозоры добровольно хотели далеко не все, а скука и монотонное течение часов в ожидании противника разжижали внимание даже самых лучших бойцов. (Вуд)

Затея с пикетами заслуживает более подробного рассмотрения. Пикеты замышлялись как выдвинутая вперед цепь дозоров и подвижных оборонительных прикрытий. Пикет обычно образовывался ротой, иными словами, на данной стадии похода, отрядом численностью около 60 чел. Основная часть отряда старалась найти какое-то прикрытие, где и размещалась, в то время как пары стрелков располагались несколько впереди в соответствии с условиями местности и возможностью просматривать участок. Затем возглавляемый офицером патруль проверял и перемещал пары часовых, чтобы убедиться в их бдительности и готовности в нужный момент действовать против неприятеля. При появлении врага в поле видимости один из стрелков старался задержать его как можно дольше, в то время как другой бежал в расположение роты докладывать обстановку. Отправив в тыл гонца с сообщением, дабы поднять дивизию по тревоге, дать ей время изготовиться к бою и выдвинуться на боевые рубежи, основные силы пикета выходили на огневые позиции для противодействия неприятелю на самом переднем крае.

2-я дивизия в какой-то момент выставила восемь пикетов — по четыре от бригады, — при этом каждые четыре действовали под командованием старшего офицера; продолжительность задания составляла 24 часа. Само по себе такое поручение не кажется особо обременительным, если не принимать во внимание ветров, продувавших все вокруг и заставлявших солдат промерзать едва ли не до костей, поскольку день ото дня становилось прохладнее, а укрытия от стихии не находилось нигде. Кроме всего прочего, кормежка войск делалась все более скудной и однообразной, поскольку интендантское управление явно не справлялось с поставленными задачами.

Пикеты в ходе боевой работы справа от британских позиций. Пусть укрепления здесь изображены более солидными, чем в реальности, картина позволяет составить неплохое представление о том, как русские боевые корабли в гавани Севастополя своим поддерживающим огнем вносили собственный вклад в боевые действия сухопутных войск. Таким образом, Саперная дорога серьезно простреливалась с неприятельских кораблей, что не позволяло британцам перекрыть ее и выдвинуть пикеты на Снарядную горку так далеко, как бы им того хотелось. (Из коллекции автора)

Со снижением качества питания неминуемо начали падать выносливость и работоспособность солдата. Все чаще люди больными отправлялись в лазарет, тогда как остальным приходилось брать на себя тем большую долю обязанностей, чем меньше товарищей становилось рядом. Участие в пикетах быстро утратило всякую привлекательность, и нетрудно понять, сколь тяжелой оказывалась задача поддержания уровня должной бдительности часовых в таких нелегких условиях.

Рутинную работу в пикетах исполнял и отряд «снайперов», набранных среди личного состава Гвардейской бригады. Члены этого насчитывавшего 60 чел. сводного формирования имели приказ вести произвольную стрельбу по любым неприятельским мишеням, которые только возникнут на горизонте. Изначально они задумывались как средство противодействия орудийным расчетам противника, но под началом деятельного командира с явно выраженными лидерскими качествами, капитана Джералда Гудлейка из гвардейского Колдстримского полка, отряд превратился скорее в боевой дозор. Им не раз и не два предстояло заявить о себе в будущих битвах.

«Малый Инкерман» — вылазка 26 октября

Несмотря на очевидный успех 25 октября, Меншиков по-прежнему не особенно верил в способности русских войск к большим достижениям в поле. Однако боевой дух защитников Севастополя изрядно поднялся, в то время как давление со стороны царя не выказывало тенденций к ослаблению, а потому главнокомандующий решился устроить очередную вылазку уже на следующий день после Балаклавы. Цель состояла в ослаблении натиска на войска Липранди вблизи Балаклавы, еще большего отвлечения союзников от ведения осады и проверки стойкости войск на правом фланге британцев у Инкермана. Соответственно, командир Бутырского пехотного полка полковник Д.П. Федоров с шестью батальонами из состава его собственного и Бородинского егерского полков — всего около 4300 чел. при четырех орудиях 5-й легкой батареи 17-й артиллерийской бригады — получил приказ выступить из города, перейти Килен-балку, а затем по Саперной дороге выдвинуться к горе Инкерман. Еще одной колонне предстояло продвигаться оврагом в целях прикрытия фланга Федорова.

Лейтенант Джон Огастес Конноли, 49-й полк, 26 октября 1854 г. Пикет 49-го полка под командой Конноли первым вступил в бой с русскими 26 октября. Вместо того чтобы отстреляться и отойти, солдаты в пикетах решили встать грудью на пути противника, причем держались, пожалуй, слишком стойко, вследствие чего помешали вступить в дело британской артиллерии, боявшейся попасть по своим! Парни Конноли мерились силами с солдатами Бородинского егерского полка. Сломав саблю, Конноли продолжал отбиваться от русских подзорной трубой. В итоге он заслужил крест Виктории

Каковые в точности задачи ставились этим частям по выходе в заданный район, не вполне ясно, но при военнослужащих имелся шанцевый инструмент. Колонна дошагала до верхушки Снарядной горки примерно в 1 час пополудни, оставаясь незамеченной, и весьма приблизилась к самым передовым пикетам прежде, чем британцы сообразили, что видят перед собой русских. Русские имели на головах обычные фуражки, а не привычные кожаные каски, делавшие солдат легко узнаваемыми, и потому, а в особенности в сочетании с длинными серыми шинелями, противник казался издалека похожим на британцев.

Первым пикетом, попавшимся им на пути, оказался отряд лейтенанта Джона Конноли из 49-го полка. Состоялось короткое и сумбурное боевое столкновение, вполне типичное для такого рода обмена ударами. Пикет сражался отчаянно — Конноли сломал саблю, рубя русских, а потом размахивал как оружием подзорной трубой — и держался до тех пор, пока не начали кончаться боеприпасы. Для предоставления поддержки левосторонним пикетам майор 95-го полка Джон Чэмпион привел четыре своих пикета справа и разместил их по обеим сторонам Барьера. Он подбадривал подчиненных мало сочетавшимися с его богобоязненной натурой восклицаниями вроде: «Обдерите с них стружку, парни!» Трудно сказать, что заставляло их сражаться так отчаянно — спонтанная агрессия или нехватка опыта и подсознательная боязнь оказаться слабыми? Факт очевиден — солдаты и офицеры забыли о положенных задачах пикета. Получив выигрыш во времени, сэр Джордж де Лэйси Эванс, который привел дивизию в полную боевую готовность и выстроил ее на позициях по Внутреннему кряжу, ожидал, когда они отойдут и позволят ему встретить вражескую вылазку орудийным и массированным винтовочным огнем с возвышенности. Вместо того его засыпали просьбами усилить пикеты, исходившими даже от старшего штабного офицера дивизии, подполковника Перси Херберта. Но генерал отказал в совершенно четких выражениях, одну из фраз потом часто цитировали: «Не дам ни человека!» Одновременно он ворчал и ругался по поводу отсутствия шанса для дивизионной артиллерии открыть огонь по врагу из-за опасности попасть по своим.

Лейтенант Дж. О. Конноли, 49-й (Хертфорширский) полк. 26 октября Конноли, имея под командованием полковой пикет, первым вступил в боевое соприкосновение с неприятелем. Даже сломав свой клинок, лейтенант продолжал драться с русскими, размахивая подзорной трубой, и таким образом заработал высокую награду — крест Виктории. (RMAS)

Тем не менее, когда массы неприятеля появились на Снарядной горке, Эванс выслал вперед две роты: легкую из 41-го полка — в помощь пикетам слева и другую роту — из 30-го полка — в помощь тем, что находились справа. Когда эти роты начали выдвигаться, три батареи принялись стрелять в глубь расположения русских, нанося удары по их резервным колоннам. Тем временем солдаты Гудлейка сдерживали колонну, выдвигавшуюся по Килен-балке. После первых стычек передовых гвардейских дозоров с русскими застрельщиками, в ходе чего едва не погиб сам Гудлейк, русские наступали до тех пор, пока не дошли до некой черты, пересекавшей овраг. Несколько залпов из винтовок Минье отрезвили неприятеля, и он посыпался вниз по склону расщелины, утратив порядок.

Капитан Джералд Гудлейк из гвардейского Колдстримского полка сражается под Инкерманом во главе отряда отборных стрелков Гвардейской бригады. За действия 26 октября и 5 ноября ему предстояло получить крест Викторий. В каждую дивизию входило некоторое количество «шарпшутеров» — специально обученных снайперов, главная задача которых заключалась в выведении из строя вражеских канониров. Такие отборные стрелки из пешей гвардии, похоже, понимали их назначение шире и довольно свободно применяли свое мастерство против врага на открытых позициях в районе Инкермана. (Штабной колледж)

Атам позади, на Снарядной горке, русские резервные части несли жестокие потери. Левофланговая колонна нырнула под защиту Каменоломного оврага и после того растаяла там, в то время как две другие колонны откатились за вершину кряжа в мертвую зону. Утратив поддержку, полковник Федоров дал сигнал к отходу. Поначалу головные колонны отступали в должном порядке, но когда сам Федоров получил ранение, а британцы принялись вводить в бой свежие войска с Внутреннего кряжа, неприятель их начал терять веру в собственные силы и утрачивать взаимодействие [вместо раненого полковника Д.П. Федорова начальство над русским отрядом принял командир Бородинского егерского полка полковник Е.И. Веревкин-Шелюта. — Прим. ред.]. Теми новыми подразделениями выступали четыре роты 30-го полка, семь — 95-го и оставшиеся — 41-го. Раздражение из-за того, что их держали на периферии сражения, в то время как пикеты бились не на жизнь, а на смерть, дало себя знать, и британцы со всей готовностью обрушились на русских. И в самом деле, лишь огонь кораблей на рейде, если верить утверждениям рядового Беддона, не позволил легкой роте 95-го полка «загнать московитов в самый Севастополь!».

Видение боя 26 октября в Крыму художником из иллюстрированного лондонского издания, «Illustrated London News». Под прикрытием огня своей артиллерии со Снарядной горки русская пехота отступает, выставив заслон из застрельщиков. На переднем плане британские подкрепления приходят на помощь пикетам, которым пришлось проявить изрядное мужество в трудном противостоянии с врагом. (ILN)

Британцы раздувались от удовлетворения собственными достижениями. Конечно же, 2-я дивизия показала себя отлично — четкий огонь из винтовок и артиллерийских орудий, равно как и горячее желание каждого бойца не уступить врагу ни пяди земли, вызвали законное восхищение остальной части армии, при том, что в тот день урон британской стороны составил всего 89 чел. (12 убитых и 77 раненых). Но русские приобрели ценные разведданные, хотя и заплатили за них потерями в размере 270 чел. Теперь они знали, насколько слаб вражеский фланг, и понимали, как лучше смять его. Они видели, что сравнительно быстро на помощь британцам прибыли лишь небольшие подкрепления. Впрочем, британцы тоже имели основания благодарить судьбу за уроки, преподанные им в том боевом столкновении, если бы, конечно, кто-нибудь постарался сделать должные выводы из случившегося. Если бы командование предприняло меры для обеспечения быстрого передвижения французских подкреплений от Боске или если бы были построены надежные редуты и брустверы, тогда русские задумались бы, а стоит ли пытать счастья на данном направлении, где, как они видели теперь, оборона противника не отличалась силой.

Русский план наступления

По мере того как французские траншеи все ближе и ближе подходили к стенам Севастополя, а артиллерийские обстрелы продолжались и штурм города казался неминуемым, царь усиливал давление на Меншикова, не оставляя тому иных шансов, кроме действия. Царь хотел развернуть наступление, которое, как он считал, при благоприятном исходе позволит снять осаду, в худшем же случае осложнит положение союзников и затянет противостояние до зимы. Меншиков находился в курсе того, что подкрепления уже идут к французам, и понимал удобство позиции союзников в деле наращивания сил в Крыму, поскольку они могли пополнять войска частями из Западной Европы быстрее, чем он — из России. Но Меншиков знал и о предстоявшем 3 и 4 ноября прибытии 10-й и 11-й пехотных дивизий 4-го корпуса Данненберга, а с их приходом у него впервые появлялся численный перевес над противником. Однако такое благоприятное положение могло сохраняться лишь временно, посему русский главнокомандующий решил атаковать 4 ноября.

Генерал-лейтенант сэр Джордж де Лэйси Эванс командовал 2-й дивизией. В свои 67 лет он был, конечно, уже пожилым человеком, но в то же время опытным военным, поскольку во время Первой Карлистской войны 1836—1837 гг. имел под своим началом довольно крупные силы [10-тысячный Британский легион. — Прим. ред.]. Во время боя 26 октября он достойным образом руководил дивизией, несмотря на некоторое самовольство излишне горячих командиров пикетов. 5 ноября де Лэйси Эванс в сражении не участвовал, так как приходил в себя на больничной койке после падения с лошади. (RMAS)

Однако, невзирая на сильные стороны тактического плана русских, в основе своей ему была присуща известная слабость. Во-первых, Меншиков намеревался задействовать новые войска, командиры которых не знали местности, а солдаты были измотаны длинным переходом из Бессарабии. Во-вторых, оставалось слишком мало времени для разведки, планирования или передачи приказов. В-третьих, Данненберг с головой выдал свою слабую веру в успех операции высказанной им Меншикову просьбой отсрочить наступление на сутки. Мотивировал он ее необходимостью дать отдых войскам, но — и что куда более важно — на четвертое число приходилась годовщина неудачной операции против турок под Ольтеницей на Дунае! И последнее, Меншиков перегруппировал части и соединения так, что им приходилось идти в бой под предводительством незнакомых военачальников, и усложнил структуру командования и управления войсками.

Снайперы Гудлейка. Шланг русского отряда полковника Федорова 26 октября прикрывала колонна моряков, путь которой быстрым и метким огнем решительно преградил капитан Джералд Гудлейк с пикетом из примерно 60 снайперов Гвардейской бригады. Гудлейк и сержант Эштон вели разведку впереди дозора на дне Килен-балки, когда заметили приближение неприятельской колонны и оказались на время отрезанными. Бросившись в гущу русских, они сумели выбраться из западни и соединиться с другими снайперами. В итоге отборные стрелки-гвардейцы, возглавляемые своим неустрашимым командиром, успешно отразили нападение намного превосходящего их по численности противника. За проявленный героизм Гудлейк позднее удостоился креста Виктории

Итак, 10-ю пехотную дивизию генерал-лейтенанта Ф.И. Соймонова довели до численности корпуса путем добавления к ней 16-й дивизии и Бутырского пехотного полка из 17-й дивизии — теперь Соймонов имел под своим начальством 18 521 чел. и 38 орудий. В состав корпуса генерал-лейтенанта П.Я. Павлова включили помимо его собственной 11-й пехотной дивизии два полка 17-й дивизии и 4-й саперный батальон, после чего вверенные ему силы увеличились до 16 708 чел. и 96 орудий. Еще больше затрудняя процесс ведения маневра и боя, князь Меншиков сохранил за собой верховное командование всей этой армией до выхода ее целиком на гору Инкерман, и только потом полномочия предстояло принять генералу Данненбергу, который находился с соединением Павлова. Какую неразбериху внесла в дела такая запутанная система, продемонстрировало ближайшее же будущее, когда Соймонов стал получать противоречивые приказы от Меншикова и Данненберга, при том что ни тот, ни другой не оставили ему достаточного времени для рекогносцировки на совершенно незнакомой местности.

Капитан Энтони Морган, 95-й (Дербиширский) полк. Здесь он снят с внуком у себя дома в Ирландии в 1904 г., одетый в ту же самую форму, которую носил под Инкерманом, и с трубкой, сохранившейся со времен Крымской кампании. Все эти аксессуары были при нем как 26 октября, так и 5 ноября 1854 г. Вместе с пикетом своей гренадерской роты Морган находился на переднем крае боя 26 октября. Из его дневника следует, что он счел вылазку противника не серьезной атакой, а всего лишь усиленной рекогносцировкой — подготовкой к чему-то большему. Тут возникает вполне естественный вопрос: если простые офицеры в полках предполагали возможные действия русских, почему же командование оказалось совершенно застигнутым врасплох 5 ноября? (Из коллекции автора)

Вместе с тем тактический план отличался незамысловатой прямотой. Колонна Соймонова в соответствии с ним выступала из Севастополя, проходил Килен-балкой и затем приближалась к Снарядной горке по Саперной дороге. Колонна моряков шла по дну оврага для обеспечения Соймонову флангового прикрытия. Иными словами, ему предлагалось выдвигаться по тому же самому маршруту и руководствоваться той же схемой действий, что и полковнику Федорову 26 октября, просто количественный уровень был совершенной иной. Выдвижение Павлова ожидалось с позиций на другой стороне долины Черной речки, в его обязанности входила починка моста через нее под селением Инкерман и последующий выход на соединение с Соймоновым на Снарядной горке. Только на данном этапе командование передавалось Данненбергу. Затем, имея пушки разных калибров в составе батарей, русские предполагали смешать британские порядки с северного направления.

Генерал-майор Н.Д. Тимофеев командовал отрядом, предпринявшим 5 ноября отвлекающую вылазку из Севастополя с целью помешать французам прийти на помощь британцам. (RMAS)

С целью отвлечения внимания британских гвардейцев и французов Боске на Сапун-горе войскам, собранным на Балаклавской равнине под командованием князя П.Д. Горчакова, предстояло устроить ряд показательных маршей и отвлекающих маневров (численность этих войск, именуемых Чоргунским отрядом, составляла 22 444 чел. при 88 орудиях). После прорыва неприятельских позиций на основном участке наступления он должен был бросить немногими имевшимися путями кавалерию, орудия и пехоту на соединение с Данненбергом и использовать свои силы для развития успеха сообразно обстановке. Более того, 26 октября русские заметили передвижения французов на осадных линиях и сочли их суету попыткой оказать помощь атакованным британцам. Дабы не допустить ничего подобного в будущем, генерал-майору Н.Д. Тимофееву с отрядом было поручено произвести вылазку из Севастополя против частей на самой дальней оконечности правого французского фланга. [Генерал-майор Н.Д. Тимофеев, штатный командир 17-й артиллерийской бригады, возглавлявший тогда 1-ю бригаду 14-й пехотной дивизии, имел под своим начальством 4 батальона Минского пехотного полка (3075 чел.) и 4 орудия 4-й легкой батареи 14-й артиллерийской бригады, однако в ходе боя его отряд поддержали еще 3 батальона пехоты (пятый резервный батальон Брестского пехотного полка, шестые резервные батальоны Виленского егерского и Белостокского пехотного полков) и 8 орудий. Объектом русской вылазки являлись французские батареи № 1 и № 2, имевшие в качестве пехотного прикрытия одну роту 19-го батальона пеших егерей, один батальон 39-го линейного полка и четыре роты 1-го батальона 1-го полка Иностранного легиона. Потом на помощь этим частям, которыми командовал бригадный генерал Ж.-Э. де Ламотруж, выдвинулась бригада генерала Ф.-А. де Лурмеля (19-й и 26-й линейные полки) из состава 4-й дивизии генерала Э.-Ф. Форе, в то время как вторая бригада той же дивизии (39-й и 74-й линейные полки под командой генерала Л. д'Орелля де Паладина) была послана в обход правого фланга отряда Тимофеева. — Прим. ред.]. Если бы все пошло согласно плану, то британская 2-я дивизия [всего 2956 чел. пехоты и 12 орудий. — Прим. ред.] осталась бы без подкреплений и не смогла бы противостоять свежим русским войскам, атакующим ее с фронта и с фланга силами 35 000 чел. при огневой поддержке 134 орудий. Разработав такую замысловатую схему действий, Меншиков имел, казалось бы, все основания испытывать чувство оптимизма.