В преддверии сражения

Спустившись с холмов к востоку от Севастополя, где она провела ночь, армия лорда Раглана перешла через реку Черную по Трактирному мосту, дабы затем преодолеть Федюхины и Шоссейные высоты и выйти на Балаклавскую равнину — в места, названиями которых будут пестреть страницы сообщений с театра военных действий уже месяц спустя. Двигаясь южнее небольшого селения Кадыкой (или Кадыкиой, как его называли русские в XIX веке) в направлении Балаклавы, Раглан попал под мортирный огонь из старого генуэзского форта, сторожившего устье бухты. Поспешно найдя укрытие, он приказал солдатам Стрелковой бригады занять высоты к востоку от Балаклавы и захватить форт, но еще до того, как стрелки успели выполнить поручение, залпы артиллерии флота, который незаметно подошел к берегу, вынудили командира неприятельского отряда в крепости прекратить сопротивление. Как бы там ни было, он сохранил воинскую честь, поскольку оказал неприятелю некоторое посильное сопротивление.

Гавань Балаклавы. Изображение относится к 1855 г., когда причалы претерпели заметное улучшение. Обратите внимание на узкоколейную железную дорогу, пролегающую вдоль набережной. Ветка, по которой доставлялись предметы снабжения для войск на позициях под Севастополем, сооружалась по заказу военных гражданским подрядчиком. (Сандхерст)

Так британцы овладели маленькой гаванью, которой предстояло прослужить им снабженческим портом на протяжении всей Крымской войны. На следующий день французы приступили к восхождению на нагорье к югу от Севастополя и заняли Камышовую и Казачью бухты к западу от города. Вскоре за тем союзники изготовились к осаде Севастополя (французы слева, британцы справа), выставив части французских и турецких войск для прикрытия правого фланга со стороны Сапун-горы, возвышавшейся на 200 м над Балаклавской равниной.

Балаклава

Порт Балаклавы отличался малыми размерами и трудным доступом с моря. Судам, сумевшим благополучно проскочить через узкое горло входа в бухту, приходилось тут же осуществлять быстрый маневр вправо и влево к причалам, которые, хотя их и надстроили инженерно-саперные части, оставались по-прежнему совершенно неадекватными задачам. Внутренняя и внешняя бухты тянулись всего немногим более чем на 1100 м при максимальной ширине менее 300 м; весь комплекс напоминал, если смотреть сверху, этакую чахлую букву «J», словно бы вытянутую маленьким хвостиком. Сразу к западу начинался резкий подъем — разгрузка там не представлялась возможной ни при каких обстоятельствах. Для использования годились лишь немногим более 500 м прибрежной полосы — узкого шельфа к востоку. Затем тропа петляла на пути от головной части гавани к отвесному ущелью у Кадыкоя, находившегося на высоте 230 м над уровнем моря, после чего поворачивала на запад вдоль Южной долины, дабы скатиться Балаклавской седловиной вниз и выйти на Херсонесское нагорье. Уже в сентябре передвижение этой дорогой представлялось весьма затруднительным. Никто, однако, и не предполагал оставаться тут на зимовку, а тем более на две. Ограниченные размеры бухты Балаклавы (где для разгрузки и для укрытия от стихии приходилось жаться друг к другу бесчисленным британским кораблям) и изматывающая путников тропа, по которой предстояло доставлять все предметы снабжения от продовольствия до боеприпасов и прочего воинского снаряжения, где коням и людям противостояли крутые подъемы и спуски, — все это не казалось совершенно неподходящим в свете непродолжительного похода, а падение Севастополя ожидалось довольно скоро.

Более близкий вид на перегруженную судами гавань и неадекватные причалы. Несмотря на сложное положение в бухте, лорд Кардиган получил разрешение ночевать на борту собственной яхты у берегов Балаклавы. У него вошло в привычку спать на корабле, дабы избежать дискомфорта сухопутной стоянки. Там он и находился ночью 24/25 октября, а потому в начале Балаклавского сражения отсутствовал, однако возглавил Легкую бригаду, когда пришел ее час вступить в бой. (Селби)

На скалистом выступе высотой 145 м, господствовавшем над гаванью Балаклавы, где та резко поворачивала направо, стоял форт, защитники которого оказали непродолжительное сопротивление 26 сентября. Восточнее Балаклавы и ниже Южной долины находились невысокие холмы, которые Раглан велел занять Стрелковой бригаде в рамках приготовления к штурму форта. Самый высокий из этих холмов носил довольно горделивое местное название — гора Хиблак.

Офицер 42-го хайлендерского полка. Этот полк входил в состав 2-й (Хайлендской) бригады британской 1-й пехотной дивизии, которая спустилась в Северную долину с Сапун-горы по Воронцовской дороге. После сражения 42-й и 79-й полки хайлендеров были оставлены на равнине под командованием сэра Колина Кэмпбелла для усиления обороны Балаклавы.

Сержант 2-го (Королевского северо-британского) драгунского полка — «Шотландских Серых». Два эскадрона этого полка, возглавляемого подполковником Генри Гриффитом, ударили прямо в центр русского кавалерийского формирования в ходе атаки Тяжелой бригады на конницу генерала Рыжова, когда та продвигалась через Шоссейные высоты в направлении Кадыкоя.

Капрал 93-го хайлендерского полка. Данный полк шотландских горцев (хайлендеров), находившийся под начальством сэра Колина Кэмпбелла, занимал район к северу от Кадыкоя, где местность шла на подъем. С тех позиций он и отражал первую атаку русской кавалерии, действовавшей силами четырех эскадронов, в ходе столкновения, получившего затем название «тонкой красной линии».

Вершина кряжа виднелась километрах в двух с половиной к северо-востоку и сменялась ущельем, которое отделяло эти возвышенности от очередных высот, окружавших селение Комары. За ними в пяти километрах далее на восток лежала Байдарская долина, где сосредотачивалась и изготавливалась к боевым действиям часть русских войск, участвовавших в битве при Балаклаве.

Более близкий вид обороны Севастополя в направлении из центра союзнических порядков. Клубы дыма слева и справа на втором плане свидетельствуют о работе, соответственно, французских и британских батарей. Крупная постройка в центре иллюстрации — форт Константин, расположенный на северной стороне от входа в гавань. Британский флот держится в море на отдалении. Идущие по каменистой тропе повозки на переднем плане позволяют составить наглядное представление о трудностях снабжения войск осенью 1854 г. Кроме того, как мы видим, тут использовались и вьючные животные. (Сандхерст)

Параллельно к морю, непосредственно к северу от Кадыкоя, который от заглавной части гавани Балаклавы отделяют не более двух километров, и под прямым углом к нему, лежит Южная долина, занимающая участок шесть-семь километров с запада на восток и около полутора — с севера на юг. Границей ее на севере служили Шоссейные высоты (приблизительно 100 м), вдоль которых пролегала шоссированная Воронцовская дорога. На полпути она спускалась в глубь Северной долины, прилегающей с другой стороны к кряжу, прежде чем вскарабкаться на Сапун-гору, уходя дальше к Севастополю. Северная долина (простирающаяся от Сапун-горы к очередной группе возвышенностей вблизи Черной речки) достигала пяти километров по оси запад-восток и два-два с половиной — север-юг, а на севере она заканчивалась очередным набором небольших холмов, называвшихся все вместе Федюхиными высотами.

Ставка лорда Раглана. Разместившись на Херсонесском нагорье вблизи Балаклавской седловины, лорд Раглан устроил штаб-квартиру на ферме с большим количеством построек. Расположенная позади лагерей британских дивизий ставка находилась всего в 6—7 км от Балаклавы. На этом рисунке под названием «Военный совет» во главе стола изображен сам Раглан, ведущий заседание. (Сандхерст)

В районе Чоргуна [крымское село Чоргун (или Чоргунь) в настоящее время носит другое название — Чернореченское. — Прим. ред.], к северо-востоку от Черной речки и к востоку от селения Комары, расположилась русская полевая армия, которая выступила туда маршем из Севастополя. Если фланги окопавшихся союзнических войск на Херсонесском нагорье к югу от Севастополя требовали прикрытия в виде дополнительных французских и турецких частей, в такого же рода особом заслоне нуждалась и Балаклава. Без прикрытия на данном направлении британские усилия не увенчались бы успехом, а союзническая осада Севастополя закончилась бы провалом. Но по причине болезней и непререкаемого приоритета основных осадных операций командование не располагало должным количеством людей для охраны Балаклавы перед лицом возможного наступления русских с одного из трех направлений. Как и союзники, противник мог перейти через реку Черную (которая несла свои воды на северо-запад в Севастопольский залив примерно в десяти километрах к востоку от Балаклавы) по Трактирному мосту, продвигаясь в южном направлении через Федюхины высоты и Северную долину. Однако у них еще оставалась возможность форсировать Черную вброд, причем при желании сразу в двух местах, проследовать под расположенным вблизи акведуком и вступить непосредственно в восточную оконечность Северной долины. Оттуда они имели шанс выплеснуться на Шоссейные высоты прежде, чем союзники успеют послать своим подкрепления с Сапун-горы. И, наконец, третья, хотя, скорее всего, меньшая по вероятности версия: принимая в зачет изрезанный рельеф весьма сложной местности, неприятель мог ударить на запад от селения Комары. Второй из рассматриваемых вариантов представлял собой наибольшую опасность. Наступление русских через Трактирный мост удалось бы, скорее всего, обнаружить достаточно рано для того, чтобы войска союзников, занимавшие Херсонесское нагорье, сумели использовать седловину и прогибы Воронцовской дороги для быстрого блокирования вражеского продвижения. Однако через самый северный из бродов в конце Северной долины пролегала дорога (фактически не более чем тропа) из Балаклавы к расположенному во внутренней части полуострова Бахчисараю. Южный брод — пусть река там была шире, а берега круче — вел почти прямо к Шоссейным высотам и Воронцовской дороге.

Вид снаружи штаб-квартиры лорда Раглана на Херсонесском нагорье. Стремясь показать оперативную работу штаба главнокомандующего британскими войсками на театре боевых действий, художник изобразил союзнических офицеров, постоянно прибывающих в ставку и убывающих из нее. (Сандхерст)

Это вид на Севастополь с самой дальней правой оконечности британских траншей. Обратите внимание на размеры порта, каковые не казались столь очевидными из центрального положения на нагорье. Морские суда в гавани использовались для усиления огневой мощи средств неподвижной обороны. (Сандхерст)

В центре иллюстрации штаб-квартира лорда Раглана, крупное здание служило жилищем и местом работы самого британского главнокомандующего. Дым вдалеке обозначает стрельбу союзнических батарей: французских слева, британских в центре. За Севастополем в море стоит британский флот. На переднем плане артиллеристы из состава роты капитана Джона Брэндлинга (роты «С» Королевской конной артиллерии). Прочие дивизионные лагеря британцев изображены справа на заднем плане. Прямо за ротой Брэндлинга стоянка Тяжелой бригады, откуда Скарлетту предстояло передвинуться после сражения при Балаклаве. (Сандхерст)

Светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков. Генерал-адъютант и адмирал, главнокомандующий русскими войсками в Крыму, Меншиков убедил царя в собственной способности удержать линию по реке Альма по крайней мере на протяжении трех недель, дабы выиграть время для усиления обороны Севастополя. Посему он скрывал от Николая I истинный характер происходившего. Царь, желавший видеть свои войска победителями, надавил на Меншикова и, несмотря на большие сомнения того в успехе, принудил его развернуть наступление 25 октября. Слабость плана Меншикова состояла в чрезмерной сложности, когда же замысел провалился, главнокомандующий снова благополучно втер очки царю в рапорте, написанном по итогам операции. В конечном итоге, устав ждать явного прорыва в делах на фронте, в феврале 1855 г. царь отстранил Меншикова от руководства войсками в Крыму. (Уорнер)

Полковник Э.И. Тотлебен. Начальник инженерно-саперных войск в Севастополе, он в первую очередь отвечал за усиление и упрочнение обороны южного рубежа, когда стали очевидными намерения союзников атаковать военно-морской порт с данного направления. Сэр Джордж Кэткарт, как говорят, по прибытии на Херсонесское нагорье отозвался об оборонительных мощностях противника весьма презрительно, назвав их «невысокой парковой изгородью». Пусть такое мнение и являлось преувеличением, лишь немногие русские редуты действительно находились в состоянии, пригодном для сдерживания натиска наступающих сил неприятеля. Тотлебен действовал быстро, энергично и с большим успехом, сумев в короткий срок так нарастить мощь обороны, что заставил британцев и французов на протяжении почти целого года поливать севастопольские укрепления собственной кровью, прежде чем русские войска отступили через бухту на Северную сторону Севастополя. (Селби)

Союзническая оборона

Реальность шанса выдвижения и наступления противника в Северную долину командование осознало довольно быстро, вследствие чего на Шоссейных высотах были возведены шесть редутов. Те редуты не имели никаких названий, а различались по номерам от 1 до 6, как шли с востока на запад. Пять из них раскинулись на участке длиной приблизительно в три километра (и, следовательно, метрах в 500 один от другого, хотя редут № 4 располагался примерно в 800 м от редута № 3) почти под прямым углом к гавани Балаклавы.

Рядовой кавалерист 17-го легкого драгунского (уланского) полка. Находясь под командованием капитана Уильяма Морриса, друга злополучного капитана Эдварда Нолэна, два эскадрона 17-го уланского действовали на левом фланге первой линии в ходе знаменитой атаки Легкой бригады, то есть занимали позицию непосредственно позади лорда Кардигана. В 1826—1837 гг. полк состоял под начальством лорда Лукана, будущего дивизионного командира в Крыму

Офицер 6-го (Иннискиллингского) драгунского полка. Во время боя Тяжелой бригады с русской кавалерией, наступавшей с Шоссейных высот в сторону Кадыкоя, этот полк тяжелых драгун (два эскадрона) под командой подполковника Генри Уайта обрушился на правый фланг основного скопления противника

Шестой был построен на отдельном возвышении в 450 м над уровнем моря, получившем название «Холм Канробера» (по-английски — Canrobert's Hill, по-французски — mamelon Canrobert), он находился в 1000 м к юго-востоку от самого восточного редута вдоль Шоссейных высот и на полсотни метров выше него. Редут № 1 (на Холме Канробера) в теории прикрывал позиции союзников на случай обходного флангового маневра вокруг Шоссейных высот с востока, тогда как гарнизон укрепления мог отслеживать передвижения противника в районе селения Комары, то есть в 2000 м к юго-востоку.

Батарея «Даймонд». На представленной здесь иллюстрации, снабженной подписью «Спокойный день», запечатлена 68-фунт. пушка Ланкастера, прислугу которой составляли морские артиллеристы, сошедшие с линейного корабля «Даймонд» (HMS Diamond, т. е. «Алмаз») для участия в боевых действиях на суше. В центре изображен командир батареи, кэптен (капитан 1-го ранга) Пил, а рядом с ним, с подзорной трубой в руке, — коммандер Бернет. Корабельные 12-фунт. пушки с «Даймонда» нашли применение на турецких редутах, сооруженных на Шоссейных высотах. (Сандхерст)

Учитывая остроту обстановки, когда русские угрожали атаковать до того, как союзники вплотную приступят к осаде, редуты в спешном порядке сооружались силами турок под руководством британцев — например, редут № 2, как считалось, успели подготовить в течение одних суток. Ни один не заслуживал звания грозного оборонительного укрепления. Только на четырех из них помещались 12-фунт. морские пушки, три из которых заняли позиции на редуте № 1, плюс еще по две на трех других редутах.

Батареи в действии. В отличие от «Спокойного дня», изображенного художником в случае батареи «Даймонд», тут показан явно горячий денек. На самом левом краю Воронцовская дорога (которая пролегала через Шоссейные высоты и часто фигурирует в рапортах, относящихся к сражению при Балаклаве) тянется прямо к заводи, расположенной на Корабельной стороне — в районе судостроительных и судоремонтных объектов Севастополя. Проходящая через центр линия — вторая параллель, а вдалеке справа высится Малахов курган, доставивший немало неприятностей осаждающим его французам. Когда он, наконец, пал в сентябре 1855 г., успех продолжения защиты южной стороны Севастополя стал сомнительным, и русские отступили на северную сторону Севастопольской бухты. (Сандхерст)

Редуты №№ 5 и 6 не были достроены к 25 октября, а потому не имели гарнизонов. На редуте № 1 и вокруг него располагался один пехотный батальон турок (около 600 чел.), на редутах №№ 2—4 — по половине батальона. По одному унтер-офицеру британской артиллерии было назначено на каждый из четырех готовых редутов. Вышеназванные укрепления с 1500 чел. турецкой пехоты и с девятью 12-фунт. пушками служили ядром внешней обороны Балаклавы.

Ночь на батарее. Спокойная, но, как видно по всему, и довольно холодная. Караульные поплотнее закутались в шинели, свободные от вахты артиллеристы скорчились у костра, люди на дальнем плане тоже явно стремятся как-то согреться и жмутся друг к другу. (Сандхерст)

Сразу к северу от Кадыкоя, прикрывая доступ в ущелье, путь из которого шел прямо к причалам Балаклавы, на выступающем холме развернулся 93-й (Сатерлендский) хайлендерский полк — без двух его рот, оставленных в Балаклаве, и еще двух рот. расположенных на высотах к востоку от порта, но зато с приданным ему батальоном турок. Поблизости находилась полевая батарея капитана Джорджа Баркера из шести орудий (батарея «W» Королевской артиллерии). На горе Хиблак и на холмах вокруг нее (позднее британцы дали им называние Marine Heights — «Высоты морпехов»), непосредственно к востоку и северо-востоку от Балаклавы, устроились и были готовы встретить атаку русских со стороны селения Комары два батальона из бригады Королевской морской пехоты полковника Томаса Хардла (1200 чел.) и две приданные им роты хайлендеров 93-го полка под командой майора Чарльза Гордона (200 чел.). Рубеж внутренней обороны у Кадыкоя и на горе Хиблак пролегал полумесяцем протяженностью пять километров. Там находилось всего 26 орудий с расчетами из Королевской артиллерии или артиллерии морской пехоты. Как внутренняя, так и внешняя оборона были вверены под начало генерал-майора сэра Колина Кэмпбелла, который командовал Хайлендской бригадой в сражении на Альме и обладал значительным опытом военной службы в Индии.

А вот совсем другая ночка, в ходе которой давно позабыты думы о том, как сохранить тепло. Участие в бою — отличное согревающее. Подносчики боеприпасов снуют с картузами и снарядами, а пушки находятся на разных стадиях боевой работы. (Сандхерст)

Основная часть французского обсервационного корпуса генерала Боске дислоцировалась на Сапун-горе, возвышавшейся над Балаклавской равниной.

Русская оборона. Траншеи — британские, с правого фланга, из них действуют солдаты в ходе наступления на Севастополь. На представленной вниманию читателя иллюстрации видны несколько оборонительных сооружений Тотлебена, доставлявшие союзникам постоянные неприятности и служившие источником заметного урона. В центре под флагом находится Редан, холм правее от него — Малахов курган, а на самом краю справа приземистый объект без знамени — Мамелон (Камчатский люнет). Войскам в британских окопах приходилось доставлять все необходимое для жизни и войны из Балаклавы — с расстояния свыше десяти километров. (Сандхерст)

Пять британских пехотных дивизий размещались дальше от войск Боске на Херсонесском нагорье. В маленькой гавани Балаклавы стоял фрегат, еще в том же порту находились около 100 откомандированных туда солдат.

Передовые рубежи. Тут мы видим британские орудия, установленные и применяемые против оборонительного сооружения Мамелон (в центре на заднем плане). Наиболее близкие к нам две мортиры имеют калибр 10 дюймов, а та, что подальше, — 13 дюймов. На самой дальней крайней оконечности действует батарея орудий Ланкастера. Все боеприпасы и прочее имущество, запечатленное здесь, приходилось доставлять из Балаклавы. (Сандхерст)

Призванная служить в роли мобильной составляющей обороны британская Кавалерийская дивизия лорда Лукана встала лагерем под редутом № 6 в западной оконечности Южной долины, в двух с половиной километрах к северо-западу от Кадыкоя. В составе дивизии имелись обе ее бригады (всего около 1500 чел.) и приданная конно-артиллерийская рота капитана Джорджа Мода — I Troop RHA/Royal Horse Artillery (рота «I» KKA/Королевской конной артиллерии). Кавалерия не подчинялась генерал-майору Кэмпбеллу, что можно счесть вполне разумным, поскольку единственной задачей Кэмпбелла служила защита Балаклавы, в то время как коннице было предпочтительнее оставаться не связанной потребностями какого-то локального военачальника, дабы действовать самостоятельно в зависимости от складывающейся обстановки.

Офицер, рядовой, барабанщик и сержант-знаменщик гвардейских гренадеров. 3-й батальон гвардейского Гренадерского полка входил в состав 1-й (Гвардейской) бригады 1-й дивизии генерал-лейтенанта герцога Кембриджского, которая вышла на Балаклавскую равнину с Сапун-горы уже после завершения атаки Легкой бригады

Сэра Колина Кэмпбелла вовсе не удручало такое положение. За пять суток до часа испытания, несколько озабоченный возможностью ночного нападения противника на редуты, он докладывал Раглану: «Рискну предположить, что теперь мы весьма сильны, равно как и вполне готовы». Как бы там ни было, ни один из редутов не сумел бы выдержать решительного штурма без быстрой подачи подкреплений, ожидать которые представлялось разумным как раз от кавалерии, помещенной под начало независимого командира. Войска с нагорья перед Севастополем не успели бы прибыть на равнину в срок и предотвратить катастрофу.

Гусар Ингерманландского полка

Рядовой русской пехоты

Редан. На этой современной событиям гравюре показано одно из главных оборонительных фортификационных сооружений Тотлебена (большой Редан, или, согласно русскому обозначению, 3-й бастион), как оно выглядело со стороны наступавших британцев — из откопанных ими передовых осадных параллелей. Дважды на протяжении 1855 г. британцы штурмовали это укрепление, но оба раза откатывались от него, умываясь собственной кровью. (Дэвид Пол)

Лагерь британской 4-й дивизии. Хотя и расположенный на Херсонесском нагорье, с которого сэр Джордж Кэткарт повел вверенную ему дивизию на Балаклавскую равнину 25 октября 1854 г., лагерь 4-й дивизии изображен тут явно в более позднее время. Шалаши для укрытия личного состава от стихии появились только в 1855 г. К тому моменту Кэткарт уже погиб, сраженный вражеским огнем в битве при Инкермане 5 ноября 1854 г. (Сандхерст)

Критически важный Трактирный мост на более позднем этапе кампании. Он служил наиболее удобной переправой через Черную речку. По нему союзники прошли на пути к Балаклаве. Многие части, которым выпала честь сражаться под Балаклавой 25 октября 1854 г., тоже маршировали по нему в предрассветной мгле раннего утра. (Молло)

Кадыкой. Изображение более позднего времени, но оно хорошо показывает общий вид района селения Кадыкой на юг с направления холма, на котором сражалась британская «тонкая красная линия». Балаклавское ущелье — на дальнем плане. Приток предметов снабжения по труднопроходимой тропе (заметьте, как глубоко вязнут в почве колеса повозки), тянущейся в направлении Балаклавской седловины, позволяет составить неплохое представление о жизненной важности данного маршрута для британских войск на Херсонесском нагорье. (Селби)

Генерал Пьер-Франсуа-Жозеф Боске. Командуя в сражении на Альме 2-й дивизией французской Восточной армии, Боске смог смять левый фланг русских войск, находившийся ближе к Черному морю, и оттеснить врага, в то время как британцы наносили удар основным силам Меншикова далее от берега на дороге к Севастополю. В ходе битвы при Балаклаве он командовал французским обсервационным (наблюдательным) корпусом, прикрывавшим правый фланг союзников на Сапун-горе. Часть его формирования Канробер отправил на равнину. Следя за атакой Легкой бригады с нагорья, генерал Боске позволил себе ставшее знаменитым замечание: «C'est magnifique, mais ce n'est pas la guerre» («Это великолепно, но так не воюют»). (Дэвид Пол)

Барабанщик русского пехотного полка в летней парадной форме, весьма сходной с той, которую носили русские солдаты в Крыму.

Оборона Балаклавы и русский план

Русская угроза

За рекой Черной находился князь Меншиков с грозными силами, которые совсем недавно получили усиление из Бессарабии в виде четырех полков 12-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта П.П. Липранди. В первых числах октября к главнокомандующему русскими войсками прибыли также еще один пехотный полк, отдельный стрелковый батальон, семь пехотных батальонов и пять артиллерийских батарей. Кавалерия, помещенная под командование генерал-лейтенанта И.И. Рыжова, тоже получила подкрепления, увеличившись до трех гусарских, одного уланского и двух казачьих полков, не считая конной артиллерии, также поставленной под его начало [в то время Рыжов возглавлял Сводную кавалерийскую дивизию, включавшую два гусарских полка 2-й бригады 6-й легкой кавалерийской дивизии и два сводных резервных, или маршевых полка (2-й гусарский и 2-й уланский) Резервной (2-й Сводной маршевой) бригады 3-й, 4-й и 5-й легких кавалерийских дивизий. — Прим. ред.]. Всего на 24 октября 1854 г. в распоряжении князя Меншикова было до 65 000 чел., союзники, со своей стороны, имели немногим больше, при том что им хотелось побыстрее довести осаду до победного конца [общая численность союзнических войск в Крыму тогда достигала 70 000 чел. (после прибытия 18 октября французской пехотной бригады генерала Базэна, состоявшей из двух полков Иностранного легиона). — Прим. ред.]. Основное ядро русской полевой армии — около 25 батальонов пехоты, 34 эскадрона и сотни конницы, 78 орудий (20 000 пехотинцев, 3400 кавалеристов и казаков, 2300 артиллеристов) — группировалось в районе Чоргуна. Этим войскам, угрожавшим Балаклаве, противостояли заметно уступавшие им в количественном отношении союзнические части. Считая вместе британскую Кавалерийскую дивизию, морских пехотинцев, турок и хайлендеров, конкретно в обороне Балаклавы использовалось не более 4500 чел., из числа которых приходилось к тому же выделять дозорные пикеты и патрули, чтобы охранять открытый фланг между снабженческим портом и Байдарской долиной [автор явно преуменьшает силы союзников, так как на самом деле в Балаклаве и на подступах к ней находилось не менее 3000 турок (пехотная бригада Рустем-паши, прибывшая в Крым из Туниса), а также около 3600 британцев, включая 1500 чел. из Кавалерийской дивизии эрла Лукана, 1200 из бригады Королевской морской пехоты полковника Т. Хардла, 750 из 93-го хайлендерского полка подполковника У.Б. Эйнсли, около 100 инвалидов под командой подполковника 1-го пешего полка Б. Дэйвни и еще несколько десятков солдат. При этом учтены только пехотинцы и кавалеристы — с добавлением к ним военнослужащих британской полевой и морской артиллерии общая численность союзнических войск в районе Балаклавы могла достигать 7000 чел. — Прим. ред.].

Генерал-лейтенант П.П. Липранди. Оставаясь начальником русской 12-й пехотной дивизии, Липранди был назначен 23 октября 1854 г. командиром Чоргунского отряда и 25 октября координировал его действия в наступлении на трех направлениях через Черную речку. Он отвечал лишь за реализацию, а не за составление плана операции. Более того, не его вина в столь нерешительных действиях русской кавалерии во время сражения при Балаклаве. Он действительно захватил рубежи внешней обороны Балаклавы, нанес несомненный урон Легкой бригаде — если один лишь показатель потерь в живой силе и конях у противника может считаться успехом — и добился некоторых территориальных приобретений. Его рапорт по итогам операции (далее приукрашенный Меншиковым) звучал чрезмерно оптимистично. Однако он все же имел право испытывать удовлетворение итогами дня. Позднее в той же кампании Липранди принял командование 6-м пехотным корпусом. (Селби)

Меншиков скоро убедился в том, что слабость неприятеля на фланге заключалась не в самой Балаклаве — с обороняемыми высотами, защищавшими восточные подступы к ней, и с единственным путем доступа через ущелье к югу от Кадыкоя, — а во внешней обороне на Шоссейных высотах и у расположенного южнее селения Кадыкой. Захватив эти объекты, русские сумели бы перерезать британские линии коммуникаций. Кадыкой служил ключом ко всей схеме — потеряй его союзники, и Балаклава сделается фактически бесполезной. Русские разведывательные патрули, высланные из Байдарской долины 18 и 19 октября, лишь укрепили уверенность Меншикова в непрочности британской внешней обороны. Соответственно, он замыслил наступление тремя клиньями, поручив реализацию плана генерал-лейтенанту Липранди, поставленному во главе Чоргунского отряда.

На русском левом крыле, образующем южный клин наступления Чоргунского отряда, генерал-майору Н.К. Гриббе предстояло выдвигаться в западном направлении во главе колонны, имеющей в своем составе три батальона Днепровского пехотного полка, 3-ю роту 4-го стрелкового батальона, один эскадрон Сводного уланского полка (сформированного из резервных эскадронов разных полков улан), две сотни казаков и десять орудий [в действительности конница колонны Гриббе включала не две сотни 60-го Донского казачьего полка, как это неправильно указано в боевом расписании русских войск на стр. 51, а одну сотню 53-го Донского казачьего полка (6-ю), и не один, а четыре эскадрона 2-го Сводного маршевого уланского полка (у автора этот полк ошибочно помещен в состав резерва отряда Липранди). — Прим. ред.]. Задача пехоты состояла в овладении селением Комары (в 4 км прямо на восток от Кадыкоя) и окружающими возвышенностями, в то время как кавалерия захватит монастырь далее к югу, где размещались британские пикеты. Затем колонне Гриббе надлежало развить натиск непосредственно на редут № 1.

Генерал-майор К.Р. Семякин. Как командир 1-й бригады русской 12-й пехотной дивизии, Семякин в сражении при Балаклаве возглавлял центральную (среднюю) колонну Чоргунского отряда. Имея в общей сложности более восьми батальонов пехоты, поддержанных артиллерией, он и генерал-майор Левуцкий выступили из Чоргуна, перешли Черную речку и двинулись в направлении редутов №№ 1 и 2 на Шоссейных высотах. Семякин штурмовал Холм Канробера силами пяти батальонов, находившихся в его непосредственном распоряжении, а потому во многом именно ему принадлежит заслуга в подавлении внешнего рубежа Балаклавы. Получив повышение после отражения атаки британцев на Редан в июне 1855 г., Семякин командовал русскими войсками в старом городе Севастополя во время заключительного штурма союзников в сентябре. (Селби)

В центре действовали главные силы Чоргунского отряда — средняя колонна, вверенная под начало генерал-майора К.Р. Семякина и подразделявшаяся на две отдельные колонны, или отделения. Сам Семякин вел левое отделение, включавшее Азовский пехотный полк, 4-й батальон Днепровского пехотного полка, 2-ю роту 4-го стрелкового батальона и десять орудий полевой артиллерии [основную часть русской артиллерии, участвовавшей в сражении при Балаклаве, составляли четыре батареи 12-й артиллерийской бригады полковника И.И. Немова (4-я батарейная, 6-я, 7-я и 8-я легкие); их 48 орудий (12 батарейных и 36 легких) были распределены между колоннами и резервом Чоргунского отряда, так, в отделении Семякина состояли 4 орудия 4-й батарейной батареи и 6 орудий 6-й легкой батареи. — Прим. ред.]. Эти войска должны были, выйдя из Чоргуна, переправиться через реку Черную примерно в двух километрах к северу от района действий колонны Гриббе и далее наступать в направлении Кадыкоя. Генерал-майор Ф.Г. Левуцкий командовал правым отделением центра, состоявшим из трех батальонов Украинского егерского полка и восьми орудий. Ему предстояло форсировать реку Черную восточнее Северной долины, чтобы нанести удар по редутам №№ 1 и 2.

Турецкий офицер

Северный клин (русское правое крыло), находившийся под командованием полковника А.П. Скюдери, состоял из Одесского егерского полка, 1-й роты 4-го стрелкового батальона, четырех сотен 53-го Донского казачьего полка [в действительности трех сотен (1-й, 2-й и 5-й) под общим командованием полкового командира, подполковника А.А. Александрова. — Прим. ред.] и восьми орудий. Эта правофланговая колонна должна была прогнать британские пикеты от Трактирного моста и наступать на редут № 3 (известный также под названием Арабтабия).

Младший офицер французских Chasseurs d'Afrique (африканских конных егерей)

За ними наступал черед генерал-лейтенанта И.И. Рыжова, имевшего под своим личным командованием основные силы кавалерии Чоргунского отряда — 14 эскадронов гусар, 6 сотен 1-го Уральского казачьего полка и две артиллерийские батареи [артиллерию, приданную коннице Рыжова, составляли 12-я конно-легкая батарея полковника Н.П. Бенардоса и 3-я Донская батарейная батарея, которую тогда временно возглавлял есаул Г.И. Поздеев (вместо подполковника М.А. Ягодина, раненного в Альминском сражении); в каждой батарее было по 8 орудий. — Прим. ред.] После взятия редутов Рыжову отводилась задача атаки британских позиций вокруг Кадыкоя. Поначалу, однако, ему надлежало сосредоточить силы в восточной оконечности Северной долины и ожидать дальнейших приказов. За спиной у Рыжова для охраны крайне важного Трактирного моста оставался 4-й батальон Украинского егерского полка с одной ротой стрелков и полевой батареей. Более никакими подготовленными резервами участники операции тут не располагали.

Флигель-адъютант полковник князь А.В. Оболенский. Этому старшему офицеру, командующему в армии Меншикова донской казачьей артиллерией, подчинялась 3-я Донская батарейная батарея, восемь орудий которой были доставлены к району боевых действий через восточную оконечность Северной долины. Оболенский как раз беседовал с начальником русской конницы, генерал-лейтенантом И.И. Рыжовым, когда чуть позднее 11 утра 25 октября казаки-артиллеристы заметили приближение Легкой бригады. До того как на нее нахлынула волна атакующей кавалерии, 3-я Донская батарея нанесла британским эскадронам значительный урон. Не все канониры бросились спасаться бегством, часть из них вступила в схватку и предприняла немалые усилия для спасения пушек. Орудия не были захвачены британцами, а потому Оболенский имел основания считать действия батареи успешными. (Селби)

Для защиты правого фланга всего наступления от действий вражеских войск с Сапун-горы генерал-майор И.П. Жабокритский получал под свое командование вспомогательный отряд из 5000 чел. пехоты, конницы и артиллерии, с которым он должен был пересечь Черную речку и овладеть Федюхиными высотами [основу этого отряда составила возглавляемая Жабокритским 1-я бригада 16-й пехотной дивизии. — Прим. ред.].

С наступлением темноты все эти войска пришли в движение. Липранди проследил за тем, как северный «рог» переходил Трактирный мост, затем поскакал на юг к восточной оконечности Северной долины и на Байдарскую долину, дабы собственным присутствием и горячим словом воодушевить войска там.

Генерал-майор Ф.Г. Левуцкий. Как командир 2-й бригады русской 12-й пехотной дивизии, Левуцкий во главе колонны из трех батальонов пехоты и восьми орудий 25 октября наступал на центральном направлении, двигаясь через Черную речку в сторону Кадыкоя. Под оперативным контролем генерал-майора Семякина и во взаимодействии с ним Левуцкий атаковал Шоссейные высоты и развернул свои войска на Воронцовской дороге, пролегавшей через вышеозначенные возвышенности, после того как турецкие гарнизоны на редутах обратились в бегство. Орудия его отряда находились среди тех, которые так успешно поливали огнем Легкую бригаду, когда она наступала по Северной долине. (Селби)

Поздно вечером 24 октября шпион доставил подробности плана Липранди турецкому командующему, Рустем-паше [бригадному начальнику, чье воинское звание «лива» соответствовало генерал-майору. — Прим. ред.], убедительно доказывавшие, что уже следующим утром в наступление перейдут 25 000 чел. Тщательно проверив все сведения, лорд Лукан и сэр Колин Кэмпбелл сочли возможным принять информацию как достоверную.

Они поспешили уведомить об этом находившегося в ставке лорда Раглана письмом, доставленным одним из адъютантов Лукана (его сыном, капитаном лордом Джорджем Бингемом). К сожалению, подобное донесение уже поступало к главнокомандующему несколькими днями ранее, и в соответствии с данными 21 октября 1000 чел. из британской 4-й дивизии маршем поспешили на равнину, а в поспешно приведенной в движение Кавалерийской дивизии в очень холодную и неприветливую ночь скончался от утомления и переохлаждения один офицер. Тогда все это оказалось напрасным — противник и не думал предпринимать каких-то враждебных действий. В ночь с 24 на 25 октября Раглан почел за благо не горячиться и не отдавать серьезных приказов на передвижения войск. По всей видимости, получив донесение турецкого шпиона вскоре после полуночи, он счел информацию и на сей раз ложной. «Хорошо-хорошо», — только и пробормотал главнокомандующий.

Однако утром 25 октября дела пошли совсем не хорошо. Наступал момент прозвучать первым выстрелам, открывавшим собой битву при Балаклаве.