Туристскими тропами

С начала весны и до поздней осени в любом уголке Крыма можно встретить людей, шагающих цепочкой по уединенной тропе. Загорелые лица под широкополыми соломенными шляпами, туго набитые рюкзаки за плечами, заставляющие идти, чуть склонившись вперед, крепкие палки — верные помощники в горном походе. Туристы. С интересом и уважительно провожают их взглядом встречные: в добрый путь! Знают, турист не ходит легкими путями. Карабкаясь по горным кручам, ведущим на неизвестную вершину, продираясь сквозь чащу девственного леса, он видит радость в самих этих трудностях, подчиняющихся ему, его силе и выдержке, его мускулам, видит радость в познании нового, что встречает на пути. Человек обновляется в таком походе.

А сама походная жизнь, сколько радостей несет она с ее хозяйственными веселыми хлопотами на привалах, аппетитным обедом, сваренным собственноручно, с тихой беседой у костра, когда ночь, спрятав весь мир, оставляет путникам только этот огонек, открывающий души! Тот, кто хоть раз испытал прелесть такого путешествия, никогда не променяет его ни на какой другой вид отдыха.

Крым — излюбленное место туристских походов. Московские архитекторы и сибирские учителя, рабочие с Урала и ленинградские студенты, инженеры из Читы, с Колымы, а то и с Курильских островов — многие тысячи туристов проходят по Крыму ежегодно.

Один из популярнейших туристских маршрутов — пешеходный горнопобережный маршрут № 22. Секрет его популярности, очевидно, в том, что он полнее всех других раскрывает Крым, позволяет на стодвадцатикилометровом пути увидеть его самые важные и характерные черты. Турист пересекает речные садовые долины и глухие леса, спускается в темное ущелье Большого Каньона и взбирается на каменные зубцы Ай-Петри, вознесенные на тысячу двести метров над уровнем моря, ночует в диких каменных гротах и с помощью каната перебирается через бешеные горные реки. Он читает по пути живую историю края, запечатленную во множестве памятников древности, и историю героической борьбы советских патриотов за освобождение края от оккупантов, видит его сегодняшний день. Пройдя этим маршрутом, он не только сохранит в памяти незабываемые впечатления о путешествии, но получит и все необходимые знания и навыки для самых трудных горных походов, получит право именоваться "Туристом СССР".

Двадцать второй маршрут, его пешеходная часть, начинается в Бахчисарае.

Каждое утро по зеленой долине, обрамленной серыми отвесными глыбами, разносятся звуки походного марша, затем звенит песня. Очередная группа туристов, напутствуемая добрыми пожеланиями населения легкого палаточного городка, отправляется в горы.

А в лагере под Бахчисараем начинается обычный туристский день.

Прибывает на автобусе из Симферополя группа новичков. С цветами и приветственными записками от ушедших встречают их "старожилы", обитающие в лагере уже третий и четвертый день. Они чувствуют себя завзятыми туристами и покровительствуют новичкам, еще не искушенным во многом, что успели освоить "старожилы" и что предстоит осваивать вновь прибывшим. Установить палатку, в том числе и при сильном ветре, частом в Крыму, собрать топливо и разжечь костер (дело не всегда легкое в безлесных Крымских горах), подготовить и подогнать походное снаряжение, подобрать необходимые продукты, составить план похода — все, что потребуется при самостоятельном пешеходном путешествии, уже научились делать "старожилы". Они побывали в Бахчисарае и окрестностях, сходили в первый тренировочный горный поход — на Чуфут-Кале.

Новички начинают со знакомства с Бахчисараем. Первое их путешествие в далекое прошлое.

На дне ущелья, где каменные глыбы, обтесанные временем в крепостные башни и бойницы, нависли над мутной речкой Чурук-су, оставив лишь узкую полоску каменистой земли по ее берегам, лежит город. Кажется, что, скрывшись от мира за диким камнем, он спрятался и от времени, почти не нарушившего его давний строй. О Крыме ханском, Крыме минаретов и гаремов напоминает то, что предстает здесь перед глазами.

Главная, почти единственная улица, по которой можно проехать, ведет вдоль ущелья. По обеим сторонам ее теснятся дома с нахлобученными над улицами крытыми галереями вторых этажей. Когда-то к нижним этажам были сплошь пристроены, убранные теперь, убогие лавчонки, кузницы и мастерские, загромождавшие и без того тесную улицу. Только оружейных лавок и мастерских ютилось здесь до двух десятков. Это был арсенал и деловой центр крымского ханства.

А позади, за главной улицей, теснился, взбирался ярусами по крутым откосам Чурук-су остальной город — беспорядочное нагромождение слепых, насупленных построек из глины и камня, кое-как, вкривь и вкось разделенных улицами-тропинками, проезжими только для верховых да для вьючных ослов.

И вдруг видишь: в тесном сборище допотопных построек проталкивается, сверкая новенькими желто-красными боками, вездесущий теперь московский автобус "ЗИС-155", не вызывающий удивления даже у самых консервативных и неуступчивых четвероногих — ослов, мирно плетущихся по обочине.

Видишь — расселился, отодвинув древние постройки в стороны, молодой, веселый сквер, и детвора деятельно занята в нем сложными сооружениями из ракушечного песка и камешков. Сквозь открытое окно двухэтажного, вполне современного дома доносится дробный стук пишущей машинки, а монтер тянет на второй этаж телефонный провод.

Время берет свое. Не нарушив коренным образом давнего строя города, оно принесло в него наш, сегодняшний день.

Но нынешнему Бахчисараю, центру крупного, одного из передовых районов области, тесно и неудобно здесь. Он уходит из душного ущелья на простор, к широкой магистрали, связывающей его с областным центром, со всем районом. У Севастопольского шоссе уже высятся здания электростанции и школы, эфиромасличного комбината и техникума сельского колхозного строительства. Просторно разместились на новых улицах жилые дома, окруженные молодыми садами. Бахчисарай, само название которого обозначает "Дворец садов", объединяющий в своем районе многие сотни гектаров совхозных и колхозных садов, сам погружающийся в их зелень, становится подлинной садовой столицей.

А прежний Бахчисарай останется памятью о минувшем, обширным музеем, где все новые и новые поколения людей будут знакомиться с далеким прошлым своей страны.

Главная улица старого Бахчисарая идет к ханскому дворцу. Белые стены дворца, увенчанные башенками, подступают к самой речке, отрезающей город от ханской цитадели. Окна за железными решетками, две молчаливые башни минаретов, массивные чугунные ворота, запирающие наглухо дворец-крепость от внешнего мира. Над воротами герб Гиреев: два переплетшихся в смертельной схватке дракона — символичная эмблема жестоких междоусобиц, всеобщей вражды и ненависти, раздиравших крымское ханство.

Когда-то дворец внешне должен был внушать впечатление пышности и мощности. Теперь он поблек. Многое уничтожило или обесцветило время, а то, что пощадило оно, постарались истребить, разграбить оккупанты. Усилиями советских людей этот своеобразнейший уголок Крыма, живой кусочек его прошлого, восстановлен и хранится для народа как историческая ценность. Вывески у ворот дворца оповещают, что здесь теперь два музея: Музей пещерных городов и ставший музеем ханский дворец.

Музей пещерных городов раскрывает самые давние страницы истории края.

Находки ученых в пещере "Староселье" и других пещерах, сохранивших следы жизни человека в отдаленнейшие эпохи каменного века, утварь из курганов бронзового века, служившая в обиходе людей больше трех тысяч лет тому назад, во времена, когда человек уже начал овладевать тайнами металла, громоздкие каменные ящики — гробницы, предметы обихода древних тавров — коренных жителей Крымских гор во времена, когда крымские степи населяли скифы, а на побережье появились рабовладельческие города-государства: Пантикапей, Херсонес, Феодосия, — все это, представленное в Музее пещерных городов, раскрывает непрерывную цепь развития человеческого общества в горном Крыму от истоков его зарождения до нашей эры.

В период раннего средневековья в горном Крыму происходит формирование феодального общества. На обрывистых кручах второй горной гряды возникают в этот период укрепленные феодальные центры — "пещерные города". Естественные каменные крепости, воздвигнутые природой и дополненные оборонительными сооружениями, защищают коренное население от набегов степных кочевников.

Сотни лет прожили в некоторых из них люди, обороняясь от печенегов, половцев, затем татаро-монгольских орд. Постоянные связи со славянами — от ранних славянских племен до могущественного Московского государства — поддерживают их в борьбе с кочевниками.

Собранные в музее архитектурные фрагменты пещерных городов, изделия ремесла и сельского хозяйства, остатки монументальной живописи говорят о большом пути, проделанном населением городов-крепостей в развитии самобытной материальной культуры. Крымское ханство, а затем вторжение Турции на полуостров приносят пещерным городам разорение и смерть. Турки и татары на пять столетий становятся хозяевами Крыма. Резиденцией крымских владык, где вершились судьбы Тавриды, и стал тогда Бахчисарайский дворец, скрывшийся за белыми стенами.

Вот они чередой проходят перед глазами, словно выплывшие вдруг из небытия, картины далеко ушедшей от нас жизни. Пестрый лабиринт зал, спорящих друг перед другом нарочитой пышностью. Здесь принимались послы, торговые гости, и не очень разборчивая, но бьющая в глаза роскошь должна была служить для них неопровержимым свидетельством силы и могущества Гиреев. Уединенные покои, где в мертвой тиши рождались кровавые интриги, откуда направлялся на Русь, на Украину страшный поток разбойничьих татарских орд. Некогда пышный и благоухающий, а теперь заброшенный сад. Его взрастили пленные рабы, лишенные ханом своего сада, своей земли, своих детей. Сумрачный в своей тоскливой неге гарем, тщательно спрятанный за плотными жалюзи от солнца, от радости, от всех, кроме ханских, глаз. Знаменитый фонтан, по капле роняющий из сосуда в сосуд чистую, как слеза, воду, тот самый фонтан, что унес Пушкина, бродившего здесь, в мир поэтических грез, осенил одно из величайших его творений.

С тех пор как был здесь Пушкин, минуло больше ста тридцати лет. Еще дальше ушли те времена, когда дворец жил. Загорелая, шумная молодежь в туристском снаряжении проходит теперь по гулким, пустым залам и галереям дворца.

Ее путешествие в прошлое продолжается и на следующий день, когда туристы выходят в тренировочный поход на каменные вершины пещерного города Чуфут-Кале.

В трех километрах на восток от Бахчисарая, за бывшим Марионополем, лежит пустынная "Иосафатова долина смерти". Над ней высится, уходя в голубизну неба, одинокая скала. Там, вверху — черные отверстия пещер, повисших над пропастью, руины зданий древних Фулл, как назывался город до захвата его татарами.

"Венеция — водяной город, Чуфут-Кале — воздушный, — писал, побывав тут, один из путешественников, современников Пушкина, — строения в первой как будто плавают по взморью, жилища караимов подобны орлиным гнездам на вершине крутой, неприступной горы..."

Узкая и обрывистая, стиснутая со всех сторон камнем дорога карабкается к вершине. Трудно недругам было добираться к городу такой дорогой, видимой к тому же сверху как на ладони. У въезда в город дорога окончательно запиралась массивными воротами, остатки которых сохранились до наших дней.

Странные чувства овладевают путешественником, попавшим в этот мертвый город.

Прежде всего воображение поражают улицы, пролегающие среди руин. На мостовой, созданной самой природой из сплошного камня, на котором стоит город, и обладающей потому такой прочностью, как ни одна мостовая мира, пролегают две глубокие колеи. В некоторых, по-видимому наиболее оживленных в свое время, местах, особенно у въездных и выездных ворот, их глубина достигает чуть ли не полуметра. Эти колеи в голом, диком камне проложили колеса арб и повозок, проходивших когда-то улицами Чуфут-Кале. Сколько же миллионов колес должно было прокатиться здесь, чтобы выесть в камне глубокие эти, не заглаживаемые борозды, сколько веков кипели деловым оживлением пустынные ныне улицы, сколько людей прожило свой век здесь, на гигантской каменной плите, поднятой к небу, сжигаемой солнцем и ветрами!

Руины зданий, такие же серые, пустынные и раскаленные, как камень скалы, сложившей и приютившей их, также говорят о многовековой истории города. Мрачные пещеры, подобные тем, которые служили убежищем первобытному человеку, но вырезанные в скале человеческой рукой, остатки громоздких жилищ из неотесанного камня, какие строили далекие наши предки, и, наконец, хорошо сохранившиеся постройки почти современного типа сгрудились здесь все вместе, перемешавшись между собою.

Тысячу двести лет жил город на вершине Чуфут-Кале. Считают, что его хозяевами были сарматы, пришедшие сюда первыми в VI веке нашей эры. Затем его захватили татары. В те времена Чуфут-Кале стал крепостью, охранявшей горные подступы к татарской столице, и мрачной темницей для особо важных пленников. Здесь долгие годы томился один из славнейших русских воевод — Василий Борисович Шереметев, организовавший во главе отрядов русских воинов активное сопротивление татарским набегам. Предательски захваченный татарами во время перемирия и увезенный в Бахчисарай а затем в Чуфут-Кале, он подвергался неслыханным издевательствам со стороны ханов, жадно вымогавших таким путем с русского правительства сумасшедшие выкупы. Шереметев писал царю Алексею Михайловичу:

"Мухамед-Гирей царь мучил меня. Никого так никто не мучает, которые есть государевы люди у мурз, у аг и у черных татар... Кайдалы на мне больше полпуда... окна заделаны каменьем, оставлено только одно окно, и свет вижу и ветер проходит только в то окно. На двор из избы пяди не бывал и я шесть лет и нужу всякую исполняю в избе, и от духу и от нужи и от тесноты больше оцынжал и зубы от цынги повыпадали, а от головных болезней вижу мало, а от кайдалов обезножил да и голоден..."

Двадцать один год просидел Шереметев в темнице на вершине Чуфут-Кале.

Четыре хана сменились за это время в Бахчисарайском дворце. Каждый из них изощрялся в пытках и мучениях, стараясь перещеголять в этом своего предшественника и выторговать таким путем за свою жертву наибольший куш. Только в 1681 году беспомощным, искалеченным стариком Шереметев был возвращен на родину.

Во времена последних ханов Чуфут-Кале населяли караимы, державшие в своих руках торговые и коммерческие дела татарской столицы. Они продержались здесь до конца XVIII столетия, до падения крымского ханства, когда вершины Чуфут-Кале окончательно опустели.

Солнце, уходя за горы, посылает на руины Чуфут-Кале последние, уже не жаркие, горизонтальные лучи, когда туристы спускаются крутой, обрывистой тропой вниз. Мертвый город, озаренный неподвижным розовым светом, остается далеко вверху, над головами.

Из первого тренировочного похода туристы возвращаются уже сплоченной группой людей, связанных чувством локтя.

В следующие два дня проводится еще один поход — на Качинское водохранилище, завершается подготовка к путешествию. Окончательно подгоняется снаряжение, вспоминаются и доделываются тысячи мелочей, которые, если упустить, в походе могут принести немалые неприятности.

И вот наступает торжественный день. Ровно в девять часов утра группа выстраивается на площадке, выслушивает рапорт инструктора группы о готовности к походу, напутствие директора туристской базы, бывшего партизанского командира Ивана Максимовича Бортникова, и под марш направляется в горы. Путешествие начинается.

Каменистая тропа петляет по невысоким, выгоревшим склонам. Серый, ничем не примечательный пейзаж. Но уже через час он меняется. Выше и зеленее становятся горы, тропинка вступает в кустарниковые заросли, затем в лес.

Путь по лесистым горным склонам прерывают мощные каменные ворота. Перед глазами туристов возникают крутые склоны горы, испещренные, словно ласточкиными гнездами, черными отверстиями пещер. Это пещерный монастырь Качи-Кальон — один из тех монастырей, которые в VIII и IX веках были значительными феодальными поселениями горного Крыма.

Вся жизнь здесь протекала в пещерах, тремя ярусами выбитых в крутом склоне горы. Зерновые ямы, виноградные давильни, спрятанные в пещерах, говорят о том, что обитатели Качи-Кальона успешно занимались и земледелием и виноградарством.

Жизнь давно ушла из пещер Качи-Кальона. Остался каменный остов — свидетель этой былой жизни, заброшенное убежище людей, вечно находившихся под страхом разбойничьих налетов кочевников.

С высоты, через каменные ворота, прямо впереди открывается просторная долина. Бурная Кача, тоненьким ручейком возникшая в заповедных лесах, мчится по ней в брызгах и пене. И во всю ширь раскинулись по Качинской долине вспоенные ею плодовые сады. Жизнь теперь там, в их сизоватой зелени, где чуть видны черепичные крыши колхоза-миллионера "Заветы Сталина".

Спуск по крутому склону в Качинскую долину, веселый и шумный переход через Качу, которую нужно преодолевать вброд, завершаются быстро. Тут в уютной Родниковой балке — первый полевой ночлег. В несколько минут вырастает палаточный городок. И вот уже потянуло вкусным дымком от костров, варится запоздалый обед, к которому нет на свете лучшей и аппетитнейшей приправы, чем этот походный дымок.

Вечером колхозники приглашают туристов к себе в гости, в Баштановку, — поговорить, попеть вместе. Среди туристов всегда найдутся и бывалые люди, повидавшие немало в жизни, у кого есть что порассказать. До таких людей здесь охочи. Непременно окажутся в группе и весельчаки: остряки, плясуны, запевалы. Их ждет колхозная молодежь.

Южный бессумеречный вечер надвигается на долину сразу. В черном бархатном небе вырисовывается замысловатая звездная роспись. Явственнее доносится из притихших садов сладкий яблочный аромат.

Хозяева угощают гостей фруктами. Такие сочные и крупные розмарины и синапы, ренеты и бельфлеры встретишь не везде. Пышными садами славится Баштановка на всю округу. Как же не погордиться перед гостями своей славой, не показать: есть в крымских долинах мастера своего дела, у которых не грех бы и поучиться, как растятся настоящие яблоки.

С первыми солнечными лучами палаточный городок в Качинской долине тает так же быстро, как вырос накануне. Цепочка туристов углубляется в живописные заросли Родниковой балки.

После тенистой, прохладной балки сразу контраст: подъем на залитое солнцем безлесное плато, марш по пересеченной местности. Надо преодолеть каменный барьер, отделяющий Качинскую долину от параллельной ей Бельбекской. И когда путешествие по горам становится утомительным, каменистая тропинка вдруг ныряет в узкую Змеиную балку, заросшую деревьями и кустарником. Балка открывается в долину, где хозяйка — другая горная река: Бельбек. Дожди, прошедшие недавно в горах, вспучили ее, превратили в шумный, многоводный поток, преодолеть который вброд невозможно.

Легкий висячий мостик приходит на помощь. Группа переправляется на противоположный берег. Здесь, на зеленой лужайке, долгожданный привал, отдых, купанье в быстром Бель-беке.

Неподалеку от реки видны колхозные постройки села Большое Садовое, а по ее берегам — опять сады и сады без конца. Здесь владения колхоза имени Молотова. Судя по тому, что фигурирует он на областной Доске почета в Симферополе, — это один из лучших в Куйбышевском районе. Даже самое общее знакомство с колхозом убеждает, что поместили его на доску почета недаром. Новые хозяйственные постройки, недавно возведенные жилые дома, клуб, школа, детский сад, спрятавшийся в тенистом фруктовом саду, обилие механизмов, выполняющих трудоемкие работы, говорят о том, что колхозное хозяйство здесь на подъеме. Его главное богатство — сады и табачные плантации дают верные доходы, определяющие среднюю стоимость трудодня, включая натуроплату, до двадцати рублей. С такими доходами можно позволить себе многое, в том числе и такую "роскошь", как постройка прекрасной спортивной площадки за красивой оградой, на берегу Бельбека. У заядлых спортсменов из туристской группы разгорелись глаза: здесь каждому можно было бы найти себе занятие по вкусу — на баскетбольной или на волейбольной площадке, на беговой дорожке или в гимнастическом городке.

Колхоз в этом отношении особенно примечателен. Большинство трудоспособных членов колхоза состоит в спортивном обществе "Колхозник", каждый занимается в одной из восьми спортивных секций. Девяносто два из них имеют значки "Готов к труду и обороне", около двадцати — спортсмены, имеющие разряды. Сам председатель колхоза Иван Захарович Бегмат — чемпион района по шахматам, участник областного шахматного турнира и областных соревнований по волейболу. Колхозный коллектив физкультурников Большого Садового завоевал в 1953 году переходящее Красное знамя ЦК ВЛКСМ.

Недолог привал, коротки встречи с колхозниками из Большого Садового, примечательными, интересными людьми нового облика. Нужно в путь, предстоит еще немалый переход. Снова подъем на плато — Залесское, затем спуск в долину реки Каралез, отделенную от Бельбекской горной грядой. На пути встречается еще один колхоз-миллионер, владелец обширных садов — колхоз имени Хрущева.

Эти спуски и подъемы, преодоление параллельных горных гряд, разделяющих речные долины, очень наглядно демонстрируют особенности горного района, лежащего севернее Главной гряды. И еще одна особенность бросается в глаза: все новые и новые горы-одиночки на пути. Они похожи на уединенные каменные крепости, воздвигнутые на гигантском пьедестале. Это столовые горы — громадные стоячие камни, составляющие единое, монолитное целое с подстилающим их ложем, горы — свидетели больших и сложных процессов, приведших к образованию современного рельефа Крымского нагорья. Коротко, эти процессы представляются следующим образом.

Северо-западный склон горной цепи, выдвинувшейся горообразовательными процессами со дна древнего моря, первоначально представлял собой довольно однообразную пологую поверхность. Но его рыхлые осадочные породы легко подвергались размыву. Особенно интенсивным был этот размыв, очевидно, в течение ледникового периода, когда таявшие снега и льды, обильные дожди обрушили на молодые горы огромные массы воды. Гигантскими потоками вначале была образована первая широкая продольная долина, разграничившая первую и вторую горные гряды. Один из ее стоков выходил к морю в районе нынешнего Сакского озера, служившего в те времена устьем многоводной реки. Затем горные потоки начали пропиливать параллельные ущелья во второй горной гряде, образовав те самые долины Альмы, Качи и Бельбека, которые мы уже миновали. Ища выхода, горные потоки, пересекшие вторую горную гряду, образовали постепенно вторую продольную долину, несущую к морю нынешние русла рек и отграничивающую третью гряду холмов, сходящих на нет. Свидетелями этого грандиозного размыва остались столовые горы — сохранившиеся от разрушений мысы между ущельями, каменные острова, уцелевшие в сокрушительном потоке. На столовых горах и возникли многочисленные пещерные города, своеобразные феодальные крепости горного Крыма. Самая величественная и неприступная из них — Мангуп-Кале — предстала перед глазами туристов на исходе дня.

Четыре острых мыса, словно выдвинутые вперед бастионы, закрывают подступы к горе. Несколько тропинок, круто поднимающихся вверх, ведут на ее вершину. Остальные склоны, густо поросшие лесом, неприступны совершенно. Подъемом почти на шестисотметровую высоту по одной из тропинок и завершается поход второго дня.

Какой неожиданной красотой, открывающейся путешественнику на вершине Мангуп-Кале, вознаграждаются трудности подъема! Перед ним обширное плато. Но это не изъеденная водой известняковая пустыня, по какой доводилось ходить на Чатырдаге. Густая, сочная трава на укромных лужайках, пестрые цветы, зелень кустарников и деревьев, целые рощи сирени! Каким чудом оказалось все это великолепие на каменной вершине? Говорят, в мае, когда сирень цветет, Мангуп-Кале буквально погружен в ее благоухание.

А вокруг — широчайшая панорама горного Крыма. Отсюда видны трапеция Чатырдага и конус Роман-Коша, каменные крылья — скалы Орлиного взлета, куда предстоит держать путь дальше.

После отдыха — экскурсия по городу, стоявшему некогда на вершине Мангуп-Кале. Его история уходит вглубь времен.

Еще древние тавры искали убежища на неприступной вершине. Нашествия кочевников выдвинули Мангуп-Кале, самый неприступный из пещерных городов, в число передовых бастионов, преграждавших им путь. В татарский период здесь возникло сильное и независимое княжество Феодоро, объединившее в XIV веке весь горный Крым в борьбе с татарами и генуэзцами. Отстаивая свою независимость, княжество Феодоро искало защиты и покровительства у Русского государства.

Дружеские взаимоотношения между Московским государством и княжеством Феодоро зафиксированы "посольством от великого князя Ивана Васильевича... о сватовстве дочери мангупского князя за сына московского великого князя".

В этот период обновляются оборонительные сооружения, строится дворец на Мангуп-Кале. Остатки когда-то грозных башен, оборонительные пещеры по склонам, откуда скатывали на врага камни, выливали раскаленную смолу, до сих пор сохранились на Мангуп-Кале. Только в 1475 году, после длительной обороны, Феодоро было захвачено турками, превратившими его вершину в цитадель для грабительских налетов.

Грозные пещеры ныне служат мирным целям: забравшись от чувствительного здесь ночного холода в спальные мешки, в них ночуют поднявшиеся на вершину туристы.

Дальнейший путь от Мангуп-Кале предстоит находить самостоятельно, по компасу и схемам. Ранним утром, когда не-рассеявшийся еще ночной холодок приятно охватывает тело, начинается эта увлекательная часть путешествия. Через живописные горы, покрытые пышной растительностью, под сенью просторных и чистых буковых лесов, заброшенными чаирными садами, полными спелых фруктов, которыми можно лакомиться вдоволь, лежит путь туристов от каменной твердыни Мангуп-Кале. Все ближе скалы Орлиного взлета, время от времени возникающие перед глазами, как маяк.

И вдруг неожиданная встреча. Шумной ватагой с песнями и цветами вываливается из лесу группа людей. Это туристы, уже добравшиеся до Соколинской турбазы накануне и вышедшие встречать своих товарищей.

Вот и Соколиное, где кончается первый этап путешествия. Небольшая уединенная долина, густо покрытая травой и окаймленная соснами, липами и каштанами, приютилась у подножия Главной горной гряды. С юго-востока закрывает ее зеленый купол горы Бойко, завершающий цепь мягких, постепенно повышающихся холмов, с юга нависают желтовато-серые скалы Орлиного взлета. С юго-востока на северо-запад пересекает долину левый приток Бельбека, шумливая речка — Коккозка, что в вольном переводе означает Голубоглазка. В этой-то уютной долине и расположена Соколинская турбаза — белый двухэтажный дом в зелени деревьев и палаточный городок возле него. Здесь отдых перед долгожданным завтрашним походом в Большой Каньон, о котором среди туристов давно идут разговоры.

Если смотреть от турбазы на юг, где громоздится горный хребет, можно увидеть между горой Бойко и Орлиным взлетом узкую долину, почти ущелье, уходящее вглубь гор. Это Голубая долина. По ней пролегает шоссе, ведущее через вершины Ай-Петри на Южный берег. По ней начинается и путь в Большой Каньон — самое величественное и дикое ущелье Крыма.

Мимо села Соколиного, расположенного у гор, постепенно поднимаясь по склонам, шоссе уводит вглубь Голубой долины. Внизу, слева, невидимая в густых зарослях ущелья, рокочет Коккозка. Впереди маячит острый конус горы Сахарная Головка, справа вздымается Орлиный взлет.

На одном из поворотов шоссе незаметная тропинка вдруг ныряет с него влево и вниз в гущу леса. Сразу охватывает сумрак и сырость, все ближе грохот реки. Вот она окончательно преграждает путь.

Обычно, как говорят, довольно спокойная и немноговодная в эту пору года река Желтая, сейчас, после дождей, превратилась в сумасшедший, бурно кипящий среди камней мутный поток, перейти который обычным путем невозможно. Это кстати: можно испытать по-настоящему всю захватывающую прелесть преодоления горной реки.

Крепкий канат ловко переброшен на дерево, растущее на противоположном берегу. Первым рискованный переход почти по пояс в воде совершает инструктор, за ним, поодиночке, крепко вцепившись в канат и нащупывая в каменистом дне каждый шаг — остальные.

Через несколько сотен метров впереди открывается Каньон — грандиозная расщелина трехкилометровой длины, рассекшая когда-то горы и отделившая массив Бойко от Ай-Петринской яйлы. Отвесными трехсотметровыми стенами сжимают ее слева отроги Бойко с самым мощным из них, похожим на нос корабля, утесом Сторожевым, а справа — скалы Ай-Петри, выдвинувшие вперед каменный уступ, поросший соснами, — утес Сосновый. По дну ущелья мчится бурная река Розовая, названная так от устилающего ее дно розового мраморовидного известняка. Слившись у выхода из Каньона с Желтой, они вместе и образуют Коккозку.

Тропинка в Каньон ведет сначала высоко над Розовой, по крутому, обрывистому скату. Затем начинается спуск. Тропинка не выдерживает крутизны, обрывается и исчезает. Здесь опять извлекается спасительный канат. Карабкаясь с его помощью по почти отвесной каменной стене, можно гораздо ниже вновь обрести утерянную было тропинку, вскоре ныряющую в такие лесные дебри, где и в яркий солнечный день стоят глубокие сумерки. Тонкие буки, целым букетом стволов растущие от одного корня, тисы и сумах, барбарис, огромное количество кизила, усеянного яркими ягодами, — все переплелось вместе, нагромоздилось так, что, кажется, потеряйся тропинка и здесь, ни за что не выбраться из чащи. Но тропинка не теряется больше, она выводит прямо на берег Розовой.

Преодолевается Розовая таким же путем, как и Желтая, но уже с несколько меньшим энтузиазмом: ее ледяная вода, от которой сводит ноги, немного охлаждает пыл. Затем, на противоположном берегу, опять крутой подъем, опять спуск, и вот, наконец, можно идти прямо по дну ущелья вдоль кипящего потока, несущегося по сплошному ложу из розового мрамора. Вода высверлила в каменном дне продольные протоки, "котлы" и "ванны". На дне "котлов" иногда встречаются отшлифованные шарообразно камни. Вращая их, вода и сверлит дно. Все теснее и темнее в ущелье. Отвесные стены, над которыми видна теперь только узкая полоска неба, сдвигаются плотнее. Пробираться вперед трудно: надо карабкаться по каменным глыбам, усеявшим дно, используя для равновесия все конечности, лавировать среди крупных каменных осколков.

Инструктор все чаще с опаской поглядывает в небо: не надвигается ли над ущельем туча. При первых признаках приближения грозы группу нужно немедленно выводить из Каньона. Страшные камнепады из глыб, отрывающихся от вертикальных стен, разражаются здесь во время грозы.

Наконец каменные стены сдвигаются так, что места для прибрежной полосы не остается совершенно. Река впереди срывается водопадом с уступа, стиснутого отвесными скалами, окончательно преграждает путь.

После похода в Каньон, на Соколинской базе, куда возвращаются туристы, полагается свободный день: для отдыха, для подготовки к новому горному переходу. Он начинается с подъема на Орлиный взлет.

Через несколько километров пути по тому же шоссе, которое вело к Каньону, туристы сворачивают на другую тропинку — направо и вверх. Почти сразу нарастает ее крутизна; наконец вместо тропинки просто узкая расщелина между скал, преодолеть которую без навыков в горной ходьбе невозможно. После некоторой передышки — перехода через небольшой буковый лес — снова крутой подъем, достигающий пятидесяти — пятидесяти пяти градусов.

Путешествие чуть ли не вертикально вверх по горячему камню завершается приятным финишем — коротким отдыхом в сталактитовой пещере Данильча-Хоба, у подземного озера с чистой, холодной водой. Затем последний небольшой подъем, и вот уже достигнута самая верхняя точка — площадка у скал Орлиного взлета, так похожих издали, снизу на распростертые крылья орла, собирающегося взлететь. Высота — девятьсот восемьдесят пять метров.

Глубоко внизу, затянутая сизоголубой дымкой, видна Голубая долина, откуда начинался подъем. Эта постоянная дымка и определила ее название. Видны села — Соколиное, Солнечноречье. Кучкой карточных домиков кажется турбаза.

Здесь, у каменных крыльев орла, собирающегося взлететь, зимой 1941 года севастопольские моряки-партизаны держали боевой дозор. Отсюда вели наблюдение за дорогой, за передвижениями врага, нанося ему чувствительные удары. Командовал этим партизанским районом И.М. Бортников, нынешний директор Бахчисарайской туристской базы. Еще перед выходом туристов в поход рассказывал он им о партизанских боях на Орлином взлете, о тяжелой драме, которая разыгралась здесь. И когда группа, пройдя четыре километра от наблюдательного пункта, попадает на территорию Чайного домика, где была стоянка партизанских отрядов, прежде всего она убирает свежими цветами мраморный пьедестал скромного памятника. Тут, неподалеку от пещеры, служившей партизанам убежищем, похоронены двадцать семь партизан, замученных оккупантами.

Это было в тяжелом 1942 году, когда гитлеровцы, стремясь расчистить себе тылы, крупными силами начали наступление на крымских партизан, Тогда они вторглись и на территорию Чайного домика.

Укрыв больных и раненых в пещере, партизаны вели неравный бой. Оккупанты с помощью собак обнаружили хорошо замаскированную пещеру, всех находившихся в ней зверски замучили, Отряд, вернувшись, похоронил товарищей, трудящиеся после войны ВОЗДВИГЛИ им памятник.

Три километра от Чайного домика до молочнотоварной фермы колхоза, тоже памятней тяжелыми партизанскими боями с оккупантами. Неподалеку от фермы — ночлег в палатках, затем новый поход по вершине Ай-Петринской яйлы. После всего уже виденного и преодоленного переход этот кажется несколько скучным. Впереди и вокруг — равнина. Кое-где она покрыта травой, в других местах оголена или пересекается серыми и желтоватыми известняковыми кряжами с зелеными куртинами травы между ними. Прекрасен только воздух, необычайно чистый и легкий, напоенный чуть пряным, тонким запахом чебреца.

Горная равнина подводит к обрывам Ай-Петри. И вдруг исчезает все: и равнина и голый камень. Перед глазами распахивается картина такой головокружительной, захватывающей дух красоты, что человек на мгновенье онемевает от неожиданности. Ослепительное и огромное открывается впереди море. А у самых ног, глубоко внизу, прильнули к нему зеленые леса и долины, сбегают по склонам виноградники, прекрасные дворцы купаются в зелени парков. Там Алупка, Кореиз. Левее у изящного изгиба бухты — красавица Ялта. Весь благословенный берег — от Медведь-горы, стерегущей его далеко на воетоке, до гигантской каменной Кошки, улегшейся на западном рубеже, — раскинулся перед глазами. Вот он, воспетый поэтами волшебный край!